§ 4. Происхождение агарянства

Мекка и Медина

Согласно легенде деятельность Магомета протекала в аравийских городах Мекке и Медине. Поэтому, обращаясь к началу ислама, мы, в первую очередь, должны проанализировать имеющуюся объективную информацию об этих городах.

Здесь сразу же бросается в глаза тот факт, что топонима «Медина» (что, кстати сказать, значит просто «Столица») Коран не знает. По традиции (!) считается, что упоминаемый в Коране город Ясриб (см., напр., стих 33:13) и является аравийской Мединой.

Точно также в Коране нет и топонима «Мекка». Считается, что он скрывается под безличными наименованиями типа «этот город» и т.п. (см., напр., стих 14:38). Интереснее же всего, что в Коране упоминается город Векка (или Бекка), фонетически близкий к Мекке (отличие состоит только в назализации). Не связан ли этот топоним с итальянским «векка» — старый?

Во всяком случае мы видим, что отождествлять аравийские Мекку и Медину с легендарными Меккой и Мединой у нас фактически нет никаких оснований.

Более того, есть все основания против такого отождествления. Например (см.[6], стр.515) бедное и унылое расположение Мекки никак не вяжется с ее пышными описаниями в трудах «арабских историков».

Существенно также, что в Мекке (и в Медине) нет никаких построек древнее четырехсот лет (см.[6], стр.515), и полностью отсутствуют какие-либо памятники (скажем, могилы), связанные с Магометом, членами его семьи и другими деятелями ислама.

Объяснение состоит в том, что такие памятники были, но полностью уничтожены и сравнены с землей в начале XIX века Сауцом, вождем ваххабитов, который также присвоил драгоценные приношения и реликвии, собранные в Мекке и в Медине за века хаджа (и пропавшие затем невесть куда). Все это мало вяжется с другими сообщениями, рисующими Сауда благочестивым паломником, поощрявшим хадж, который сам каждый год отправлялся поклониться мекканским святыням. Не выдумана ли история о полном уничтожении Саудом священных памятников Мекки для того, чтобы объяснить современным скептикам отсутствие реликвий и могил там, где они обязаны бы быть?

Хадж в Мекку испытал перерыв очень похожий на те разрывы исторической ткани, которые мы наблюдали каждый раз, когда апокрифическая история состыковывалась с реальной. Утверждается, что обычай паломничества в Мекку установился почти сразу же после смерти Магомета. Детали некоторых ранних паломничеств явно обязаны необузданному воображению европейских авторов, поза­бывших всякую меру в своих представлениях о восточной роскоши и восточном богатстве. Например, хадж, совершенный во второй половине VIII века халифом аль-Махди, обошелся ему якобы в 50 миллионов дирхемов. Для прохлаждения халифа и его свиты из Багдада в Мекку везли будто бы столько снега, что его хватило не только для путешествия по аравийской пустыне, но довольно много было привезено и в удивленную Мекку, жители которой никогда до этого не видали снега.

Еще более пышное путешествие в Мекку было совершено прес­ловутым Гарун аль-Рашидом, который по обету якобы прошел пешком от Багдада до Мекки (полторы тысячи километров). Вся дорога была устлана коврами и драгоценными материалами, и только на подарки было истрачено более миллиона динаров (см.[6], стр. 500—502).

После Гаруна, — говорят нам, — наступает упомянутый выше перерыв в совершении хаджа, который возобновляется только в 982 г. н. э. и постепенно приобретает прежнюю популярность (но уже никогда «властители мира сего» не совершают его с такой пышностью). Легенда объясняет этот перерыв тем, что в начале X века карматы под предводительством абу-Дахера ограбили Мекку и унесли все святыни в свою столицу, думая привлечь туда толпы богомольцев и вместе с ними получить все связанные с паломниками материальные выгоды. Но ничего у них не вышло, и они были вынуждены вернуть святыни в Мекку. В различных источниках эта легенда передается по-разному (не ясен даже город, куда были перенесены святыни) и нет никаких оснований ей верить.

Надо полагать, что хадж в Мекку начался в конце X века, а история с похищением святынь карматами была выдумана для того, чтобы объяснить его скромное начало после пышных хаджей апокрифических халифов.

Все это, дополнительно подтверждая выводы предыдущего параграфа, показывает, что к началу ислама аравийские Мекка и Седина отношения, скорее всего, не имеют.

Культ Каабы

Что же, собственно, привлекает богомольцев в Мекку? Это Кааба — хранилище священного «черного камня». Обще­распро­странен­ное мнение, что этот камень представляет собой метеорит не совсем верно. На самом деле (см.[6], стр. 521, рис.99) он состоит из пятнадцати метеоритных осколков, различных по форме и величине, скрепленных вместе известковым цементом и до блеска отшлифован­ных поцелуями верующих.

Постройка Каабы окутана легендами. Ее прототип находится на небе, а на земле она будто бы строилась не меньше десяти раз (в том числе ангелами, первым человеком Адамом, его сыном Сифом, патриархом Авраамом и т.п.) (см.[6], стр.494).

Обряды почитания Каабы и черного камня во время хаджа носят черты языческого фетишизма и явно имеют своим началом ме­теоритную катастрофу. Так, богомольцы обязаны семь раз пробежать по определенному маршруту, имитируя бегство от метеорита, и семь раз бросить горсть камней, имитируя метеоритный дождь. Вероучение же ислама и личность Магомета притянуты к хаджу, как говорится, за волосы (см.[6], стр. 528—538).

По мнению современных исламоведов, культ «черного камня» предшествовал исламу (см., напр.,[110], стр. 152). Морозов же думает, что почитание этого камня и является тем, что отличало агарянские секты от других развет­влений раннего христианства. Это почитание безусловно возникло из-за катастрофи­ческого падения крупного метеорита, поскольку «нельзя даже и подумать, будто обычный метеорит мог произвести такое сильное впечатление на человеческие умы, что отголоски его удара о землю распро­страни­лись не только на ее почве, но и по душам миллионов людей, изменив их мировоззрение на трех смежных континентах, и не смолкли в них до сих пор, в продолжение целого ряда веков. Произвести такое огромное впе­чатление на умы миллионов последовательных людей могла только огромная метеоритная катастрофа...» ([6], стр.448—449).

Естественно думать, что эта катастрофа произошла в 622 г., и что бегство от нее и явилось первоначальной хиджрой. Морозов полагает (см.[6], стр.449), что основная часть метеорита упала в Красное море, вызвав ураган и затопление прибрежных стран (в частности, Египта), поскольку на суше около Мекки не найдено больших метеоритных кратеров. Однако таких кратеров около Мекки никто не искал, а за тринадцать столетий явные и бросающиеся в глаза следы такого кратера должны были сгладиться и потому без специальных геологических методов обнаружить его нельзя. Не исключено также, что предпо­лагаемый метеорит был похож на Тунгусский, который, произведя большие разрушения, кратера (так же, как и крупных осколков метеоритного вещества) не оставил.

Более существенная причина, почему Морозов стремится сдвинуть метеоритную катастрофу (или хотя бы ее последствия) поближе к Египту, состоит в том, что даже крупнейшая катастрофа, произошедшая в столь пустынной и удаленной от всех культурных и политических центров области как окрестность аравийской Мекки, не могла произвести достаточно глубокое и достаточно массовое впечатление, необходимое для создания новой религии, охватившей полмира. Иное дело, конечно, многонаселенный и культурный Египет.

Однако тут возникает характерная трудность. В VII веке в Египте (и тесно связанной с ним Византии) уже велись летописи и трудно себе представить, чтобы катастрофа такого размаха оказалась в них неотмеченной. Эта трудность возникает и в рамках традиционной исторической схемы, но, насколько нам известно, историки ее игнорируют. Морозова эта трудность заставила, по-видимому, немало поломать голову, но вполне убедительного ее разрешения он так и не нашел.

Мы также не можем предложить никакого окончательного ответа, но полагаем, что имеются возможности, незамеченные Морозовым. Например, мы уже отмечали, что легендарные Мекка и Медина, вполне возможно, отличаются от аравийских городов, носящих (ныне) эти имена. Поэтому не исключено, что падение метеорита произошло около некоей другой Мекки («Старой столицы»), испуганное население которой бежало в совсем другую Медину («Новую столицу»). Произошла ли в VII веке внезапная смена столицы какого-нибудь присредиземноморского госу­дарства? Нет ли такого рода информации в клинописных текстах?

Если это так, то совсем другое освещение получает легенда о хищении и последующем возвращении черного камня карматами в X веке. Это было не возвращение, а перенос камня из места его первоначального падения в Мекку. Примечательно, что одним из городов, где хранился этот камень, легенда (см.[6], стр. 502) называет Куфу, город около Багдада, в котором якобы было выработано куфическое письмо (а также похоронен Адам).

Не исключено также, что падение метеорита не было столь катастро­фичным, как это полагает Морозов, а вероучение агарян распро­страни­лось «по трем континентам» совсем по другим, более земным причинам (например, потому что оно давало возможность освободиться от Давящего ига византийской церковно-государствен­ной бюрократии).

Альтернативная теория происхождения агарянства

Если мы теперь вспомним, что

а) аналогичное падение метеорита инициировало в Риме культ «Посланника — Камня»;

б) вплоть до X века, т.е. до времени «возвращения» камня Каабы, в Риме, по сообщению некоторых источников, демонстри­ровался какой-то камень, который потом неизвестно куда исчез, то возникнет естественная гипотеза, что камень Каабы и является римским метеоритом.

Его перевезли в Аравию противники начавшейся в X веке церковной революции в Риме (см., ниже гл. 17, § 1), которые по всем статьям были ближе к агарянам, чем к реформаторам.

Но тогда камень Каабы должен был попасть на землю значительно раньше 622 года, это согласуется с современным мнением (см. выше), что его культ пред­шествует исламу, а именно, где-то недалеко от времени основания Рима, а также с тем, что одна из «арабских» легенд говорит, что Каабу основал Отец Рима — Авраам.

Но что же тогда послужило началом агарянства и откуда взялась дата 622 год?

Как мы установили (см. гл. 11, § 5), приблизительно в это время император Гераклий заменил прежнее доеван­гельское христи­анство новым, евангельским. Это был крутой перелом религиозной практики, подкреплен­ный всей силой государ­ственного аппарата. Противники реформы должны были либо затаиться, либо бежать. Не было ли это бегство (по-видимому, на юг) пресловутой «хиджрой»?

Таким образом, получается, что агаряне — это просто староверы, не принявшие нового учения, а «арабское завоевание» — религиоз­ный раскол, который в условиях теократи­ческого государства не мог не принять полити­ческих форм.

Становится также ясным, почему агарянство победило на юге, в области распространения семитических народов, для которых греческий язык евангелий был непонятен.

Однако и эта теория встречается с определенными трудностями.

Император Гераклий, вступив на престол в 610 году, объявил свою (якобы монофелитскую) реформу будто бы только в 638 году. Откуда же дата — 622 год?

Возможно, что ответ заключается в утверждении историков (см., напр.,[30], стр.47), что интенсивную внешне­полити­ческую дея­тельность (выразив­шуюся якобы в «крестоносных» походах против персов) Гераклий начал как раз в 622 году.

Имеются также соображения и в пользу перво­начальной «ме­теоритной» теории Морозова. Дело в том, что апостол Петр всегда выступает в паре с апостолом Павлом. Если учесть, что по-латыни «Петрус Павлус» означает «Камень Малый», то (см.[7], стр.285) эта парность получает свое объяснение в том, что римский метеорит был вторым по величине после каабского. Следовательно, эти два метеоритных камня различны.

Если это так и если камень Каабы действительно упал с неба в 622 г., то «Петр» был сначала один, а сделался он «Малым» только в VII веке, и, действительно, как показывает Морозов (см.[1], стр.458—480), «Послания ап. Павла» были написаны где-то около этого времени. К его аргументам можно еще добавить, что до VII века принадлежность к христианской (или, лучше сказать, прото­христианской) церкви предполагало имперское гражданство, а паулинисти­ческея концепция «всемирной церкви» появилась в Риме только в VII веке в связи с экономи­ческой необходи­мостью всемерно увеличить поток бо­гомольцев, посещающих Рим. См. ниже гл. 16, § 1. Все это требует дальнейшего тщательного исследования.

Кааба и Скиния завета

Среди загадок, которые задает нам Библия, одна из самых темных — это дальнейшая судьба так называемой скинии (или ковчега) завета. Хотя к интере­сующим нас в первую очередь вопросам эта загадка имеет лишь косвенное отношение, мы все же не можем хотя бы вкратце не изложить ее остроум­нейшее решение, предложен­ное Морозовым.

Библия (и за ней Коран) сообщает, что на Синае Моисей получил из рук Бога (ЭЛОИМ) две каменные плиты (скрижали) с записью данного Богом закона, но, спустившись с горы и обнаружив, что за время его отсутствия народ богоборцев обратился к поклонению Тельцу, Моисей в гневе разбил эти плиты (см. Исх. XXXII, 15—19). Однако Громовер­жец (ИЕУЕ) смилостивился над раскаявшимся народом и восстановил скрижали (см. Исх. XXXIV, 1,28; Второзак. X, 1-4).

Здесь существенно, что новые скрижали могли быть сближены по времени с первыми лишь позже в процессе окончательного оформления и записи легенды. Вполне возможно, что вторые скрижали взамен первых (погибших, надо думать, от землетрясения) были созданы совсем в другое время и в другом месте. Это тем более вероятно, что первые скрижали были даны политеисти­ческим Богом-Элоимом, а вторые монотеисти­ческим Богом-Иеуе.

Имея это в виду, посмотрим, что же произошло со скрижалями Божьего завета далее.

Библия сообщает, что Моисей положил скрижали в специальный ковчег (см. Второзак, X, 5). Она подробно описывает этот ковчег, его дно и крышку, и все украшения, не забывая точно указать, сколько золота и других драгоценностей пошло на его изготовление (см. Исх., XXXVII, 1—29). Для хранения ковчега было построено специальное хранилище (скиния), изготовление и устройство которого также подробно описано (см. Исх. XXXVI, 1—58), а стражами скинии были назначены представители рода кореев (см. I Паралип. IX, 19).

В скинии завета вокруг ковчега с большой пышностью совершались службы и жертво­приношения, на которые сходился весь богобор­ческий народ. Но вот пришли филистим­ляне, покорили богоборцев, разорили скинию и увезли ковчег в свой храм. Это филистимлянам даром не прошло: среди них распространилась тяжелая болезнь, сопро­вождавшаяся мучительными нарывами. В испуге филистимляне отправили ковчег сначала в один город, потом в другой, потом в третий, но болезнь всюду следовала за ковчегом и унесла только в одном городе пятьдесят тысяч семьдесят человек. За это время Самуил заново объединил богоборцев, прогнал филистимлян и, судя по всему, получил ковчег назад (см. I Царств, гл. V—VII).

Историки-рационалисты объясняют эту историю тем, что к ковчегу пристала чумная зараза, «но не естественнее ли заключить, что около него совершались ритуальные вакханалии, распространя­вшие что-либо вроде перелоя в очень резкой форме?» ([6], стр.490).

Следующий раз ковчег всплывает в биографии Давида, который переносит его «в город Давидов» (I Паралип, XII, 28), и в биографии Соломона, который переносит его в Иерусалим, в ново­построенный храм (см. II Паралип. V, 2). После этого он без следа исчезает со страниц библейской истории.

По поводу судьбы ковчега было высказано очень много разно­образных теорий, но все они мало убедительны, поскольку о его исчезновении не сохранилось даже никаких легенд. Возникает вопрос, а точно ли, что ковчег завета исчез? Не сохранился ли он до наших дней?

Морозов отвечает на этот вопрос утвердительно, полагая, что скинией завета является теперешняя Кааба. Он указывает, что богослужения у Каабы разительно напоминают библейские описания богослужений у ковчега завета, и, приведя рисунок реконструкции скинии, произведенные современными учеными, и изображение Каабы (см.[6], стр.492—493, рис.96—97), спрашивает читателя: «Не замечаете ли вы, что это одно и то же, или во всяком случае две постройки на одну и ту же тему?» ([6], стр.491). Он добавляет, что имя стражей ковчега (кореи) практически тождественно с именем арабского племени (корейшиты), обитающего вокруг Мекки.

К этому можно добавить, что история с временным похищением ковчега филистимлянами полностью параллельна истории с временным похищением из Каабы черного камня карматами.

Так не является ли на самом деде мекканская Кааба библейской скинией завета?

Современный ислам.

Намеченная выше длительная и сложная история происхождения ислама не могла, конечно, не отразиться на его окончательной структуре. И, действительно, современная вероисповедная его структура необыкновенно сложна, нисколько не уступая в этом отношении христианству. Для ориентировки читателя мы вкратце опишем эту структуру. По поводу ее происхождения мы ограничимся только несколькими беглыми замечаниями сугубо предварительного характера.

«Ислам подразделяется на три направления: суннизм, шиизм и хариджизм, каждое из которых, в свою очередь, распадается на различные правовые школы, секты, подсекты, ордена и т.п. В особую категорию можно выделить многочисленные братства, или ордена, суфийского происхождения, которые имеют приверженцев как среди суннитов, так и шиитов» ([137], стр.10).

Сунниты отличаются тем, что они признают сунну — священное предание ислама. Кроме того, сунниты являются сторонниками мнения, что халиф должен быть избираем.

Суннизм считается наиболее ортодоксальным направлением в исламе. Он делится на четыре мазхаба (религиозно-правовые школы): ханифитский, шафиитский, ханбалитский и маликитский. Все мазхабы кладут в основу фикха (мусульманского правоведения) кроме Корана и сунны, еще иджму (согласованное мнение богословов-правоведов по вопросам, не предусмотренным Кораном и сунной) и кыяс (индивидуальные мнения по такого рода вопросам, основывающиеся на аналогиях с положениями, установленными Кораном или сунной).

Наиболее многочисленен ханифитский мазхаб, основанный будто бы ибн Сабитом (700—767 гг.). Этот мазхаб без ограничений признает иджму, придавая определяющее место и значение кыясу. Он высоко ценит личное мнение законоведа (рая) и судьи (истихсан). Другой авторитетный мазхаб — шафиитский, основанный будто бы аш-Шафием (767—820 гг.), предпочтение отдает иджме, очень ограничен­но пользуется кыясом и отрицает раю и истисхан. Ханбалитский и ма­ликитский мазхабы, основанные якобы ибн Ханбалом (780—855 гг.) и ибн Анасом (715—795гг.) сильно ограничивают иджму, только в случаях крайней необходимости допускают раю и полностью отрицают кыяс.

Суннизм, конечно, не мог появиться раньше XI века, когда была впервые сложена сунна. Тем не менее, на этом основании даты жизни основателей масхабов нельзя считать полностью фантастическими. Вполне возможно, что масхабы первоначально были самостоятель­ными сектами, которые, соединившись на базе почитания Магомета, дали начало суннизму.

Шииты считаются «еретиками» ислама. Первоначально шиизм возник якобы как политическое отражение борьбы за власть между преемниками Магомета, а впоследствии «стал идеологическим оформлением протеста народных масс на захваченных мусульманами территориях Ближнего Востока против социального, национального и религиозного неравенства» ([137], стр.15). В настоящее время шииты преобладают в Иране (более 93% общего числа мусульман страны), тогда как, например, в Турции главенствуют сунниты (80—90% населения).

«Шиизм не имеет и не имел единого, более или менее однообразного религиозного учения... он представлен многочисленными ре­лигиозными организациями (которые обычно именуют сектами), имеющими порой значительные различия как в догматике, так и в ритуале и организации...» ([137], стр.15). Общим почти у всех шиитов является лишь почитание Али, двоюродного брата пророка, и представление, что халифами должны быть только его прямые потомки.

Обычно выделяют умеренных шиитов (имамитов, зейдитов и т.п.), исмаилитов и крайних шиитов (алавитов, друзов и т.п.), причем много сект остается вне этой классификации (бехаиты, эзелиты и др.).

Имамиты составляют наиболее многочисленную шиитскую секту, часто отождествляемую со всеми шиитами. Они признают Коран и фактически отвергают сунну (принимая из нее лишь хадисы, от­носящиеся к Али). Они считают Али первым имамом (руководителем религиозной общины) и насчитывают 12 имамов из его потомков. Своим верховным духовным главой они признают двенадцатого имама, Магомета абуль Касыма, родившегося якобы в 875 г. и таинственно исчезнувшего в двенадцатилетнем возрасте (почему он и именуется обычно «скрытым имамом»). По учению имамитов Магомет должен прийти вновь для установления «царства божия» на земле. Всех имамов они почитают как «мучеников», особенно выделяя сына Али Хусейна, в честь которого установлен специальный праздник (т.н. «Шахсей—Вахсей»), сопровождаемый изуверскими самоистязаниями.

Здесь обращает на себя внимание полное тождество имени имама Магомета с именем пророка Магомета, которого также звали абуль-Касым.

Имамиты делятся на две школы: придерживающихся усули, умозрительного и основывающегося только на Коране метода толкования спорных вопросов права, и признающих ахбари, анало­гичного сунне священного предания (составленного якобы в X веке).

В конце XVII — начале XVIII в. среди имамитов возникло реформаторское движение шейхитов, делающее особый упор на скорое пришествие мессии-махди. В XIX веке шейхизм получил дальнейшее развитие в бабизме и бехаизме. «В настоящее время бехаизм настолько далеко отошел в своем учении от ислама, что эту религиозную организацию часто не считают мусульманской» ([137], стр.19).

Значительно ближе к суннитам шиитские секты зейдитов, ведущие свое начало от Зейда ибн Али, жившего якобы в VIII в. Зейдиты не верят в «скрытого имама», выступают против культа пророков и отрицают суфийский мистицизм. Более того, они без особого почтения относятся даже к Магомету. С IX века на юге Аравии известно независимое государство зейдитов. До сих пор они составляют более половины населения Йемена. Другое независимое государство зейдитов существовало до XII в. на территории Ирана. Иранские зейдиты называются ноктавитами.

Легенда утверждает, что в VIII в. имам Джафар лишил своего старшего сына Исмаила наследственного титула имама. Сторонники Иссмаила объединились вокруг него и избрали его своим имамом. Так якобы возникла секта исмаилитов, одна из наиболее многочисленных шиитских сект. Хотя эта секта первоначально была тайной, исмаилизм получил довольно широкое распространение и существовали даже исмаилитские государства (в X веке Египет, в X—XII вв. государства в Палестине и Сирии).

В XI в. исмаилиты раскололись на низаритов (или ассасинов) и более умеренных мусталитов. Впоследствии низариты проникли в Индию. Из них выкристаллизовались т.н. хаджа, современные почитатели Ага-хана.

Близка к исмаилитам группа сект под общим названием али-илахи («обожествляющие Али»). «Можно вполне уверенно сказать, что религиозные воззрения али-илахи синкретического характера: в них сочетаются основная исмаилитская доктрина... с элементами христианства, местных... культов и др.» ([137], стр.20). Аналогичный синкретический характер имеет секта алавитов («почитателей Али»), ведущая свое начало с IX в. «Обряд у алавитов напоминает хрис­тианскую литургию: читают выдержки из Евангелия, причащаются вином и хлебом и т.д. Из христианства они восприняли Евангелие, культ Христа, некоторые христианские праздники и некоторых «святых». ([157], стр. 25). Вместе с тем в этой секте сильно влияние астральных культов (почитание Солнца, Луны, вечерней и утренней зари и т.п.). Алавиты верят в троицу, которая по их мнению воплощена в имаме Али, в пророке Магомете и в сподвижнике и последователе пророка некоем Сальмане аль Фариси.

Синкретична и другая исмаилитская секта друзов. Главным догматом друзов является признание единобожия в лице обожествленного фатимидского халифа Хакима. Они не признают шариата, мечетей не имеют, обрезания не совершают, пьют вино и едят свинину. Многие исследователи религий не признают друзов мусульманами. Возможно, что они и сами не считают себя таковыми.

Хариджиты напротив являются наиболее рьяными мусульманами. Они полагают, что мусульманин должен активно защищать ислам, физически истребляя всех немусульман. В политическом плане они сторонники выборных и ответственных халифов. Считается, что особо широкое распространение хариджизм имел в VII—IX вв. В настоящее время сохранилась только одна секта умеренных хариджитов, т.н. ибадиты, почти модностью сконцентрированные в Омане, где они составляют большинство населения.

Особую роль в исламе играет мистико-аскетическое направление, называемое суфизмом. Последователи этого направления призывают к уходу от деятельной жизни, к аскетизму и отшельничеству; в религиозном отношении суфизм зовет к непосредственному общению с богом, мистицизму, перенося внимание с внешней, обрядовой стороны религии на внутреннюю. Единства суфизм не имеет и делится на многочисленные направления от умеренных до самых крайних. Считается, что впервые умеренный суфизм систематизировал в XI— XII вв. богослов аль-Газали. В организационном отношении суфизм делится на братства или ордена, т.н. «тарики», из чего суфизм называется также тарикатом. Большинство тарики признают суннизм, но есть также и шиитские братства.

По нашему мнению, нет сомнения в том, что большинство шиитских сект возникло в недрах общего раннехристианского, доевангельского вероучения совершенно независимо от суннизма. Лишь значительно позднее они присоединились к суннитам, одновременно переработав своего бога (библейского ЭЛ'а) в имама Али. Часть шиитов лишь формально признала пророка Магомета, а другая часть персонифицировала его же в образе «скрытого имама». Когда и почему произошло включение шиизма в общий поток ислама, сейчас остается только гадать. Можно, однако, надеяться, что более детальное исследование позволит ответить и на этот вопрос.

ИТОГИ ГЛАВЫ

1. Главнейшим итогом этой главы является положение о полной апокрифичности и выдуманности политической, религиозно-идеологической и культурной истории арабского халифата до X—XI веков н. э. Этот период является плодом фантазий позднейших средневековых ученых, а большинство «рациональных» подробностей, якобы происходящих в то время событий, обязано деятельности (иногда злостной, но чаще добросовестной) европейских ученых нового времени, всерьез поверившим арабским рукописям с удосто­верительными надписями и печатями на латинском языке.

В целом, ситуация здесь полностью аналогична ситуации с «античностью».

О реальных событиях, происходивших в это время на Ближнем Востоке, мы имеем только обрывки сведений из византийских источников, которые к тому же нуждаются в существенной реинтер­претации. Например, пресловутые «арабские завоевания», повлекшие отпадение от Византии ее южных районов, состояли всего лишь в смене религии (точнее в сохранении прежней религии, от которой отошел Константинополь), а военные действия, которые эту смену сопровождали, представляли собой освободительную борьбу местного населения с карательными войсками Империи.

В соответствии со сказанным в предыдущей главе следует ожидать, что подробности событий этого периода (в особенности его начальной фазы) могут быть найдены в клинописных (и иероглифических) памятниках (также, конечно, после соответствующей их реинтерпретации).

2. Второй вывод относится к происхождению и начальным этапам развития ислама. Эти этапы рисуются в следующем виде:

В 622 г. где-то на Ближнем Востоке произошло, если не катастрофическое, то достаточно впечатляющее падение метеорита. В результате внутри тогдашнего протохристианства возникли секты агарян — почитателей осколков метеорита.

Альтернативная теория, которая нам кажется более правдоподобной, считает агарян староверами, не принявшими новых, евангельских реформ Гераклия, но сохранивших почитание римского Петра—Камня.

Воспользовавшись новой верой как знаменем, население уг­нетаемых провинций Византии смогло освободиться от власти Империи. Тем самым секты агарян укрепились не только идео­логически, но и политически.

Дальнейшая эволюция этих сект шла в общем русле развития христианства. Однако, признавая Иисуса Христа, агаряне отрицали только что появившиеся Евангелия и склонялись к более после­довательному монотеизму. В частности, они уже в это время провели в жизнь запрет изображений живых существ, основываясь на библейской заповеди «не сотвори себе кумира».

В попытке умиротворить агарян (и тем самым вернуть утраченные провинции) византийские императоры также попытались включить эту заповедь в свое вероисповедание. Возникшее иконоборческое движение раскололо христианскую церковь, но к примирению с агарянами не привело.

Однако в целом отношения между христианами и агарянами в идеологической сфере оставались в достаточной мере спокойными. Оба вероучения считались родственными, почитающими одного и того же Бога.

Положение резко изменилось к X веку, когда в Риме и Византии окончательно возобладало и полностью оформилось современное евангелическое христианство, а на Востоке Магометом (Махмудом) Газни (Газнийским) была впервые создана обширная империя, явившаяся реальной угрозой Византии.

В своей завоевательно-объединительной деятельности Газни опирался на религию агарянства, интерпре­тировав ее в духе харид­жизма. Он провоз­гласил агарянство единственно истинной верой, а себя ее первосвящен­ником-пророком, соединив тем самым в своем лице не только военное, но и духовное верховенство.

После смерти Газни и быстрого распада его империи он остался в глазах широких масс духовным главой и создателем новой веры. Так зародился образ пророка Магомета. Многочисленные легенды о жизни и деятельности Магомета были собраны вместе и более-менее унифици­рованы. Это дало начало сунне.

Следующий и последний этап становления известного нам ислама связан, по-видимому, с Османом, основателем Оттоманской империи, по приказу которого был составлен Коран.

Таким образом, Магомета и Коран (в его современной форме) отделяет лет двести.

Конечно, на Коране развитие ислама не прекратилось. Продолжал создаваться и усовершен­ствовался шариат, возникла сира, дальней­шее развитие получила сунна. Однако это уже выходит за рамки этой книги.

   НАЧАЛО