Продолжим еще немного эти филологические сопоставления, руководясь главным образом второю присланною мне Б. И. Топоровским рукописью: «К вопросу о происхождении античного театра»
«Все в природе подвержено железному закону, открытому Дарвином — закону эволюции, — говорит он. — И в области духовного творчества человека царит все тот же неизменный, незыблемый закон. Античная драма (греческий театр) не появилась сразу, как deus ex machina. И тут на протяжении веков происходил длительный процесс постепенного развития. Если мы будем искать места зарождения античного театра, то мы легко найдем его на семитическом востоке. К этому мнению нас, между прочим, приводят и только-что указанные сходства многих греческих и латинских мифологических названий с семитическими корнями».
Нельзя не согласиться со словами Б. И. Топоровского. Вот, например, все мы знаем, что в ритуал еврейской Пасхи входит обязательное приготовление листовидных пресных сухих лепешек, называемых «мацою». И все мы думаем, не разыскивая причин, что маца есть принадлежность только культа сторонников Аронова закона. А между тем оказывается, что она же пеклась и при дионисианских торжествах в Великой Ромее. А кроме того, маца даже и не еврейское, а коренное греческое слово, означающее ячменную лепешку и происходящее от греческого же слова мáссо — валяю тесто, и от массомай — разжевываю. Целый ряд чисто греческих вульгарных национальных слов имеем мы производными от этого коренного греческого слова — маца.1
Мало того, этот же ромейский национальный лингвистический корень присутствует и в эоническом греческом диалекте, господствовавшем на прибрежьях Малой Азии и на прилетавших к ней островах, где звук М иногда терял свой носовой призвук и обращался таким образом в простое Б.
Так из массо (̃μάσσο) произошло бассо (βάσσο), сохранившееся в эпитете Бассаревс — неистовствующий от, вина, каким величали Вакха (Вакх Бассаревс), и в слове бассара — вакханка.2
1 Маца (Μάζα) — ячменная лепешка; мацинос (̃μάζινος) — хлеб, сделанный из ячменного теста; мациска (̃μάζίσκη) — ячменная каша; мацономион (̃μάζονό̃μιον), или мацофорис (̃μάζόφορίς) — деревяная тарелка для раздачи ячменных лепешек; мацаомай (̃μάζάο̃μαί) — жую, ем; мацо (̃μάζω) — мажу; массо (̃μάσσω) — валяю тесто; масема (̃μάσε̃μα) и масезис (̃μάσεσις) — жвачка; масетер (̃μασήτηρ) — жующий, и т. д.
2 Βάκχος ό Βασσαρεύς — Вакх, Неистовствующий от вина, и βασσάρα (бассара) — вакханка, женщина, неистовствующая от вина.
Даже из этого одного мы видим, что празднество с употреблением мацы сопровождалось также и попойками и имело, как я уже сказал, тесную связь с дионисианскими торжествами ромеев и с обрядом причащения христиан.
Таким образом, у серьезного исследователя не может быть никакого сомнения, что маца совсем не еврейского, а ромейского, византийского происхождения, — тем более, что по-еврейски эта слово не имеет даже никакого смысла и никаких производных. Там глагол МАЦА (מצה) не значит делать ячменные лепешки, а имеет лишь чисто вакхический смысл: осушать чашу до дна, что опять сближает мацу библейского культа с греческими классическими вакханалиями.
А в смысле пасхальной лепешки слово Маца (מצה) по-еврейски остается специфическим именем без вульгарных производных, т. е. занесено с другого языка.3
3 Мы находим интересные сведения об этом вопросе в книге Генриха Леви: «Чужеземные семитические слова в греческом языке» D-r Heinrich Lewy: «Die Semitschen Fremden Wörter im griechischen».
Очень возможно сблизить только-что приведенный нами вакхический эпитет бассорей (неиствовствующий от вина) с арабско-еврейским словом басар (בשר) — веселиться от радостной вести, причем нельзя не вспомнить, что и евангелие по-гречески значит радостная весть. А по-еврейски слова бассар значит просто: плоть, и в частном значении — половой орган.
Об одинаковом происхождении античной драмы, христианского богослужения и семитических религиозно-культовых обрядностей свидетельствуют и другие факты, сохранившиеся в литературных памятниках древности.
Так, в Библии, в книге Левит (XVI, 26) говорится, что в день, «Всепрощения» отправляли в пустыню козла в жертву за грехи всего народа. Но, ведь, вот и греческое слово трагедия (τραγωδία) производят от слов трагос (τράγος) — козел и Ода (ώδή) — песнь, т. е., по-русски оно значит «последняя песнь козла, приносимого в, жертву», в том же смысле, как теперь говорят: лебединая песнь. Но мы видим, что и в честь бога Диониса тоже приносился в жертву козел, причем пелась сначала особая ода, к которой впоследствии присоединили и диалог.
Значит, ромейские мистерии в честь Диониса, в которых видное место занимало жертвоприношение козла, совершались также и у библейских иудеек и израильтян.
«Мистерии Диониса и Деметры (из которых и развилась впоследствии античная драма) относятся, — говорит Б. И. Топоровский, — особенно к земледельческому быту, и это обстоятельство приходится особенно отметить, если присмотреться к еврейским праздникам».
У евреев были три главные, почти единственные праздника: Пасха, праздник Пятидесятницы и Праздник шалашей (סכּות) — Позднейшая традиция приурочила их к исходу из Египта и т. д., а вначале они были исключительно праздниками природы, приуроченными к самым важным моментам земледельческого быта.
Пасха — это праздник колосьев ХГ-Е-АВИВ (חג ה-אביב), когда в начале апреля поспевал ячмень. В Библии (Левит, XXIII, 10—14) предписано, что на второй день этого праздника священник должен «вознести» перед богом пожертвованный народом сноп из новой жатвы. Приготовления к его приношению были обставлены большою торжественностью, описание которой мы имеем в Мишне.
Посланцы «Главного Суда» выходили накануне на нивы и связывали хлебные колосья еще на корню в снопы. Со всех окрестных городов собирались жители на предстоящее торжество. Когда наступали сумерки на исходе первого дня Пасхи, священник троекратно задавал вопрос:
— «Наступил ли закат солнца?» — И получал троекратный ответ: «да».
В субботу, он также, громко задавал вопросы:
«Наступила ли уже Суббота? Приступить ли к жнитву? — на что также получал утвердительный ответ.4
4 «Еврейская Энциклопедия», под редакцией Гаркави и Каденельсона, см. слово «Омер» (сноп).
В Талмуде мы имеем указание, что на торжество снятия первого снопа сходились десятки тысяч людей. Весь праздник носил шумный характер, и театральный элемент тут был несомненно.
В истории «Царей израильских и иудейских» он впервые был совершен под этим именем и обрядностью в 18 год царствования Иосии (II Цари, XXIII, 22), который отожествляется у нас с ромейским императором Гераклием, т. е. в 628 году нашей эры, на шестом году агарянской геджры.
«Пятидесятника» — второй из трех главных библейских праздников носит в Библии очень близкое к предшествовавшему название: «праздник жатвы» (חג ה־קציו), (Исход XXIII, 16) и также «праздник первых плодов» (חג ה־לכורים), (Числа, XXVIII, 26).
Историки думают, что Пятидесятница в библейское время была праздником жатвы пшеницы (Исх., XXXIV, 22), тогда как Пасха была праздником ячменя. А пшеница употреблялась для приготовления квашенного хлеба, почему и предписывается принести в Пятидесятницу на алтарь два квашенных хлеба (Лев. XXIII, 17).
Третий из главных еврейских праздников — это Праздник шалашей, а шалаш по еврейски — СКЭ (סכה) — скиния).
И вот, опять — не еврейское, а национальное греческое слово! Ведь, СКЭ есть только сокращение греческого Скене (σκηνή) шатер, откуда и у нас в театрах сцена. В греческом языке это никак не заносное, а самое коренное национальное слово, имеющее множество производных.5 А в еврейском оно опять одиноко. С полным правом мы могли бы искать начало этого праздника и в библейских «девичьих шатрах» (סכות בנות), упоминаемых в книге Цари (II, 17, 22) и приходящихся на сентябрь, когда Солнце проходит созвездие Девы. И в соответствии с этим мы имеем довольно ясные указания, что такие шалаши имели интимное назначение.
5 Например, Скенао (σκηνάω) и Скенео (σκηνήω) — пирую в палатке: Скенема (σκήνη̃μα) — гнездо; Скенидион (σκηνίδιον) — палаточка; Скеникос (σκήνικος) — сценический; Скен (σκήν) — актер; Скенобатео (σκενοβατήω) — выхожу на сцену; Скенопойео (σκηνοποιήω) — делаю беседку; Скеноо (σκενόω) строю шатер, и т. д. и т. д.
Некоторые гебраисты думают, что это были праздники Венере, под именем Милитты, как богини оплодотворения и деторождения: девушки в этих шатрах приносили в жертву свою девственность в честь небесной Девы (Herodot. I, 199).
Нам говорят, что, начиная с исхода первого дня праздника Девичьих Шатров, в течение семи дней происходили «веселые празднества водочерпания». Мишна начинает описание происходивших тогда торжеств словами: «Кто не видел радости водочерпания, тот не видел радости в своей жизни».
В исходе первого дня священники спускались в женское отделение храмового двора. Воду приносили в храм и совершали обильные возлияния на храмовый алтарь. Чем больше было возлияния воды, тем больше будет зимних дождей, необходимых для последующего урожая. Таким образом, этот религиозно-культовый обряд тоже соприкасается с земледельческим бытом, но, с другой стороны, он несомненно соединялся и с вакхическим культом. Некоторые ученые видят в нем большое сходство с греческими Элевзинскими мистериями, которые также сопровождались возлиянием воды.6
6 «Еврейская Энциклопедия», под редакцией Гаркави и Каценельсона, см. слово: «Возлияние воды».
В Талмуде говорится, что мужчины тогда находились в храме вперемежку с женщинами, благодаря чему появлялся КЛУТ РАШ (קלות ראש), т. е. легкие отношения, а потом добавляется, что во время «Второго (т. е. нового) Храма» уже не допускают тех вольностей, которые позволяли себе во время существования Первого Храма.
Другой обряд культа — Судный День или ЙУМ Е-КИПУРИМ (יום ה־כיפורים) — День козлов, прямо от латинского caper — козел, так как по-еврейски козел носит совсем другие названия: ШЭИР (שעיר). В позднейшие времена этот праздник носил у евреев чрезвычайно мрачный характер: он был день воздыханий и слез, а вначале он был совершенно другим.
По Талмуду и в нем смутно сохранились отголоски некоторых элементов Вакхического культа. В этот день было жертвоприношение козла, который считался эмблемой бога Диониса.7
«Рабби Симон, сын Гамалиила, в Талмуде, сказал:8
— «Не было таких веселых праздников для Израиля, как День Очищения и день Пятнадцатого Аба (когда над ночью царил Козерог). В эти дни девушки иерусалимские выходили в белых платьях и плясали в виноградниках, напевая:
— «Юноша, подыми глаза свои и смотри, кого ты себе выберешь».
7 И. Н. Евреинов. «Азазел и Дионис», стр. 13.
8 Там же, стр, 43.
Правда, что дальше слова девиц талмудического текста очень целомудренны и благочестивы, но явно чувствуется, что эти веселые пляски в садах-виноградинках тоже имеют отношения к Вакхическому культу и являются первичной формой будущего хора в эллинской драме.
Боязнь утомить читателя лингвистическими соображениями мешает мне вдаваться в дальнейшие подробности, но, мне кажется, и того, что здесь сказано, достаточно для вывода, что и библейские, и классические описания относятся к тому же самому времени и месту и к той же самой культуре.