Рис. 100. Надгробным памятник на Via Appia.
При великом римском понтифексе Агафоне был, — говорят нам, — созван Константином Паганатом шестой (?) Вселенский собор 7 ноября 680 года в Византийском дворце Трулле, продолжавшийся до 16 сентября 681 года в 12 актах, на котором будто бы было установлено двуволие Иисуса (одна воля — божеская и другая — человеческая), «после чего на народ спустилась в знак осуждения единовольцев (монофелитов) с неба масса черной паутины». Перед этим в Италии опять свирепствовала чума, от которой вымерла почти вся Павия,1 и остаток ее населения сохранился лишь благодаря тому, что в нее принесли мощи римского военного трибуна Себастиана. Георгий Победоносец и Себастиан назывались раньше Диоскурами, т. е. воспитанниками бога-Громовержца,2 и отожествлялись с Кастором и Поллуксом созвездия Близнецов; Георгий изображался также и как Персей на коне, поражающий дракона и спасающий царевну (Андромеду), которую отец должен был отдать Дракону. В Афинах он отождествлялся с богом Марсом.3
1 Paulus Diacon VI, с. 5.
2 Δίος-Κου̃ος — питомец бога-Громовержца.
3 Jacobus de Voragine, умерший в 1298 году (Historia Lombardica).
С конца VI века в великие римские понтифексы часто стали избираться греки и сирийцы (т. е. евреи). Но несмотря на это при одном из них Сергии Сирийце (677—701), впервые началось в Италии сознание своей национальности и борьба против Византии. Около 694 года итальянцы вооруженной силой и с успехом отстояли своего великого понтифекса Сергия от отряда, присланного Юстинианом II с целью арестовать его за непослушание.
Благоговение к Риму и почитание апостола Петра, как и его преемников на римском престоле, все более и более росли на Западе. Но как же это могло случиться, если сам апостол Петр был мифическая личность? — Мне кажется это можно объяснить лишь так: в Риме был построен большой каменный храм — базилика Петри по греко-латыни того времени. А потом слово петрос (камень) и было принято за личность, положившую начало римскому понтификату. Или же тут упал метеорит.
Легендарная гробница этого верховного апостола в сверкающей золотом базилике мало-по-малу и стала для Запада святыней. С середины VII века город уже посещали тысячи паломников из Галлии, Испании и Британии. Подходя к Риму, паломники бросались перед ним на колени, как перед открывшимся для них раем. С пением гимнов они вступали в город и разыскивали странноприимные дома. Здесь они находили и кров, и своих соотечественников, которые могли служить им проводниками в их странствованиях по церквам и катакомбам. Вернувшись к себе на родину, они рассказывали чудеса о красоте Святого Города и возбуждали в других страстное желание его видеть. Все это сильно содействовало стремлению верховных римских понтифексов украшать Рим новыми роскошными зданиями и распространять волшебные сказки об их древности, хотя по прежнему они не могли дать ему никакого светского могущества благодаря неподходящему стратегическому положению в глубине полуострова, без гавани, при неудобстве тогдашних сухопутных сообщении.
Такии образом, благодаря паломникам, между городом, с одной стороны, и западом и севером, — с другой, устанавливалась живая интеллектуальная связь, и эта связь европейских народов с «матерью человечества» была более глубокою, чем та, которая могла быть достигнута какими-нибудь военными успехами.
В 689 году Рим был изумлен появлением в нем Кадваллы, короля западных саксов. Одетый в белую одежду, с длинными распущенными волосами, с зажженной свечкою в руке, он принял .здесь в Великую Субботу крещение в легендарной порфировой купели Константина и получил имя Петра. Произвела ли эта церемония на саксонского героя слишком сильное впечатление или климат Италии оказался губительным для него, но уже 20 апреля того же года он умер. Римляне похоронили его в атриуме храма Петра и сделали над его гробницей пышную надпись, которая сохранилась до наших дней. В ней говорится, что Кадвалла пришел в город Ромула из дальних краев Британии, шел через моря и земли разных народов и явился в почитаемый храм Петра, чтобы принести апостолу таинственный дар. Он покинул свои богатства в трон, свои города, замки, свое могущественное королевство, своих детей, свою воинскую добычу, своих предков и своих богов, чтобы узреть престол Петра, и отдал царство» земное, чтобы получить царство небесное.
Такие кающиеся короли приходили в Рим, конечно, не с пустыми руками и, кроме своей покаянной души, проносили в дар «св. Камню» не мало и золота. Дары Запада становились с каждым годом все обильнее и служили для римских понтифексов источником средств, необходимых для того, чтобы придать римским монументам все большее великолепие. Сергий прилагал для этого много забот и стараний. В большей части храмов он завел драгоценную утварь. Искусство мозаистов и литейщиков продолжало развиваться и соревнование их с константинопольскими не прекращалось. Даже дароносицам и скиниям над алтарями, где ставилась чаша, придавалась форма храма, сделанного из порфира и увенчанного куполом, который покрывался золотом. и украшался драгоценными камнями.
Сергий умер 7 сентября 701 года, а 30 октября того же года на престол «св. Камня» уже вступил грек Иоанн VI. Императором в то время был Тиберий Апсимар, четыре года тому назад свергнувший с трона Леонтия. Он приказал своему экзарху Феофилакту идти из Сицилии на Рим. Экзарх занял его, но национальное сознание латинян было уже достаточно пробуждено, и итальянская милиция расположилась перед стенами города. Лишь сам великий римский понтифекс спас экзарха. Приказав затворить ворота, он уговорил милицию отступить. Великие римские первосвященники того времени не переставали еще признавать себя подданными императора. Они являлись посредниками при каждом восстании и твердо стояли за авторитет империи. В это же время и ломбардские государи и епископы. сделались ревностными поборниками римского культа. Они строили у себя храмовые поселки, где ломбардские монастерианцы отдавались изучению наук.
Восстание в Равенне против власти Византии произошло в 710 или в 711 году. Возмутившийся город провозгласил своим вождем (Capitano del popolo) Георга, сына казенного византийским императором Иоанникия. Новый вождь разделил город на 12 частей по числу отрядов городской милиции. Их знамена. назывались: Равенна, Bandus I, Bandus II, Новое знамя, Непобедимое, Константинопольское, Непоколебимое, Бодрое, Миланское, Веронское, знамя Классиса и знамя отряда епископа с клиром и храмовой прислугой. Такая организация милиции продолжала существовать в Равенне еще и в IX веке, и нет сомнения, что с нею было сходно устройство милиции и в Риме, где она должна была соответствовать округам города. В то же время Георг организовал конфедерацию городов, первую, о которой мы знаем, в истории. В союз вступила почти вся область экзархата, т. е. города: Сарксена (Сарсина), Цервиа, Цезена, Форум Помпилия (Форлимпополи), Форум Ливия (Форли), Фавенция (Фаэнца), Форум Корнелия (Имола) и Бонония (Болонья). Этот замечательный союз латинских городов, возникший задолго до того как Милан и Флоренция приобрели известность и стали могущественными, был началом средневековой эпохи Италии. Он был первым шагом к коммунальной самостоятельности республик. К сожалению, литературные источники того времени не дают нам в этом отношении никаких указаний. А в «Книге понтифексов» в первый раз в этом случае проскальзывает выражение: «Герцогство римское». Наряду с герцогством в первый раз упоминается также и управлявший им герцог, т. е. по-русски: вождь (dux).
Это был Христофор, назначенный герцогом еще при прежнем правительстве. Император Вардан отставил его от должности и он был замещен прибывшим из Равенны в Рим Петром. Но большинство народа объявило, что не желает иметь вождя, назначенного императором, и город разделился на две партии. Партия большинства, называвшаяся «христианской», держала сторону Христофора; другая партия под предводительством Агафона, стояла за Петра, и «Книга понтифексов» дает этой борьбе классическое название гражданской войны (bellum civile). Боровшиеся партии сошлись на Via Sacra перед дворцом цезарей, но были розняты священниками, а несколько дней спустя из Сицилии пришла весть о том, что кезарь Вардан в Византии свергнут с престола и ослеплен.
Этими событиями заканчивается в «Книге нонтифексов» («Liber Pontificalis») описание жизни великого понтифекса Константина. Он умер 8 апреля 715 года.
Вслед за ним на римский престол вступил снова римлянин — Григорий II. Нет сомнения, что римский народ избрал своим верховным понтифексом человека своей национальности, исходя из враждебных чувств к Византии, и это избрание (после семи предшествовавших семитов и греков) было крупным событием, повлекшим за собою не мало осложнений. Англо-саксы, некогда присоединенные к церкви Григорием I, стали к этому времени миссионерами в Германии; Григорий II возвел знаменитого Винфрида в сан германского наблюдателя (епископа) и отправил его, в качестве апостолического делегата, в германские земли, тогда еще лишенные всякой культуры и покрытые дремучими лесами. Там этот преданнейший слуга Рима и положил начало заграничной власти римского понтификата.
Объединив общим религиозным уставом народы Англии, Галлии, Испании и Италии между собою, римский понтификат создал на западе Европы международную религию. Но только что народившемуся понтификальному государству объединенных германцев и латинян уже грозила великая опасность. Возникшее в VII веке единобожие (исламитство) восстало на борьбу с икононоклонниками. Константинополь был осажден, на Средиземном море господствовали безыконники. Они грозили Италии и Риму, и спустились из Испании в провинцию Южной Галлии, чтобы уничтожать королевство франков, составлявшее оплот римского понтификата на Западе. Но в это бурное время последовало событие, благодаря которому существование и города Рима, и всей Италии облеклось в новые формы.
После двух военных византийских революций, которыми были свергнуты с престола императоры Анастасий и Феодосий, 25 марта 717 года на византийский трон вступил малоазиец, Лев III, считавший, что почитание изображений в церквах является единственным препятствием для общения иудеев и магометан с христианами. Он возвысился до смелого замысла очистить христианский культ от всякого идолопоклонства. Но это была геркулесовская работа, хотя тогда еще не было легенд о мучениях христиан язычниками. Среди известных до сих пор ранних средневековых произведений мы не найдем ни одного воспроизводящего мучения того или другого святого. Такого рода изображения появились лишь гораздо позднее, когда чувство религиозности могло быть возбуждено только такими выдумками. Живопись катакомб и скульптура древне христианских саркофагов нигде не воспроизводят, например, страстей Христа. И та, и другая изображают его или поучающим своих учеников, или творящим чудо. Хотя в Риме в начале VIII века, в процессиях еще и не носили фигур святых, сделанных из дерева, но тем не менее в церквах было достаточно золотых, серебряных и бронзовых статуй Христа, Девы Марии и святых полубогов.
Знаменитый эдикт императора Льва III, которым предписывалось удалить все иконы из храмов империи, был издан в 726 году, и это распоряжение вызвало бурю негодования в понтификальном западном духовенстве и на Востоке. Многочисленные духовные пастыри понимали, что власть их над толпой опирается, главным образом, на внешних средствах их богослужебной деятельности. Когда Лев III послал в Рим свой эдикт, Григорий ответил на него буллой, в которой объявлял, что императору не приличествует издавать предписания, относящиеся к делам веры, и отменять постановления понтификата. Лев повторил свой приказ, угрожая Григорию низложением, если он окажет неповиновение. А Григорий обратился к епископам и городам Италии с воззванием, призывавшим к восстанию против иконоборческого императора, и, как гласит «Книга понтифексов», вооружился сам против него, как против врага. Его послания имели успех повсюду. Весь Пентаполис и Венеция объявили, что они готовы защищать великого римского понтифекса. Все города средней Италии изгнали византийских чиновников, выбрали своих собственных герцогов и грозили возвести на греческий трон нового императора.
Эта революция породила новый порядок вещей и в Риме и повела прежде всего к образованию в нем городской милиции, во главе которой стояли judices de militia. В это время Рим впервые является городом, независимым от византийской власти и имеющим республиканско-аристократическое устройство. По всей вероятности, он управлялся магистратом в лице консулов и герцогов, причем власть великого римского понтифекса молчаливо признавалась всеми, как высший авторитет. Таким образом, только во время иконоборства было положено в скрытой форме начало той светской власти пап в Риме и в римском герцогстве, которая позднее получила историческое значение. Мы имеем (конечно, лишь в поздних сомнительных копиях) два письма, написанные Григорием императору Льву в разгар происходившего в Риме возмущения. Язык их варварский. Но в этих письмах римского епископа к главе империи высказались впервые иерархические основания верховной власти римского pontifex maximus'а, как главы христианских народов.
«Мы можем писать тебе, — говорит Григорий в своем первом письме, — только простым, грубым языком, так как ты неучен и невежествен». Он указывает императору, борющемуся против поклонения статуям, на рисунки, на скрижали Моисея, на херувимов ковчега завета и на «подлинное изображение Христа, посланное им самим вместе с собственноручным письмом королю Эдессы Абгару». «Подобных изображений, — пишет далее Григорий, — существует много и к ним стекаются толпами благочестивые пилигримы». «Очисти же свою душу от соблазнов мира, которые одолевают тебя. Даже малые дети смеются над тобою! Пойди в школу, где учат азбуке, и скажи: я разрушаю изображения и преследую за поклонение им, — и в ту же минуту школьники швырнут тебе в голову свои грифельные доски. Мы, получившие нашу власть и силу от святого Петра, хотели подвергнуть тебя наказанию, но ты уже сам осудил себя на проклятие, и этого довольно для тебя и для твоих советников»... «Ты, — пишет еще Григорий,— думаешь испугать нас, говоря: я прикажу разбить в Риме статую Петра; я самого папу (анахронизм!) велю заковать в цепи и доставить ко мне, как некогда Константин увел из Рима папу (опять анахронизм!) Мартина. Ты должен знать, что мы не найдем надобности снисходить до борьбы с тобою, когда ты будешь следовать на пути дерзкого высокомерия и угроз, ибо стоит нам удалиться в римскую Кампанью, хотя бы только на 24 стадии, и тебе придется искать ветра в поле».
Но читатель видит сам, что слово «папа», употребленное здесь, — обнаруживает, что это письмо могло бы принадлежать только Григорию VII в XI веке. А Лев Исаврянин, — говорят нам, — ответил ему в спокойном сознании святости своей власти кратко:
«Я император и я же пастырь».
Григорий II умер в 731 году, и место его заместил семит Григорий III, созвавший 7 ноября 731 года вселенский собор. в Риме из представителей духовенства и знати (называемых консулами в «Liber Pontificalis»). Он приговорил иконоборцев к отлучению от церкви. Таким образом было спасено искусство на Западе, погибшее у семитов. «Италия, — говорит Грегоровиус,4— боровшаяся за почитание статуй и икон, утверждала многобожие, но она нашла себе впоследствии оправдание в гении Джотто, Леонардо да Винчи и Рафаэля. В эпоху иконоборства многие восточные мастера переселились в Италию и в Рам, будучи уверены, что там они будут встречены вполне гостеприимно.
Нам интересно здесь отметить, что в это время Рим и в официальных актах назывался республикой. Так около 742 года при следующем великом римском понтифексе Захарии, уже последнем греческого происхождения, ломбардский король Лиутпранд обещает возвратить «римской республике» часть захваченных им у нее земель. 5
4 Т. II, стр. 206 русского перевода.
5 Грегоровиус, т. II, стр. 223.
В это же время произошло сближение Рима с французскими королями. 28 июля 754 года великий понтифекс римской республики Стефан помазывает на царство в Париже Пилина, его супругу Бертраду и сыновей Карла и Карломана. Он заповедал франкскому народу, под угрозою отлучение от церкви, всегда избирать себе королей только из рода каролингов, за которым церковь теперь признала исключительные законные права на престол. А Пипин принес, за себя и за своих приемников, клятву в том, что будет защищать римский понтификат и наделять его землями. Таков был их оборонительный, и наступательный союз. О византийской императорской власти умалчивалось. Она в принципе признавалась попрежнему, но только короля франков понтифекс Стефан объявил защитником веры и ее светского имущества. Возведя короля и его сыновей в сан патрициев, принадлежавший до сих пор экзарху, римский великий понтифекс присвоил себе права императора. А Пипин, как патриций, стал гражданином города и главою римской знати, хотя сам никогда не пользовался этом титулом, и только Карл Великий с 774 года стал именоваться в актах patricius romanorum defensor ecclesiae.
В «Описаниях золотого города Рима» (Graphia aureae urbis Romae), предполагаемой рукописи второй половины X века, излагается и церемониал возведения в сан патриция. Тот, кто провозглашался патрицием, должен был сначала поцеловать у императора ноги, колени и уста, а затем перецеловать всех римлян, которые говорили при этом:
— «Приветствуем тебя!»
А император произносил такую речь:
— «Мы нашли тяжким нести в одиночестве возложенные на нас богом обязанности. Поэтому мы делаем тебя нашим помощником и оказываем тебе эту честь, дабы и ты воздавал все должное божиим церквам и бедным людям, в чем ты и должен будешь дать ответ высшему судье».
После этого император надевал плащ на избиравшегося в патриции, а на его правый указательный палец — кольцо, и из собственных рук передавал пергамент, на котором было написано; «Будь милосердным и справедливым патрицием». На голову избранного возлагался золотой обруч и он отпускался домой.
Покровитель римского понтификата перешел через Альпы, разбил при Сузе ломбардского короля, как противника римской власти, и осадил его столицу Павию. Перепуганный Айстульф стал сам просить мира, который и был немедленно заключен, с тем условием, что он возвратит римскому поптифексу захваченные ломбардцами города. Соответственное официальное выражение говорило о «римской республике», и под этим именем нельзя понимать чего-либо другого как римское герцогство, главою которого был великий понтифекс, или саму римскую церковь, которая, как еще лишь нарождавшаяся светская власть, с дипломатическим тактом скрывалась за общим обозначением respublica.
Но едва Пипин успел удалиться от Павии, как король Айстульф решил нарушить договор. Он не возвратил понтифексу ни одного города и в конце 755 года двинулся на римское герцогство, желая «наказать лисицу, которая осмелилась утащить добычу из пасти льва».
Понтифекс Стефан увидел, что он совершенно беззащитен. Боясь быть обманутым франками, он написал им слезные послания, Латынь этих писем варварская; столь напыщенный, как во всех других письмах каролинского собрания рукописей. Приторные эпитеты, вроде «ваша медоточивая милость, ваш сладостный, как мед, взгляд», — свидетельствуют, в какой степени непривлекателен был придворный язык того времени, представлявший смесь высокопарных выражений византийской придворной канцелярии и библейских изречений. К меду своих посланий Стефан примешивал и горечь упреков, обращенных к Пипину за его легковерие. Он напоминал королю, что помазал его на царство, что «святой Камень» избрал его преимущественно перед всеми земными государями в заступники церкви и что он дал клятву охранять права апостола. Письма эти были отосланы во франкское государство, а Айстульф появился перед стенами Рима.
1 января 756 года римляне увидели врага, который шел на них тремя отрядами. Стоя у стен ломбардцы со смехом кричали осажденным:
« — Ну, зовите Франков! Пусть они освобождают вас от наших мечей!
Ломбардцы в это время еще были арианами, т. е. приверженцами монотеизма с его девизом: «нет бога кроме бога-Громовержца». Они ломали иконы и жгли их на кострах, но в то же время (и это противоречие более всего характеризует начало средних веков) те же самые «лангобарды», частью по набожности, частью из корысти, разрывали кладбища, чтобы унести останки лиц, считавшихся святыми.
Осада продолжалась уже 55 дней и наступило 23 Февраля, когда Стефан, чтобы получить скорее помощь от франков, отправил к Пипину аббата Вернера и других послов. Первое письмо ко всему народу франков написано было от имени великого понтифекса, духовенства, всех герцогов (duces), хартулариев, графов (comites), трибунов, всего народа и войска римлян. Второе письмо Стефан написал от собственного имени. Свои увещания он подкрепил еще третьим письмом, написанным уже от имени «апостола Петра». Эта замечательная выдумка является одним из самых бесспорных доказательств дикости не только народов того временя, но и самой церкви, которая в своих материальных интересах пользовалась, не колеблясь, всякими шарлатанскими средствами.
«Наша владычица, — писал апостол Петр Пипину, — богородица, приснодева Мария, присоединяет свои мольбы к нашим апостольским. Она возмущается, увещевает и приказывает, а вместе с нею делают то же и престолы, и силы, и весь сонм небесного воинства. Также и мученики, и исповедники Христа, и угодники божии, все увещевают, заклинают и молят Вас вместе с нами, чтобы Вы, поскольку дорог Вам город Рим, который: доверен нам самим богом, поскольку дорого это стадо, населяющее город, и святая церковь, возложенная на меня (Петра) богом, поспешили освободить и вырвать их из рук преследующих их ломбардцев, чтобы они не могли осквернить (да не случится этого!) мое тело, пострадавшее из-за господа Иисуса Христа и мою могилу, где оно покоится по велению бога; чтобы мой народ не был растерзан и уничтожен этими ломбардцами, постыдно нарушившими клятву и преступившими заветы бога».
Апостол Петр, в заключение, воспламеняется даже гневом:
«Если же Вы, — чего мы не думаем, — промедлите, станете уклоняться и не последуете нашим указаниям освободить мой город Рим и обитающий в нем народ, и преданную мне богом апостольскую церковь и ее верховного пастыря, — тогда знайте, что именем святой троицы, благодатью апостольского сана, дарованную мне господом Христом, Вы будете за неповиновение нашим требованиям лишены царства божия и вечной жизни».
Расчет на действие апостольского письма оказался правильным. Пипин приготовился к походу, и весть об его выступлении принудила Айстульфа прекратить осаду Рима и поспешить к северу, чтобы преградить франкам доступ к границам Италии. Он должен был согласиться платать дань королю франков, выполнить по совести заключенный раньше договор, и, кроме того, уступить папе еще Комаккио (Comiaccum).
Биограф Стефана (относимый к IX веку нашей эры) говорит при этом, что Пипин выдал дарственную грамоту от 754 года, которою предоставлялось церкви и ее понтифексам владеть городами, и что этот акт еще в его время хранился в архиве римской церкви. И вот духовная община верующих, существуя в недрах императорского организма, превратилась в самостоятельное государство, во главе которого стоял римский великий понтифекс, достигший в духовной сфере авторитета цезарей. В эпоху иконоборства была достигнута независимость понтификата от Востока. Покинув греческого императора, разбивавшего, вместе с исламитами и израэлитами статуи и изображения, римская религия вступила в союз с великой монархией франков, новую династию которой она сама помазала на царство.
По своему характеру тогдашнее понтификальное управление не было монархическим. Уже при первом возникновении светской власти великих римских понтифексов, город пользовался своими муниципальными правами. Он признавал их своими господами (domini), но сохранял права сената и народа, и эти права более всего обеспечивались тем, что великий римский понтифекс тогда избирался всем народом.
Ломбардскому королю Айстульфу довелось прожить не долго после своего унижения. Уже в начале 757 года Стефан мог известить короля франков, что злостного врага его нет больше на свете.
В марте 757 года ломбардское войско провозгласило своим королем герцога Тусции, Дезидерия, который вступил на трон благодаря поддержке со стороны Рима, и Стефан поспешил принять под свою власть обещанные города: Фаэнцу с замком Tiberianum, Jabellum и все герцогство Феррары, «расширив таком образом пределы республики». Затем, 24 апреля 757 года, в зените своей славы он умер.
Стефан еще лежал на смертном одре в Латеране, когда нетерпеливые римляне приступили к выбору его преемника. Одна партия склонялась в пользу архидиакона Феофилакта, другая — в пользу диакона Павла, брата Стефана. Первая партия, повидимому, желала восстановления прежних отношений к византийской императорской власти, вторая — продолжения франкской политики Стефана II. Ко второй партии принадлежало большинство римской знати, из которой происходили оба брата. Течения нового времени быстро одержали победу над представителями древне-консервативного начала. После недолгого сопротивления противной партии, Павел был избран и вступил на престол 29 мая 757 года.
Он занял понтификальный престол в качестве наследника, но написал о своем избрании «благодетелю и заступнику церкви Пипину, новому Моисею и Давиду», в тех же самых почтительных и верноподданнических выражениях, в каких его предшественники имели обыкновение это делать но отношению к византийскому экзарху. Таким образом было признано, что в делах Рима король франков теперь то же, чем был прежде экзарх.
В своем письме к Пипину, Павел предусмотрительно пишет, что, хотя он и избран всем народом, но тем не менее счел за лучшее удержать в городе франкского посла Иммо, пока не состоится посвящение, чтобы посол имел возможность удостовериться в безупречном поведении и приверженности к франкам как его самого, так и всех других, и в том, что он, Павел, и его народ, телом и душою, до самой смерти останутся верными королю.
Пипин отправил свой ответ по адресу римской знати и римского народа, где убеждал их оставаться верными апостолу Петру, церкви и великому римскому первосвященнику. Таким образом римской народ впервые оказался состоящим в подданстве у своего понтифекса. А понтифекс Павел, от имени всего народа, ответил Пипину так:
«Государь и король! Поистине дух Господень создал себе обитель в Вашем источающем мед сердце, когда Вы прилагаете старания своими благими советами направить к добру наши мысли и чувства. Пресветлейший из королей! Мы все, конечно, пребываем верными рабами святой церкви и Вашего трижды благословенного духовного отца, нашего господина Павла, первосвященника и вселенского папы (анахронизм!), так как он есть наш отец и наш наилучший пастырь, который, подобно его брату, блаженной памяти, непрестанно предстательствует о нашем благе, печется о нас и во спасение нам управляет нами, как своим духовным стадом, доверенным ему богом».
А надпись на письме гласит:
«Светлейшему и великому государю, посланному богом, великому победителю, Папину, королю франков и патрицию римлян, весь сенат и весь народ хранимого богом римского города».
Я дал здесь очерк политической деятельности Павла, главным образом, по Грегоровиусу, а теперь перейду и к постройкам, которые были возведены в Риме им я его братом.
Стефан, — говорят нам, — выстроил при атриуме базилика колокольню и покрыл ее золотом и серебром, и это была первая колокольня в Риме. Такое башни при церквах стали строиться, повидимому, только в VIII веке. Они имели четырехугольную форму, и в них были полукруглые окна с маленькими колонками по сторонам. Подобного рода сооружения позднейшего времени сохранились до сих пор в Риме во множестве. Только от постройки колоколен храмы утратили свой классический характер, и архитектура перешла к стилю феодальной эпохи, которой по преимуществу свойственно возведение подобных башен. Святилище дочери святого Петра — Петрониллы — было устроено во внимание «к ее брату Пипину», как приемному сыну этого апостола, и еще в позднейшие времена короли Франции считались патронами этой капеллы. Предполагаемые мощи Петрониллы были погребены в капелле, когда Павел приказал перенести в город все, что еще оставалось мумифицированного в катакомбах, и распределить эти реликвии между церквами и монастырями, так как они считались в то время неоценимым сокровищем. Как в начале XIX века каждый сколько-нибудь значительный музей в Европе старался приобрести египетские мумии, так в те времена каждый христианский город и каждая церковь горели желанием получить мощи из катакомб. Англичане, франки и германцы отправляли послов вымаливать их, и таким образом высохшие останки римлян всякого сословия, возраста и состояния переносились в отдаленные дикие места, Германии и там среди лесов с благоговеньем сохранялись под алтарями монастерионов, укрепляя римскую веру. В 761 году Павел I учредил существующее до сих пор духовное убежище «San Silvestro in Capite» в IV округе Рима, но оно стало называться «на главе» только с XIII века, когда в него была перенесена и окончательно оставлена в нем воображаемая голова Иоанна Крестителя, долго странствовавшая по разным странам земли и повсюду утрачивавшая то те, то другие свои части.
О том как назначались великие римские понтифексы даже и в VIII веке мы имеем следующий пример.
Когда разнеслась весть о смертельной болезни Павла, герцог Тото в сопровождении вооруженной толпы и своих братьев Константина и Пасхалиса выступил из Непи, и еще раньше чем умер Павел вступил в Рим через ворота Святого Панкратия и поместился в своем доме. 28 июни 767 года Павел скончался, и на следующий же день Тото приказал избрать своего брата Константина, хотя тот никогда не принадлежал к духовенству. Чтоб обойти формальность, он заставил епископа Георгия немедленно посвятить Константина сначала в иподиаконы и затем в диаконы. Новоизбранный верховный понтифекс принудил римлян, под страхом употребления оружия, принести себе присягу в верности, и в воскресенье 5 июля проследовал в базилику святого Петра, где тот же епископ Георгий совершил над ним посвящение.
Так на престол святого Петра вступил простой землевладелец, в один день прошедший все духовные чины, если такие тогда были.
Следуя примеру своего предшественника, Константин сообщил Пипину, как патрицию римлян, о своем избрании, просил его попрежнему быть покровителем Рима и удостоверял, что сохранит ему верность и преданность, как заступнику церкви. Но Пипин ничего не ответил.
Пользуясь неопределенностью положения, некто Вальдиперт организовал среди римлян ломбардскую партию. Отправившись в монастырь святого Вита на Эсквилине, Вальдиперт разыскал там пресвитера Филиппа, и римляне, к своему изумлению, увидели, что в Латеран ведут нового великого римского понтифекса в сопровождении ломбардцев (т. е. ариан) восклицавших:
— Филипп — папа (анахронизм!). Св. Петр избрал его.
Нашелся и епископ, который совершил посвящение над Филиппом. Заняв престол великого понтифекса, новый избранник дал народу благословение и, согласно обычаю, приступил к праздничной трапезе, за которой присутствовали сановники церкви, знать и милиция. Но, на их несчастье, в это самое время в это самое время в Рим прибыл примицерий Христофор, вместе с которым церковная партия взялась за оружие, и ее предводитель, хартуларий Грациоз, принудил Филиппа вернуться обратно домой.
Христофор выставил кандидатуру своего друга, пресвитера Стефана. На следующий день, 1 августа, тот был приведен в Латеран и провозглашен великим понтифексом под именем Стефана III.
А Константина, не смогшего защититься, водили для посмешища по улицам города и затем заключила в Cella nova на Авентине.
12 апреля 769 года новый понтифекс Стефан открыл Латеранский собор, которому надлежало осудить Константина и установить, наконец, порядок избрания великих понтифексов. Ослепленный Константин был введен в первое заседание. На вопрос, как смел он, будучи мирянином, вступить на престол святого Петра, он ответил, что римские народ возвел его в этот сан силою, желая отомстить за притеснения, которые пришлось перенести народу от Павла I. Затем он пал ниц и стал умолять о пощаде. На следующий день расследование продолжалось. Обвиняемый сослался в свою защиту на пример некоторых епископов, как то Сергия Раввенского и Стефана Неаполитанского, которые точно также получили епископский сан, будучи мирянами. Но это указание на то, что было ранее, привело судей в ярость, они бросились на Константина, сшибли его с ног и выбросили за церковные двери.
Затем собор постановил, что впредь никто не может быть провозглашен великим понтифексом, не пройдя низших степеней церковной иерархии до сана диакона или пресвитера-кардинала. Участие мирян в избрании решено было упразднить и ограничить только правом аккламации. Заседания закончились декретом о необходимости почитания статуй и икон.
Таков был переход к избранию римских великих понтифексов исключительно духовенством. Мы видим, что клерикализация римской церкви произошла только в 769 году на Латеранском соборе в Риме.
Подумаем же, читатель, над этим историческим фактом.
«Только на латеранском соборе в Риме 12 апреля 769 года, было декретировано, что великим римским понтифексом не может быть провозглашен человек прямо из светского состояния». Значит до этого собора такого церковного постановления не было. Мы видим затем, что город Рим и его область официально назывались, как у классиков, республикой; ее главное духовное лицо называлось, как у классиков, pontifex maximus, великий жрец или верховные первосвященник бога Громовержца, как в Библии. Там были, как у классиков, и трибуны, и патриции (потомственные дворяне), и плебеи-простонародье, и что всего удивительнее с обычной точки зрения, относящей классический период в такие времена, когда в Риме не было еще греческого влияния, самое слово патриций не древне-латинского, а греческого происхождения: от πατρικός (патрикос) — потомственный. Значит появление в Италии этого слова не могло быть раньше периода византийского господства.
А к довершению беды в этот же период мы видам и классическую формулу декретирования SENATUS POPULUS QUE ROMANUS (сенат с римским народом), которая присутствует также и на арке Тита (греческое название Гонория, и, вероятно, не императора, а средневекового понтифекса), так прекрасно сохранившейся вместе с надписью, что дать ей двухтысячелетнее существование совершенно невозможно с точки зрения выветривания каменных материалов от сезонных метереологических влияний.
Вся та терминология государственного устройства, которую мы находим в легендарной классической древности оказывается существовавшей в средние века! И не имею ли я право сказать, что искать для всякой надписи, где есть такие «классические» выражения, прежде всего древнего происхождения, не то ли же самое, как, встретив на каком-нибудь документе Александр император и Самодержец Всероссийский, стараться приписать его не одному из трех Александров XIX века, а Александру Невскому?
Оставаясь на почве фактического исследования, мы видим здесь только одно:
До средины V века Рим, как мы видели, был жалким поселком, неспособным защищаться даже и от соседних итальянских народностей, и мелкие гарнизоны для его защиты высылались из Равенны. Он вырастал постепенно в VI и VII веках, как центр религиозного пилигримства к гробнице верховного апостола «Камня», Он сделался в это время республикой, с патрициями и плебеями, с выбираемым всенародно pontifex maximus'ом при гробнице апостола «Камня», сенатом и куриями. После своей эмансипации в VIII веке от византийской власти он быстро развивался под покровительством средневековой Франции при каролингах незадолго до образования республик в Венеции, Флоренции и других больших итальянских городах.
И все это показывает, что при исследовании событий не только древнего мира, но также и первых столетий средневековья, особенно в их религиозной и идеологической области, современный научный мыслитель должен прежде всего вырваться из упряжи, которую надели на него прежние писатели, и перестать, подобно паровозу, тащить пыхтя исторический поезд по проржавевшим рельсам, которые когда-то проложили прадеды. И пусть до четвертого века нашей эры у нас останется от истории народов почти одна tabula rasa, но здесь лучше сказать подобно одному великому мыслителю прежнего времени: «я знаю, что ничего не знаю», чем засорять свое воображение и мешать научному мышлению человечества бесконечными нагромождениями небылиц.
Рис. 100. Надгробным памятник на Via Appia. |
