Но великий суд над христианскими толкователями Евангелий так мало, воздействовал на римлян, что уже 1 июня 1231 года они принудили Григория IX снова удалиться из Рима в Риети, где он и оставался до лета 1232 года.
«Римскпй народ, —говорит опять Грегоровиус,— проникся в это время новым духом. Как в древности (??), во времена Камилла и Кариолана, он и теперь выступил на завоевание Тусции и Лациума. Снова (??) появились на поле брани римские знамена с древними инициалами S. P. Q. R. (Senatus Populus que Romanus) на красном с золотом поле, и римское национальное войско снова было составлено из римских граждан и союзников от вассальных городов, под начальством сенаторов. Они угрожали даже самому папе под стенами его родного города Ананьи, где он находился с августа месяца, но народ (plebs) помирился с ним за деньги».
Но точно ли, читатель, все это повторилось снова совершенно в том же виде и в том же месте, через полторы тысячи лет? И не проще ли допустить, что древняя легенда была списана именно с этого события? Посмотрим же с этой точки зрения и на то, что было далее, после того как плебеи «помирилось с папой за деньги».
«Один бес, —говорит биограф Григория XI,— был благополучно изгнан из Рима, но зато семь других вошли в него». Зажиточные римляне уже в 1234 году опять начали отчаянную борьбу против светской власти папы у себя в городе, и в это же время, —говорит историк города Рима,— они «припомнили (!!) свои древние обычаи, поставивши пограничные камни (termini) и снабдили их надписями S. P. Q. R., которые должны были обозначать юрисдикцию города Рима».
А мы опять ответили: им нечего было и припоминать, так как псевдо-древние камни и были с писаны с этих.
Зажиточные римляне требовали от папы свободного избрания сената, права чеканки монеты, передачи себе разных податей и обычной папской дани себе в 5 000 фунтов. Они отменили судебную власть духовенства и освобождение его от повинностей, что сделали тогда и многие другие республики. Они заявили также требование, чтобы папа никогда не налагал отлучения ни на какого римского гражданина, так как Вечный город, по их словам, пользовался привилегией быть свободным от церковных наказаний.
И в это же время они сами повсюду жгли «христианских инодумцев, требовавших буквального понимания евангельских заповедей!»
Я предлагаю самому читателю разрешить это противоречие, если он все еще думает, что их сжигали исключительно за мнение, будто Иисус был не «единосущен», а «подобосущен» богу, или за другие такие же никому не вредящие глупости, а не по политико-экономическим соображениям на основании экономического материализма того времени.
Чем это кончилось бы, если б Рим был предоставлен самому себе или мог стать когда-нибудь могучим городом, трудно сказать. Но папы в тяжелые дни постоянно призывали чужую силу для усмирения своей непокорной страны, и отдаленный христианский мир никогда не отказывал им в денежной или военной помощи. Григории IX заклинал католический мир доставить ему оружие против строптивого Рима. Он написал жалобы на него своим вассальным королям, португальскому и арагонскому, а также графу руссильонскому, герцогу австрийскому, епископам Германии, Испании и Франции, и помощь была ему оказана. Крестоносцы предоставили церкви свой меч и свои таланты против Рима. Даже англичане и французы, и верующие и авантюристы, встали под понтификальные знамена. Силы римлян были истощены и их финансы, не смотря на принудительно полученные с церкви налоги, истрачены. Город не достиг цели своей борьбы и в середине мая 1235 года еще раз признал над собою верховную власть папы.
А классики нам говорят о каком-то былом владычестве этого органически бессильного города над целым миром!
Вот каков был мирный договор:
«Мы, Ангелус Малабранка, милостию божиею правящий сенатор Высокого города, обещаем, по уполномочению высокого сената, по поручению и с общего согласия славного римского народа, созванного звоном колоколов и звуками труб на собрание в Капитолии (и очевидно, не на груды развалин!), а также и по предложению достопочтенных кардиналов Романуса, епископа Порто и Руфины, Иоанна Колонны из Пракседе и Стефана от св. Марии в Транстевере, по поводу спора между святой римской церковью, святым отцом, и сенатом и народом римским, от имени сената и народа:
«Мы согласны удовлетворить требования папы относительно башни и заложников в Монтальто, относительно установленной при сенаторе Луке Савелли присяги на верность и относительно поставленных в церковных землях пограничных знаков. Что же касается распоряжений о судьях, требовавших этой присяги в Сабине и Тусции и занимавших церковные владения; об объявлении в опале кардинала Рейнера из С. Марии в Космедине и нотариуса Бартоломея; о разграблении Латеранского дворца и домов некоторых кардиналов; о вознаграждении за убытки, наложенном на епископства Остию, Тускул, Пренесте и другие церковные владения; о постановлении, что папа не должен возвращаться в Рим до тех пор, пока он не выплатит римлянам: договоренный в Рокка ди Папа заем в 5 000 фунтов и все убытки, — то все эти распоряжения мы по уполномочию сената и народа отменяем, как ничтожные.
«Для уничтожения всякой причины несогласия между нами, церковью и папой, почитаемым нами, как благочестивыми сынами из благоговения перед Христом, которого он наместник на земле, и перед верховным апостолом, которого он преемник, а также и потому, что все это содействует исполнению желания высокого и славного города, мы приказываем следующее. Все духовные лица, находящиеся в Риме и вне Рима, и члены семей папы и кардиналов не должны привлекаться к светскому суду или быть принуждаемы к этому через раскрытие жилищ или каким-нибудь другим способом, или быть тревожимы по какому-либо случаю. Но то, что здесь сказано о семьях папы и кардиналов, не должно применяться к римским гражданам светского состояния, имеющим дома или людей в городе, хотя бы они были или назывались фамилиарами. Никто из духовенства, братьев монашеских орденов или мирян, если он идет к апостольскому престолу и к св. Петру, или там остается, или оттуда возвращается, не должен привлекаться к суду светского судьи, но, напротив, он должен находиться под защитою сенатора и сената. Никакой налог не должен взиматься ни в городе, ни вне его с церквей, духовенства и монашествующих орденов. Мы установляем вечный мир с императором и его людьми; с народом Ананьи, Сеньи, Вялетри, Витербо, с народом Кампаньи, Маритимы и Савины, с графом Вильгельмом (Тусцийским), со всеми прочими жителями отчины св. Петра и со всеми друзьями церкви. Мы приказываем и подтверждаем настоящим декретом, чтобы вперед никакой сенатор, будет ли он один, или их много, не поступал против этой нашей льготной грамоты. Буде же кто либо поступать против нее, тот должен подвергнуться сильнейшему гневу и ненависти сената и сверх того обязан будет уплатить пеню в сто фунтов золота на восстановление городских стен. Но и после уплаты этой пени настоящая привилегия не менее сохраняет свою силу».
Этим мирным договором окончена была одна из самых жестоких войн, когда-либо веденных римской республикой против папской власти. Республика не потеряла вследствие этого своей автономии, но она была снова введена в границы, установленные для нее Иннокентием III.
Уже целый год Григорий IX пребывал в изгнании в Тусции и потом еще два года, несмотря на мир, оставался вне Рома, так как в нем он ни на минуту не мог бы найти спокойствия. Но все же он, благодаря своей популярности в Западной Европе, требовал себе власти над ее королями, основываясь на подложном даже и по мнению самих современных церковных авторов декрете Константина I.
«Головы королей и князей, —писал Григорий IX императору Фридриху,— склоняются к ногам священников, и христианские императоры должны подчинять свои действия не только одному римскому папе, но и другим представителям духовенства. Господь предоставил лишь себе суд над святым престолом, суду которого во всем тайном и явном он подчинил весь мир. Всему миру известно, что миродержавный монарх Константин с согласия сената и народа города Рима и всего римского государства признал, как право, что наместник верховного апостола есть повелитель во всем свете над духовенством и над всеми душами, а также имеет господство над всеми земными вещами в телами, И так как он признал, что тот, кому бог передал небесную власть над Землей, должен быть правящим судьей и в мирских делах, то он передал римскому папе знаки императорского достоинства, и императорский скипетр, и город Рим со всем его округом, который ты хочешь отвратить от нас, соблазнивши своим золотом, и империю на вечные времена. И, считая нечестием, чтобы земной император пользовался властью там, где глава всей христианской религии поставлен правителем от небесного царя, Константин предоставил Италию в управление папе, а сам нашел себе местопребывание в Греции. Святой престол передал (будто бы!) империю немцам в лице Карла, который со смирением взял на себя это слишком тяжелое для римской церкви бремя. Но, передавши через коронование и помазание твоим предшественникам и тебе судебную и военную власть в империи, папа этим не отказался от своих верховных прав, ты же нарушаешь эти права папы и не меньше того позоришь свою честь и верность, не признавая твоего собственного творца».
Но Фридрих, как более могучий властелин, конечно не согласился с этим. А римская знать прибавила к своим титулам еще один псевдо-античный. Благородные римляне стали называться «проконсулами римлян», когда они занимали высокую должность в городе или в провинции и заседали в качестве подест в городском совете какой-нибудь республики, или в качестве ректоров управляли каким-нибудь округом понтификальных владений. Хотя «классический» титул Consul Romanorum, который аристократы носили еще тогда, когда они составляли политическую корпорацию, противополагавшуюся общине, оставался и в это время в употреблении, но он потерял уже свое важное значение с тех пор, как исчезли городские правящие консулы, и консулами стали называться старшины цехов. Все его права перешли теперь исключительно к присвоенному высшей аристократии титулу проконсула. Возможно, что наиболее выдающиеся представители аристократии начали употреблять этот титул и для обозначения действительного отличия их в сенате, где они образовали нечто вроде палаты пэров, и это новое титулование было официально признано в первой трети XIII века, как папами, так и императором. И с него было списано классиками «античное проконсульство».
Таким образом и Фридрих, и римская знать снова стали в оппозицию к своей церкви.
Утомившись непомерными притязаниями римского папы, Фридрих апеллировал, наконец, к созываемому для разбора взаимных жалоб собору.
«Из моря вышел зверь, —писал он словами Апокалипсиса,— исполненный имен богохульных, который опустошает все своими лапами как у медведя, и своею пастью как пасть льва, телом же он подобен барсу. Зев его отверзается, чтобы извергать хулу на бога, и не устает произносить такую же хулу на его скинию и на живущих на небе».
Отсюда видно, что действительный смысл Апокалипсиса не был затерян еще в в XIII веке.
Фридрих решил смотреть на церковь только как на враждебную ему политическую силу и совершенно разрушить ее организацию внутри государства. Беспощадное преследование ждало епископов и низшее духовенство за сопротивление в Сицилийском королевстве, а евангельские проповеди на тему «если имеешь две рубашки, отдай одну из них неимущему», провозглашаемые признанными вне закона нищенствующими монахами, наказывались смертью, заточением или изгнанием. Церковные имущества всюду конфисковались или облагались налогами, 9 августа 1240 года из аббатства Гротта-Ферата, папа (теперь одновременный защитник и чужого нищенства и своего богатства «во имя царствия небесного») созвал в Рим собор на ближайшую Пасху. А Фридрих послал своему духовенству письменные извещения, в которых запрещал всем ехать на собор, и его духовенство поддержало его.
«Как можете вы, —говорил один из них,— быть в безопасности в Риме, где все, граждане и духовенство, ежедневно сражаются за и против двух противников? Жара там невыносимая, вода гнилая, пища грубая и сырая. Воздух там можно ощупать руками, и он кишит москитами, всюду множество скорпионов, народ грязен и отвратителен, полон злобы и бешенства. Под всем Римом выкопаны пещеры, и из катакомб, наполненных змеями, подымается ядовитый и смертоносный туман».
Так впервые мы узнаем о катакомбах в Риме, которые поэтому должны быть признаны характеристикой всего понтификального Рима и уничтоженными не ранее средины XIII века обновленческою церковью, когда римский великий понтифекс переименовался в папу, а монастерианцы стали современными монахами.
Однако многие из прелатов Испания, Франции и Верхней Италии, несмотря на такие большие опасности для своей жизни, не отказались от путешествия в Рим на генуэзских кораблях. Но они увидели скоро паруса сицилийского флота, который с боевыми намерениями шел к ним навстречу. Знаменитое морское сражение 2 мая 1241 года возле острова Монте-Кристо и Джиглио было одним из самых удивительных зрелищ, когда-либо виданных на море. Более ста прелатов, кардиналов, епископов и аббатов отчасти были потоплены, отчасти взяты в плен, а императорский адмирал со всей своей добычей направился, торжествуя, в Неаполитанский залив. Война между папой и императором разгорелась новым пламенем, но как раз в это время татарские орды Октая опустошили Россию, Польшу и Дунайские страны и возобновили на латинском западе тот страх, который некогда предшествовал гуннам. Христианский мир умолял императора и папу о спасении.
Испуганный Фридрих отправил послов к папе, но тот хотел, подобно Григорию VII, скорее умереть, чем уступить. И неизвестно, чем кончился бы спор, если б папа вдруг не умер. Это .произошло 21 августа 1241 года в Латеране. (Григорий IX)
Престол «св. Камня» остался пустым, как после смерти Григория VII. Римляне шумели, сенатор грозил вожакам заточением. Несогласные с ним кардиналы заперлись, кто в Ананьи, кто в своих замках. Римская церковь почти два года была без папы. Великая духовная монархия, казалось, превратилась в олигархию, так как курия из немногих пребывавших в Анапьи кардиналов осуществляла церковную власть. Фридрих настоятельно требовал от кардиналов, чтобы они, наконец, избрали главу церкви. Наконец, 25 июня 1243 года они провозгласили в Ананьи папой кардинала церкви С. Лоренцо в Люцине под именем Иннокентия IV.
Но и новый папа определенно высказался, что никогда не заключит мира с Фридрихом и не потерпит, чтобы он или его сыновья, эти «порождения ехидны», были на троне.
Однако основанная Фридрихом в его королевстве монархическая власть оказалась достаточно прочной. Народ и города, вознагражденные за потерю своих свобод строгими законами, направленными против абсолютизма баронов, не поднялись на него. И он умер королем после непродолжительной болезни 19 декабря 1250 года в своем замке Фиорентино, возле Лючерии.
В борьбе Фридриха II против папства мы видим первые зародыши европейской реформации. Это и была знаменитая борьба гвельфов и гибеллинов — сторонников папского и сторонников императорского главенства, причем и те и другие одинаково истребляли «христианских еретиков», требовавших исполнения евангельских заветов всеобщего нищенства и раздела имущества.
Гвельфские республики, став на сторону церкви, принесли Иннокентию IV, как папе, клятву на верность, но они требовали от него большого вознаграждения за свои военные издержки в борьбе с императором, медлили с возвращением бывших церковных имуществ и показывали явно, что не согласны променять императорское иго на владычество церкви. Они воспользовались борьбой церкви с империей, чтобы при помощи духовенства сделаться независимыми от императора, а теперь церковь находила, что они сделались независимыми и от нее самой.
Но и гибеллинские города и владетели только временно были удручены смертью своего выразителя, императора Фридриха II. Император умер, но его принцип остался жив, и могущественные вожди Палланчини и Эццелин еще победоносно поддерживали его в Италии. Папа, возвратясь, увидел иную Италию, чем была та, которую он покинул, и должен был признать вообще, что великая цель Гильдебранда и Иннокентия III привести под знаменем Евангелий весь итальянский полуостров под пастырский жезл св. Петра была недостижима.
Дело в том, что демагогическая часть евангельского ученья уже достигла тогда своей цели — разрушения старой феодальной империи Карла Великого и феодальной понтификальной церкви — и стала выдыхаться, не доставив беднейшей части населения тех великих благ, которых оно ожидало.
Началось новое строительство жизни.