Михаил Михайлович Постников

М.М. ПОСТНИКОВ
Критическое исследование хронологии древнего мира.

Книга вторая
БИБЛИЯ

Глава 9.
АПОКАЛИПСИС И КНИГИ ПРОРОКОВ

 


§ 3. Автор Апокалипсиса

 

Вавилон в Апокалипсисе

Очень интересно как употребляется в Апокалипсисе слово «Вавилон». Оказывается, что это употребление очень специфично. Автор посвящает описанию и характеристике Вавилона всю XVII главу, используя при этом следующие выражения: «... покажу тебе суд над великой блудницей, сидящей на водах многих, и с него блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле... и я увидал жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными... И жена облечена была в порфир и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотой блудодейства ее: и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным... жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых...» (Ап., XVII, 1—6).

Мы прервем цитирование и постараемся понять по самому тексту, к кому или к чему относится эта тирада.

Ключом здесь является слово «тайна». По-гречески тайна — «та крипта»; Иоанном же употреблено другое слово, «мистерион», означающее таинство, религиозную мистерию. Значит, речь идет о какой-то религиозной организации, враждебной Иоанну, что, кстати, и объясняет ярость, с которой он на нее накидывается. Эту мысль подкрепляет и слово Вавилон, имеющее еврейское происхождение от корня ББЛ, которое переводится как «Врата Господни».

Эта организация «сидит на многих водах» (проливах?), с ней заодно «цари земные» (императоры?), она облечена «в порфир и багряницу» (знаки императорского достоинства) и т.д. Все это однозначно характеризует героиню инвективы Иоанна как государственную церковь империи, правящую из Константинополя.

Если мы примем это понимание Иоанновой «блудницы», то весь текст станет абсолютно прозрачным, а сам Иоанн предстанет перед нами как глава преследуемой секты («упоена кровью святых»). Все же эпитеты, которыми Иоанн награждает «блудницу», встанут в один ряд с эпитетами, которыми во все времена ересиархи награждали господствующую церковь (очень советуем читателю сравнить с этой точки зрения инвективы Иоанна и, скажем, ругань протопопа Аввакума в адрес «никонианствующей церкви»; сходство поразительно).

Становятся, между прочим, понятными и слова о «чаше, наполненной мерзостями». Здесь речь явно идет о таинстве причащения, которое господствующая церковь осуществляла, по мнению Иоанна, неправильно (быть может, что-то добавляя в вино, чтобы оно имело вид крови), отсюда и характеристика его как «мерзости» (см. Ап., XIV, 10, XVII2, 6, 24).

До конца XVII главы Иоанн подробно описывает некоего Зверя, «носящего блудницу». Описание настолько недвусмысленно, что даже ортодоксальные теологи признают, что здесь Иоанн описал Римскую Империю. Опять получается, что «блудница, которую носит» империя — это имперская церковь.

Но как же быть с последним стихом этой главы: «Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями» (Ап., XVII, 18). Здесь опять неточность перевода, так как по-гречески «полис» означает не только город, но и крепость, укрепление, твердыню, а сравнение господствующей церкви с «Великой Твердынью» в устах сектанта совершенно естественно.

В следующих главах Иоанн пророчествует о падении и гибели Зверя, о приходе Страшного Суда и о победе «Верного и Истинного, который праведно судит и воинствует» (Ап., XIX, 11).

 

Пророчества Иоанна

Иоанн не только предсказывает будущую гибель Зверя, Империи, и наступление Страшного Суда, но и указывает точную дату, хотя и по обычаю всех пророков не в прямом, а в несколько зашифрованном виде.

Впервые срок наступления катастрофы он упоминает в XI гл.: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи во вретище... И когда кончают они свидетельство свое, Зверь, выходящий из бездны, сразится с ними и победит их и убьет их...» (Ап., XI, 3,7). Этому сроку в 1250 дней, т.е. в 42 месяца, Иоанн придает большое значение и изображает его в других местах разными способами, по-видимому, стремясь предохранить его от ошибок переписчиков: «... и дана ему власть действовать сорок два месяца...» (Ап., XIII, 5).

Поражение Зверя и появление Высшего Судьи Иоанн описывает так: «И увидел я отверстие неба, и вот — конь белый, и сидящий на нем называется Верный...» (Ап., XIX, 11). Мы уже знакомы с этой символикой: белый конь это победоносный Юпитер (символ Бога Вседержителя), а сидящий на коне Судья это Иисус Христос, олицетворяемый созвездием Овна. Таким образом, в день Страшного Суда Юпитер должен быть в Овне.

Замечательно, что, отсчитав от 30 сентября 395 г. 1260 дней, мы получим 13 марта 399 г., день, когда Юпитер действительно находился в Овне. По-видимому, Иоанн пришел к числу 1260 и, значит, к дате 13/III 399 г. на оснований каких-то каббалистических расчетов (которые, между прочим, пытался восстановить И. Ньютон), а когда астрологическое вычисление дало ему, кроме того, Юпитер в Овне, это окончательно убедило его в том, что день второго пришествия Иисуса он вычислил правильно.

Тот факт, что через 1260 дней после 30/IX 395 г. Юпитер, действительно, был в Овне, как и требуется по тексту Апокалипсиса, является еще одним свидетельством в пользу истинности даты 30 сентября 395 г.

 

Личность Иоанна

В тексте Апокалипсиса разбросано довольно много сведений о личности его автора:

1. Его звали Иоанном: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос...» (Ап., 1.9).

2. Он жил в Малой Азии или около нее: «Иоанн семи церквам, находящимся в Азии: благодать вам и мир...» (Ал., 1,4).

3. Он жил в конце IV в. — начале V в. н.э. (Апокалипсис написан в 395 г. н.э.).

4. В 395 г. н.э. он был не очень молод, так как пишет как человек, пользующийся авторитетом в семи городах Малой Азии. Не очень стар, так как явно сохранил все свое воображение и огромную впе­чатлительность и экзальтированность.

5. Он обладает литературным талантом и сильным красноречием. Апокалипсис является цельным произведением, написанным с большой страстностью. Весь текст этой замечательной книги указывает на литературный дар.

6. Его обычный язык греческий. Слог, которым он пишет, обнаруживает весьма опытную руку; это уже показывает, что написал он не одно только это произведение.

7. Он родился в богатой семье, так как драгоценные камни были для него настолько обычная вещь, что он без пояснений употребляет их для определения оттенков цветов, совершенно не отдавая себе отчета в том, что для большинства читателей названия этих весьма редких вещей простые звуки, не вызывающие никакого представления: «Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое берилл, девятое топаз, десятое хрисопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист...» (Ап., XXI, 19—20). В такую ошибку часто впадают авторы, с детства привыкшие к чему-либо очень редкому для остальных.

8. Он получил блестящее по своему времени образование. Он владеет астрономией и математикой; знаком с языками, в частности, с еврейским (в тексте много гебраизмов).

9. Он был оппозиционный христианский теолог, пользующийся большим влиянием и осмеливающийся обличать не только господству­ющую церковную фракцию, но и светскую императорскую власть.

Этих признаков должно быть достаточно, чтобы определить автора, поскольку в первые века н.э. было не так много выдающихся литераторов, поэтов, теологов, чтобы фигура такого масштаба могла бесследно затеряться.

И, действительно, просматривая список исторических деятелей того периода, мы сразу находим Иоанна Антиохийского, называемого Хризостомом или Златоустом, замечательного византийского оратора, демагога, писателя, теолога, стоявшего в оппозиции к правившей тогда церковной фракции, но в яростной борьбе сумевший ее победить и достичь вершин власти.

Биография Иоанна Златоуста полна странных событии, не объяснимых, если не признавать его автором Апокалипсиса. Поэтому, чтобы получился связный рассказ, мы изложим его биографию в этом предположении, а потом еще раз обсудим, возможно ли, что Апокалипсис написал кто-то другой.

Изложение мы будем вести, следуя Морозову (см.[57]), который пользовался «Житиями Святых», «Диалогами епископа Палладия» «Церковной Историей» Сократа Схоластика, двумя современными биографиями Златоуста в «Историей первых четырех веков христианства» Муравьева. Ссылки на эти книги нами проверены не были и потому в тексте мы их не воспроизводим. Все их можно найти в [57]. Отдельные фрагменты биографии Златоуста содержатся также в ([19], стр. 183—184).

Вопрос об аутентичности биографии Златоуста мы пока оставим в стороне.

 

Первые годы жизни Златоуста

Родился Иоанн Златоуст, по-видимому, в 354—355 гг. н.э., хотя некоторые биографы относят время его рождения к 347 г. н.э., и даже к 344 г. Таким образом в год написания Апокалипсиса, ему было около сорока лет, вполне подходящий возраст.

Его родители, язычники, были очень богатые люди привиле­гированного сословия и дали ему блестящее по тому времени образование. Они жили в Антиохии Сирийской, недалеко от южного берега Малой Азии, и владели в этой местности большими поместьями. Юношей Иоанн был отдан Либанию, софисту и Андрагафию, философу для обучения астрологии, математике, географии и т.д. Восемнадцати лет (т.е. приблизительно в 372 г.) он отправляется на обучение в некую языческую школу (легенда говорит об «Афинах», что опровергается информацией, изложенной нами в § 2, гл. 2), откуда возвращается в Антиохию блестящим оратором.

По словам Либания Иоанн был обращен в христианство около 370 года, а по другим источникам на 23 году жизни, после смерти матери под влиянием некоего Василия (это имя стоит запомнить). Все источники отмечают необычайную склонность Иоанна к мистицизму; он даже хотел удалиться в горы, однако просьбы матери отклонили его от этого намерения. Тем не менее, после смерти матери, он раздал бедным все свое имущество, освободил всех своих рабов и поселился в пустыне, в горах, вблизи Антиохии.

В это время Иоанн уже импонировал оригенитам. Утверждается, что уже тогда он написал ряд книг, как, например, «О горе сердца» и послание «К падшему монаху Феодору». О подлинности этих книг судить трудно, так как весь этот период жизни Иоанна переполнен легендами.

В 381 г. оригенитский епископ Мелетий назначает Иоанна своим диаконом в Антиохии. Это было время яростных религиозных раздоров. В частности, в момент возвращения Иоанна в Антиохию в храме Павлина проповедовал известный противник оригенитов и личный враг самого Иоанна Иероним Блаженный, назначенный пресвитером Павлина еще в 379 г.

Деятельность Иоанна не была чисто обрядовой; она включала в себя чтение поучений, выступления и полемику с противниками, из которых главным был Иероним. Любопытно, что среди приписываемых Иоанну речей того времени мы находим речи о физиологии, астрономии и других науках. Слушателей особенно поражала блестящая импровизационная манера выступлений Иоанна: «Прежде него не видали и не слыхали в том городе, чтобы без книги или хартии, проповедывали слово Божие: он был первый такой проповедник» утверждают Жития Святых.

Надо думать, что большинство приписываемых Иоанну сочинений, скорее всего, написаны не им, а, в лучшем случае, его слушателями по памяти; тем более, что все существующие тексты дошли до нас лишь в позднесредневековых копиях. Однако, безусловно, что он пользовался огромным влиянием как красноречивый оратор. В общественных вопросах Иоанн был весьма радикален, и легко зажигал толпы слушателей. Византийский писатель Зосим писал об Иоанне: «был он человек необыкновенный для предводительства обезумевшей толпой».

Поэтому, по-видимому, не является простым совпадением, что почти сразу после назначения Иоанна пресвитером оппозиционной властям церкви епископа Флавиана, население Антиохии в 387 г. восстает против государственной власти и разбивает на площадях статуи тогдашнего императора Феодосия, его жены (уже умершей в то время Флакиллы) и его детей, наследников престола, Аркадия и Говория. Взбешенный Феодосий посылает войска и пресекает бунт. Епископ Флавиан вызывается в Константинополь для объяснений; уже одно это показывает, что беспорядки и бунт относили за счет приверженцев Флавиана и Иоанна. Из легенд, которыми полно описание этих событий в «Житиях», также можно заключить, что низвержение статуй вышло не из-за «увеличения неких налогов», а по религиозным причинам.

Семь лет, прошедшие от антиохийской расправы до выхода Апокалипсиса в 395 г., представляют собой пробел в биографии Иоанна, и только некоторые легенды глухо упоминают, что сразу же после низвержения статуй в Антиохии, он был посажен Феодосием в одиночное заключение, в монастырь, откуда он бежал через два года. Этот семилетний пробел заполняется, если считать Иоанна автором «Откровения», так как в таком случае, как видно из самой книги, он скитается по Малой Азии, организовывая собрания своих единомыш­ленников в Лаодикии, Филадельфии, Сардах, Фиатирах, Пергаме, Смирне, Ефесе, которым он и адресовал потом на 41-м году жизни свою книгу, оказавшись на уединенном острове Патмос (быть может, сосланный туда). За это время отношение Иоанна к византийской власти было еще более подогрето кровавой расправой в 393 г. императора Феодосия с жителями Фессалоник (теперь Салоники), жестокость которой взволновала даже западную часть империи, и окончательно сформировалось в 394 г., когда началось жестокое гонение, которому подверглись как «язычники», почти все фракции, не принадлежавшие к господствующей николаитской церкви. Члены этих фракций (в том числе и оригениты) были лишены всех общественных прав, не могли ничего продавать и покупать без соответствующей справки о благонадежности. И что же мы видим в Апокалипсисе, написанном через год? «И он сделает то, что всем малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание или имя зверя или число имени его» (Ап., XIII, 16—17). Уже этого одного достаточно, чтобы признать Иоанна автором Апокалипсиса, а временем его написания 395 г.; кстати сказать, согласно исследованиям И. Ньютона эти «начертания» являлись крестами.

 

Иоанн — патриарх в Константинополе

В 395 г. Иоанн пишет Апокалипсис. Мы знаем, какой ужас даже в средние и новые века наводила на массы дикая фантасмагория, какой представлялось малообразованному читателю содержание «Откро­вения». А ведь весь этот ужас апокалиптические чудовища Иоанна наводнили тогда, когда его книга давно отошла в прошлое, и исполнение его пророчеств относилось читателями к далекому будущему. Какой же эффект вызвала эта книга при первом своем появлении в фанатизированной массе, воображение которой было уже достаточно подготовлено событиями того времени! Отнеся исполнение своего пророчества к 13 марта 399 года и, по-видимому, не скрывая этого, Иоанн бросил зерно паники в волнующуюся массу сект и фанатиков. (Примеры паники такого рода известны и в более близкое к нам время: паника 1000 г. н.э. и паника 1492 г. н.э., когда минуло 7000 лет от «библейского сотворения мира» и ожидался Страшный Суд). Очевидная искренность автора, его глубокая вера в свои слова, хаос диких образов, торопливо нагроможденных один на другой, пророческий язык и увлекательный лиризм некоторых мест, все это придавало Апокалипсису характер абсолютного авторитета и пророчество о скором суде было воспринято как непреложный факт, сообщенный самим Богом. Абсолютная некритичность восприятия религиозных масс только усиливала весь ужас, который прокатился по всему побережью по мере того, как с первоначальной рукописи снимались новые копии и попадали в другие города. Конечно, медленность копирования, редкость и дороговизна папируса должны были, особенно в первые месяцы, сильно задержать распространение книги и, по всей вероятности, первые ее копии вышли из пределов Малой Азии не ранее 396 г. Кроме того, резкие обвинения господствующей церкви и светской власти, которыми наполнен Апокалипсис, превращали его копирование в опасное дело, что опять таки, конечно, сдерживало распространение рукописи.

В это время Феодосий уже умер, и его место занял в Константи­нополе Аркадий. Он был молод (около 19 лет), женат на Евдоксии, такой же суеверной, как и он, но несравненно более энергичной. Быть может, некоторая часть господствующей николаитской фракции старалась сдержать распространение обвинительного акта, каким являлся для них Апокалипсис, однако при том резонансе, который он вызвал, рано или поздно рукопись должна была дойти и до императора и поразить все его окружение тем же суеверным ужасом, каким дышала в это время вся религиозная масса. В такой критической ситуации единственный выход для императора — призвать этого грозного про­рока, устами которого говорит Всемогущий и сделать его личным, придворным пророком, исполнив все, что тот прикажет, и покаявшись во всех грехах.

Эта теоретическая реконструкция политических событий полностью подтверждается источниками (в дальнейшем все цитаты из книги Муравьева в передаче Морозова). Когда в 397 г. умирает епископ Нектарий, византийская императорская чета «и все Константинопольские священники, и окрестные епископы, и весь народ... требуют единогласно», чтобы на его место посадили «помимо всех корыстолюбивых соискателей» не кого-нибудь, а опального, никогда официально не признававшегося, оппозиционного пресвитера Иоанна, рукоположенного оппозиционным епископом Флавианом, и никогда не бывшего в Константинополе! Специальный императорский посол, в сопровож­дении почетной стражи, прибывает в Антиохию и вручает Флавиану указ отпустить в Константинополь Иоанна, назначаемого первым епископом, патриархом церкви. Иоанн, очевидно, принял все это за очередную провокацию властей, чтобы выманить его на расправу, и укрылся от императорского посольства в храме, «и вся Антиохия сбежалась к этому храму для того, чтобы его защитить». Не в силах ничего сделать в такой бурной ситуации, посольство возвратилось в Константинополь.

При обычных условиях на ослушников императорского указа обрушилась бы гроза, и непокорный Иоанн был бы вновь сослан, тем более, что претендентов на престол первого епископа, хватало. Но здесь было не до того, и вот императорская власть поступает совершенно небывалым способом. Новому императорскому послу, адъютанту Астерию, было приказано похитить Иоанна из Антиохии. Под предлогом религиозной дискуссии посол и антиохийский градо­начальник заманили Иоанна в предместье города и когда тот, ничего не подозревая, явился, Иоанна со всевозможными почестями и поклонами посадили в колесницу и, окружив почетным конвоем, отправили в Константинополь.

И вот, 26 февраля 398г., как раз за год до срока исполнения грозного пророчества, Иоанн прибыл в столицу империи. «И вышел к нему (ведомому под стражей, чтобы не сбежал) весь город со множеством вельмож, посланных императором встречать его, и принят был с почетом от царя и всего собора и народа, и все радовались о таком светильнике церковном».

Иоанн не сразу согласился занять пост патриарха. По-видимому, он не хотел принять назначения, пока не созовут в Константинополе собора империи, и это требование было мгновенно исполнено Аркадием. Все первостепенные епископы были вызваны в столицу, и закоренелый враг Иоанна, Теофил Александрийский «сам рукоположил Иоанна». Историки, чтобы объяснить этот странный собор, говорят, что он был созван лишь потому, что «император хотел торжественного поставления Иоанна»; однако, ни для кого другого таких соборов не созывали, а посвящали прямо, вызывая лишь фракийского епископа.

На панику среди христиан и, как ее результат, необычайное религиозное настроение при водворении Иоанна, единогласно указывают все источники: «Ристалища и амфитеатры временно опустели, как осушаются берега от волн, отгоняемых сильным ветром. Волны народные нахлынули в церковь. Кафедра сделалась слишком отдаленной, чтобы можно было слышать его слова, и он был принужден говорить с амвона посреди церкви». Императорский эдикт в начале 399 г. запретил всякие спектакли по воскресеньям, а в 400 г. к этим запретным срокам добавили еще одну неделю перед весенним равноденствием и одну неделю после.

О чем говорил Иоанн с кафедры? Мы уже отмечали, что ручаться за подлинность дошедших до нас его речей нельзя. Однако даже если они не его собственные произведения, то они, по крайней мере, передают дух его проповедей: «Властелин близок: ждите его. Мы не далеки от исполнения (чего? пророчества? — Авт.), и мир уже склоняется к концу. Это возвещают войны, бедствия и землетрясения. Это возвещается иссяканием любви. Как тело в предсмертной агонии испытывает всевозможные боли, как здание перед крушением роняет отваливающиеся доски крыши и стен, так и бедствия, нахлынувшие со всех сторон, возвещают кончину мира». Подчеркивая безграничное милосердие Божье к кающимся грешникам, он настаивает на необходимости быстрейшего раскаяния.

Влияние Иоанна в этот период было безгранично. Ему удалось примирить все враждующие церковные группировки. Даже ариане просили его собственноручно рукоположить в епископы их пресвитера Улинаса. Можно сказать, что в первые годы его правления не было ни николаитов, ни ариан, ни каких-либо других сект, все они были «иоаннитами».

 

Суд над Иоанном

Однако время шло. Отсутствие многих из предсказанных им промежуточных событий должно было насторожить как самого Иоанна, так и его окружение. Хотя в тексте Апокалипсиса дата Суда зашифрована, но его приблизительная дата, 399 год, которую Иоанн, надо думать, не скрывал, была известна всем. И вот, наконец, наступил день 13 марта 399 г., потом 14 марта и т.д., но ничего не произошло. Хотя окружающие Иоанна люди еще ожидали свершения пророчества, для него уже все было ясно. И это мгновенно отразилось в его речах.

Стремясь успокоить народные массы, Иоанн с навязчивой настойчивостью начинает обсуждать тему о «не свершившихся проро­чествах», подчеркивая, что это всегда является знаком того, что Бог смилостивился и простил грешников. Большой список соответствую­щих выдержек из проповедей Иоанна приведен в ([57], стр. 230—240). Мы ограничимся только одним примером: «Чего же ради, Боже, пред­возвещаешь бедствия? Для того чтобы не сделать мне того, что пред­сказываю. Для этого он и геенною грозил нам, чтобы не отослать нас в нее, пусть устрашат нас слова, а не опечалят вещи» (см.[57], стр. 235).

Исключительно интересен с этой точки зрения таинственный съезд малоазиатских и некоторых других епископов в Константинополе в 400 г. н.э., т.е. непосредственно вслед за ставшим очевидным фиаско апокалиптического пророчества Иоанна. Зачем они съезжались? Древние историки ничего не сохранили нам по этому поводу (или все было намеренно уничтожено). Естественно предположить, что друзья Иоанна съезжались для обсуждения, как им теперь быть, когда Иисус не явился в назначенный ему срок.

Тем же самым объясняется и его трехмесячная поездка по Малой Азии в этом же 400 году. По-видимому, жители и власти Констан­тинополя не сразу поверив в то, что грозящая им гибель отменена, держали Иоанна как заложника, обеспечивающего безопасность вплоть до 400 года, когда действительно стало ясно, что исполнение пророчества откладывается на неопределенный срок. Только после этого Иоанн получил отпуск для того, чтобы лично съездить в Малую Азию и объяснить положение дел в тех семи городах, которым он непосредственно адресовал свое пророчество.

Он спешно отправился в Эфес, «несмотря на зимнее время и плохое состояние здоровья», а затем и в другие города. К чему такая спешка? Палладий пытается объяснить это какими-то мелкими склоками в Эфесской общине, однако все рассуждения Палладия очень путаны и натянуты. На самом же деле, если сам Бог, по словам Иоанна «извиняется» перед своими пророками за отмену их предсказаний, то тем более пророку следует извиниться перед Теми, кого он неумышленно обманул.

Однако, судя по дальнейшим событиям, Иоанну не удалось объяснить своим разочарованным и отныне прозаически настроенным слушателям свою «теорию святого вдохновения»; слишком велики были ужас и паника, которые долгое время держали их в объятиях. На Иоанна, и на оригенитов вообще, поднялась буря. Все ранее раскаявшиеся представители его «Вавилонской блудницы», все его противники, поднялись теперь на него и его сторонников с тем большей злобой, чем сильнее были в эти три года их страх и унижение. А ему, все еще убежденному, что сам Бог дал ему пророчество и затем отменил его в виду всеобщего покаяния, ничего не оставалось, как ответить ударом на удар, что он и пытался сделать при объезде Малой Азии. Но это лишь подлило масла в огонь. Не успел он возвратиться в Константинополь, как там, пользуясь его трехмесячным отсутствием, заменявший его Севериан, епископ Гавальский, тайно восстановил против него молодую императрицу Евдоксию, управлявшую своим мужем Аркадием. Он воспользовался тем, что в «Откровении» неоднократно говорится «о женщине, одетой в порфиру и багряницу и царствующей над земными царями» (как Евдоксия над мужем), а также об Иезавели, «проституирующейся и вкушающей принесенное в жертву изображениям». Более того, он инсинуировал, что в своих речах Иоанн прямо называл Евдоксию Иезавелью. Но этот первый удар Иоанну удалось отразить. По доносу архидиакона Серапиона тай­ные действия Севериана были разоблачены, и он был удален из столицы.

Однако вскоре настоящий удар нанес старинный враг, Теофил, епископ Александрийский. Для начала он обрушился на сторонников Иоанна, египетских оригенитов, обитавших в окрестности Нитрийской горы. Специальная военная экспедиция в ночь на 10 июля 402 г. перебила большинство из них. Иоанн написал Теофилу резкое письмо, на что получил послание, угрожающее уже ему самому. Оригениты подали в 402 г. жалобу императору на Теофила и потребовали суда. Тогда Теофил, в союзе с Епифанием и блаженным Иеронимом (старым соперником Иоанна) под предлогом разбирательства дела Теофила и, пользуясь поддержкой императорской четы, которая, освободившись от страха катастрофы, желала теперь удаления Иоанна из столицы так же страстно, как раньше стремилась к его воцарению, организовали в Константинополе новый собор для неожиданного суда над Иоанном и оригенитами. Иоанн отказался присутствовать на заседании собора, начавшемся в марте 403 года, и произнес против него в своем храме резкую речь.

Собор обвинил Иоанна по шести основным пунктам:

1. Он проповедовал, что церковный алтарь полон мерзостей.

2. Он называл императрицу Евдоксию Иезавелью.

3. Он воскликнул раз во время церковной службы, «я схожу с ума от любви»

4. Он оригенитов считал за своих, а тех, которые сообщались с государствен­ною церковью, не лечил в темнице.

5. Он принимал язычников, которые дурно обращались с христианами, давал им защиту в церкви и молился за них.

6. Он похитил церковное имущество. (Латинский текст оригинала см. в ([57], стр. 256)).

Первое обвинение явно ссылается на то, что в Апокалипсисе Иоанн признавал чашу причащения, чашей «наполненной мерзостями». Второе обвинение также, как мы уже неоднократно указывали, непосредственно связано с Апокалипсисом. Наибольший интерес представляет шестое обвинение, в присвоении церковного имущества.

О том, что Иоанн похитил что-либо из материальных богатств, не может быть и речи: все сохранившиеся источники и свидетельства подчеркивают простоту его жизни, одежды и его тягу к благотвори­тельности, средства для которой он брал у молодой константинопольс­кой красавицы Олимпиады, служившей диакониссой при одной из церквей Иоанна, и обладавшей огромными имениями около столицы.

Следовательно, это обвинение могло относиться только к его единственным всем известным богатствам, дававшим ему такое обаяние в публике: к его литературным произведениям, которые теперь старались представить похищенными в виде каких-либо древних документов, неизвестных публике и выданных им за свои. Удар наносился в единственное уязвимое место Иоанна, так как он разрушал его гигантский авторитет как великого писателя и еще более великого пророка.

Если сопоставить этот пункт обвинения с тем фактом, что Апокалипсис приписывается в каноне уже другому лицу, то невольно приходит в голову мысль, что его оклеветали на этом соборе именно в том, что во время своего бегства в 381 г. из горного монастыря близ Антиохии, он унес оттуда находившиеся там древние рукописи, принадлежавшие кому-то другому. Кому? По-видимому, этот собор впервые назвал тут имя другого Иоанна, непосредственного ученика Христа, который, якобы, и написал Апокалипсис. При полном отсутствии литературной критики в те времена и некритичности восприятия древних, опровергать такое обвинение было невозможно, а тем более в обстановке, накаленной несбывшимся пророчеством. Мифический Иоанн, другой ученик Христа, созданный для унич­тожения настоящего ученика, поднялся как грозный обвинитель плагиатора, неправильно истолковавшего мысль Бога.

Обвинение сразу отнимало у Иоанна авторитет великого христианского писателя, а вместе с тем, делало Апокалипсис из орудия, направленного против николаитской господствующей фракции, ее собственным и чрезвычайно могучим орудием устрашения паствы и противников, а эффективность этого орудия уже была продемонстрирована. Доказательством основательности такого обвинения мог служить для врагов Иоанна и тот факт, что пророчество не сбылось, а, следовательно, не было понято и самим Иоанном, выдававшим себя за его автора.

В это время среди отчаявшихся сторонников Иоанна и могла возникнуть известная легенда, относящаяся к антиохийскому периоду жизни Иоанна. Эта легенда утверждает, что некий прозорливый старец Исихия подсмотрел ночью, как в комнату Иоанна тайно вошли два человека, один из которых передал Иоанну свиток папируса со словами: «Прими этот свиток из моей руки. Я Иоанн, лежавший на груди Господа на тайной вечери. Я оттуда почерпнул божественное Откровение. И тебе Бог дает узнать всю глубину премудрости, чтобы ты напитал людей нетленной пищей и премудростью...» Легенда эта как бы говорит: автором этой книги был, конечно, апостол Иоанн, но и наш Иоанн не обманщик: он лично и таинственным образом получил рукопись из рук первого Иоанна, а никак не украл ее.

Так Иоанн Златоуст и разделился на два лица. Затем эта легенда приобрела плоть и кровь, и авторство, а возможно и само сущест­вование апостола Иоанна, было узаконено позднейшими ком­ментаторами, уже не понимавшими истинного смысла событий.

Собор признал Иоанна виновным, он был низложен и предан анафеме. Постановление собора об отлучении и в заточении Иоанна было тотчас передано для исполнения императору. Единомышленники и толпы народа окружили храм, в котором спрятался Иоанн. Только вечером, после разгона войсками этих толп, Иоанна вытащили из церкви и ночью перевезли на азиатский берег Босфора. Там его посадили на корабль и повезли в заточение в Пренет около Никомидии. Но путешествие продолжалось только одни день. В следующую же ночь, в первых числах мая 403 г., в Константинополе произошло небольшое землетрясение, от которого несколько зданий дали трещины. Это событие (не редкое в Константинополе) сразу повернуло дело совершенно в другую сторону. Ведь в Апокалипсисе много раз говорится о землетрясении, от которого великий город, твердыня, должен распасться на три части, и земля должна содрогнуться, и вестники небесные возопят. Народ уже успел привыкнуть к мысли, что только пребывание Иоанна в городе и спасало столицу от кары. И вот теперь, когда Иоанна обидели и удалили, его пророчество и начинает исполняться. Толпы народа бросились на улицы и площади, испуганная императорская чета позабыла все свои обиды, императрица написала письмо Иоанну: «Умоляю твою светлость не верить, что я участвовала в том, что произошло с тобою. Я не виновна в твоей крови. Это злые и безнравственные люди устроили заговор против тебя! Бог свидетель в истине слов моих, как в слезах, которые я приношу ему в жертву». По приказу императора Иоанн был немедленно возвращен. Возбужденная толпа со свечами, пением гимнов повела его в город в водворила в храме, на его кафедре и не расходилась до тех пор, пока он не произнес речь, обещая остаться в столице. Почти все епископы, обвинявшие Иоанна, бежали из Константинополя, а запоздавшие с отъездом, были растерзаны разъяренной толпой. Теофил успел бежать.

 

Падение Иоанна

Однако дальнейшие события показали всю неустойчивость положения Иоанна. Хотя в первые месяцы его возвращения авторитет пророка поднялся до прежнего уровня, и его натянутые отношения с императором временно отошли на второй план, уже в июле того же 403 года, когда на одной из площадей Константинополя была воздвигнута статуя императрицы Евдоксии, Иоанн резко воспро­тивился этому шагу (вспомним его роль в низвержении статуй в 387 г.) и публично протестовал против воздвижения монумента, произнеся с церковной кафедры обвинительную речь, страстность которой, по сообщению Сократа Схоластика, воспламенила весь город. Когда после этого Иоанн явился к императрице, та приказала выгнать его вон, на что тот в ответ запретил впускать ее в свой храм. В «Житиях» подробно рассказано, как император с императрицей явились на праздник в церковь и по приказу Иоанна перед ними были закрыты двери.

Взбешенная императрица вернулась во дворец, и всем епископам Империи был разослан приказ о созыве нового собора, чтобы судить Иоанна. Собор состоялся в 404 г. Иоанн объявил собор неком­петентным и отказался явиться для объяснений. После нескольких бурных заседаний была вынесена резолюция, в которой подтвер­ждались еще раз все обвинения предыдущего собора и снова была провозглашена анафема. Иоанн отказался подчиниться и продолжал проповеди, ответив императору: «Не уйду, пока не буду выгнан силой. Пошли своих, чтобы вышвырнули меня, и тогда я буду иметь извинением то, что ушел из церкви не своей волей, а изгнан царской властью». Но перспектива второго землетрясения, по-видимому, не привлекала императора. Тогда был придуман остроумный способ. Для того, чтобы бог не разрушил города, решили не выпускать Иоанна, а держать его под домашним арестом. Бог, очевидно, пожалеет своего пророка и не будет разрушать столицу. Так и сделали. Более того, источники утверждают, что к Иоанну два раза подсылали наемных убийц, но покушения не удались.

Почему же религиозные массы не возмутились заключением Иоанна? Ответ ясен: зачем помогать человеку, которого защищает сам бог. Не исключено, что населению было любопытно, какая кара постигнет императора и императрицу за этот шаг.

Однако ничего не произошло, и враги Иоанна увидели в этом новое доказательство невмешательства бога и начали уговаривать императора отправить Иоанна в Никею, близ восточного берега Мраморного моря, недалеко от Константинополя, но по другую сторону пролива. Через пять дней император согласился и к Иоанну явился военачальник Лукий со стражей. Испуганные возможностью нового землетрясения, у дома Иоанна собрались для его защиты огромные толпы, однако его вывели через задний двор и в лодке перевезли в Вифанию на другой стороне Босфора. Обманутая толпа слишком поздно сообразила, в чем дело и когда дом был штурмом взят, в нем пророка уже не было.

Бог снова не вмешался, и в середине лета Иоанна переправили в отдаленную ссылку, в город Кукузу в Малой Армении. Находясь в изгнании, Иоанн организовал новую религиозную фракцию, но его действия были разоблачены, сторонники схвачены, а его перевезли в отдаленную крепость Арабиссу. Там его тоже не оставили в покое и летом 407 года перевезли в крепость Пифион, еще дальше от столицы. По пути в это новое место заточения 14 сентября 407 года Иоанн скончался.

 

Иоанн — автор Апокалипсиса

Удалив из биографии Иоанна Апокалипсис, мы получим бессвязную фантасмагорию, где последующие события не вытекают из предыдущих, а одновременные не вяжутся между собой.

Ученый язычник с блестящим образованием и блестящими перспективами на будущее; пустынник-аскет, раздавший все свое имение бедным и обратившийся к мистицизму; беглый монах, приютившийся в качестве проповедника у оригенитского епископа Флавиана, не признаваемого официальной церковью; низвержение царских статуй в Антиохии и немедленная поездка Флавиана в Константинополь для каких-то оправданий и полный пробел фактов в жизни Иоанна после этого времени до 398 года. Все это еще как-то вяжется между собой. Но внезапное назначение этого оппозиционного и непризнанного проповедника на пост верховного констан­тинопольского епископа, с титулом патриарха и неограниченным влиянием, как раз через два года после вычисленной выше даты составления Апокалипсиса; отчаянное сопротивление этому неожиданному возвышению, как его самого, так и его антиохийских сторонников; его похищение из Антиохии и привоз в Константинополь под стражей, чтобы не сбежал; его торжественная, небывалая встреча всеми сословиями столицы; его отказ принять предлагаемое назначение до созыва собора; созыв этого собора в единогласное утверждение им Иоанна; всеобщий порыв населения к его базилике в последние три года IV века и его проповеди о беспредельном милосердии Бога к раскаявшимся грешникам, со странной склонностью возвращаться при каждом удобном поводе к отмененным Богом пророчествам, все это без Апокалипсиса никак не вяжется с первой половиной его жизни. Затем уже в V веке, когда фиаско пророчества стало явным, следует бешеное гонение на оригенитов после какой-то его объяснительной поездки в Малую Азию; назначение над ним суда и его «извержение» собором; непомерная паника в Константинополе при маленьком, безвредном землетрясении после его увоза; его новое торжественное водворение; второй суд и необычная процедура удаления из города «по эшелонам», чтобы в случае чего, можно было быстро возвратить его в столицу и, наконец, смерть в отдаленной ссылке.

Только если вы вставите в хронологическом ряду этих бессвязных по внешности событий Апокалипсис, как произведение, написанное им осенью 395 года, то весь этот хаос сразу превращается в непре­рывный ряд фактов, логически и хронологически вытекающих один из другого и вся личность Иоанна предстанет в новом и ярком свете.

Уже этого одного соображения достаточно, чтобы признать Иоанна автором Апокалипсиса, а годом написания Апокалипсиса — 395 год. Ведь оно ничем не хуже «доказательств», щедро разбросанных по страницам исторических монографий и статей. Но историки, вполне готовые признать такого рода рассуждения как вполне доказательные, когда не затрагивается «священная корова» традиционной хронологии, встают на дыбы при малейшем посягательстве на нее. Но, господа, надо же быть последовательными...

 

Дальнейшая история Апокалипсиса

Когда же окончательно Апокалипсис был приписан другому лицу и другому времени, и каким образом автор, «низверженный» двумя соборами, попал потом в святые этой же церкви? Односторонность и тенденциозность имеющихся материалов позволяет высказать только гипотезу, которую еще нужно проверять. Напомним, что существует латинский вариант Библии, известный под названием Вульгаты. По преданию, римский епископ Дамас поручил в 382 г. Иерониму Блаженному собрать все имеющиеся священные книги и перевести их на латинский язык. (Неизвестно, впрочем, какие книги были включены в это собрание в то время, так как дошедший до нас свод окончательно средактирован только в позднее средневековье). Этот Иероним был личным врагом Иоанна и его соперником в качестве христианского писателя. Легенды утверждают, что Иероним трудился над этим первым вариантом Вульгаты до 420 года.

Было бы странно, если бы при всей своей враждебности к Иоанну и личных счетах с ним, Иероним не участвовал в двух соборах, осудивших Иоанна. (Хотя документально участие Иеронима не подтверждено). Для Иеронима признание Иоанна не автором, а похитителем и присвоителем такой замечательной книги как Апокалипсис, имело двойную ценность. Во-первых, это унижало серьезного соперника и делало Иеронима первым, а не вторым писателем своего времени, а во-вторых, оно давало ему, как усердному коллектору священных книг, возможность пополнить свое собрание новым произведением, приписанным легендарному апостолу, и тем самым, весьма авторитетным и редким. Вместе с тем, оно снимало с господствовавшей фракции, к которой принадлежал Иероним, все обвинения, выставленные против нее в Апокалипсисе, так как относило книгу к совершенно другому времени и другим врагам и делало ее орудием устрашения в руках самой фракции Иеронима. В этот период борьбы с Иоанном за авторство его книги и были, вероятно, сфабрикованы и те несколько указаний на Апокалипсис, которые ныне приписываются писателям II и III вв. н.э. (Папию Иеропольскому, Юстину Философу, Иринею Лионскому и Оригену); этими ссылками Теофил с помощниками и поддерживал свое обвинение на соборе. (Не нужно забывать, что все речи и поучения этих писателей известны нам лишь в копиях позднего средневековья).

Затем прошли годы. Замечательная личность Иоанна, его слава как вдохновенного проповедника, его трагическая и яркая судьба, окружили его имя ореолом в глазах всех христианских церквей. И вот через тридцать лет после его смерти господствующая церковь вдруг объявила свои собственные соборы над ним недействительными. Обезвредив его для себя отнятием важнейшего сочинения и утверждением, что Апокалипсис пророчествует гибель не Константинополю, а мифическому Вавилону, церковь причислила его в середине V века к своим собственным святым. Взамен отнятых сочинений ему приписали ряд других, от многих из которых он, вероятно, пришел бы в ужас. В средние века под именем Иоанна стали собирать кроме его действительных произведений, еще и различные речи других византийских ораторов, имена которых затерялись. И вышло, неожиданным образом, будто бы сам Иоанн произнес целый ряд толкований на некоторые из своих собственных сочинений.

Финалом всей этой эпопеи взаимных подлогов, ссор, искажений и непримиримых противоречий явился через 150 лет (в 553 г.) новый константинопольский собор. Он предал анафеме Оригена и все его книги, а его учеников и последователей, Иоанна и Олимпиаду, так и оставил в числе своих святых.

 

Заключение

Соображения этого и предыдущего параграфа не оставляют, как нам кажется, и тени сомнения в авторстве Златоуста и времени написания Апокалипсиса в 395 г.

Вместе с результатами § 2 это доказывает, что если не вся Библия, то, во всяком случае, большая часть Библии написана после V в. н.э. (до сих пор мы могли это утверждать только по отношению к книгам Царей и Паралипоменон).

Очень важный результат мы мимоходом получили также в отношении Вавилона. Широко распространенное убеждение, что Апокалипсис обвиняет город Вавилон и грозит ему — это величайшее недоразумение перевода. Слово Вавилон (в еврейской огласовке БАБ-ИЛУ) надо переводить, и тогда окажется, что оно означает «Врата Господни», и относится к господствующей, государственной церкви (которая также характеризуется как «Великая Твердыня»).

Что же касается расположенных в Междуречье развалин древнего города, это, все что угодно, но только не библейский Вавилон, идентификация с которым является всего лишь плодом легковерия и горячего желания «найти» якобы упоминаемый в Библии город.

Все это еще раз показывает, что если мы не хотим, чтобы из темноты веков всплывали мифические страны, государства, города и цари, необходимо все имена древних текстов переводить.

 


   НАЧАЛО