Едва ли есть в истории человеческой мистики более интересный период, чем четвертый век нашей эры. Он начался, как мы видели, пробуждением вулканической деятельности Везувия, после его многовекового сна, взбудоражившей воображение людей во всем Средиземно-морском этническом бассейне, а окончился он какими-то мощными потрясениями земли, отголосок которых мы видим в Апокалипсисе, написанном осенью 395 года. В средине этого века появилась, по церковным историкам, христианская литургия1 Великого Царя (Василия о-Мегаса, по-гречески). А в конце этого же века появилась литургия Иоанна Златоуста, вероятно, отличающаяся от современной, носящей его имя, как гусеница от выросшей из нее бабочки.
1 От греческого λιτή (литэ) — лития, общее моление, и орую — оргия, таинственные жертвоприношения большею частью в честь Бахуса, с опьянением.
Каковы обе эти литургии были в то время приходится еще разыскивать всякими методами, так как существующие теперь первоисточники наших сведений о IV веке не что иное, как старинные сказки или поздние апокрифы.
Но восстановлять реальную историю по сказкам, где небылица совершенно закрывает правдоподобное, — то же самое, что, например, написать биографию Гарун-аль-Решида по сказкам Шехеразады, а плагиировать древнюю историю по позднейшим апокрифам, не содержащим ничего чудесного, — то же, что восстановлять дворцовую жизнь во Франции по роману Дюма «Три Мушкетера», где также не описывается никаких чудес, а потому нельзя возразить принципиально ни против чего.
Однако, в данном случае мы имеем не одну, а несколько сказок, и не один, а несколько апокрифов о том же самом, и потому из сравнения их между собою попробуем найти хоть зерно первоначальной действительности с наименьшей возможностью ошибиться.
Основатель христианского богослужения «Великий Царь» (по-гречески, Великий Василий) разделился в старинных сказках о нем на два варианта, каждый из которых носит окраску вкуса авторов.
В позднейшем варианте, выработанном монахами, он рисуется отчасти по их собственному образу и подобию, и отчасти по тому идеалу, которого они сами хотели бы достигнуть. А в библейской книге «Цари» его изображают в виде пророка Илии (т. е. Элиоса — солнца, откуда происходят и имена Юлий и Юлиан). Он там гремит на земных царей, имеет замечательного преемника Елисея, т. е. Богоспасителя, и в конце концов улетает на небо в огненной колеснице, на которой с грохотом и молниями скачет над облаками даже и до сих пор во время грозы.
В книге «Бытие» та же самая мистическая идеология представляет его нам в виде праотца Еноха, т. е. Освященного, жившего 365 лет, по числу дней в году, что указывает на связь его с определением длины солнечного года. Агаряне называют его Идрис, т. е. ученый, и Коран (19. 57—58) приписывает ему изобретение письмен и всех наук. От имени его имеется даже «Книга Еноха», открытая в Абиссинии английским путешественником Брюсом на эфиопском языке. Высокого мнения о его учености держатся и талмудисты, а интереснее всего для нас здесь то, что и он, подобно пророку Илие и евангельскому пророку Христу, за благочестие свое был взят живым на небо.
В «Житиях Святых» имеем мы его в облике основателя первой христианской литургии — Великого Царя (Василия Великого), тоже, как мы видели, человека великой учености и тоже чудотворца, воскрешавшего даже мертвых, хотя, как говорят нам монахи, он был царем и сыном царя, только по имени, а не на деле.
И, наконец, в евангелиях эта монашеская версия доходит до окончательного своего развития. Основатель христианского богослужения представляется в них великим врачом и чудотворцем, не только воскрешавшим других мертвых, но и самого себя и, как Енох и Илия, возносится живым на небо. Все это — ответвления чисто мистической апперцепции, но есть и светские апперцепции, которые рисуют нам его вместо подвижника великим героем и полководцем.
Таким мы видим его, прежде всего, под именем Иисуса Навина. В переводе гебраиста Крудена это имя значит Спаситель Вечный, а если считать слово Навин происходящим от еврейско-арабского глагола Нава — пророчествовать, то получится — Спаситель-Пророк. В обычном еврейском тексте Библии он называется кроме того Иисус Нун, т. е. Спаситель-Рыба, что вполне соответствует средневековой христианской символике, где Христос таинственно связывался с зодиакальным созвездием Рыб, началом Византийско-Ромейского года, да и самое греческое имя Рыба (ИХТИС) считалось анаграммой — Иисус Христос Теу Ийос Сотер, т. е. Иисус Христос Божий Сын Спаситель, как я уже не раз имел случай показывать. А этот Иисус, как говорится и об евангельском Христе в Коране, был племянником Моисея и Арона, что опять сближает его с четьи-минейским Великим Царем, принадлежавшим к следовавшему за Арием поколению. Как и евангельский Христос, он ввел народ божий в обетованную ему землю, но только не мистическим путем, как в евангелиях, а посредством кровопролитных сражений.
Сомневаться в том, что он — только новое ответвление того же самого мифа об основателе христианского богослужения, — невозможно с рационалистической точки зрения. И это тем более, что в сходном облике выявляется он перед нами и в египетских сказаниях о Великом Царе-Мессии (Рэ-Мессе Миамуне). Но только здесь он оказывается уже не номинальным «царем, сыном царя», как в четьи-минейском сказании о Василии Великом2 и не аллегорическим, как в евангелиях, говорящим о себе: «я царь, но царство мое не от мира сего,» — а царем действительным и законным, как и живший в IV веке нашей эры ромейский император Юлиан Философ.
2 Там он называется Василием, сыном Василия, — что на средневековом греческом языке значит Царь, сын Царя.
И царственная версия несомненно более правдоподобна, чем первая монашеская с вознесениями его на небо и другими чудесами.
Но тогда возможно допустить, что и сама личность, давшая начало к таким громким сказаниям, раздвоилась в средние века на две: на царя Юлиана Философа и на Великого Царя, т. е. Василия Великого. А связующим филологическим звеном здесь служит пророк Илия, который по своей биографии сильно напоминает и Василия Великого и евангельского Христа, а по своему имени напоминает императора Юлиана, потому что Юлиан и Илия — одно и то же имя в двух иноязычных произношениях и происходит от греческого слова Элиос — Солнце. Да и самое слово Василий, хотя я и перевожу его средневековым значением «царь», первоначально было Баз-Илу или Баз-Элиу, т. е. пьедестал Бога или пьедестал Солнца. Значит, это было то же самое прозвище, как и Юлиан, и Илия.
Так сравнение разнородных мифов дает возможность с известной долей вероятности восстановить первоначальную истину или по крайней мере взять под сомнение уже сложившиеся у нас односторонние представления. А то обстоятельство, что греческие наши первоисточники заставили царя Юлиана и Великого царя даже переписываться между собою, не имеет никакого значения. Средневековые авторы были способны и не на такие дела. Вот почему и Великого царя, основавшего первичную христианскую литургию или давшего повод основать ее своим последователям, я буду разбирать здесь сначала с точки зрения единства Юлиана Философа и Великого царя Четьи-Минеи, пользуясь всеми соединенными мною друг с другом первоисточниками, а потом уже постараюсь охарактеризовать — главным образом по библейской «Песне Песней» — и характер бывшего тогда христианского богослужения.
Поговорим сначала о «Солнечном царе» — Юлиане Философе, называемом теологами «Отступником».
Торжественное погребение Констанция, умершего, — говорят нам, — во время «персидского» похода в Киликии, в 361 году, и перевезенного набальзамированным в Царь-Град, произошло, в присутствии нового императора (Юлиана, по гречески) в построенном будто бы Константином Великим храме св. Апостолов. Сенат причислил его к сонму богов, а где его могила, да и самый храм св. Апостолов, как будто никто теперь не знает. Для нас здесь интересен только факт, что бальзамирование царских трупов, т. е. превращение их в мумии и перевоз для погребения на родовое кладбище, существовало и в IV веке нашей эры. А под Царь-Градом или Укрепленным Городом (Константинополем, по-гречески) мог подразумеваться первоначально и Мемфис с его пирамидными курганами: ведь около него во всяком случае масса пышных царских могил.
И вот, на престол вступил Юлиан, с биографией которого связано столько апперцепционных представлений у христианских писателей, как почти ни с кем другим из земных царей.
Он, — говорят нам, — получил хорошее образование. Евнух Мардоний, по происхождению скиф, знаток греческой литературы и философии, обучавший мать Юлиана поэмам Гомера и Гезиода (которых тогда еще не было!), перешел в качестве воспитателя и наставника к ее сыну. Евсевий, епископ никомидийский и потом константинопольский, убежденный арианин, вводили Юлиана в изучение Священного Писания.
После вынужденного пребывания (из-за подозрительности Стойкого-Констанция) в течение нескольких лет в Каппадокии, где он продолжал под руководством сопровождавшего его Мардония изучение «древних авторов», Юлиан для окончания образования был переведен сначала в Царь-Град, а затем в Никомидию, где — говорят нам историки-теократы, желающие объяснить существование классического Пантеона, как правительственной религии даже и после Константина, — у него и появилось первое влечение к язычеству.
«В то время в Никомидии преподавал Либаний, не знавший и не желавший знать латинского языка, к которому относился с пренебрежением. Он а презирал христианство и видел смысл всего лишь в эллинстве». Там же Юлиан с увлечением ознакомился с оккультным учением «неоплатоников», вызывавших при помощи заклинательных формул не только умерших обыкновенных людей, но даже богов (теургия). Ученый философ, астролог и магик, по имени Величайший (Максим, по-гречески), а родом, — говорят нам, — из Эфеса, оказал на Юлиана особенно большое влияние.
Пережив своего брата Галла (т. е. Француза), убитого по приказанию Констанция, Юлиан был отправлен в ссылку в Афины, которые тогда представляли собою еще довольно захолустный, провинциальный город. И там, как думает большинство историков, он был посвящен элевзинским иерофантом в элевзинские мистерии, т. е. тайный культ Деметры и Персефоны. Церковные историки невольно сближают его с основателем христианской церкви, называя ровесником и школьным товарищем «Великого царя» (Василия Великого в клерикальной апперцепции).
Но вот, в 355 году Констанций II провозгласил Юлиана цезарем, женил на своей сестре Елене и отправил начальником войск в Галлию, где шла упорная борьба с наступавшими германцами. Юлиан удачно справился с трудною задачею и под Страсбургом нанес германцам сильное поражение. Этот-то поход и был впоследствии приписан вместо Юлиана Цезаря Юлию Цезарю, который объявлен и автором книги «De bello gallico».
Главной резиденцией Юлиана сделалась Лютеция (Lutetia Parisiorum, позднее Париж).3 Он был в то время небольшим городом на острове реки Сены и был соединен деревянными мостками с обоими берегами реки. На левом берегу, где уже было не мало домов и садов, находился построенный, — говорят нам, — Констанцием Хлором дворец, остатки которого, около музея Клюни, видны и теперь, и Юлиан избрал его своим местопребыванием. Он любил Париж, и в одном из приписанных ему позднейших сочинений вспоминает о зимовке в «дорогой Лютеции».
3 Еще раз хочу настоятельно отметить, что Париж (по-французски Парис) в средние века назывался Лютецией парисеев, т. е. французы назывались парисеями или парисами, тем же именем, как и евангельские фарисеи (потому что звуки п и ф не различаются в еврейском языке, в котором есть только средний между ними звук п-ф). Это же слово мы встречаем в Библии, где фризы (פזר) или, в греческом тексте, ферезейи (φερεζαῖοι), а в латинском pheresaei, считаются за особое ханаанское племя, обитавшее в средней за-Иорданской области, завоеванной впоследствии богославцами (по-еврейски — иудеями) и аф-римлянами (Бытие, XIII, 7; Иисус Навин, XVII, 12). Оно же упоминается и при Соломоне (I Цари, IX, 20) и даже у Ездры (IX, .1). А если мы припомним, что Иорданом называлась в средние века река По в Ломбардии, то и географическое положение ферезеев получится как раз во Франции. В согласии с этим приходится пересмотреть и вопрос: когда персами (פרס) стали называть не французов, а иранцев?
Но вот, как я уже сказал, Констанций умер, и в 361 году Юлиан был признан императором на всем пространстве империи.
«Прежде всего он решил восстановить язычество».
Так, по крайней мере, говорят нам церковные историки и апокрифисты Эпохи Возрождения. Но разве в то время уже не было язычества? Да и что же это было за язычество? Выходит тут что-то очень странное из их же сообщений. Послушайте сами.
Языческое духовенство, — говорят они нам, — он реорганизовал по образцу христианской церкви: внутренность языческих храмов была устроена им по образцу христианских; было предписано вести в храмах беседы и читать о тайнах эллинской мудрости по образцу христианских проповедей; во время языческой службы было введено пение по образцу христианского; от жрецов потребовалась безупречная жизнь и благотворительность, как у христианских священников, и притом даже изображенных по образцу и подобию новейших: за несоблюдение религиозных требований грозили, как в позднейшей христианской церкви,4 отлучением и покаянием и т. д.
4 А. А. Васильев, I, стр. 71.
Но, ведь, тут как будто выходит, что не языческое духовенство было устроено Юлианом по образцу христианского, а как раз наоборот! Как он мог построить языческие храмы по образцу христианских, когда само христианское богослужение началось только в это время (литургия Василия Великого)? Точно то же можно сказать и о ритуале, который совсем похож на мессианский.
Количество жертвенных животных, принесенных Юлианом по образцу библейских на алтарь богов, было, — говорят нам,— настолько велико, что вызывало сомнения и некоторую долю насмешки даже среди самих язычников. Подобно царю Давиду, император принимал деятельное участие при жертвоприношениях и, по словам Либания, бегал вокруг алтаря с кусками горящего дерева в руках.
«Пригласив христианских главарей различных религиозных направлений с их сторонниками во дворец», Юлиан, вдобавок ко всему этому, объявил, что теперь, по окончании гражданских усобиц, каждый может беспрепятственно, без всякого опасения следовать своей вере.
Но, — продолжают авторы, — представители христианского духовенства, принадлежа к различным религиозным направлениям, не могли ужиться в согласии и начали ожесточенные споры, на что, будто бы и рассчитывал Юлиан (какой хитрый!!). Даруя кажущуюся веротерпимость и хорошо зная психологию христиан, он, — уверяют они, — был убежден, что в христианской церкви сейчас же начнутся раздоры, и такая разъединенная церковь уже не будет представлять для него серьезной опасности.
Так все хорошо известно ортодоксальным историкам! От них не утаиваются не только дела, но даже и мысли! Они знают и то, чего не было. Несуществовавший тогда «лабарум» Константина, будто бы, служивший знаменем в его войсках, был уничтожен Юлианом, и никогда не блиставшие на знаменах язычника Константина Святого кресты были заменены языческими эмблемами. Так был ликвидирован историками несвоевременный миф о «Сим Победиши».
Первый указ нового императора, — говорят нам, — был о «назначении профессоров в главные города империи». Кандидаты «должны быть избираемы городами, но представляемы на усмотрение императора». Так, повидимому, возникли первые прочные и длительные школы на земном шаре.
И в то же время жил,—говорят нам, — реальный основатель христианской литургии Великий Царь (Василий Великий). Как же не сопоставить того факта, что христианская литургия возникла как раз при Юлиане, с только-что приведенным утверждением, что он преобразовал языческие храмы и их богослужение по образцу христианских?
Церковные историки не делают этого сопоставления, но оно настолько красноречиво, что я обращаю на него особенное внимание читателя. Облик «Солнечного царя» (Юлиана, по-гречески) и облик Великого царя (Василия Великого, по-полугречески) похожи на две фотографии с одного и того же здания, снятые с двух разных сторон. На одной фотографии мы видим парадный фасад, а на другой — заднюю сторону. Обе фотографии различны на первый взгляд, но не полны друг без друга, и некоторые общие детали контура невольно наводят на мысль, что это лишь две стороны того же здания.
Посмотрим и на дальнейшие события.
Летом 362 года, Юлиан предпринял путешествие в восточные провинции и прибыл в Антиохию, где население, будто бы по словам самого императора, «предпочитало атеизм». Столица Сирии осталась, — говорят нам, — совершенно холодна к желаниям гостившего в ней императора преобразовать ее храмы и богослужения «по образцу христианских». Он .был этим очень огорчен.
И вот, весною 363 года он покинул Антиохию, направляясь в поход против персов, во время которого был смертельно ранен таинственным копьем «в полночь 26 июня» 363 года, как Христос — 33 лет от роду. Схватившись за рану, этот человек, не успевший перестроить все языческие храмы по образцу христианских, наполнил, будто бы, руку своею кровью и бросил ее брызгами в воздух со словами:
— «Ты победил, Галилеянин!»
Никто не мог сказать, кто его поразил. Одни первоисточники «свидетельствуют», что он пал от руки воина-христианина; другие, — что его убил ангел. Аммиан Марцелин приводит целый роман о том, как около умирающего Юлиана, будто бы, собрались друзья и военачальники и даже слово в слово восстанавливает (очевидно, под диктовку святого духа) его предсмертную речь (XXV, 3;15—20). Но все это, конечно, апокрифы и притом очень позднего сочинительства. А когда мы их отбросим от себя, то невольно кажется, что и сама таинственная смерть его придумана для того, чтоб было возможно перейти от героической ветви легенд о Великом царе к сантиментальной ветви; от мифов о нем, как о воине, к позднее развившимся мифам о нем же, как о друге всех страждущих и плененных.
Вот как характеризует «Солнечного царя» А. А. Васильев:5
5 Там же, стр. 76.
«Центром религиозного мировоззрения Юлиана — говорит он — является культ Солнца, создавшийся под непосредственным влиянием культа светлого бога Митры. Уже с самых юных лет Юлиан любил природу, особенно же небо. В своем рассуждении «О царе Солнце», главном источнике наших сведений о его религии, он писал, что с юных лет был охвачен страстною любовью к лучам божественного светила. Он днем с любовью устремлял на него свои взоры, а в ясные ночи оставлял все, чтобы идти восхищаться небесными красотами. Его религиозные представления сводятся к существованию трех миров, у каждого из которых есть свое солнце-бог. Первое солнце есть высшее Солнце, идея всего существующего, духовное, мыслимое, целое. Оно живет в мире абсолютной истины, в царстве первопричин. Видимый нами мир и видимое солнце являются лишь отражением высшего солнца и высшего мира, но отражением не непосредственным. Между этими двумя мирами, мыслимым и чувственным, лежит еще мир мыслящий со своим солнцем. Получается, таким образом, солнечная троица: солнца мыслимого, мыслящего и чувственного, или материального, мира. Мыслящий мир является отражением мыслимого или духовного мира, но сам в свою очередь служит образцом для мира чувственного, который является, таким образом, отражением отражения, воспроизведением во второй ступени абсолютного образца. Высшее солнце слишком недоступно для человека, а солнце чувственного мира слишком материально для обоготворения. Поэтому надо сосредоточивать все свое внимание на срединном, мыслящем солнце и ему поклоняться».
Но все это, читатель, писал, конечно, не Юлиан и не его современник, а автор Эпохи Возрождения. Это типическая схоластика средневековья, и, вот, опять мы ничего не знаем о действительном облике Юлиана, а о его «теократическом соправителе Великом Царе» мы получаем столько разнообразных и разноречивых сказаний, что дело становится еще хуже.
Вот, мы только-что видели этого теократического соправителя (без упоминаний о Юлиане) в позднейшем евангельском романе, возникшем не ранее кануна крестовых походов, в виде Царя Иудейского (т. е. Богославного), божьего сына и великого врача, исцеляющего одним своим словом от всякой болезни, отверзающего глаза слепым, возвращающего слух и дар речи глухонемым, воскрешающего даже мертвых. Его убили богославцы (иудеи, по-библейски), но он воскрес и улетел на небо, откуда скоро-скоро придет обратно, судить живых и мертвых. А из этого романа, выключив все неправдоподобное, Ренан и некоторые другие «историки» пытались сделать реальную историческую личность. Но так как «сын божий» уже исключен большинством современных историков из числа исторических деятелей (хотя и должен бы быть одним из самых выдающихся среди них), то и я не буду здесь останавливаться на этой новейшей версии старинного сантиментального романа о Христе, придуманной Ренаном. Да на это и есть причины.
Ведь, мы только-что видели его и по библейскому сказанию под именем пророка-Бога (пророка Илии), живущего пустынником на уединенной горе, которому птицы приносят пищу и который наконец возносится живым на небо на спустившейся к нему оттуда колеснице, хотя из него историки, выбросив все чудесное, и не решились сделать исторического деятеля иначе, как в священных историях «Ветхого Завета».
Мы только-что видели его и в Коране, как родного племянника Моисея и Арона, родившегося от сестры их Мариаммы, не имевшей мужа. Для него в Медине даже и теперь остается место для погребения рядом с гробом Магомета, где тело Христа должно будет лежать после того, как он душою окончательно переселится на небо, после второго своего пришествия на землю.
Мы видели его и в Библии, как «патриарха Эноха», отца наук и богослужения, взятого живым на небо, а кроме того вот он фигурирует в первой декаде книг Тита Ливия под тем же именем императора Анка Марция, так как имя Анк есть лишь другое произношение имени Енох и на иероглифическом языке значит Крест (анх). И ему приписывается не только учреждение богослужения в «Риме», но и развитие земледелия и торговли. Он, — говорят нам, — победоносно воевал с латинами и основал латинское поселение на Авентинском холме, одном из семи холмов современного итальянского Рима. Он, же повидимому, изображается и в виде императора Клавдия, мужа грешницы Мессалины, покровительствовавшего наукам, как и Клавдий Птолемей, и украшавший город постройками.
Вот он фигурирует в библейской книге «Цари» под именем богославного «Целителя (Асы-Исуса) — светильника Святого Града (I Ц., XV 3), который был угоден для бога-Громовержца, как Давид. Он изгнал из земли (храмовых) блудников,6 отверг всех идолов, которых сделали его предки (1 Ц., XV, 12) и даже свою мать (арианскую церковь?) лишил звания царицы (супруги государства?) за то, что сделала истукан для дубравы. А когда его соправитель в Израильской части, Васа (т. е. царь, по-гречески) начал строить себе крепость Рому (Рим), то он заключил против него союз с царем земли Эдом и разбил Васу (I Ц., XV, 18).
6 קדשים (от КДШИМ) — блудники, святоши.
Но точно ли Аса и Васа — два различные царя, а не два прозвища того же самого человека? Ведь, Аса есть только первичное еврейское произношение греческого имени Исус и значит — целитель, а Васа есть лишь еврейское произношение слова Василий, т. е. царь.
Если исторический деятель, о котором идет речь, имел два периода в жизни — в молодости, как полководец и законодатель, а в последующей жизни, как священник и ученый, то сказания о нем неизбежно должны были разбиться на две соответствующие версии. И с этой точки зрения Василий Великий (т. е. Великий царь) мог быть, как хронологически и выходит, только продолжением Юлиана.
Во всяком случае под именем Асы мы видим уже переход Царя-Мессии в герои и в реальные цари и героем же мы только-что видели его и в библейской книге «Спаситель-Пророк» (Иисус Навин, по-полуеврейски). Она обрисовала его, как полководца, введшего богоборцев в страну Обетованную, после героических схваток с заселившими ее врагами, причем он истребил их целыми народами, чем сильно уже отличился от евангельского Христа.
Героем же и царем мы видели его и в египетских иероглифах, под именем Великого Царя-Мессии (Рэ-Мессу-Миамуна). А на военной деятельности своей он тут очень напоминает библейского Спасителя-Пророка — Иисуса-Навина.
Вот, он же фигурирует и в Индии под именем Кришны, и в Тибете под именем Буды, а в классических сказаниях под именем изобретателя виноделия Вакха или под именами Диониса, Апполлона, Митры и так далее, без конца.
Так почему же не построить гипотезы, что он же фигурирует и в виде своего современника Юлиана, отступника не от евангелического христианства, которого тогда еще не было и в помине, а от арианства, которое и в Библии, и в евангелиях фигурирует под именем иудаизма (т. е. в переводе: богославия)?
Ведь для фантазеров эпохи апокрифов, называемой Эпохою Возрождения, наделавших из одной реальной личности столько не реальных, ничего не стоило прибавить к ним и еще одну вариацию в виде Юлиана, светского соправителя «Великого Царя». Ведь, разделили же они одного и того же богославца-Иуду и на «апостола Иуду, брата Господня» и на «Иуду-предателя» ? Во всяком случае биография Юлиана, как мы имеем ее у Сократа Схоластика, настолько напоминает нам иероглифическую биографию Ре-Мессы-Миамума (самое имя которого по-полугречески, по-полуеврейски и по-полурусски пришлось бы перевести Василий Великий Мессия), что сомневаться в тождестве с ними основателя христианского богослужения совершенно невозможно.
И вот, мы приходим к идее, что поводом к возникновению всех этих мифов о Христе-Мессии был ромейский император, который вошел в современную церковную историю под именем Юлиана Отступника. В этой версии он, повидимому, не смещен со своего места ни в пространстве, ни во времени, а только ранее своей естественной смерти пронзен таинственным копьем в отдаленном походе, чтоб у читающего о дальнейших его делах не двоилось в глазах при постоянном переходе от мало соответствующих друг другу представлений о «Великом царе» к представлениям о нем же, как о «Солнечном царе», и наоборот. Его реальный облик приходится еще восстановлять по всем существующим о нем мифам и преданиям.
Но что могло бы вызвать такое бесконечное число мифов о нем одном? Создание им сословия врачей и ученых? Конечно, и это имело место. Как только мы уверились, что Юлий Цезарь—миф, так и Юлианский календарь (даже и без нашего вычисления времени его возникновения при Юлиане по прецессии) пришлось бы признать за Юлианов, а не за Юлиев.
Распространение оккультных наук, т. е. первобытной медицины астрологии, алхимии и магии, тоже могло быть сделано им через насаженных в главных городах, как мы только-что видели, магистров-профессоров.
Все это могло, конечно, сильно действовать на воображение, но более всего должна была способствовать возникновению волшебных мифов о нем его мистическая христианская литургия. Из самого пережитка в ней «таинства причащения» с хлебом и вином, нельзя не заключить, что она и возникла благодаря случайному открытию при Юлиане, в Кане Галилейской, т. е. в современном французском городе Канне на берегу Средиземного моря, способа приготовления вина из перебродившего виноградного сока, опьяняющее действие которого казалось божественным.
Священники южной Европы, повидимому, воспользовались этим, начали разводить при своих храмах виноградники, и очень может быть, что, по примеру всех ученых того времени, держали некоторое время в секрете способ приготовления вина, действие которого могли усиливать и наркотиками.
Устраивая по заранее установленным праздникам храмовые попойки, сопровождавшиеся оргиями опьяненных посетителей и посетительниц, они придавали этому мистический характер. Возникло таинство причащения, благодаря чему изобретатель или распространитель напитка «Великий Царь», распавшись в сказаниях о нем, как ракета на множество звезд, и попал в конце концов в сыны божий. Ведь нельзя же не видеть, что христианство в древности как раз и сформировалось в областях виноделия Южной Европы, а далее их распространялось очень туго, хотя приложение виноградного брожения к другим веществам и привело затем к распространению спиртных напитков не христианского происхождения. А кроме того, нельзя не вспомнить и о вакханалиях, которые слишком напоминают христианские «влюбленные ночи», так называемые «агапы»,7 чтобы не сделать между ними соответствующего сопоставления.
7 От слова αγαπή — междуполовая любовь.
Само собой понятно, что клерикальные писатели со времени Эпохи Гуманизма отвергают тождество агап с классическими вакханалиями, говоря, что агапы были ночные собрания братской любви (хотя для этого в греческом языке существует другое слово: филия). Но, ведь, ничего другого, как изображение старого факта в новом виде, и не оставалось для них, пока они свою религию признавали возникшей не эволюционно, а по божьему откровению.
Я не хочу, конечно, здесь сказать, что сам изобретатель виноделия, с его таинством причащения, был первым пьяницей и дебоширом. Совершенно наоборот. История человечества не раз показывает нам, что изобретения гениальных людей получали в следующем же поколении такое применение, которое заставило бы изобретателей жалеть о своем изобретении и что великие гуманитарные идеи друзей человечества в применении: псевдо-последователей их не раз приводили к совершенно бесчеловечным формам.
Все это, повидимому, было и здесь, потому что в следующем же поколении, у автора Апокалипсиса, мы видим яркий протест против злоупотребления церковной чашей в руках храмовых, как он выражается, «блудников», но все же только она, распространившись но всем областям, способным к виноделию, могла в умах людей, испытавших на самих себе ее мистическое, по их пониманию, действие, создать столько разнообразных и разноязычных сказаний об основателе обряда причащения, как ни о ком другом на всем протяжении истории человечества.
Так мы подошли в Ромейской истории к интереснейшему из всех ее периодов не только для понимания дальнейшей истории самой Ромеи, но даже и всего последующего человечества. Нам трудно еще установить реальную историю этого момента благодаря тому, что вслед за изобретением вина и. вероятно, даже в результате его действия, последовали теологические распри разных церковных сект, где, как я уже раз выразился в этом моем исследовании,—
| И медведь ревет |
| И корова ревет, |
| И никто не разберет, |
| Кто кого дерет. |
Опьяняемые вновь изобретенным виноградным напитком, а вслед за ним и водою жизни (aqua vitae), — как называли тогда водку, — клерикалы потеряли, наконец, всякую меру в изобретательности своего воображения. Ведь, только благодаря Винному Духу (Spiritus Vini, откуда и наш спирт) могли возникнуть такие идеологические несообразности, как учение о святой троице (где один бог является сразу в трех лицах и притом еще родил предвечно существовавшего сына в царствование Октавиана Августа), да и все учение о чертях скорее всего развилось в состоянии опьянения. Недаром же говорят: «напился до чертиков».
Предоставляя другим дальнейшую разработку начала христианской литургии с этой новой точки зрения, я скажу здесь прямо, что было бы достаточно одного изобретения виноградного вина с мистическим объяснением его действия и храмовой его монополией, чтобы суеверное воображение древних поколений сделало изобретателя такой чудесной влаги равным богу и чтобы многоязычная молва разнесла апперцепционные сказания о нем по всем местам, способным к приготовлению спиртных напитков.
Я перейду здесь прямо к дальнейшему изложению ромейско-византийских событий второй половины. IV века. Если мы допустим тождество основателя христианского первоначально вакхического богослужения с четьи-минейским Великим Царем, то должны будем признать за миф и весь рассказ о том, будто Юлиан был пронзен копьем (как Христос на кресте), где-то тоже около Палестины и предал свою душу дьяволу, бросив ему горсть своей крови с восклицанием: «ты победил, галилеянин!» Тогда ему пришлось бы дать время жизни много более, признать, что он боролся, как «Великий Царь» Четьи-Минеи, за свою литургию не только со своим полководцем Иовианом (который бросил его в этом походе), но и с поднявшимся на него новым (с 363 года) соправителем Валентом, сменившим Иовиана, и что он был побежден и столбован (приставлен к позорному столбу) арианами 21 марта 368 года, но его спасло начавшееся лунное затмение. Одним словом, мы должны будем признать относящимся к нему все то, что мы вывели в I томе «Христа» для «Великого Царя», и, кроме того, пришлось бы признать что Феодосий вошел в 378 году на престол, как его наследник, и, набальзамировав его труп, отправил его в Египет.
А если мы не захотим отождествлять Юлиана с основателем первичной вакхически-христианской литургии, то должны будем окончить его земное существование, как говорят историки, в 363 году нашей эры, после чего его на полгода заменил Иовиан (т. е. Зевсов, или Божественный, царь),8 но в этом случае на мумии Ре-Мессу должен бы оказаться след удара копьем.
8 От Иовис; библейское — יהוה (Иеве), т. е. Иовис — Зевс; латинское-Ю-Питер, т. е. Иеве-Патер.
Вероятнее же всего (как я только-что сказал и как это выходит по сопоставлению всех разнородных мифов, имеющихся в нашем распоряжении), что в 363 году «в персидском походе» был он только ранен и взят персами в плен, но потом возвратился.
В соответствии с этим и сами наши греческие первоисточники говорят нам, что после смерти Иовиана Великий царь был еще жив, но наступило двоевластие «Мощных царей». Первый из них был Мощный Валентиниан — Никеист (364—375), будто бы взявший себе Запад, а второй Мощный был Валент — арианин, будто бы взявший себе Восток (364—378). Но уже само единство имен обоих соцарей опять наводит на размышление. Трудно ожидать, чтобы два одноименные соправителя стали носить то же самое имя.
Затем являются и другие вопросы.
Я уже говорил выше, что кроме разделения одного и того же лица на несколько одноименных и даже разноименных лиц, как обычнейшего явления в мифологии, имеются наоборот и соединения многих лиц под именем одного и того же героя, а кроме того могут быть случаи и ассимиляции прозвищ у двух одновременно действовавших разноименных лиц без их объединения в ту же личность.
Не имеем ли мы тут такого случая, в виде позднейшего переименования «Солнечного царя» в «Мощного царя» по имени его нового соправителя?
Интересно, что и в библейской книге «Цари» мы видим здесь тоже путаное раздвоение или растроение власти. Почти одновременно выводится в ней на сцену богоборческий царь Васа (Василий) и богославный Аса (Исус) и преемник Васы Эла, т. е. тот же Юлиан или Юлий в виде царя Элия,9 что сразу значит и солнце (по-гречески), и бог по (еврейско-арабски). О богославном Исусе-Асе говорится, что он был убит своим полководцем Замврием, когда напился допьяна. А вслед затем чудесно выступает на сцену и двойник «Христа» пророк Илия (тоже Юлий и Элий, по-гречески) и его современник грешный царь Ахав, двойник Валента. Одним словом, под еврейскими прозвищами мы узнаем тут тех же ромейско-византийских деятелей в другой апперцепции. Во всяком случае мы видим здесь борьбу двух властелинов под знаменем двух вероучений. И в это же время выступают на историческую сцену готы,10 как мы уже видели в VI томе, при изложении деяний иероглифического Царя-Мессии (Рэ-Мессу).
Остановимся же немного на Валенте-Ахаве, причем Ахав Значит просто царь-Дядя, а Валент, как мы видели, значит просто Мощный. И это тем более нам важно, что до сих пор в лице греческих авторов — Сократа Схоластика и других — мы руководились апокрифами Эпохи Возрождения, а теперь будем разбирать и их первоисточник, стоящий на уровне фантастических сказок.
По Сократу Схоластику и другим греческим апокрифистам Рыжий Мощный царь (по-латыни—Флавий Валент) был сначала соправителем Солнечного царя (Юлиана) с 361 года, а после его гибели и быстрой смерти его преемника Зевсиана (Иовиана) сделался со-императором своего одноименного брата тоже Рыжего Мощного царя, имя которого историкам для отличия пришлось переделать по-латыни вместо Флавия Валента I в Флавия Валентиниана I. Валент, — говорят нам, — жил обычно в Восточной части Империи и около 367—369 годов вел удачные войны с «персами» и вест-готами,10 которым позволил поселиться во Фракии и Мизии, и в 378 году, будто бы, потерпел поражение от вест-готов при Адрианополе и погиб в 378 году во время бегства от них. Он, — говорят нам, — все время был ревностным арианином и ввел это учение во всех своих областях. В то же время, по нашему астрономическому вычислению,11 был столбовая 21 марта 368 года и евангельский Царь Мессия, через пять лет после самостоятельного царствования Валента, время которого можно определить или в 17 лет, считая от соправительства с Юлианом, или в 15, считая от года смерти последнего. Таким образом, уже заранее можно ожидать, что в мессианской Библии он окажется представленным очень ярко, и что сам Царь Мессия, т. е. Василий Великий Четьи-Миней и Иисус евангелий, будет фигурировать в его царствование в виде какого-нибудь великого царя-соперника, или в виде великого пророка.
9 По-еврейски — АЛЕ (אלה)
10 По-еврейски — ХТ (חת).
11 Христос, книга I.
Так оно и есть. Валент, как я не раз уже показывал, отразился в нечестивом царе-Дяде (Ахаве, по-еврейски), который из Тавния — соправителя Амрия, превратился в XVI главе библейской книги «Цари» в наследника последнего, подобно тому, как и все другие «ромейские соправители» считаются по Библии преемниками друг друга. Он царствовал по Библии 22 года и «грешил более всех остальных царей».
«Мало было для него, — говорит книга «Цари», — ходить в грехах Иеровоама (т. е. Константина I): он взял себе в жены Изабель,12— дочь палатки Юпитера (т. е. еретической церкви) и устроил «дубраву» (Венере.) Тогда пророк Илья (т. е. по-гречески Юлиан, а по-еврейски — Бог-Громовержец),13 снова придущий (ТШБИ, по-еврейски), на Холме Свидетельства (ГЛЭД) сказал ему:
— «Да здравствует Громовержец, бог богоборцев, перед которым я стою! Не будет в эти годы ни дождя, ни росы иначе, как по моему слову» (I Ц., XVII, 1).
12 Созвучно с испанским именем Изабелла; по-еврейски איזבל (АИСБЛ) — не имеет вполне ясного смысла.
13 По Cruden'у — God the Lord (Бог-Господь).
После этого Илия-Юлиан (хронологически налегающий здесь, как мы видим, на Великого Царя — евангельского Иисуса), пошел (подобно ему) в пустыню, так как Царь- Дядя хотел его убить. Он поселился у Потока Обрезания, что подле Реки Нисходящих. Ворон приносил ему туда хлеб и мясо утром и вечером, а из потока он пил. Но вот иссяк и этот поток, и Илия-Юлиан пошел в город к бедной вдове, которая ежедневно кормила его .лепешками, причем ни мука в кадке, ни масло в ее кувшине не иссякали. Он воскресил ее умершего сына и по повелению с неба пошел к Царю-Дяде, низвел огонь с неба на построенный им жертвенник Всевышнему, послал на землю дождь с моря, и поразил мечом четыреста пятьдесят жрецов Юпитера. Когда узнала об этом Изабель (в которой мы легко узнаем евангельскую Иродиаду, жену Валента-Ирода), она послала своего человека к Юлиану-Илии, сказать ему:
— «Пусть боги сделают мне что угодно, если я завтра не свершу с твоею душою то же самое, что ты сделал с моими священнослужителями» (I Ц., XIX, 2.).
Но Илия скрылся от нее в пустыню, из которой Ангел направил его в дальний путь к горе Истребителю (по-еврейски — Хореб), явно списанному с Везувия, так как другой огнедышащей горы, кроме Этны, не было известно древним. Когда он ночевал там, в пещере, бог сказал ему:
«Пойди и встань на этой горе перед моим лицом. Будет большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы, но не в нем Грядущий Бог; после ветра будет землетрясение, но не в землетрясении бог; после землетрясения будет огонь, но не в нем бог; после огня и землетрясения будет веянье тихого ветра: там будет Грядущий Бог».
Так Илия-Юлиан, подобно Моисею, беседовал с богом-Отцом на огнедышащей горе. (Навеяно ссылкой Юлиана в Галлию.)
После этого он пошел обратно, и в то же время «Сын Воинского Клича» (Бен-Адад)14 Арамейский (ромейский) царь, объявил войну Царю-Дяде (Ахаву-Валенту), как мы и знаем уже из истории царствования последнего по византийским источникам, и конец войны был успешен для Царя-Дяди.
14 Перевожу имя по Cruden'у.
Вот как рассказано об этом в XX главе первой книги «Цари».
«Сын Воинского Клича послал сказать Царю-Дяде, царю богоборцев:
— «Серебро твое и золото — мои; жены твои и лучшие сыновья твои — мои.
— «Да будет по слову твоему, мой государь и цезарь, — ответил царь богоборцев. — Я и все мое — твое.
«Но старейшины и весь народ говорили ему:
— «Не соглашайся!
«Тогда Сын Воинского Клича сказал своим слугам:
— «Стройтесь!».
Они построились против города. Один пророк подошел к Царю-Дяде и сказал:
— «Видишь ли это большое полчище? Так говорит Грядущий Бог: Я сегодня предам его в твои руки».
— «Через кого?» — спросил Царь-Дядя.
— «Через юношей, что у областных начальников».
«Их нашлось 232, и 7 000 сынов Богоборца. Они выступили в полдень, когда «Сын Воинского Клича» и тридцать два царя, помогавшие ему, напились допьяна. Арамейцы побежали, а Сын Воинского Клича спасся на коне».
Через год он снова сделал смотр своим войскам и пошел в город Выступления. Богоборцы же расположились перед ними, «как два малые стада коз, тогда как их враги наполняли всю землю». На седьмой день началась битва, и сыны Богоборца побили 100 000 пеших арамейцев в один день. Остальные убежали в город Выступления, но стена города обрушилась на них, за то, что они говорили, будто бог-Громовержец есть бог гор, а не долин. Сын Воинского Клича спрятался в самую внутреннюю комнату и отправил послов к Царю-Дяде с веревками на шеях сказать:
— «Оставь в живых мою душу; возвращаю тебе города, которые взял у тебя мой отец.
«Царь-Дядя заключил с ним договор и отпустил. Тогда один из сынов пророческих сказал другому:
— «Бей меня!
«Тот не согласился, и, вот, Лев, встретившись с ним, убил его за это.
Сын пророческий сказал еще и другому:
— «Бей меня!».
Этот избил его до того, что появились раны. А избитый пророческий сын встал под покрывалом на дороге, по которой проезжал Царь-Дядя, и сказал:
— «В сражении мне поручили стеречь человека, говоря: душа твоя будет за его душу, или ты отвесишь талант серебра. Я занялся другими делами, и он ушел.
— «Ты сам сказал твой приговор, — ответил ему Царь- Дядя.
«Тогда пророк снял свое покрывало и сказал:
— «Так говорит Грядущий бог: за то, что ты выпустил из рук человека, проклятого мною, твоя душа будет вместо его души и твой народ вместо его народа».
Царь-Дядя поехал домой в Божий Город (Изре-Эль) и сказал своему соседу Прорицателю (по-еврейски — Навуфею) изреэли-тянину:
— «Отдай мне свой виноградник, я сделаю из него себе овощ-ный сад, а тебе дам вместо него лучший виноградник, или уплачу серебром его цену.
— «Сохрани меня Бог, — сказал Прорицатель, — отдать тебе наследство моих отцов».
«Царь-Дядя (Валент) пошел домой встревоженный и огорченный. Жена его Изабель спросила, что с ним, и когда он ответил, сказала:
— «Встань! Ешь себе свой хлеб и пусть веселится твое сердце. Я доставлю тебе виноградник.
«Она подговорила двух лжесвидетелей, которые сели против Прорицателя и сказали, будто он хулил бога и царя. За это его вывели за город и побили камнями. Когда Царь-Дядя услышал, что Прорицатель умер, он встал, чтобы взять его виноградник во владение, но там встретил его пророк-Громовержец Илия-Юлиан и сказал:
— «Ты предался тому, чтобы делать неугодное перед очами бога. За это, — говорит Грядущий бог, — я истреблю у тебя всякого мочащегося к стене, и свободного, и раба, и псы съедят Изабель за. стеною Жилища бога.
«Царь-Дядя разодрал свои одежды, возложил власяницу на тело, и спал в ней и ходил печально.
— «Видишь, как смирился Царь- Дядя передо мною? — сказал бог Илии. — За это я не поведу бед в его дни, но в дни его сына.
«Через три года приехал к Царю-Дяде царь Пьедестал Грядущего Бога (Иосафат, по-еврейски), царь богославных, и они задумали идти осаждать «Высоту» на «Холме Свидетельства». Царь-Дядя-собрал 400 пророков и спросил:
— «Идти ли мне?
— «Иди, — ответили они. — Грядущий бог предаст город в свои руки.
— «Нет ли здесь еще пророка?» — спросил Царь-Пьедестал.
— «Есть, — сказал Царь-Дядя, — еще подобный богу-Громовержцу,15 но я его ненавижу, потому что он пророчествует мне только дурное.
15 מיכיהו (МИ-К-ИЕУ) — тот, кто как бог-Громовержец.
— «Не говори так, — сказал царь-Пьедестал (Феодосий I Греческих авторов). — Позови и его».
Подобный бегу Громовержцу пришел и сказал:
— «Я видел грядущего бога, сидящего на своем престоле. Все воинство небесное стояло перед ним, и он сказал: кто бы увлек Царя-Дядю войти осаждать «Высоту», чтобы он погиб там? —Один отвечали так, другие иначе, но один дух выступил и сказал: «я сделаюсь лживым духом в устах его пророков.
— «Да, ты увлечешь его этим, — сказал Грядущий бог.— Иди и сделай так.
«Тогда «Святой божий» (Цедекия, по-еврейски), один из 400 пророков Царя-Дяди, сделавший себе железные рога, ударил Подобного богу-Громовержцу по щеке и сказал:
— «Когда отошел дух Грядущего Бога от меня, чтобы говорить о себе?
— «Ты увидишь это в тот день, когда побежишь во внутреннюю комнату, чтобы укрыться.
«Царь-Дядя велел посадить Подобного Богу в темницу до своего возвращения и пошел на .«Высоту». Когда начался бой, один неприятельский воин, пустив стрелу, ранил его через шов лат. Он велел своему вознице повернуть назад и умер к вечеру этого дня. Его отвезли в Самарию (Римскую империю) и похоронили там, а окровавленную колесницу его обмыли блудницы в пруде Сторожевого города, и псы лизали кровь его, как предсказал пророк.
Так оканчивается библейское сказание о Царе-Дяде. Все это, конечно, — беллетристика, но при сопоставлении ее с биографией Валента, нетрудно видеть, что битва при «Высоте» на «Холме Свидетельства» списана с битвы этого «Мощного царя» с вестготами под Адрианополем, а смерть от раны при бегстве с поля сражения списана с той же смерти Валента.
Путаница здесь заключается только в названии его столицы Самарией (Сторожевым городом), тогда как здесь же в рассказе о Прорицателе она названа Изре-элью (принадлежащей Богу). Но в обоих случаях она более всего соответствует Царь-Граду.
Самым же интересным здесь является сказание о великом пророке, носящем странное имя бога-Громовержца (Илии, по-еврейски), который как раз соответствует евангельскому Иисусу, а также и о пророке подобном богу-Громовержцу, напоминающем Иоанна Крестителя или одного из апостолов Иисуса. Однако, тут же мы замечаем и нечто загадочное: по моему астрономическому вычислению «евангелистский Христос» был столбован 21 марта 368 года, за 10 лет гибели Мощного царя (Валента) под Адрианополем, а здесь двойник Валента Царь-Дядя умирает раннее «вознесения» Ильи-Юлиана на небо. Не следует ли отсюда заключить, что и «вознесение Иисуса на небо» (т. е. его смерть) было не через 10 дней после его столбования, а лет через одиннадцать, уже при преемнике «Мощного царя»? Повидимому — да, так как и основатель христианского богослужения (хотя бы оно первично и было только в виде театрального представления «Песни Песней») умер в 379 году.
Продолжим же наше сравнение и далее вплоть до «вознесения» Гремящего пророка на небо. Ведь, это же — не что иное, как первичное евангелие, подобно тому как и упомянутая нами «Песнь Песней» есть первичная литургия!
Дело в следующем.
За три года до гибели Валента умер его брат и западный соправитель Валентиниан, и на его место в 375 году сели Грациан, процарствовавший 8 лет, и Валентиниан II, убитый в 383 году. По византийским источникам он уничтожил окончательно остатки язычества в I своих областях. А по библии наследником Ахава был Ахаз-Ия, что значит Хозяин Грядущего Бога, но царствовал он по Библии не 8, а только 2 года. Здесь мы впервые натыкаемся на значительную разницу времени и, кроме того, видим в Библии перерыв: Первая Книга «Царей» оканчивается Царем-Дядей, а вторая начинается царем Хозяином, причем этот царь тоже имеет дело с Юлианом-Илией, пророком-Громовержцем библейским двойником евангельского Христа, и носит совершенно мифический характер. Вероятно, это был какой-либо малоизвестный соправитель Мощного царя (Валента).
Вот как начинается вторая книга «Царей».
После смерти Царя-Дяди народ-праотец, латиняне,16 отложился от богоборцев, а Царь-Хозяин упал через решетку своей горницы в Сторожевом городе (Самарии, по-еврейски) и занемог.
16 По еврейски Мо-аб (מו-אב), сын Лота (לותן), причем Лот-Латинянин считается племянником Отца-Рима (Аб-Рама, по-еврейски). А другой сын Отца-Рима (Ромеи) был «Присоединенный народ» (Анонитяне, по-еврейски), зачатый Лотом Латинянином в пьяном виде от своей младшей дочери (кн. Бытие, XIX, 38). Возможно, что это — французы.
— «Пойдите, — сказал он своим слугам,— и спросите Марса, Скорпионова бога, выздоровею ли я от своей болезни».
Пророк Громовержец Илия вышел послам навстречу и сказал:
— «Разве нет бога у богоборцев, что вы идете вопрошать Марса, Скорпионова Бога? За это не встанет царь с постели, но умрет на ней».
Посланные, возвратясь, доложили обо всем царю.
— «Каков видом этот человек? — спросил он.
— «Он длинноволосый и подпоясан по бедрам кожаным поясом.
— «Это — Илия», — сказал царь.
«Он послал пятидесятника с его пятидесятком привести пророка. Тот поднялся к Юлиану-Илии на вершину горы и сказал:
— «Божий человек! Царь велел тебе спуститься.
— «Если я божий человек, — ответил пророк, — то пусть сойдет огонь с неба и сожжет тебя и твой пятидесяток.
«Так и произошло.
«Царь послал второго пятидесятника с его пятидесятком, но и с ним случилось то же. Царь послал третий раз, но третий пятидесятник пал на колени перед пророком и, умоляя, говорил ему:
— «Божий человек! Да не будет малоценна моя душа и душа этих пятидесяти твоих рабов перед твоими очами.
«Тогда Ангел сказал пророку:
— «Иди с ним и не бойся».
«Пророк повторил царю свои прежние слова, и тот умер по его слову».
Так печально и окончился рассказ о царе-Хозяине. Ответьте сами: что тут реального? Вот почему, хотя я и сопоставил царя-Хозяина с Милостивым царем (Грацианом), так как он — единственный из известных мне латинских императоров того времени, оставшийся незамещенным в Библии, но на этот раз я и сам готов согласиться, что царь-Хозяин не списан с Милостивого царя, Грациана, а представляет чистый миф.
«Захотел, — продолжает легенда, — Грядущий бог вознести пророка Илию на небо, когда он шел со своим учеником и преемником Эллином (по гречески — Елисеем17) с Галгала (евангельская Голгофа?), что по-еврейски значит: круг, орбита планеты, зодиак.
17 АЛИШЭ (אלשע) — вместо АЛИШЕ (אלשה) потом это название превратилось в Эллас. Оно в обоих случаях греко-еврейского корня. В первом случае от АЛ—бог и ИШУЕ—спасение, и во втором от Элиос—солнце и ленис—вакханка (Ηλλήνις, Ηελλήνιδος — Έλλας, Έλλάδος, а также Ελλήνη-гречанка, Елена), бого-вакханка. Относительно того, что АЛИШЕ значит — Эллада см. «Еврейский и Халдейский этимологический словарь к книгам ветхого завета», составленный О. Н. Штейнбергом.
— «Останься здесь, — сказал Эллину пророк Илия, — потому что бог посылает меня в Дом Божий.
— «Да живет Бог и твоя душа; — ответил Елисей-Эллин. — Не оставлю тебя!»
Они спустились к Дому Бога, и оттуда вышли к нему сыны пророков.
— Знаешь ли, — сказали они Эллину, — что бог-Громовержец сегодня вознесет на небо твоего господина?
— «Знаю! — ответил Эллин. — «Молчите». Пророк Громовержец снова сказал ему:
— «Останься здесь, Эллин! Бог посылает меня по дороге к Месяцу.
— Да живет грядущий бог и твоя душа!—снова ответил ему Эллин.— Не оставлю тебя.
«К нему подошли сыны пророков, что при Месяце, и сказали:
— «Знаешь ли, что сегодня Грядущий бог вознесет твоего господина?
— «Знаю! Молчите!—ответил он. «Илия сказал ему третий раз:
— «Останься здесь, потому что бог посылает меня к Реке Нисходящих.
— «Да живет Грядущий бог и твоя душа! — снова ответил. Эллин. — Не оставлю тебя!
«Пятьдесят из пророческих сыновей встали вдали против них у Реки.»
Пророк Илия свернул свой плащ, ударил им по воде, и она расступилась на обе стороны (как в легенде о Моисее). Когда они перешли на другой берег, Илия (по-гречески — Юлиан) сказал Эллину:
— «Проси, что тебе сделать, раньше чем я буду взят от тебя!
— .«Пусть будет на мне твое вдохновение, вдвое больше! — ответил Эллин.
— «Трудного ты требуешь — сказал ему пророк. — Но если увидишь меня возносящегося от тебя, то будет так, а если нет,— не будет.
«И вот, явилась огненная колесница и огненные кони. Пророк вознесся в вихре на небо.
— «Отец мой! Отец мой! — кричал Эллин-Елисей. — О, колесница Богоборца и все всадники его!»
И больше он не видел вознесшегося на небо великого пророка.
«Он поднял упавший с него плащ и возвратился к реке Нисходящих со словами:
— «Где бог Илии, тот самый? — Он ударил плащом по воде, она расступилась, и он перешел обратно. Его увидели издали сыны пророков, которые были при Месяце, и сказали друг другу:
— «Вдохновение пророка Громовержца почило на Эллине. «Они подошли к нему, поклонились до земли и сказали:
— «У нас есть пятьдесят проворных людей, пусть они пойдут и поищут твоего Господина. Может быть, дух Громовержца уронил его на вершине одной из гор.
— «Не посылайте! — сказал Эллин.
«Но они все-таки искали пророка три дня и не нашли».
Мы видим здесь описание «вознесения» евангельского Христа на небо перед глазами его ученика Иоанна, имя которого тоже значит Иониец, т. е. островной Эллин.
Мы уже отожествили его с учеником «Великого царя» Иоанном Златоустом, автором Апокалипсиса, но евангельский рассказ о столбовании перед «вознесением» здесь выпущен, да и само «вознесение» отодвинуто из царствования Ахава-Валента в царствование его чисто мифического преемника Ахазии, будто бы упавшего при этом через решетку своего дворца и умершего от ушиба. Но отголосок неудавшегося столбования на горе сохранился в троекратном приказании царя пророку сойти с горы.
Посмотрим теперь, как отразились в библейской книге «Цари» события, последовавшие за «вознесением» великого пророка на небо, т. е. вслед за его неожиданной для всех верующих смертью.
По греческим апокрифистам, после смерти своего отца юноша Мощный II (Валентиниан II, по-латыни) был провозглашен в 375 году императором Запада, соправителем своего старшего брата Милостивого царя (Грациана, по-латыни), а после смерти брата, последовавшей через восемь лет, он царствовал единолично 4 года. Затем он был в 387 году свергнут и изгнан «Величайшим царем» (Максимом, по-гречески), но в 388 году вновь водворен, и через четыре года (в 392 г.) убит франком Арбогастом, значение имени которого мне неизвестно. Если считать время его царствования до низвержения «Величайшим», то оно продолжалось 12 лет, а в целом около 16 лет. На Востоке в это время царствовал сначала Мощный Царь (Валент, до 378 г.), а затем Феодосий I, разбивший готов в 378 году. Из времени их царствования мы должны особенно отметить, что оно было наполнено деятельностью апостола Иоанна, он же Иоанн Златоуст, Иона и Елисей. Это было время Антиохийского восстания христиан, пред-апокалиптическое время. Значит, и в библейской биографии мы должны ожидать следов деятельности великого апокалиптического пророка Ионийца (Златоуста).
Так оно и есть.
Соответствующий Валентиниану II богоборческий царь Иорам (что значит: Стрелец Грядущего Бога) царствовал около 12 лет в Самарии (Римской империи). Он снял статую Юпитера, сделанную Царем-Дядей, но не отставал от ереси Распространителя народа (Иеровоама-Константина I).
Царь народа-праотца Вольный,18— рассказывается в III главе II книги «Царей», — платил ранее дань богоборческому (т. е. ромейскому) царю, присылая по 100 000 ягнят и по 100 000 баранов, но после смерти Царя-Дяди (Валента) отказался платить. Царь-Стрелец пошел на него походом вместе со своим соправителем Пьедесталом Грядущего (Ио-Шафатом) и с Эдомским царем по Эдемской степи, где семь дней не было воды ни для людей, ни для скота, шедшего с ними. Потом они пошли к пророку Эллину (Елисею, по-библейски), который сказал Царю-Стрельцу:
— «Что тебе до меня? Пойди к пророкам своего отца и своей матери. Да живет Грядущий Бог небесных воинств, перед которым я стою! Если бы я не уважал богославного царя, идущего с тобою, то и не взглянул бы на тебя. А теперь подайте мне гуслиста».
И вот, когда играл гуслист, была на Эллине-Елисее рука-грядущего бога.
«Делайте здесь рвы за рвами», — говорил он. — Без дождя и и ветра наполнится эта долина, и народ-праотец будет предан в ваши руки».
«И вот, рано утром потекла вода по пути от Эдома, наполнилась ею земля, и, когда солнце взошло над нею, она показалась полкам народа-праотца красною как кровь.
— «Это, — сказали они, — наши враги сразились между собою и истребили друг друга. Теперь на добычу, праотцы! Но богоборцы бросились на них и погнали перед собою, все истребляя на пути. Праотческий царь, чтобы спастись, принес на стене города в жертву всесожжения своего сына-первенца. И вот, появилась великая угроза19 (комета) над богоборцами, и они возвратились в. свою землю».
18 מ-ישע (М-ИШЭ) — тот, кто спасается.
19 קצף (КЦФ) — отрубок, щепа, угроза.
Мне кажется, что все это — чисто романтическое место — составлено исключительно для прославления пророка-Эллина, который, по моему астрономическому вычислению, хронологически налегает на Иоанна Златоуста и является его библейским отражением. Это тем более вероятно, что и дальнейшие главы царствования Царя-Стрельца посвящены в Библии не ему, а тому же самому пророку и написаны опять в чисто фантастическом роде, так что придавать им историческое значение, как фактическому материалу, было бы слишком наивно. Вот дальнейшие детали этой волшебной сказки. В четвертой главе «Царей» говорится, как пророк Эллин велел одной бедной вдове, у которой остался только один кувшин с маслом, набрать у соседей как можно больше кувшинов и, заперев за собою дверь, переливать масло из прежнего кувшина в следующие, по-очереди, пустые. Она наполнила маслом все принесенные ею кувшины, так что не только уплатила долги своего мужа, но и жила потом на остальное со своими детьми. Затем он предсказал одной богатой женщине, у которой муж был совсем дряхл, что она родит сына через год, и это произошло. Потом, когда ее сын умер, он воскресил его из мертвых и вскоре после того насытил сто человек двадцатью ячменными лепешками и небольшим мешочком сырых зерен, так что они даже не могли съесть, — совершенно как в легенде об Иисусе. Потом (в главе V) он исцелил прокаженного арамейского сановника Неемана приказав ему окунуться семь раз в Реке Нисходящих, и отказал потом принять от него дары. Слуга его Глезий тайно погнался за сановником и взял с него себе два таланта серебра и две перемены одежд, но за это пророк Эллин перевел на него проказу Неемана. Потом он заставил всплыть на воде железный топор, упавший в реку, затем, совершенно позабыв, что не хотел даже и смотреть на Царя-Стрельца, он предупреждал его много раз о местах засады арамейцев, узнавая об этом по вдохновению, так что царь их, открыв место его жительства, послал туда большое войско с копями и колесницами, чтоб взять его. Но пророк Эллин поразил их ослеплением и, вызвавшись быть их путеводителем, провел их к Сторожевому городу (Самарин).
—«Не убить ли, не убить ли их, отец мой?» — сказал ему там царь-Стрелец. Но Эллин-Елисей ответил:
— «Предложи им лучше хлеба и воды, и пусть пойдут к своему государю».
И не ходили более полчища арамейцев в землю богоборцев»,— заканчивает автор это место, но в следующей же строке опровергает сам себя.
«После того, — говорит он в книге «Цари» (гл. VI, 24), — вышел Сын Воинского Клича, арамейский царь, со всем своим войском и осадил Сторожевой город. Там начался такой голод, что ослиная голова продавалась по 80 сиклей серебра и четвертая часть каба голубиного помета по 5 сиклей. Царь-Стрелец разгневался за то на пророка Эллина и пришел снять с него голову. Но пророк сказал ему:
— «Так говорит Грядущий Бог: завтра в это время мера лучшей муки будет по сиклю и по сиклю же две меры ячменя.
— Не может этого быть, — сказал сановник, на руку которого опирался царь.
— «Увидишь своими глазами, — ответил пророк,— но есть не будешь.
«И вот, в ту же ночь арамейскому стану послышался шум большого войска, грохот колесниц и ржание коней.
— «Верно богоборческий царь нанял готов (ХТ) и миц-римцев, чтобы пойти на нас! Все они побежали во мраке, бросив и коней, и ослов, и весь стан, как он был.
«Четверо прокаженных, сидевших в то время у городских ворот, пошли с голоду в арамейский стан. Они увидели, что он пуст, напились, наелись, взяли и спрятали много серебра, золота и одежд, а потом пришли сообщить царю радостную весть. Весь народ бросился грабить арамейский стан, и мера лучшей муки стала продаваться по сиклю и по сиклю же две меры ячменя. А неповеривший пророку сановник был затоптан бегущим народом в воротах города.
«После этого, — продолжает фантазировать автор книги «Цари», — пророк пошел в город Наследственного Правления (Дар-Мешк), когда арамейский царь сын Воинского Клича (Бен-Адад) лежал больной. Тот послал своего сановника Азаила (что 1в переводе значит Прозорливед Бога) к Елисею узнать, выздоровеет ли он.
— «Скажите, что выздоровеет, хотя я знаю, что он умрет, — ответил Елисей и, уставив на посланца свое лицо, долго молча плакал.
— «Отчего плачет господин мой? — спросил его Прозорливец бога.
— «Оттого, что я знаю, какое зло сделаешь ты сынам богоборца. Грядущий бог указал мне в тебе царя Арамеи.
— «Что говорил тебе Эллин? — спросил сын Клича, когда посланец возвратился.
— «Он сказал, что ты выздоровеешь, — ответил тот, но на другой день удушил его смоченным в воде одеялом и воцарился вместо него. Царь-Прозорливец начал войну с богоборцами и (по строке 28-й главы VIII) в битве у Высоты на холме Свидетельства, а по следующей же, 29-й строке в битве у Рома (Рима)20 один из его воинов ранил Царя-Стрельца, и он уехал лечиться в «Принадлежащий Богу город», куда приехал и царь Боговластный, его восточный соправитель, посетить его.
А пророк Эллин в это время сказал одному из своих отроков:
— «Возьми этот сосуд с маслом, пойди в Раму на Холме Свидетельства и отыщи там Вечносущего,21 сына Божья Пьедестала. Вылей наело на его голову, сказав: «помазываю тебя в дари над богоборцами! и убеги, не жди».
20 Первое название пишется רמת (РМТ), второе — רמה (РМЕ), — очевидно два разные произношения того же города.
21 Иеуа (יהוא) сродно с Иегова (יהוה) — существующий.
«Так юноша и сделал. А все окружающие Вечносущего, увидев это, затрубили в трубы, подостлали свои одежды под его ноги и закричали:
— «Воцарился Вечносущий!
«Он верхом отправился в Божий Город. Страж на башне увидел его полчища и сказал:
— «Полчища вижу я.
«Царь-Стрелец послал всадника спросить:
— «С миром ли?
— «Что тебе до мира? — ответил посланному Вечносущий. — Поворачивай за мной.
«Страж донес:
— «Доехал посол и не возвращается.
«Царь послал другого, но и с ним произошло то же.
— «И этот не возвращается — сказал страж, — а строй войска как у Вечносущего, потому что он предводительствует необычно.
— «Царь сказал:
— «Запрягайте!»
Он поехал навстречу ему, вместе с Боговластным царем, каждый на своей колеснице.
— «С миром ли? — спросил он Вечносущего.
— «Какой может быть мир при шарлатанстве твоей матери Изабели и при множестве ее чародейств?»
«Царь-Стрелец повернул колесницу назад, закричав:
— «Измена, Боговластный!
«А Вечносущий поразил его стрелой в спину, и он пал мертвый на своей колеснице, на участке Прорицателя (Навуфея). Потом Вечносущий погнался и за Боговластным и тоже смертельно ранил его. Он вошел в божий город, где Изабель, насурмив свои глаза и украсив голову, высунулась в окно со словами:
— «Здравствуй, певец, убийца своего государя!
— «Кто там за меня? — крикнул тот, подняв на нее свои глаза.
«Из окна выглянули два или три евнуха.
— «Выбросьте ее! — сказал он. И они выбросили ее.
«Он проехал по ней, потом напился, наелся и сказал:
— «Отыщите эту проклятую и похороните, так как она все же царская дочь.
«Но от нее не нашли ничего, кроме черепа, руки ног. Собаки съели ее тело».
Вот каковы наши старинные неподдельные исторические первоисточники !
Но и на этом, по истине «историческом» подвиге роман об Эллине и Вечносущем царе еще не кончается.
«Утром, — говорится в X главе второй книги «Царей» (строка 9), — Вечносущий вышел и сказал всему народу:
— «Вот я восстал против своего государя и убил его. Знайте же, что не упадет даром ничто от слова Грядущего Бога, которое он изрек через своего божественного пророка (Илию, по-еврейски).
«Он умертвил всех, оставшихся от рода царя-Дяди в Божьем городе, всех вельмож его, и знакомых, и священников, так что не осталось ни одного уцелевшего, — говорит разгорячившийся автор. — Затем Вечносущий пошел в. Сторожевой город, вызвал весь его народ и сказал:
— «Соберите ко мне всех пророков Юпитера и всех его священников, у меня будет ему великая жертва.
«Все они пришли в дом Юпитера и наполнили его от края и до края. И когда они кончили приготовления к жертвоприношению, Вечносущий сказал своим скороходам и начальникам:
— «Бейте их, чтоб ни один не ушел!
«Их всех убили, потом сожгли статую Юпитера, а из храма его сделали место для своза нечистот, существующее и до настоящего дня.
«Вечноживущий царь умер в Сторожевом городе, — говорит Библия, — и в нем похоронили его после 28 лет властвования».
Если читатель думает найти среди этих чудес какой-нибудь материал для фактической истории того времени, то мне остается только отойти от него подальше. Здесь мы видим материал — и притом прекрасный — только для характеристики склада мысли, воображения и миросозерцания обитателей средних веков, когда слагалась эта легенда накануне или даже одновременно с евангельскими сказаниями об Иисусе и его апостолах. А места для своза нечистот, «существующего и до сего дня», не могли до сих пор разыскать теологи, несмотря на ясное указание, что оно существует где-то и сейчас.
Хронологически царь Стрелец налегает на Мощного царя — Валентиниана II, а убивший его Вечносущий на Франка Арбогаста, убившего Валентиниана II, но место действия сказки перенесено здесь на восток Латинской империи, что совершенно в духе древних писателей. Сама же сказка навеяна бурной умственной жизнью того времени, борьбой только-что возникшего в 368 году христианства со старым языческим миром. Это не реальность, а только смутный отголосок реальности того времени. Рассказ характерен, но не как история, а как романтическая аллегория исторических событий того времени (или астрализм).
Еще фантастичнее евангельские рассказы о Царе-Мессии, очерк которых я уже дал в первой книге моего исследования, а потому не повторяю здесь. Чрезвычайно трудно в этих облаках чистого воображения определить очертания чего-либо реального, но в общем можно сказать одно. Очень вероятно, что Валентиниан I, соправитель Валента, есть лишь новое прозвище того же, не убитого в 363 году никаким таинственным копьем Юлиана, после того как его соправителем и соперником стал Валент, захвативший власть, может быть, в его отсутствие. Действительно, подобно Юлиану Валентиниан, — говорят нам греческие апокрифы, — был избран легионами и победоносно воевал в Западной Европе с аллеманами, пиктами, скоттами и саксонцами и по своим религиозным убеждениям был сторонником «никеизма». Четьи-Минейский роман о Василии Великом есть только монашеское искажение действительной личности царя Мессии. Рассказ о его столбовании 21 марта 368 года, повидимому — факт, и был результатом захвата его в плен Валентом, но едва ли это столбование было в форме распятия на кресте, а не простого привязывания к какому-то «позорному бревну» для издевательства над ним толпы в этом беспомощном положении.
А предсказанное им лунное затмение в то время могло действительно сделать оскорбляемого великим пророком и создать ему фанатических сторонников после его удаления на Восток. Но все это еще требует дальнейших разъяснений, которые могут быть достигнуты лишь при полном рационалистическом сопоставлении всех первоисточников на основании новой хронологии. Чтобы хоть немного содействовать этому, я и выскажу здесь еще несколько мыслей, невольно приходящих в голову.