"История человеческой культуры в естественно-научном освещении"



ШЕСТАЯ КНИГА
ИЗ ВЕКОВЫХ ГЛУБИН


ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

ПРОЛОГ.
ИСТОРИЯ КОМЕТ, КАК ПОСОБИЕ ПРИ ИЗУЧЕНИИ РЕАЛЬНОЙ ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО И СРЕДНЕВЕКОВОГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Глава I. Что такое кометы?

Глава II. Несколько слов о так называемой древне-китайской письменности

Глава III, Сопоставление китайских созвездий с европейскими

Глава IV. Кометы по сказаниям двух найденных в Китае энциклопедий, написанных международным идеографическим письмом

Глава V. Классификация комет предшествовавшей главы по созвездиям для проверки европейской хронологии и европейских записей о кометах

Глава VI. Насколько достоверны исторические сообщения, находимые в международной письменности на азиатском Востоке?

Глава VII. Проверка сообщений «Лето-записи» и «Лесного коня» о кометах по комете Галлея

Глава VIII. Общие выводы об идеографических кометных. записях, найденных в Китае

Глава IX. Европейские сказания о кометах

Часть I.
ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА ОБ ОСНОВАТЕЛЕ ПРАВОВЕРИЯ НА ЗЕМЛЕ.

Глава I. Чудесное рождение исламитского Христа и его воображаемая юность

Глава II. «Несть пророка в своем отечестве!»

Глава III. Правоверный пророк превращается в демагога. Его бегство в пустыню, полет на небо и некоторые размышления самого автора

Глава IV. Военные подвиги пророка и его полководцев

Глава V. Полный триумф

Глава VI. Смерть водворителя правоверия

Глава VII. Похороны достославного пророка правоверных и последовавшая потеря его могилы по разным первоисточникам

Глава VIII. Псевдо-мусульманские первоисточники биографии Магомета

Глава IX. Армянские, византийские и греческие первоисточники жизни Магомета

Часть II.
БИБЛИЯ И КОРАН.

Глава I. Что такое Коран?

Глава II. Евангельский Христос, по Корану, как родной племянник Моисея и Арона

Глава III. Коран о Моисее и об Ароне

Глава IV. Остальные библейские деятели в Коране

Глава V. Упоминания Корана о Магомете и о Коране

Глава VI. Сказания Корана о странах и народах

Глава VII. Сказания Корана об израильтянах и об евреях

Глава VIII. Коран о нравах, культуре и теологии своего времени.

Глава IX. Кто и когда нависал Коран?

Глава X. Еще раз о первоисточниках наших современных сведений о жизни и деяниях пророка Магомета и несколько очень странных мыслей по их поводу

Часть III.
АГАРЯНЕ-ИЗМАЭЛИТЫ, КАК ПРЕДШЕСТВЕННИКИ МАГОМЕТАНСТВА.

Глава I. Мог ли Аравийский полуостров быть когда-нибудь исходным пунктом какой-либо теологии или культуры?

Глава II. Аравия и Иберия

Глава III. Метеоритные катастрофы на Земле и на Луне

Глава IV. Агарянская Мекка и библейский Иерусалим

Глава V. Все дороги ведут ... к осколкам метеоритной катастрофы в Аравии

Глава VI. Обряды правоверных у осколков метеоритной катастрофы

Глава VII. Откуда же ислам?

Глава VIII. Хронологические вехи средневекового агарянства

Глава IX. Византийские сведения об агарянском правоверии. Отлучение магометан от византийской церкви произошло только в 1180 году нашей эры, против воли императора Мануила. Мысли по атому поводу

Глава X. Общий очерк агарянской культуры и характеристика ее литературы

Глава XI. Исламитское летосчисление

Глава XII. Итоги ислама



Рис. 227. Каковы были географические представления самых просвещенных географов даже и в XIV веке нашей эры (с карты того времени лишь с переводом надписей на русские).
 

Часть IV.
КОЛЫБЕЛЬ НАШЕЙ КУЛЬТУРЫ.

Глава I. Географические, геологические и метеорологические особенности Египта, как ключ к пониманию его значения для первичной культуры средиземно-морского этнического бассейна

Глава II. Дендерские храмы, как памятники египетского искусства VI века нашей эры

Глава III. Круглый Дендерский зодиак

Глава IV. Длинный Дендерский зодиак

Глава V. Несколько мыслей по поводу обоих Дендерских зодиаков

Глава VI. Еще немного из небесной механики. Так называемый Фивский гороскоп Бругша с демотическими надписями среди иероглифов

Глава VII. Атрибские гороскопы

Глава VIII. Беспокойное египетское затмение, относимое ко времени Такелота II

Часть V.
ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА О ДРЕВНЕ-АРХЕЙСКОМ ЕГИПТЕ.

Глава I. Египетские азбуки и писанные ими первоисточники наших сведений по государственной эволюции псевдо-архейского Египта

Глава II. Цари-боги и цари-быки в архейской Египте

Глава III. Цари-тени и первые две династии человекоподобных древне-египетских царей

Глава IV. Псевдо-третья династия человекоподобных древнеегипетских царей

Глава V. Псевдо-четвортая (пирамидная) династия человекоподобных древне-египетских царей. Загадочное ничтожество «царей великих пирамид»

Глава VI. Значение пирамид, как промежуточных ступеней между древними и современными колокольнями

Глава VII. Значение пирамид, как лестниц на небо. Историческая неизбежность таких сооружений в соответствующую эпоху развития космологических знаний

Глава VIII. Псевдо-пятая династия человекоподобных древне-египетских царей (цари малых пирамид)

Глава IX. Псевдо-шестая династия человекоподобных древнеегипетских царей

Глава X. Размышление по поводу царицы «Нить Совершенства» и по поводу первых шести человекоподобных династий

Глава XI. Дополнительные псевдо-VII, VIII, IX, X и XI династии родословной Рэ-Мессии Великого в иероглифах и у греческих апокрифистов в сравнении с родословной Христа у евангелиста Луки

Глава XII. Двенадцатая псевдо-династия (Амен-ем-Хата) и следующие за нею фантастические династии Туринского папируса (относимые даже умеренными египтологами к невероятному промежутку от —2 200 по —1 800 год

Глава XIII. Псевдо-тринадцатая династия человекоподобных древне-египетских царей. Туринское продолжение псевдо-архейского египетского царства

Глава XIV. От псевдо-четырнадцатой до псевдо-семнадцатой династии. Владычество царей-пастырей и царей-пастухов

Часть VI.
ЛУНОРОЖДЕННЫЕ ЦАРИ.

Глава I. Ново-архейское царство. Псевдо-восемнадцатая династия. Наследники  Аа-меса (Луно-рожденного), относимого современными египтологами к промежутку от —1 550 до —1 300 год

Глава II. Амарнский аппендикс к псевдо-восемнадцатой династии человекоподобных царей архейского Египта. Царь «Солнечный отблеск» (Хун-Атэн)

Глава III. Дополнение греческих авторов к псевдо-восемиадцатой династии «Фуарис»

РАЗМЫШЛЕНИЯ И СООБРАЖЕНИЯ.

Глава I. Несколько слов о египетских «династиях»

Глава II. Несколько мыслей по поводу периодической системы архейских египетских царей

Глава III. Еще раз о множестве титульных прозвищ у латино-эллино-сирийско-египетских царей, принятых средневековыми историками за собственные имена множества египетских властелинов

Глава IV. Несколько слов об этнографии «иероглифического Египта» (времени Тот-Меса III) и о соприкасавшихся с ним странах

Глава V. Несколько слов о локализации событий, попавших в иероглифические записи. Первичные методы хронологирования

Глава VI. Писатели и литература псевдо древнего Египта

Часть VII.
ХРИСТОС В ИЕРОГЛИФАХ.

Глава I. Рэ-Мессия и Христос

Глава II. Характеристика эпохи великого царя-Мессии. Появление на сцену готов (хеты)

Глава III. Иероглифические сказания о великом царе-мессии (Рэ-Мессе Миамуне)

Глава IV. Цари-мессианцы (Рэ-Мессиады). Псевдо-двадцатая династия иероглифических властелинов

Часть VIII.
КОНЕЦ ПСЕВДО-АРХЕЙСКОГО ЕГИПТА.

Глава I. Общая характеристика изменнических и верных властелинов этого периода. Псевдо-двадцать-первая династия (Хир-Гора)

Глава II. Псевдо-двадцать-вторая династия (цари матов)

Глава III. Малые цементировочные псевдо-династии (от XXIII по XXV)

Глава IV. Псевдо-двадцать-шестая династия но учению Саидской школы (Псамметики)

Глава V. Последние псевдо-династии псевдо-архейского царства в Египте (XXVII—XXXI династии)

Глава VI. Эпилог взамен пролога. Эпоха Птолемеев, как первое возможное начало реальной истории Египта


 

ПРЕДИСЛОВИЕ К ШЕСТОЙ КНИГЕ.

 

После выхода четвертой и пятой книг «Христа» сильно у величалось число моих сторонников из квалифицированных ученых. Из их писем я узнаю, что статьи в мою защиту не раз посылались ими в редакции почти всех наших журналов и газет, но получался всегда один и тот же ответ:

«Преждевременно. Еще неизвестно, чем кончит автор».

Я вполне понимаю, что при выходе первых двух томов это воздержание было самое благоразумное. Тогда легко было только нападать на меня с обычной точки зрения, так как главная моя аргументация была еще впереди. И нападения были действительно сделаны. Но теперь, когда остается только один том, почему бы не допустить в печать и моих защитников? Ведь уже ясно, чем я «кончу».

Основное положение мое таково:

Человеческая культура, никогда не прерывалась и не возникала, как птица феникс из своего пепла через несколько столетий. Лишь гегемония ее преемственно переходила из одной страны в другую по мере того, как успехи техники делали почву последней способной для земледельческой обработки, создавали там пути сообщения, более удобные для распространения добываемых из земли и воды продуктов, чем в прежней стране, и вырабатывали способы для их технической обработки. При общем движении человечества к лучшему будущему перекочевывал только руководящий центр, но и прежние страны, хотя и отставали от него, но не впадали в декаданс, если их климатические и почвенные условия не ухудшались в достаточной степени для объяснения этого. Временные катастрофы, каковы землетрясения, вулканические извержения, «глад, мор и нашествия иноплеменных», производили лишь временные расстройства в уже создавшихся географически и технически центрах культуры. В связи с этой моей теорией обнаружилось одно обстоятельство, которое подтвердилось определением времени всех исторических документов, содержащих достаточные астрономические указания. Начало так называемой «истории государств и народов», понимаемой в современном смысле этого слова, как последовательное повествование о взаимоотношениях выдающихся личностей с безыменными массами, выделяющими их из себя по закону случайных отклонений от средней нормы, не заходит далеко за эру Диоклетиана (284 год современного нашего исчисления). Ранее этого момента, с которого и начались связные хронологированные записи деяний отдельных лиц, возможна только обезличенная история, т. е. археология, а не «государственная история» человечества со введением в нее религиозного, политического, морального и экономического элементов. Причина такого резкого перехода от археологии к нашей современной истории, где каждая глава пестрит собственными именами общественных вождей, завоевателей, законодателей, изобретателей и мыслителей, открывающих новые горизонты познания, заключается, очевидно, в том, что только Диоклетианом были установлены официальные придворные летописцы из грамотеев большею частью евнухов-иноков (первичных монахов), которые записывали на изобретенной в то время папирусной бумаге деяния своих властелинов для их потомков. При царских дворцах возникли летописи, а не в отдаленных пустынях. В уединенных монастырях полуграмотные иноки могли писать летописи лишь от духа святого, если не уходили в пустыню от той же придворной должности, и были совсем не таковы, как описано у Пушкина в его поэме о Дмитрии Самозванце.

Грамотность, конечно, возникла и развилась много ранее Диоклетиана, но направилась она сначала на составление памяток чисто практического, большею частью торгового, рецептуального и поучительного характеров, а потом на воспроизведение эпических сказаний и личных фантазий, которые выводили на сцену только богов да сверхчеловеческих героев, в которых превращались и затерянные для нас навсегда реальные личности того доисторического подготовительного времени. Сказка с участием богов и волшебников предшествовала в начавшейся литературе придворной летописи, которая могла возникнуть лишь при вошедшем в обиход чтении, а до него не имела даже и смысла. А без опоры на летописи история народов в том виде, какова она существует теперь, конечно, немыслима. Мыслима только безличная археология, тем более, что и личных имен тогда не было, а существовали лишь прозвища.

Таково то основное, что я старался доказать до сих пор, а на вопрос о том, «чем я кончу», теперь мне очень легко ответить.

В следующем, седьмом, томе «Христа», который будет и последним, если удастся втиснуть в него весь уже записанный и накопившийся в голове материал, я буду доказывать следующее.

Богатый астрономический материал, заключающийся в месопотамских клинописях, ясно обнаруживает, что все они принадлежат средним векам, а потому полуисторическим оказывается даже и начало средне-персидского царства времен Хозроя Ануширвана (531—579 гг.). А все, что было ранее его в этой стране, каковы древнеперсидское и псевдовавилонское царства, есть чистый миф или прямо историческое недоразумение. В связи с этим и индийский брамаизм оказывается не древним измышлением тамошних магов, а переносом туда из Византии первичного христианства, сохранившегося там почти в прежнем виде вдали от руководящих центров человеческой культуры, да и ламаизм и конфуцианство — отголоски того же хлынувшего на Восток византийского христианства еще более поздней эпохи.

В записях о кометах, которые я привожу здесь по найденным в Китае псевдолетописям XVII века, читатель найдет первый намек на то, что реальная история и этого государства за пределами средних веков очень похожа на сказку о египетском белом бычке, приведенную во второй половине этого тома. Всего же курьезнее окажется то, что часть ее как будто выращена в римских, царьградских и даже в парижских оранжереях и только пересажена миссионерами, начиная с цитируемых в этом томе Майльи и Гобиля, на берега Гоанго и Яндзыдзяна.

В первый период византийской истории от Диоклетиана до Льва Иконобойца правильной является только придворная хронология, но никак не характеристика умственной и религиозной жизни того времени. Христианство того периода, который можно назвать дионисианским, было более похоже на современный индусский брамаизм и сопровождалось теми же самыми вакханалиями, какие описывают классические писатели. Лев III (717—741), представленный нам византийскими церковными писателями как иконобоец, был в сущности идолобоец, потому что греческое слово икона просто значит изображение.

Он разбивал не иконы, похожие на наши, а статуи тогдашнего дионисианского классического пантеона, одновременно и совместно с агарянами, как предшественниками магометан, начавшихся лишь с Махмуда Газни, как я показываю здесь. Это была одна а та же религия и в Византии, и в Египте, это был второй период эволюции религиозной мысли на Ближнем Востоке.

Третий период евангельского христианства впервые начался с анафемы всем прежним вероучениям, провозглашенной в IX веке нашей эры на константинопольских соборах, непрерывно продолжавшихся от 869 по 879 год, во все царствование Василия I, основателя Македонской династии. И тут-то впервые, путем подлогов (к каким охотно прибегают все фанатики, считая свои легкомысленные догадки за истину), и было создано псевдопервичное христианство по образу и подобию современного православного, которое и заменило собою в наших представлениях прежнее классическое дионисиансгво доидолоборческого периода.

Эта фантазия и преподается в современных учебниках церковной истории. Лишь при царе Василии I первичная вакхическая, но уже забытая в период идолоборчества, литургия Василия Великого подменена была тою, какую мы имеем теперь под его именем. Установителем ее действительно был Василий, да только не тот. А потом, еще позднее, были написаны разными лицами многотомные сочинения от имени того же Василия Великого или Иоанна Златоуста, Григория Великого и других «столпов христианской церкви», которые мы теперь считаем за их произведения.

Само собой понятно, что и эти мои выводы будут доказываться астрономически и детально мотивироваться критическим разбором наших первоисточников в связи с эволюцией естествознания, техники и искусств.

Таков будет конец моего исследования, узнать который так желают некоторые раньше действительного конца моей работы.

* * *

Из тех статей о «Христе», которым все-таки удалось попасть в печать в минувшем году, под флагом полемики со мною, обращает на себя внимание во многих отношениях только статья М. Данана в № 8 «Литературной газеты» (18 июня 1919 г.), издающейся в Москве.

Она очень (и при том несправедливо) критикует филологическую часть моей работы, но оканчивается даже слишком лестными для меня словами:

«Если вычесть из труда Н. А. Морозова сомнительной ценности лингвистические упражнения и предоставить спецам проверку его астральных теоретических выводов, то остается еще один момент в его научном творчестве, на котором нам здесь необходимо вкратце остановиться. Это остро выдвигаемый автором вопрос о том, так ли стара наша история культуры, как нам сообщает об этом историческая наука. При этом Морозов талантливостью изложения, обилием приводимого им материала и заостренностью проблемы приковывает к своей работе усиленное внимание. Этому обострению чрезвычайно интересного вопроса помогают, как это ни покажется парадоксальным, даже и допущенные автором ошибки. В этом мы видим огромную заслугу колоссального труда Н. А. Морозова. Он двигает мысль вперед и заставляет проверить исстари сложившиеся религиозные и научные догмы».

Я привожу эти лестные для меня строки только для того, чтобы читатель не принял статью Данана за сплошное порицание, и теперь прямо перехожу к его филологической критике, которая в сущности дает только корректурные поправки. Вот ее наиболее яркий образчик:

«Мне не хотелось бы огорчать автора, —говорит М. Данан,— но я должен категорически заявить, что Дидона не обозначает по-еврейски «их судья». Тот гебраист, который снабдил Морозова такими «знаниями» еврейского языка, либо невежда, либо, еще хуже, недостойно подшутил над нашим ученым».

Я не буду спорить с М. Дананом по существу, но могу в данном случае только уверить моего уважаемого критика, что его предположение, будто тут кто-то поиздевался над моей некомпетентностью в древнееврейском языке — неправильно. Каждый перевод сомнительного для меня еврейского слова я проверял сначала по еврейско-русскому словарю Штернберга, а если в нем не находилось точного и ясного значения, то обращался к английской книге «The english version of the Polyglot Bible», где один из ученейших английских гебраистов, Cruden, дал объяснение смысла всех еврейских и халдейских имен, употребляющихся в Библии.

В данном случае, не видя сам достаточно осмысленного значения для Дидоны ни в греческом, ни в латинском языке, я обратился к еврейскому, убедившись, что множество классических имен были явно взяты из него (как это видно и из специального словаря, составленного талантливым, но, к сожалению, мало известным гебраистом и в то же время классиком, Б. Топоровским, приложенного в конце этой книги).1 Первоначальным еврейским корнем этого имени я счел ДОДИ, т. е. возлюбленная, с прибавкой окончания Н, как это постоянно бывает в библейских именах для обозначения прилагательного их смысла. Так я и перевел бы это имя значением «Возлюбленная», если бы положился на свое, а не на чужое знание еврейского языка, которое я считал бесконечно лучшим, чем мое. Обратившись для проверки своих соображений к круденовской «Concordance to the Bible», я увидел, что там совершенно одинаковое по корню с Дидоной слово Дыдан (ДДН) переведено «их судья» (their judge), от корня ДН судья, как может убедиться и сам М. Данан, заглянув в «The english version of the Polyglot Bible», при котором приложен круденовский словарь. Это значение я и дал вместо более мне нравившегося «Возлюбленная». Таким образом «невеждой, который снабдил меня таким знанием еврейского языка» является один из авторитетнейших английских гебраистов.


1 Благодаря сильно разросшемуся объему этого тома, словарь Б. Топоровского пришлось отложить до седьмого тома.


В таком же роде я мог бы ответить и на все остальные лингвистические замечания как доброжелательного ко мне Данана, так и других недоброжелательных критиков. Все они говорили о моей «некомпетентности переводить еврейские имена», чтобы хоть этим способом подкосить доверие к моим общим выводам относительно молодости нашей культуры и относительно геофизической и климатологической осмысленности реальной истории человечества. Но каждый раз оказывалось, что мои критики обвиняли под моим именем в невежестве или того же ученого спеца по халдейской и еврейской литературе—Крудена, или какую-либо из других филологических знаменитостей, а на еврейские слова, которые переводил я сам, не было, насколько помню, еще ни одного замечания.

Интереснее же всего тут следующий факт. Вот, например, тот же М. Данан говорит далее:

«Я должен категорически заявить, что слово Дидона не означает по-еврейски «их судья».

— Но что же оно в таком случае означает? — спрашиваю я.

Автор молчит, все другие возражатели тоже молчат.

— Но неужели, — спрашиваю я, — для ученого филолога-исследователя, особенно же специалиста по древнееврейскому языку, при встрече с каждым словом, значения которого нет в словаре Штернберга, наилучшая и даже единственная поза — пожизненный столбняк?

И если я первый вышел из этого столбняка и, по неопытности, заговорил на древнееврейском языке косноязычно, то обязанность специалистов по этому предмету не только указать на мое косноязычие, но и дать надлежащий перевод, а не оставаться и не оставлять читателя, отбросив мое объяснение, по-прежнему в пожизненном столбняке. Ведь в такой позе далеко не уйдешь в науке!

Только об этом я и прошу будущих критиков филологической части моей работы и думаю, что имею на то право.

Исключительно большая величина этого шестого тома «Христа» обусловилась тем, что необходимо было внести в него и критику магометанских первоисточников и критику египетской хронологии целиком. Но все же мне не удалось здесь дать достаточно полного обзора египетских документов, имеющихся в моем распоряжении. Астрономические доказательства позднего времени демотического письма пришлось мне очень сократить, отнеся разбор некоторых очень важных для подтверждения моей хронологии астрологических документов в седьмой том, где мне будет удобно представить их в связи с аналогичными им клинописями, тоже нередко дающими эпоху крестовых походов вместо приписываемой им незапамятной древности.

Особенно жаль было мне откладывать опубликование моих обстоятельных вычислений времени эфемериды, найденной в Египте Генри Стобартом в 1854 году и опубликованной Бругшем в 1856 году в его книге «Nouvelles recherches sur la division de l'année égyptienne suivie d'un mémoire sur les observations planétaires consignées dans quatre tablettes égyptiennes en écriture démotique»,  которые при обстоятельном разборе ясно показывают, что они представляют вычисления, сделанные уже в XVII веке нашей эры, вплоть до 1682 года, т. е. почти в то же время, которое дал и разобранный в этом томе фивский гороскоп, найденный Бругшем в 1857 году и показавший для себя 1682 год.

Совпадение поразительное, и оно увеличивается еще тем, что и среди клинописей, найденных в Месопотамии, есть такие же эфемериды и почти такой же поздней эпохи.

Считаю нужным также ответить здесь печатно и на частный вопрос одного из моих читателей, пытавшихся применить к своим работам мою таблицу XV (стр. 69 четвертого тома «Христа»). «Что значит, — спрашивает он, — начальная эпоха планет?»

Начальной эпохой Меркурия я назвал верхнее соединение Меркурия с Солнцем на 20 января 1900 года, как оно вычисляется по средним оборотам этой планеты (хотя благодаря большому эксцентриситету его орбиты он в это время и не дошел еще до верхнего соединения). От этого момента вспять и надо вычислять его прежние положения в земных сутках, как единицах времени. А попятное отсчитывание дает попятные же и остатки от полных синодических оборотов планет, и потому в примерах такого вычисления, данных на 70—71 страницах IV тома «Христа», надо приводить такие остатки к прямым, вычитая их из полного синодического оборота Меркурия в 115,87... дней.

Аналогичное надо сказать и о Венере, начальной эпохой которой я назвал ее реальное соединение с Солнцем 8 сентября 1899 года и отсчитывал ее полные синодические обороты также вспять.

Затем еще одно замечание.

Мне говорили и даже на раз: если наши материалы по древней истории и даже по средним векам так переполнены подложными документами, то как же отличить историческую действительность от фантазии?

Но предлагать такой вопрос может только тот, кто не отнесся внимательно к моему исследованию. Ведь сам же я даю везде надежный критерий. Не раз я говорил, что если в документе упоминаются вычислимые небесные явления, вроде солнечных и лунных затмений, или гороскопические записи, то вычисление их сейчас же обнаруживает достоверность или недостоверность документа и даже устанавливает время, когда он составлен. Если же астрономических указаний в документе нет, то достоверность или недостоверность его обнаруживается из его сравнения с такими, где имеются астрономические подтверждения. А общей основной проверкой служит теория непрерывной эволюции человеческой культуры, устанавливающаяся на основании астрономического хронологирования документов и по другим естественнонаучным соображениям.

Конечно, всякий даже самый добросовестный и неповрежденный переписчиками манускрипт есть лишь одностороннее изображение действительности. Несколько таких документов, если они не пересказы с одного и того же, похожи на фотографические снимки той же самой местности, снятой с разных точек зрения. Сфотографируйте какой-нибудь сложный ландшафт с нескольких пунктов — спереди, сзади, с боков — и вы не скажете без серьезного изучения его деталей, что это одна и та же местность. Так и в исторических описаниях, сделанных независимо друг от друга и особенно авторами различных воззрений или национальностей.

Однако всякий документ — искренен он или подложен — есть, сам по себе, исторический факт, и становится нашим руководителем, как только мы установили его время и место. Он характеризует психическое состояние и уровень культуры людей своего времени. Подобно тому как геолог восстановляет по одному окаменелому зубу тип и образ жизни неведомого животного, так и историк, на основании выдвигаемой мною эволюционной непрерывности человеческой культуры, может по одному клочку древнего манускрипта определить время, местность и состояние культуры того времени, когда он писан, хотя бы на нем и не было никакой датировки.

А без этого критерия получается вместо истории лишь хаос ничем не связанных клочьев.

При чтении моего исследования читатель никогда не должен забывать его основного положения, которым обусловливаются все детали: культура распространялась, распространяется и будет распространяться всегда из культурных местностей в некультурные, а не наоборот. В древности она должна была идти из плодородной долины Нила в аравийские пустыни, а не из аравийских пустынь в плодородную долину Нила, из Царьграда с берегов Босфора к Мертвому морю Палестины, а не от Мертвого моря Палестины в Царьград на Босфор. В средние века, когда развилось парусное мореплавание, культура, как материальная, так и умственная, должна была распространяться из изрезанной, морскими заливами и орошенной многочисленными реками Европы, предназначенной самою природою быть рассадником культуры, на азиатский Восток, менее приспособленный к инициативной роли в этом отношении, а не с азиатского Востока в Европу, как более его приспособленную к культуре.

В связи с этим находится и второе мое основное положение, о котором я уже говорил в начале этого предисловия: там, где природа за исторический период резко не изменялась, не прерывалась и культура, а только гегемония ее переходила в другие местности по мере того, как развитие техники делало их более благоприятными с точки зрения общественной экономики. При этом эволюция культуры шла не плавно, а порывами, из которых на памяти человечества остаются три, сменявшиеся периодами сравнительного успокоения. Первый порыв был так называемое «Великое переселение народов» в IV—V веках нашей эры, которое мы не должны рассматривать как переселения всей массы населения в другие места, а только как переселения господствовавших слоев, что вызвало образование крупных, теократических империй. Второй порыв был так называемые «Крестовые походы» XI—XII веков, понимаемые в том смысле, как это дано мною в пятом томе. И, наконец, третий порыв начался в конце XVIII века и, вероятно, закончится в половине XX — период общественных революций после которого можно ожидать опять около полутысячелетия плавного, спокойного развития человеческой жизни и мысли.

Таковы основные тезисы этого моего исследования. Указывать мне, как это до сих пор только и делали, на разные мелкие и неизбежные (огрехи, ошибки ?) при такой большой работе, где мне одному приходилось бороться против всех, конечно, можно и должно, но выставлять частные возражения, вместо поправок и улучшений всей работы, за опровержение только что формулированных здесь ее основных реалистических положений может только мистик или фантазер, или — много хуже! — жалкий буквоед, а не мыслящий и всесторонне образованный историк человеческой: жизни и культуры.

Николай Морозов.

Государственный Научный Институт им. Лесгафта.
Астрономическое отделение.
1930.


вперёд


Оцифровка и размещение июль 2009 г.