КАЗНЬ ГАУЛЯЙТЕРА
Утром добрались до деревни Мордасы. До Бобров остались считанные километры. Уже в Мордасах мы почувствовали чрезмерное внимание к нам. Люди как бы ожидали, что мы им о чём-то расскажем, поделимся с ними каким-то важным событием. Мы недоумённо посматривали друг на друга.
— Иш, удают, что им ниц не вядомо (притворяются, что ни чего не знают!) — заметил хозяин хаты, где мы присели отдохнуть.
— Да мы и впрямь ничего не ведаем. Только приехали из-под Сморгони. Что тут у вас случилось? Может немцы надвигаются, блокада угрожает?
— Так уж и ня ведаете?
— ?!!
— Ня ведаете, что ваши Кубе на тот свет отправили?
— Кубе? Гауляйтера? Вот это здорово! Собаке — собачья смерть!
Гауляйтер (гау — область, ляйтер — руководитель) — наместник Гитлера в Белоруссии Вильгельм фон Кубе с 1941 года «руководил» захваченной фашистами многострадальной землёй. Вернее руководил массовым уничтожением советских людей, пытаясь внушить страх и покорность вольнолюбивому народу. Гитлер приказал ему навести в Белоруссии «истинно арийские порядки». Кубе ретиво выполнял приказания бесноватого фюрера, покрыв белорусскую землю виселицами и могилами. Лично присутствовал на массовых казнях часто ни в чём неповинных людей: стариков, женщин, детей.
За все совершённые злодеяния Центральный штаб партизанского движения и подпольный ЦК Компартии Белоруссии заочно приговорили палача к смертной казни, но попытки некоторых отрядов привести в исполнение приговор терпели неудачи.
Дима, имея широкую агентуру в Минске, начал подготавливать эту операцию по уничтожению Кубе, но вызванный в Москву, передал все нити операции в руки прибывшего из Разведуправления майора Николая Петровича Фёдорова.
Елена Григорьевна Мазаник
— Герой Советского Союза
Мария Борисовна Осипова (подпольная кличка «Чёрная») — руководитель конспиративной группы в Минске, выполнявшей задания командования нашего отряда, вышла на Елену Григорьевну Мазаник. Она работала горничной в особняке, который занимал Кубе с семьёй, и выполняла всевозможную чёрную работу в доме. Мазаник наотрез отказалась разговаривать с Осиповой, боясь элементарной провокации. Дело в том, что перед этим к ней уже обращалась с подобным предложением Троян Надежда Викторовна из отряда «Буря». Последняя даже предлагала ей деньги и это обстоятельство насторожило и испугало Елену Мазаник. Подобные провокации были излюбленным приёмом гестапо.
И всё-таки Осиповой удалось уговорить Елену, а чтобы она убедилась, что с ней ведут переговоры именно партизаны, предложила отправить её сестру Валентину Шуцкую в сопровождении Осиповой в расположение нашей базы. Шуцкая встретилась там с Фёдоровым и другими командирами. Сестра подтвердила, что Осипова представляет отряд, имеющий прямую связь с Москвой, только тогда Мазаник согласилась выполнить это смертельно опасное задание: уничтожить взбесившегося зверя в собственной берлоге. И вот в ночь с 21-го на 22-е сентября 1943 года ничего не подозревавший палач белорусского народа был уничтожен взрывом мины, подложенной отважной подпольщицей. Взрыв произошёл в 2 часа по московскому времени, или в полночь по берлинскому. История этого героического поступка молодой советской женщины легла в основу фильма «Часы остановились в полночь», который, как художественное произведение, весьма далёк от истинных событий того страшного периода.
Впрочем, кто же лучше самого исполнителя может описать драматические эпизоды своей жизни. В книге «Возмездие»
Елена Григорьевна Мазаник описала весь трагизм положения окружающих её людей, придавленных кованым сапогом оккупанта, и тем не менее продолжавших борьбу, помогавших ей и вдохновлявших её своей уверенностью в победе на героический подвиг.
Некоторым дополнением к книге Мазаник могут служить опубликованные ранее произведения ««Северянка» вызывает центр» В.А.Цветкова
и «Тайными тропами» Татырбека Джатиева.
Спустя много лет после войны, очень интересную статью обнаружил я, совсем того не ожидая, в польском журнале «Виднокреньги» (Горизонты). Я получал его по подписке, чтобы сохранить знание польского языка, приобретённое в Западной Белоруссии, хотя бы в пределах, которые даёт чтение — разговаривать по-польски после войны приходилось крайне редко.
Польская журналистка Веслава Загурска после встречи с Марией Борисовной Осиповой в 1981 году поместила в этом журнале статью «Чёрная Мария» отрывок из которой я привожу в собственном переводе.
«... — Это было настоящее ополчение, боролся весь народ. Фашисты не видели ни дня, ни часа спокоя. Достаточно было взрыва склада боеприпасов в городе — как они разбежались в одних кальсонах. Думали, что партизаны уже заняли город! Но и мстили нам жестоко. А самым большим злодеем был Кубе. Мало ему было массовых расстрелов, облав, истязаний. Выдумывал такие казни, какие нормальному человеку не придут и в голову... И когда народ вынес ему смертный приговор, многие наши группы приняли участие в подготовке операции.
Но нелегко было это сделать, у него была сильная охрана, он часто менял место своего нахождения, и в течение длительного времени не удавалось привести в исполнение приговор.
В конце концов я установила контакт с одной женщиной — Еленой Мазаник, которая работала в его доме горничной. Решили умертвить Кубе в его собственном логове, подложив ему мину под кровать, и прикрепив её к пружинам матраса.
Дорога через лес, которой проходила Мария, неся в корзине две мины, засыпанные брусникой, а сверху яйца, кусок сала, нитки, иголки — обычная экипировка торговки, возвращающейся из деревни после обмена товара — была и короткой и одновременно самой длинной в её жизни. Чем ближе подходила она к городу тем больше встречалось немецких постов, контролирующих каждого проходящего.
— Как же они перетрясали всё, забирали всё, что хотели, уничтожали, портили, что не могли забрать. Шли мы вдвоем с соседкой. Она не знала, что за «товар» лежит в корзинке. Сначала задержали её. Там за Белоручей, только миновали мы речку, как тут патруль — затаился в засаде и: «Хальт!» А там недалеко был немецкий гарнизон, его комендант Кох известен был жестокостью. Как на кого взъестся, спускает овчарок. А те были специально выучены, рвали в клочья. Только лоскутки одежды оставались от человека. Ну, думаю, конец мне. Но меня всегда спасало наружное спокойствие. И в этот раз тоже — пока соседку обыскивали, приказывала себе, чтобы ни один мускул у меня на лице не дрогнул.
И вдруг, конечно, со страху, из-за нервов, начала смеяться — громко истерически! Не смогла себя сдержать...
И тогда от четвёрки этих бандитов отделился один и подошёл ко мне.
— Чего гогочешь? — стоит такой верзила, метра два ростом. Морда как у изверга.
А я со страху не могу сдержать себя и всё хохочу. И, прежде чем подумать, выпалила:
— А смех меня разбирает, почему это народ вас так боится!
А тот обалдел, подумал, что я с ним кокетничаю. И... вместо того, чтобы поддать мне ногой или по корзинке, тоже начал заигрывать со мной. Подошли остальные.
— Что в корзине?
А верзила:
— Ну показывай, выкладывай, и быстро, чтобы я тебя не огрел!
Начала потихоньку, чтобы выиграть время, выкладывать яйца по одному.
— Быстрей! — заорал. — А то как поддам по твоей корзине, то получится яичница!
Трое его дружков захохотали, а я уцепилась за такую «шутку» и в тон ему говорю:
— Хлопцы, что вам с этого прибавиться, если разбитые яйца окажутся на земле? Лучше возьмите их себе, может ещё немного сальца. Вот, пожалуйста...
Подумали секунду.
— А марки есть? — спросил верзила.
— Немного марок, честно говорю, только двадцать пять. А не верите, ведите хоть к самому коменданту.
Переглянулись.
— Давай, что есть!
Быстро отдала им деньги, наклонилась чтобы поднять корзинку и тогда получила ... пинок. И так, наклонившись, пробежала от пинка несколько метров. А когда в конце концов распрямилась, пошла не оглядываясь, ожидая выстрела. И только судорожно сжимала ручку корзинки. Но они продолжали громко хохотать: так, видать, их этот пинок развеселил. Если бы меня в этот момент настигли, то увидели бы, что я вся обливаюсь холодным потом...
Через пару дней пришла я к Елене Мазаник, прикинувшись торговкой, которая должна купить у неё туфли. Елена громко торговалась, взвинчивая цену. А я тем временем тихонько инструктировала её, как обращаться с миной. Это была магнитная мина, называли мы их минами с часовым механизмом, хотя никаких часов там не было. Но было специальное устройство: маленькая беленькая трубочка, в которой была какая-то кислота. А сверху была тонкая проволочка. Если её вытянуть, предположим, в час дня, то после двадцати четырех часов произойдёт взрыв. Но это зависело также от температуры. Если бы день был более холодный, то механизм мог бы и подвести и не взорваться в обозначенное время. Но я знала условия в наших домах и была уверена, что всё удастся...
Проверили мы вместе с Еленой можно ли привесить мину между пружинами. Сперва я уселась на кровать, покачалась немного — мина держится, и почувствовать её наличие невозможно. Потом Елена уселась.
Ну, и в ночь с 21 на 22 сентября 1943 года палач белорусского народа был ликвидирован...»
Уже из этого отрывка видно, наско лько сложно и опасно было доставить мину в Минск. Несравненно сложней и, видимо, ещё более опасно было пронести её в особняк Кубе и прицепить к пружинам матраса гауляйтера. С огромным риском для себя обе женщины выполнили это задание, и к моменту возвращения нашей группы в Бобры они уже были в отряде.
Всё это нам сообщили уже в партизанской «столице» нашего отряда.
Здесь же предупредили, что расположение базы изменилось, все находятся в другом участке леса и живут в шалашах. Нас это немного удивило: почему нужно было менять землянки на шалаши? Ведь уже наступила осень, и хотя было ещё тепло, но частые дожди давали о себе знать. А водонепроницаемых шалашей ещё никто не научился делать...
Когда мы нашли, наконец, новую стоянку нашего отряда, первое, что бросилось нам в глаза — это обилие совершенно незнакомых людей. То были вывезённые из Минска лица, так или иначе связанные с покушением на гауляйтера, или с перемещением семьи Мазаник из Минска в наш Руднянский лес. К великому сожалению, не все люди, участвовавшие в этой операции (даже весьма косвенно), сумели скрыться. И немецкая служба безопасности арестовала многих участников операции, которые даже не знали, кого, куда и почему они помогали перевозить. Почти все они были замучены в застенках СД и гестапо.
Мне запомнились, конечно, основные герои этой истории — Елена Григорьевна Мазаник и Мария Борисовна Осипова. С ними была в отряде сестра Мазаник — Шуцкая и её детишки, которых все тут баловали до бесконечности и были счастливы доставить им хотя бы небольшую радость. Детей в нашем лагере до сих пор не было. Запомнился мне также представительный врач из Минска, и не столько он сам, сколько его красавица жена, которую он, от себя ни на шаг не отпускал: так на неё заглядывались наши доморощенные «лесные донжуаны» — гроза девичьих сердец в близлежащих деревнях.
Мария Борисовна Осипова
— Герой Советского Союза
Волков Юрий Сергеевич Александра Титовна Долмат
Февраль 1951
В это же время я познакомился и с техникой, при помощи которой Белоруссия избавилась от Кубе, а его жена, оставшись живой, должна была давать интервью нахлынувшим к ней корреспондентам.
Это были английские временные мины. Подарок союзников представлял собой чёрный продолговатый брусок, почти квадратного сечения с одной слегка закруглённой гранью, достаточно тяжёлый, изготовленный из какой-то пластмассы. С торцов в пластмассу были заармированы два подковообразных магнита, очень сильные, которые и удерживали мину при установке её на любую стальную поверхность. Мина легко «прилипала» к стальной раме вагона, цистерне с горючим и другим стальным объектам, а чёрный цвет создавал впечатление, что этот полукруглый выступ является неотъемлемой конструктивной частью вагона, цистерны и т.п. Поэтому первое время ни немцы, ни железнодорожники не обращали на них никакого внимания, пока не начались аварии на перегонах.
В данном конкретном случае мина была «прилеплена» Еленой Мазаник к стальным пружинам ложа гауляйтера.
Между подковами магнитов в пластмассу был вмонтирован заряд взрывчатки с круглым отверстием. В него вставлялся с торца мины запал—детонатор из белого металла, похожий на небольшой металлический «карандаш». На «карандашах» было указано время, через которое они срабатывают после выдергивания предохранительной чеки — тонкой проволочки.
Как уже давно известно, русский человек не особенно-то доверяет иностранной технике. Поэтому и я взял один запал, рассчитанный на минимальное время — 1 час, и решил по часам проверить точность его срабатывания. Вытащил предохранительную чеку, положил запал на краешек «стола» сооружённого из пары досок на кольях, и засёк время. А потом мы с Аминевым стали за этим столом гонять партию за партией в шахматы, чтобы быстрее прошёл этот час.
Поглядывая время от времени на часы, я передвигал фигуры, думал над ходами и всё меньше внимания обращал на запал. Но вот по моим часам вроде бы время уже кончилось, а он лежал себе, как ни в чём не бывало. Я чертыхнулся, выругал английскую технику, которая не работает, сунул запал в нагрудный карман комбинезона и, задумавшись над очередным ходом, на какое-то время забыл про него.
Громкий хлопок и удар слева в подбородок вывели меня из задумчивости.
— Это же запал! — мелькнуло в голове.
— Ты смотри, минута в минуту! — воскликнул мой партнёр по шахматам, который тоже засекал время и был удивлен такой точностью. Небольшая царапина на подбородке от взорвавшегося пистона — всё, чем я отделался...
Разобрав запал, я был поражён простотой его устройства. При вынимании предохранительной чеки, придерживаемая ею пружина начинает растягивать проволочку, выполненную из мягкого сплава, похожего на свинец. Постепенно растягиваясь, проволочка через определённое время, указанное на «карандаше» разрывается. Освобождённая пружина бойком разбивает пистон, и происходит взрыв. Просто до гениальности!
Не могу засвидетельствовать, что аналогично был устроен запал у мины, «прилепленной» Мазаник, но мины эти нас не подводили ни разу.
Фёдоров Николай Петрович
— Герой Советского Союза
(посмертно)
Через несколько дней Фёдоров, захватив охрану, отвёз Осипову, Мазаник, Шуцкую с детишками в Бегомльский район, откуда они должны были улететь в Москву. В число охраны входил и Аминев, который тоже надеялся улететь в Москву. Мы передали ему часть фотографий, сделанных в деревне Ордея, с указанием адресов, по которым их отправить из Москвы. К сожалению, Аминеву не удалось улететь. Вернувшись, он сообщил нам, что карточки отправил с кем-то из экипажа самолёта, но ни наши родственники, ни мы фотографий больше не видели.
Только 29 октября 1943 года, после длительных проверок и допросов (в том числе и на Лубянке) М.И.Калинин в Кремле вручил Осиповой и Мазаник Золотые Звёзды Героев Советского Союза. Фёдоров и Шуцкая были награждены орденами Ленина.
Так закончилась эта беспримерная операция, политическое значение которой тогда, в конце 1943 года, трудно переоценить. Впервые, может быть, Гитлер и его окружение реально почувствовали, что никакие бункеры, никакая охрана не спасут их от неминуемой расплаты за все злодеяния, причинённые человечеству.
Забегая вперёд, необходимо сказать, то Николай Петрович Фёдоров больше к нам не вернулся. Он был снова десантирован во главе группы на территорию Польши и там трагически погиб в бою.
Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Последней памятью о нём лично у меня была его офицерская ушанка с кожаным верхом, которую он оставил уезжая.
Она досталась мне из-за своего большого размера — всем налезала на уши, а мне подошла. Носил я её и последний год «партизанки», и в армии до конца войны, и все свои студенческие годы.
Мазаник Е.Г. «Возмездие», Минск, «Мастацкая литаратура»,
Цветков В.А. ««Северянка» вызывает центр». Политиздат Украины, 1981г.
Джатиев Татырбек. «Мои седые кудри», «Тайными тропами». Советский писатель, М.,1972г.
3агурска В. «Чёрная Мария», журнал ПНР «Виднокреньги», №3, март, 1981г.
Абакумовская Т. Кузнецова Н. «Эхо судьбы», Советская культура, 26 марта 1987г.
