Рис. 109. Вид средневекового римского форума, обычно называемого в народе «Коровье поле» (Campo vaccino), с руинами старинных дворцов и храмов.
Рис. 109. Вид средневекового римского форума, обычно называемого в народе «Коровье поле» (Campo vaccino), с руинами старинных дворцов и храмов. |
И вот наступил новый период для города Рима, а с ним и для римского понтификата.
В истории его XI век был одним из самых замечательных. И в самом Риме, и в областях, примыкавших к городу, по-прежнему были только могущественные представители знатных фамилий, ленные вассалы понтификата. Они похищали у понтифексов, по прежнему семейных лиц, со всеми правами князей (principes), их власть и затем оспаривали ее друг у друга. В качестве патрициев, они господствовали над Римом в первую половину XI века, назначали его великих понтифексов из своей среды и сделали их престол родовым достоянием. Но затем последовала замечательная революция, под знаменем, очевидно, только тогда появившихся латинских переводов Евангелий, и римская курия с изумительной быстротой достигла всемирного могущества.
Началу такого переворота существенным образом содействовали Евангелия, служившие знаменами, и давшие демагогическую идеологию, но корнями его были, как и всегда, социально-экономические условия, в которых находился Рим. Это были между прочим и материальные притеснения, которым подвергала римская знать понтификат и этим обусловливала необходимость для него постоянной и бдительной обороны. И вот понтификат приложил все свои силы к тому, чтобы свергнуть с себя иго патрициев. Великие понтифексы и все остальное духовенство, еще не отделившееся от обычных штатных ученых, — утверждали служители культа, — должны назначаться не магнатами и не королями, избрание их должно происходить автономно при участии только собственных коллег.
Этот «великий спор из-за инвеституры», как его называют историки, определил весь ход истории города Рима во вторую половину XI века. Только с этого момента представители католического духовенства и образовали то, что называется теперь церковью, в отличие от государства. А прежде это было одно из министерств еще не отделившееся от министерства народного просвещения.
Со смертью Оттона III Италия освободилась от своего короли, а Рим — от своего императора. Северная Италия немедленно возложила ломбардскую корону на туземного князя и уже 15 Февраля 1002 г. в Павии был провозглашен королем могущественный вельможа, иврейский маркграф Ардуин, которого Оттон III осудил на изгнание. А римляне возложила диадему патриция на Иоанна, сына знаменитого Кресцентия, и с той поры он в течение десяти лет правил городом как государь. Оба были противники автономии духовенства.
«Покинутый всеми, оплакивал в Латеране свое одиночество, престарелый понтифекс, Сильвестр, и единственным утешением для него было только его любимые пергаменты». Он умер через год, 12 мая 1003 г., и смерть его была, вероятно, насильственной. И только последовавшее затем поражение Ардуина, коронование Генриха и ожидание его похода в Рим возродила силы клерикальной партии.
На расстоянии 15 миль от Рима до сих пор еще возвышаются над Фраскати мрачные развалины средневекового Тускула. Предание приписывает основание его Телегону, сыну Одиссея в Цирцеи. Легенда говорит, что правитель Тускула, Мамилий Октавий, дал у себя приют своему тестю, последнему Тарквинию, в затем сам пал в битве при Регильском озере. Современные чичероне и теперь показывают место, где будто бы стояли академия Цицерона и его вилла, в которой он писал свои Tusculanae Disputationes. А более реальные первоисточники говорят только, что в X веке Тускуланский муниципалитет был почти неприступным, и тот, кто владел Тускуланским замком, имел в своих руках всю Латинскую область и часть Кампаньи.
После смерти Иоанна Кресцентия в 1012 году партия его избрала великим понтифексом римлянина Григория, но кандидат тускуланской партии Феофилакт, сын Григория Тускуланского» проник в Рим вместе со своими братьями, и обе партии вступили в бой из-за обладания тиарой и за власть над городом. Прогнав Григория и заняв Латеран силою, Феофилакт, не бывший еще ни разу духовным лицом, принял сан великого понтифекса под именем Бенедикта VII в мае 1012 года. А изгнанный им Григорий, чтобы восстановить свои права, поспешил обратиться за помощью к германскому королю. Но туда же прибыли и послы Бенедикта, который, желая обеспечить за собою понтификальный престол, также позаботился привлечь на свою сторону короля, внушавшего ему опасения.
Предоставив Григория его собственной участи, хотя он, может быть, и был избран согласно каноническим правилам, император Генрих разрешил тускуланскому графу остаться великим римским понтифексом, а Кресцентии были изгнаны.
Генрих и его жена Кунигунда приехали в Рим. Они там были встречены корпорациями (shcolae) и окружены 12 сенаторами, у шести из которых бороды были сбриты, а у других шести — отпущены, и у всех сенаторов были в руках посохи. Коронование нового императора понтифексом состоялось 14 февраля 1014 года в базилике Петра, согласно установленному ритуалу, и торжественная церемония была закончена пиршеством в Латеране. Обе стороны могли быть довольны: Генрих вернул своему народу империю, а Бенедикт получил надежду что церковное государство будет восстановлено.
Италии как единого государства и в это время еще не было. В Латинской области господствовали тускуланские графы; в Кампанье — владельцы Cessano или Segni, предпочтительно перед другими называвшиеся графами Кампаньи; в Сабине — Кресцентии; Тусция была под властью графов Галерийских; а владения Берарда и Одеризия, происходивших из франкского рода, уже простирались от Марсийской области до Субиано.
Знать и тогда еще удерживала свои права на избрание императора точно так же, как и на избрание понтифекса, и потому коронование Генриха состоялось по соглашению со знатью. А главой Римской республики, сенатором всех римлян, Бенедикт VIII сделал своего брата Романа. Титулы консула и герцога (т. е, по первичному значению вождя dux), считаемые древними, расцвели как раз только тогда в Риме и на италийской территории.
Противниками понтификальной римской церкви были только исламиты южной Италии и островов (называемые сарацинами). В 1016 году Бенедикт VIII сам повел войско против них, и благодаря ему их глава Могегид был изгнан из Сардинии и остров вскоре стал пизанской колонией, что было вполне естественно, так как и Пиза, и Генуя, долго остававшиеся в сумраке младенческого состояния, благодаря развитию мореходства положили в XI веке начало блестящей эпохе городских республик северной Италии. А понтификату стала грозить новая опасность. Не признающие его «православные» (так называемые греки) успели снова овладеть Калабрией и Апулией и уже готовились вступить в Камнанью. Казалось, что владычество православных в Апулии было обеспечено, так как ломбардские государи признали себя вассалами византийского императора. Неподалеку от Беневента православные построили укрепленный, город и назвали его Троей, которая впервые появляется здесь в реальной истории. Опасность быть присоединенным силою к восточной церкви грозила даже Беневенту. Достигнуть до Рима греки могли теперь одном смелым переходом, но их генерал промедлил, остановившись в Гарильяно, а в декабре Генрих, выступив против него из Аугсбурга, уже был в Вероне. Греческие и ломбардские крепости, и в числе их Троя, которую осаждал сам император, сдались летом того же года. Генрих вернулся в Германию.
По своей энергии понтифекс Бенедикт оказался человеком выше обычного уровня. Им впервые были изданы соборные декреты, которыми воспрещались браки духовных лиц, т.е. .лиц уже носящих сан священника, как это существует и теперь в греко-русской церкви, почему желающие посвящения в такой сан спешат предварительно жениться, так как после этого их уже нельзя разводить на основании текста: «что бог соединил, человек да не разлучает». Благодаря тому же установился и обычай закреплять приходы за дочерьми священников. Тот же понтифекс воспретил и покупку духовных должностей.1 Но его декреты были бессильны.
1 Например, на соборе в Павии в 1018 или 1022 г. (Mansi, XIX, 323; Monumenta Germanica, Leges,11. 582). Легенда о том, что сожительство священников с женщинами было осуждено уже на Никейском соборе, конечно, апокрифична, так как на Востоке они все время были женаты. Но и на постановление Бенедикта VIII никто не обратил внимания, как мы очень хорошо увидим далее.
Когда в июне 1025 года Бенедикт VIII умер, понтификальный престол остался в руках его семьи. Брат его Роман, бывший до того сенатором всех римлян, смело завладел этим престолом, добившись избрания частью подкупом, частью силой. Весною 1024 года он был коронован под именем Иоанна XIX, причем, по видимому, сохранил за собою и сан сенатора.
Император Генрих II умер 13 июля 1024 года, и коронация Конрада, его преемника, и его жены Гизелы была совершена с большим торжеством Иоанном XIX в 1027 году в базилике Петра, в присутствии Рудольфа Ш, короля бургундского, и Канута, короля Англии и Дании.
Бесхитростным памятником пребывания в Риме этого Канута является его послание к английскому народу. Канут с восторгом провинциала извещает своих подданных, что он был на поклонении у всех святынь Рима и чувствует себя тем более счастливым, что св. Петр, как ему поведали о том мудрые люди, получил от господа власть вязать и разрешать, почему и важно всем иметь заступника перед господом в лице хранителя ключей царствия небесного. С детской гордостью описывает он почет, который был оказан ему блестящим собранием государей, толпившихся вокруг великого понтифекса и императора и прибывших из земель, которые тянутся от горы Гаргапа и до Тусцийского моря, и затем сообшает, что англичане и датчане, как паломники, так и купцы, посещая Рим, отныне не будут уже платить пошлин.
Так действовала пышность понтификального Рима на скромных еще тогда царей отдаленных европейских стран!
Ежегодно избиравшиеся римские консулы, ничем не отличавшиеся от описываемых классиками, все более и более крепли именно в это время.
По смерти Иоанна XIX в январе 1033 года, римский консул Альберик не замедлил принять меры к тому, чтобы обеспечить за своим домом как светскую, так и высшую духовную власть, и вот в начале 1033 года его сын Феофилакт, 12 лет от роду, вступил беспрепятственно в обладание Латераном под именем Бенедикта IX.
Всех ортодоксальных историков естественно удивляет, как мог быть объявлен великим понтифексом двенадцатилетний мальчик, в дополнение к бывшей уже перед этим лонтифицине-девушке Джованне (855—888). Но это удивление уместно только со старой точки зрения, относящих Евангелия к первым векам нашей эры и творящих римских понтифексов до Григория Гильдебранда (1073—1085 г.) по образу и подобию современных римских пап. А с нашей точки зрения тут нет ничего удивительного, так как закона, запрещавшего женщинам быть служительницами культа (loi salique), до несчастной смерти Джованны от родов во время религиозной процессии, еще не было, да и римские понтифексы до Гильдебранда были более похожи на «классических pontifex maximus'ов» с потомственными правами, чем на современных, избираемых кардиналами пап, и это подтверждается и всем дальнейшим поведением Бенедикта IX.
Как только он почувствовал в себе наступление физической зрелости, он официально завел себе гарем по образцу Давида и Соломона, но только без затворничества своих жен. «Мы, —говорит Грегоровиус,— лишь смутно знаем о заговоре римских капитанов, давших клятву задушить его в день праздника апостолов, но в этот день произошло солнечное затмение».
По современному вычислению оно шло полной фазой около полудня близ Парижа и близ Венеции и Черное море 29 июня 1033 года и было видимо, как частное, в Риме после полудня. Возможно, что оно навело на заговорщиков страх и помешало им привести их намерение в исполнение, или сам заговор был придуман для объяснение этого затмения Солнца, но, во всяком случае, Бенедикт IX продолжал счастливо жить и богослужить со всеми своими женами, хотя узаконенное многоженство в Италии, повидимому, и вышло тогда уже из моды среди христиан. Тогда же начались аграрные недоразумения. Мелкие вассалы (valvassores) восстали против своих феодалов — герцогов, графов, епископов, и аббатов, требуя установления более прочного порядка землевладения. К восставшим присоединились те владельцы, имений, которые оставались вне феодальных отношений и которым со стороны епископов постоянно грозила утрата независимости. Свободные люди и вассальные рыцари, поднявшиеся против миланского архиепископа Гериберта, заключили между собою так называемый ломбардский союз. Суду императора Конрада Гериберт отказался подчиниться и был вместе с тремя другими епископами заключен им в тюрьму без суда. Зимою 1037 года Конрад направился в южную Италию. Обратив примкнувшую к восстанию Парму, как повидииому, гиперболически, выражаются, историки, «в груду пепла», он пошел затем на Перуджу. Он отпраздновал Пасху 1038 года вместе с понтифексом в Спелло, 13 мая вступил в Капую и отдал это герцогство Салернскому герцогу Ваймару, а город Аверсу в ленное владение норманну Райнульфу. Город Аверса явился таким образом началом норманнского государства в южной Италии, но в войске Конрада появилась чума и он был принужден уже летом двинуться обратно, унося с собою заразу. Он вернулся в Германию и умер здесь 4 июня 1039 года.
Прощло несколько лет, и в Италию вступил новый германский король, Генрих III. Великий понтифекс Бенедикт IX жил в это время по-прежнему спокойно в Латеранском дворце со всем множеством своих жен «как турецкий султан». Но вдруг, случившееся в это время землетрясение было объяснено христианскими мистиками, уже размножившимися к тому времени, как наказание народа за его многоженство и вызвало панику. Римляне отреклись от Бенедикта и провозгласили великим понтифексом сабинского епископа Иоанна, получившего имя Сильвестра III.
События, сопровождавшие это новое избрание, тоже мало соответствуют нашим современным представлениям о безбрачии римских понтифексов в средние века. Они противоречат даже представлениям и об их единоженстве, и более соответствуют библейскому и исламитскому семейному быту духовенства. Нам говорят, что Джирардо де Саксо, хитрый и могущественный римлянин, сначала обещал Бенедикту IX «выдать за него замуж и свою дочь», но затем отказался исполнить свое обещание. Чтобы получить ее руку, влюбленный великий понтифекс был готов на все, и когда Джирардо объявил ему, что он отдаст ему свою дочь в том только случае, если он откажется от тиары (может быть дававшей ему право на многоженство), то Бенедикт согласился и на это, и сам сложил с себя свой сан, но, однако, и после этого не получил себе в жены дочери Джирардо.
Ортодоксальные историки, повторяю, становятся в тупик перед этим историческим фактом, отвергнуть который нет никакой возможности. Накануне введения безбрачия католического духовенства во главе его стоял великий римский понтифекс, имевший много лет форменный гарем, ни мало не стыдясь и не отрицая его! Как мог он это сделать, если до него в продолжение тысячелетия ничего подобного не было? Тут есть отчего стать в тупик, но надо же, наконец, выйти из столбняка и осмыслить то, что мы знаем. А осмыслить это можно только одним способом: многоженство было настолько нормальный явлением среди средневековых римских понтифексов, что о нем даже и не упоминалось в их жизнеописаниях, как не упоминается и о том, что они каждый день обедали или время от времени выходили на прогулку. А о многоженстве Бенедикта заговорили лишь потому, что в его время оно уже вышло из обычая в остальном высшем обществе и надо было его прекратить и у главы культа, который, конечно, последний согласился бы на такое уменьшение своих привилегий. Эта реформа шла, очевидно, снизу вверх, так как непривилегированные граждане всегда жили фактически в единоженстве из-за естественной равночисленности мужчин и женщин, и обычная незнатная молодежь, конечно, завидовала гаремщикам, отнимавшим у нее лучших невест.
И вообще надо сказать прямо, что все такие неосмысленности в истории средневекового римского понтификата исчезают лишь при следующих допущениях:
1. До реформы Григория Гильдебранда в XI веке, не существовало даже и титула «папа», а были только великие римские понтифексы (pontifex maximus'ы), жившие как в классических описаниях.
2. У римских понтифексов, как и у князей, не было салического закона, запрещающего женщине занимать понтификальный престол (особенно при культе Мадонны), так как одинаково неправдоподобно и отвергать понтифицину Джованну, как реальную личность, и признавать ее лишь в виде переодетой в мужчину обманщицы. Это позднейшие уловки, чтобы подделаться к новейшей идеологии обновленного Гильдебрандом католицизма, апокрифированного вспять и на средние века. Джованна сидела на понтификальном троне также естественно, как Елизавета на английском, Екатерина на русском и Ирина на греческом.
3. Римским понтифексам не было воспрещено многоженство, и оно практиковалось, как правило, вплоть до Бенедикта IX, т. е. до половины XI века нашей эры, да и все западно-европейское духовенство было светское и семейное, как правило. Оно, как и понтифексы, не занималось одною теологиею в новейшем смысле этого слова. Да и самая теология представляла в средние века лишь философское объединение всех тогдашних, еще мистических знании, и объектами изучения были, главным образом, магия, алхимия, астрология (почему и замки служителей культа назывались монастерионами, т. е. звездомерами, только со времена крестовых походов выродившись в современные монастыри, благодаря отделению религии от науки). Изучалась и практиковалась усердно и медицина, как между прочим видно и из рассказов об этом самом понтифексе-многоженце Бенедикте IX.
«В суеверном народе, —говорит Грегоровиус,— рассказывали будто он уходил в леса и там вступал в договоры с чертями, будто женщин он привлекал к себе чарами и будто в Латеранском дворце были магические книги, при помощи которых он производил заклинания над демонами».2
2См. Benno: Vita Gildebrandi, стр. 82. По его словам, Бенедикта познакомил с магией амальфийский архиепископ Лаврентий, учителем которого был Сильвестр II. От них же научился магии и Григорий VII. Мы видим и здесь то же самое, что в вопросе о салическом законе понтификата и о многоженстве; об ученых занятиях понтифексов и наблюдателей; (епископов по-гречески) хроникеры не упоминают по той простой причине, что до XI века это и была их прямая профессия.
Но вот, когда отрекшиеся Бенедикт не получил себе девушки, для которой он это сделал, в нем явилось желание отомстить Джирардо за его коварный образ действий. Многочисленная партия Бенедикта еще держала замок св. Ангела в своих руках, и, спустя всего 49 дней, его заместитель Сильвестр III был ими прогнан, и в марте 1043 года Бенедикт снова занял понтификальный престол, между тем как Сильвестр III, укрывшись в одном из сабинских замков, продолжал именовать себя тоже великим понтифексом. Потом он продал «за 1500 Фунтов» свой сан Иоанну Грациану, богатому протопресвитеру церкви св. Иоанна у Латинских ворот, и, таким образом, Грациан, он же Григорий VI, занял понтификальный престол прямо за деньги» без всякого избрания.
И это опять очень характерный факт для беспристрастного выяснения вопроса о том, что такое представляла собою тогдашняя римская церковь.
Прослыв в свое время за идиота, Григорий VI в действительности был, вероятно, не глупым человеком. Он пробыл анти-понтифексом почта два года, а в это время понтифекс Бенедикт IX жил и в Тускуле, и в Риме. Он продолжал, — говорит Грегоровиус, — свое многоженство, а понтификальное духовенство проводило время в вакханалиях. Анархия в Риме дошла, по рассказам, до того, что в городе в одно и то же время имели резиденцию три понтифекса: один в базилике св.. Петра, другой — в Латеране и третий — в церкви Santa Maria Maggiore.
Светские римляне решили, наконец, возложить свои надежды на кайзера-цезаря Германии; архидиакон Петр созвал собор, на котором было постановлено просить Генриха прибыть в Рим а спасти понтификат от разрушения. В сентябре 1046 года сопровождаемый большим войском Генрих III проследовал из Аугсбурга по Бреннерской дороге в Верону. Собор епископов и римского духовенства был созван им в Сутри незадолго до Рождества 1046 года и на него были приглашены все три папы, но явились только двое: Григорий и Сильвестр III, а Бенедикт не приехал. После собора Генрих с епископами и маркграфом Бонифацием направился в РИМ, который не затворил перед ним своих ворот, так как Бенедикт IX был в Тускуле, а братья Бенедикта не решались оказать цезарю (по-немецки: кайзеру) какое-либо сопротивление.
Созванный им 23 декабря в базилике Петра собор объявил низложенными всех трех понтифексов, так как у Генриха, еще до его коронование, уже имелся человек, которому предстояло возложить на себя тиару. По Генрих поступил дипломатично.
— Римские сеньоры, — сказал он будто бы на втором заседании собора 24 декабря, — как ни безумно поступали вы до сих пор, но я все-таки, согласно древнему обычаю, сохраняю за вами свободу в выборе; провозгласите на этом собрании того, кого вы хотите.
— Когда ваше цезарское величество присутствует здесь, — отвечали будто бы римляне, — нам не подобает заниматься выборами; а когда вы отсутствуете, ваше место заступает патриций. Мы признаем, что были безумны, избирая понтифексами идиотов. Отныне, под сенью вашей цезарской власти, римская республика познает благодетельное действие законов и украсится добрыми нравами, а церковь найдет своего защитника.
Кайзер-цезарь предложил собранию епископа бамберского, и тот стал великим понтифексом на Рождестве 1046 года под именем Климента II. Он немедленно короновал Генриха и его жену императорской короной.
Подходя к Риму, —говорит Грегоровиус,3— в сопровождении своей жены и свиты, император-избранник, как и другие короновавшиеся цари, остановился у небольшого моста на «Нероновом (т. е. в переводе: Черном) поле» и здесь прежде всего дал римлянам клятву в том, что права и обычаи города будут всегда им охраняться. Затем, в день коронования, он вступил в Рим через Porta Castelli у замка св. Ангела и здесь снова произнес свою клятву. Духовенство и римские корпорации встретили его у церкви Santa Maria Transpontia, в том легендарном месте, которое называлось Terebinthus Neroni.
3 Т. IV, стр. 48.
Сенаторы шли по сторонам короля, впереди префект города нес обнаженный меч, а камерарии короля раздавали народу деньги. У паперти король сошел с лошади и, сопровождаемый свитою, поднялся на площадку, где его ожидал великий понтифекс, окруженный высшим духовенством. Кайзер исцеловал у него ногу, и дал клятву быть верным защитником церкви, после чего понтифекс поцеловал короля и объявил его сыном церкви. Затем они оба при торжественном пении вошли в церковь Santa Maria in Turri возле базилики Петра, и тут Генрих формально был провозглашен императором, главою базилики. После того, предшествуемый латеранским пфальцграфом и примицерием-судьей, Генрих подошел к серебряным дверям собора и помолился перед ними, причем епископ албанский прочитал первую молитву. В самой базилике Петра кайзер должен был участвовать в бесчисленном множестве различных мистических обрядов. Неподалеку от входа стоял rota porphiretica, т. е. вделанный в пол круглый порфировый (вероятно, первоначально метеоритный) камень (отчего и название: храм Камня Посланника, апостола Петра по-гречески). Около него и кайзер и понтифекс стали на колени. Будущий император произнес символ веры, и вслед за тем кардинал-епископ Порто встал на середину камня и произнес вторую молитву.
«При всех таких коронованиях, —говорит Грегоровиус,— кайзера одевали в новые одежды; в ризнице понтифекс провозглашал его клериком; его облачали в тунику, далматику, священническую ризу, митру и сандалии и, наконец, вели к алтарю св. Маврикия; сюда же направлялась в королева, после таких же, но менее утомительных церемонии. Здесь епископ остийский совершал помазание правой руки и затылка кайзера и произносил третью молитву. Торжественность всех этих церемоний, их мистический характер, тяжеловесная пышность, монотонное пение молитв в стенах древнего собора, — все это должно было производить потрясающее впечатление на того, кто короновался. Великий римский понтифекс сначала надевал на палец помазаннику золотое кольцо в знак того, что его правление должно быть проникнуто верою, твердостью и могуществом. Таким же символом служил меч, которым понтифекс при соответствующих возгласах опоясывал короля. А после всего этого он возлагал на голову кайзера (по-латыни цезаря) корону, а церковь оглашалась звуками «Gloria» и кликами: «Да здравствует император»!
«Император снимал с себя имперские знаки и, как инодиакон, служил вместе с понтифексом обедню; по окончании ее, пфальцграф снимал с ног императора сандалии и надевал ему красные императорские сапоги со шпорами св. Маврикия. Затем вся процессия, вместе с понтифексом, выходила из церкви и, при звоне колоколов, среди разукрашенных городских зданий направлялась по так называемой триумфальной дороге пировать в Латеране».
Генрих по окончании такой церемонии присоединил к сану императора еще и римский патрициат, и так же, как некогда Карл Великий, именовался в своих документах патрицием. А я еще прибавлю к этому: замените только здесь немецкое слово кайзер, не его случайным переводом у нас король (т. е. Карл), а его латинским произношением цезарь, и вся эта история получает самый настоящий классический колорит, как и вся история «Священной Римской империи» Карла Великого.
Поддерживаемый Генрихом, Климент II в январе 1047 года созвал первый собор, направленный против «симонии»; затем в конце того же месяца он отправился сопровождать Генриха в южную Италию. На пути через Лациум император смирил нескольких капитанов, но не подчинил своей власти тускуланских графов. В Германию он вернулся через Римини и Равенну еще раннею весною, захватив с собою в качестве государственного заложника бывшего понтифекса Григория VI, так как пребывание его в Риме могло послужить причиною новых беспорядков. Климент же вернулся в Рим. Еще не изгладившееся впечатление могущества германско-римского императора обеспечивало ему спокойное положение, но это было только на короткое время. Римляне покорились императорской власти, но они по-прежнему относились к ней, как к ненавистному игу, и даже самому могущественному властителю никогда не удавалось поработить этот город, не живя в нем и не оставляя в нем гарнизона.
Римляне снова обратили свои взоры на Бенедикта IX, который, оставаясь со своими женами в Тускуле, следил за переворотом в Риме, где у него были свои агенты, и выжидал лишь случая, когда у него явится возможность снова овладеть понтификатом. И вот 9 октября 1047 года германский понтифекс внезапно умер в монастыре св. Фомы близ Пезаро, и вслед за тем Бенедикт со всем своим гаремом явился в Рим и снова занял понтификальный престол.
Генрих приказал избрать анти-понтифексом Поннона, епископа бриксенского. Его послы снова изгнали Бенедикта IX из Рима и анти-понтифекс вступил на престол 17 июля 1048 года под именем Дамаса II. А Бенедикт IX уехал в свой замок Тускул, пробыв последний раз в священном сане 8 месяцев и 9 дней, и затем, пресытившись жизнью, удалился в монастерион Grotta Ferrata, и после своей смерти, как Давид, был признан святым.4
4 Плячентини в своей книге «De Sepulcro Benedicti IX» (1747 г.) утверждает, что гробница, найденная в Grotta Ferrata, принадлежит атому понтифексу. В самом монастыре многое говорит о древности и напоминает эту эпоху. Над дверями древнее изречение:
Οίκου Θεου̃ ̃μελλόντες
είσβαίνειν πύλην
έξω γένοισθε τῆς ̃μέθης
τὦν φροντίδων
ΐν΄ έυ̃μενὦς έυροιτε τον
κριτήν έσω.
А это, — говорит сам Грегоровиус (VII, 2), — показывает, что греческий язык был в употреблении в Италии и тогда. И он подтверждает это еще и тем, что в 1153 г. аббат этого монастыря подписывает один римский документ; εγω νικολαως ηγου̃μενος Κρηπτα Φερατ υπεγραφψα.
А новый германский понтифекс покинул город, едва успев показаться римлянам. Страдая от палящего зноя и, может быть, опасаясь за свою жизнь, Дамас поселился в Палестрине, классическом «Пренесте». Будучи церковным леном, этот город еще оставался под властью потомков Бенедикта и Стефании. Но 9 августа 1048 года, всего лишь 23 дня спустя после посвящения, его постигла неожиданная смерть. Бруно, близкий родственник императора Конрада, вступил на понтификальный престол и, сам не зная того, положил начало новому периоду в существовании Рима. В феврале 1049 года новый понтифекс вошел в Рим в сопровождении лишь небольшой свиты и шел по городу босой, смиренно читая молитвы. Но среди лиц, составлявших его небольшую свиту, был замечательный человек, Гильдебранд, капеллан изгнанного понтифекса Григория VI. Еще будучи во Франции, Бруно приблизил к себе Гильдебранда, и по его настоянию, как рассказывают, надел на себя теперь одежду паломника и объявил, что он займет святой престол только тогда, когда будет избран по каноническим правилам. И вот, вступив в Рим без шума и незаметно, вместе с новым понтифексом, Гильдебранд явился в вечном городе творческой силой, которая внесла в понтификат совершенно новую организацию, ту самую, которую и видим мы теперь.
Римляне встретили паломника-чужестранца процессией у ворот города. В многочисленном собрании, созванном в базилике Петра, Бруно объявил римлянам, что император назначил его понтифексом, но что сам он решил вернуться в свое епископство, если этот сан не будет возложен на него духовенством и народом. Его избрание, конечно, было только одною формальностью, но принцип, провозглашенный им, привлек к нему народ и обеспечил ему спокойное существование в Риме.
