В одном из коротеньких рассказов Мопассана — «Свинтус Морен» (Morin cochou) художественно описывается, как один очень скромный и застенчивый молодой человек ехал по железной дороге в купе с хорошенькой и кокетливой дамочкой. Наслышавшись от своих приятелей, что женщины любят смелых, он решил наконец пересилить самого себя и, когда она, улыбаясь, с оживлением говорила ему что-то шутливое о своих подругах, вдруг наклонился к ней и поцеловал ее прямо в губы.
Она вскочила, обозвав его нахалом, выбежала из купе и переполошила всех пассажиров, рассказывая о его бессовестном поступке. Вся публика заволновалась, был составлен протокол и это приключение в его небольшом городе получило всеобщую огласку. Его фамилия Морен стала произноситься не иначе как с эпитетом «Свинтус», и до конца жизни связала с ним представление о нахале, с каким неприлично быть знакомой никакой порядочной женщине. Так он (насколько вспоминаю этот уже давно прочитанный мною рассказ) и остался навсегда холостяком, и чем застенчивее был он с женщинами, тем более они его остерегались.
Аналогичное несоответствие прозвища с действительностью произошло, мне кажется, и с месопотамскими остатками старины, когда их стали называть Ассиро-Вавилонскими древностями, между тем, как на деле Вавилоном (т. е. Вратами Господними) называлась в наших средневековых первоисточниках государственная римская церковь, а Ассирией (т. е. страной-Вождем) — средневековая Германия. Неправильное применение этого названия к Иракскому междуречью придало ему оттенок совершенно несоответствующий его былой действительности и потому я далее не буду употреблять этого имени, а буду называть Месопотамию по-местному Ираком, и ее исследователей иракистами, а науку о ней иракологией.
Другое недоразумение случилось при исследовании месопотамской старинной живописи, надписей на стенах тамошних руин и сказаний на ископаемых глиняных пластинках, как впрочем было и при изучении аналогичных египетских рисунков и сказаний на стенах египетских, тибетских, китайских и японских зданий. Исследователи считали априорно, что тут описаны тогдашние местные, всем вокруг известные события.
Но ведь это психологически недопустимо.
Реалистическая литература возникла только в XIX веке со времени Бальзака, Диккенса, Теккерея, а до тех пор о ней не было и помину. Да это и вполне естественно, так как для первобытного читателя было интересно узнать лишь то, что еще не было ему известно, а первобытному писателю хотелось описать то, что для него самого было ново. Скажите сами: приходило ли вам в голову сесть за свой письменный стол и описать подробно свой дом, в котором вы давно живете, отметить, сколько в нем окон и какие они, сколько комнат и каковы в них стены, полы и потолки, какая и где расставлена мебель, и каковы живущий с вами члены семьи, что каждый любит и не любит, и какая у каждого одежда. Конечно, вам и в голову это не приходило, и самая мысль о таком описании вам кажется смешной.
А вот если бы вы поехали, например, в Китай, и остановились там в доме какого-нибудь местного жителя, то вы охотно записали бы такие детали и привезя домой, напечатали бы все при первом случае, и ни один читатель не стал бы над вами смеяться.
Но то же самое сторицей относится и к древней живописи и к древним записям. Отмечалось в них всегда исключительно то, что было необычно, и притом в своеобразной вековой преемственности. Первые человеческие рассказы были всегда о том, чего нет на свете, затем полуфантазии о том, что существует в далеких странах, кажущимися чудесными, и только в очень позднее время стали писать о том, что действительно есть, да и то не «для потомства», а большей частью с утилитарными целями. То же самое было и с живописью.
Для того, чтобы понять смысл месопотамской стенной живописи, посмотрим на более близкую к нам европейскую. С чего начали знаменитые художники эпохи Гуманизма? Посмотрите любой музей и вы сейчас же увидите. Все они писали главным образом на библейские сюжеты. Они в тысячах различных картин изображали бегство Иосифа и Марии с младенцем Иисусом в Египет, Марию с младенцем, апостолов, Христа, знаменитых чужих царей Давида и Соломона и только в отдельных случаях писали обычные сцены из окружающей и всем известной жизни. А до эпохи Гуманизма обычных житейских сцен почти совсем не изображали, а о портретах существующих царей и деятелей не могло быть и речи. Увидев свой облик на полотне, всякий средневековый царь (месопотамский или европейский) прежде всего перепугался бы и велел бы, пожалуй, немедленно умертвить художника, считая, что теперь любой, кто захочет извести его, будет в состоянии это сделать, колдуя и нашептывая над его изображением. А относительно портретов умерших предков еще хуже: вдруг они соскочат со стены и утащат в могилу вместе с собою. Ведь недаром у мусульман запрещены всякие изображения живых существ.
Основная ошибка египтологов и исследователей древней Месопотамии, Китая и других азиатских стран, заключается в том, что они думают, будто находимые ими старинные изображения представляют собой обязательно сцены тамошней жизни, как в картинах современных художников реалистов, а не события отдаленных стран и нередко отдаленных веков, аналогично тому, как и на стенах наших современных храмов и плафонах наших дворцов никогда не изображают домашнюю жизнь их обитателей, а совершенно посторонние события, рядом с которыми допускаются только, да и то в обособленных комнатах и группах, портреты предков и живых членов своей семьи.
И нет никакой причины думать, что в древности было наоборот, а потому и для сложных древних изображений, вроде, например, привода пленных к царю, его охоты и т.д., находимых в Египте, долине Евфрата или Джан-дзы-дзяна, мы должны еще определить ту прославленную в данной местности в те времена, и обычно не собственную страну, к которой они относятся. И только в том случае, когда мы убеждаемся, что в данное время и в данной местности не было в славе никакого еще более могучего или благословенного царства, мы можем искать сюжетов находимой нами живописи в собственном прошлом ее страны и притом не в очень близком прошлом, а уже принявшем легендарный характер.
Обычное утверждение, что месопотамские и египетские художники изображали на стенах зданий подвиги своих еще живущих царей из лести к ним, хотя по внешности и правдоподобно, но в действительности остается в истории живописи без прецедентов, может быть, потому, что по мнению наших предков, поражавшихся сходством портрета и оригинала, между изображением живого человека и им самим существует таинственная связь, и потому всякий тайный вред и тайное оскорбление или осквернение, нанесенное изображению, отражается и на его живом (или даже и попавшем уже в царство Плутона) представителе.
Подтверждением того, что живопись на стенах древних египетских и месопотамских зданий не реалистична и содержит чужие события, является и постоянное присутствие на ней между человеческими фигурами мифических зверей. А то обстоятельство, что одеяния лиц оказываются местными, не представляет собой ничего удивительного. Разве даже художники эпохи Гуманизма в Европе не одевали древних мифических героев и иноземных святых в такие же одежды, какие носили сами, и разве не переводили они их прозвищ и названий мест действия на свой язык и не присваивали себе и самую национальность легендарных героических лиц?
Итак, не будем же считать и Месопотамские рисунки за реалистические изображения местной и даже чужеземной жизни той эпохи, а рассмотрим их так же, как и картины в наших храмах и дворцах. Тогда все станет для нас ясным.
В истории Месопотамии (которая, как мы видели по астрономическим ее документам сильно запутана подлогами ездивших туда авантюристов) исследователи-теологи, руководствуясь библейской терминологией, различают период суммерийской, и период эламитской культуры и первую из них напрасно относят за 6000 лет до нашего времени и вторую за 2700 лет. Но эти культуры явно апокрифичны и фантастичны.
Все то, что пишут о них, является настоящей волшебной сказкой, построенной на такой схеме.
Еще за 5000 лет до начала нашей эры, — говорят нам, — когда в Европе блуждал лишь получеловек-полуобезьяна (Anthropopytecus erectus) на берегах Тигра и Евфрата существовало уже высоко культурное государство. У жителей его «Имелись многоэтажные дома и для освещения их пользовались нефтью и маслом, а домашняя посуда их была из стекла и из глины». И хотя книги там писали еще на четырехугольных глиняных плитках, но уже высоко развилась астрономия, вычислялись заранее солнечные и лунные затмения, определялось звездное время. Очень изучались там грамматика и лексикология, так как тамошним филологам приходилось объяснять еще более древние суммеро-аккадийские тексты. Великий царь Амму-Раби (28 век до начала нашей эры) покрыл всю страну сетью искусных каналов и дал своей стране законы, не уступающие французскому Кодексу Наполеона I. Это — вместе с Египтом — «была первая страна по земледельческой культуре, но, кроме того, в ней высоко стояла и промышленность, особенно изготовление тканей, благовонных мазей и драгоценных камней для местных дам». Отсюда и перешли к древним грекам солнечные часы и деление суток на 24 часа. Для богопочитания существовали гимны, псалмы и молитвы, приносились жертвы богам, оракулы предсказывали будущее всем желающим и отстраняли от них грядущие бедствия магическим формулами и манипуляциями. Во главе богов стоял бог-отец Ану (Он), бог-господь (Бел) и святая богиня Владычица (Белит) и другие боги, в том числе впоследствии и Спаситель Мардук, а кроме них летали везде черти и ангелы. Одним словом, было все то, что и у христиан в эпоху крестовых походов.
А к какому же племени принадлежали эти люди?
Там владычествовали сначала — за четыре тысячи лет до так называемого рождества Христова, — говорят нам, — сумерийцы (самарийцы-самариняне), которых многие считают за скифов (т. е. древних украинцев), занимавших по Геродоту всю южную половину России. Потом их сменили аккадийцы, или вернее агадийцы, т. е. талмудисты, имя которых надо производить вовсе не от города Агадесса (существующего только на оазисе в Сахаре), а от слова Агада, т. е. завершительная повествовательная и проповедническая часть Талмуда, составленная — как видно отсюда — еще в «Вавилонии» не около 500 года нашей эры, а задолго до нее. Знаменитейшими царями там были Саргон и Нарамсин-Талмудист (Агадиец). И вот, все это распалось и лишь в конце 22 века до начала нашей эры основалось в Месопотамии новое суммерийско-акадийское (т. е. Ромейско-Талмудическое) царство с уже упомянутым царем законодателем Амму-Раби ( –1958 –1916 г.). Потом напали какие-то касситы (или хассиды) и владычествовали там долго. А после них в 12 веке до начала нашей эры появляется самостоятельный царь Нево-Худур-Усур (Навуходоносор по-русски). Но и его царство пало и власть перешла к Нарду-Вождю (Ассиру), уведшему при другом Нево-Кудур-Усуре в плен народ божий. Тогда же приблизительно появились и халдеи ( –625 –538), т. е. астрологи, которых европейские авторы XVI века по ошибке (??) смешали с месопотамскими христианами».
А последним царем был Бел-шар-Усур (Валтасар, вернее, Балша-цар), которому огненная рука написала на небе роковые слова: Мене-текел Упарсин (Мани-факел-фарес) и предсказала падение его царства.1 Тогда явился царь Господь (Кир) и с этого момента все так называемое Вавилонское царство исчезает с исторического горизонта, как мираж. Да и было ли он когда-нибудь в Месопотамии? — Увы! Мы видели уже в первых главах этой части VIII тома, что вся хронологическая схема так называемого древне-вавилонского царства взята из Ромейского периода Византийской истории от ее основания при Аврелиане и до ее разделения на западную и восточную при Аркадии и Гонории (см. диаграмму на стр. ).
1 Христос, кн.I, ч.II, гл. IX.
С этой точки зрения сумерийцы были ни кто иные, как евангельские самарийцы или самаритяне, т. е. народность еще существовавшая в средние века нашей эры под таким названием. А мы уже знаем из предшествовавших томов, что Самарией в средние века называлась Ромейская (римская) империя, причем у авторов разных эпох разных народов тут произошла путаница в представлениях. Одни подразумевали под ней Восточную (Ромейскую) империю, т. е. Византию, а другие Западную (Романскую), т. е. Италию, и в первом случае под городом Самарией (что значит Сторожевой город) подразумевался Царь-град, а во втором — итальянский Рим. А затем Самария была сослана теологами в Сирию, где и воображается до сих пор.
Посмотрим же, что говорят о ней наши первоисточники.
Возьмем прежде всего новозаветные книги.
«Произошло великое гонение на христианскую церковь в Святом Городе, — говорит автор Деяний Апостолов (8.1), — и все (прозелиты Иисуса), кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии (т. е. по прежнему значению Италии и Византии). «Находившиеся в Иерусалиме (по первоначальному смыслу в Геркулануме или Помпее) апостолы, услышав, что самаритяне (т. е. ромейцы) приняли слово божие, послали к ним Петра и Павла, которые пришедши помолились, чтобы и они получили святое вдохновение (т. е. способность проповедовать). Они возложили на них руки и самарийцы (ромейцы) тоже вдохновились (8.14—16). «И были церкви по всей Иудее, Галилее (Галии) и Самарии в покое, и умножались, назидаясь в страхе Властелина своего и утешаясь святым вдохновением (9.31)».
А ведь Деяния Апостолов, как я уже доказывал в первом томе «Христа», появились не ранее X века нашей эры, когда и самый Иерусалим был уже сослан в городишко Эль-Кудс, на берега Мертвого моря. Значит Суммерийская или Самарийская культура в Месопотамии была еще там в Х веке нашей эры.
В евангелиях Матвея и Марка мы совсем не находим Самарии, а у Луки она встречается только раз, с указанием, что «Спаситель» проходил однажды между Галилеею и Самариею (гл. 17), т. е. по первоначальному значению между Франциею и Византиею (или Италиею), а у Иоанна наоборот, это слово употребляется очень часто.
«Приходит он (Иисус) в город Самарийский, называемый Сихар (Пустыня), где был колодезь Иакова, — говорит он, — и попросил напиться воды у пришедшей самаритянки. «Она очень удивилась этому, так как богославные (т. е. иудеи) не имеют общения с самаритянами».
Таково начало общеизвестной и уже приведенной мною выше легенды о том, как евангельский Христос рассказал Самаритянке все ее прошлое и пробыл в ее городе два дня (4.7—40).
А ведь евангельский Христос, как я уже показывал, в основе своей списан с Василия Великого, т. е. Великого царя Юлиана Любомудрца, царствовавшего в Царь-Граде от 361 по 363 год нашей эры.
Как ни коротки эти евангельские указания, но они, даже и без наших табличных сопоставлений совершенно достаточны для того, чтобы убедиться, что самарийцы (или сумерийцы) жили в средние века и были людьми принявшими христианство, но не принявшими обрезания.
Интересно, что это имя совсем отсутствует в библейском «пятикнижии Моисея», но очень часто встречается у пророков, как противоположение богоборцев иудаистам богославным, точно так же, как и во 2 книге «Затерянных дел» (Паралипоменона):
«Пошел Иосафат богославский царь к Ахаву (богоборческому царю, т. е. по нашим параллелизмам к Валенту (363—378 г.) в Самарию (ШМРУН)2. И заковал для него Ахав множество скота мелкого и крупного и склонял его идти войной на Рамот Галаадский.3 Он собрал 400 пророков и оба царя сели каждый на своем троне на гумне у ворот «Сторожевого города» Самарии.
Пророк Богосвятой (Седа-Ия) сына Ханаана сделал себе железные рога и сказал:
2 Т.е Сторожевую страну.
3 Т.е. на Румынию и Румелию, в которой и теперь есть местность Галата.
«Так говорит Громовержец: Ты забодаешь ими ассирийцев до полного истребления! И все пророки пророчествовали Ахаву:
Иди на Рамит Галаадский! Предает его Громовержец в твои руки (18.1—11)».
А пророк Богоподобный (Михей), за которым послали потом, сказал:
«Я видел Громовержца сидящего на своем престоле и все сонмище небесное стояло направо и налево от него. Кто увлек бы богоборческого царя Ахава, чтобы он пошел и пал при Рамоте Галаадском, — сказал Громовержец. Одни говорили так, другие иначе, но вот выступил один дух и сказал: «Я увлеку его!». «Чем? — спросил Бог. «Я сделаюсь лживым вдохновеньем в устах его пророков». «Ты увлечешь его этим, — сказал ему Громовержец. — Иди и сделай так!». Услышав это пророк Богосвятой ударил пророка Богоподобного по щеке и сказал:
«Каким путем отошло вдохновение Громовержца от меня, чтобы говорить в тебе?
— Ты увидишь это, — ответил ему Богоподобный, — в тот день, когда побежишь скрываться во внутреннюю комнату твоего дома (гл. 18).»
Ахав (т. е. по нашим сопоставлениям Валент), продолжает автор, — приказал заточить Богоподобного в темницу на хлеб и воду, пока не возвратится из похода. А перед боем переоделся простым воином. Царь же ассирийский (т. е. царь Народа-Вождя) приказал начальникам своих колесниц не сражаться ни с малым, ни с великим, а только с одним богоборческим царем. Начальники приняли сначала богославного царя Иосафата за Ахава и окружили его. Но когда он закричал, то повернули от него колесницы и уехали. А один из простых воинов ранил Ахава стрелою через швы лат и он умер (как и Валентин, при бегстве от вест-готов при Адрианополе), а Иосафат благополучно вернулся домой (18.30—34).
Мы видим из этого рассказа, что самарийцы в это время уже перестали быть язычниками, и что царство богославное (иудейское по-библейски) и царство суммерийское (Сторожевое по-библейски) были одной и той же культуры не доисторических времен, а нашей собственной эры, не раньше средних веков. Суммерийская культура в Месопотамии была таким образом Ромейская культура в ней.
Это же обстоятельство бросает новый свет и на так называемый «эламитский период» относимый к истории той же самой «Ассирийской» культуры. Эламиты (т. е. вероятно Элоимиты, поклонявшиеся библейскому богу Света Элу, откуда и греческое слово Элиос — Солнце), — говорят нам, — был не «семитический» народ, одно время завладевший Ассирией, т. е. Властвующей страной и внесший в нее более высокую культуру.
Но где же такой народ? Загляните в современные европейские переводы Библии и там вы найдете это слово тоже много раз.4 Посмотрим его сначала в Деяниях Апостолов, «доисторическое происхождение» которых еще никем не доказывается.
«Когда наступил пятидесятый день (после лунного затмения при распятии Иисуса) и все ученики его были вместе, внезапно сделался шум с неба как бы от наступившего сильного ветра и наполнил весь дом, где они находились, и явились им как бы огненные разделяющиеся языки, и пошли по одному на них, и все ученики исполнились святого вдохновения и начали говорить на иных языках. А в Иерусалиме находились тогда набожные люди из всех народов под небесами и каждый слышал их, говорящих на своем наречии: и персы,5 и арийцы,6 и эламиты, и месопотамцы, и иудеи, и каппадокийцы, и жители провинций Малой Азии, Понта, Фригии и Памфилии, и жители Египта и Ливии, прилегающей к Киринее, и пришедшие из Рима богославные (иудеи), и новообращенные из Крита и Аравии. И говорили все друг другу: «Они напились сладкого вина…
Петр же, встав с одиннадцатью апостолами, возвысил свой голос и сказал:
— Мужи-богославные и все живущие в Иерусалиме! Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня. Но это предречено пророком Бого-богом (Ио-Илем), который сказал: «В последующие дни, говорит Бог, излию мое вдохновение на всякую плоть и будут пророчествовать ваши сыны и дочери, а юноши ваши будут видеть видения наяву, и старцы будут вразумляемы вещими снами (Деян. 2,1—17)».
4 Бытие: 10.22; 14.1; кн. Палаоипоменон 8.24; 26.3; Эздры 1.2.7.31; 8.7; 10.2; Неемия 7.12,34; 10.14; 12.42; Иса-Ия 11.11; 21.2; 22.6; Иеремия 25.25; 49.34,36, 39; Иезекия 32.24; Даниил 8.2; Эздра 4.9; Деяния Апостолов 2.9.
5 Парфы или парсы.
6 Ариане.
Нам нет нужды детально разбирать здесь вопрос, описана ли в этом рассказе о сошествии Святого Духа коллективная галлюцинация первых христиан на пятидесятый день после воскресения их учителя, или этот рассказ навеян был случайно ярким вечерним освещением перистых облаков, горевших как огненные языки над какими-то собравшимися энтузиастами. Если это было начало третьего часа еврейских суток (около 8 часов вечера), тогда в указанный день (т. е. в субботу 10 мая 368 года) солнце должно было только зайти, то огненный отблеск вечерней зари, если перед этим было сильное извержение вулкана, наполнившего частицами микроскопической пыли все верхние слои атмосферы, мог действительно заливать огненными языками все прибрежья Средиземного моря, как предзнаменование того, что благая весть о воскресшем после столбования учителе будет разнесена его прозелитами на всех языках земли.
Я лично склонен думать, что мое второе «объяснение» правильно, но не хочу настаивать на нем. Я здесь хочу только отметить интересный факт упоминания национальности эламитов, как существовавшей еще среди живущих народов во время составления «Деяний Апостолов», которые написаны никак не раньше VIII нашей эры. Значит, эламиты это не доисторический, а средневековый народ. Но какой же это может быть из средневековых? Тут перечислены и персы, и месопотамцы, и египтяне, и римляне, и арабы, и даже мелкие народности Малой Азии, но не упомянуты Эллины, а если это так, то и эламитская культура в Месопотамии была греческая культура, но другого оттенка.
В книге Бытие патриарх Элам называется старшим сыном Сима и стоит рядом со своим братом Ассиром (вождем, т. е. германцем). Это не соответствует нашему современному разделению рас, но ведь и зайца с тушканчиком и даже со свиньей не считаем мы теперь, как считали авторы Библии за жвачных, и не признаем как они летучую мышь — за птицу, а крота, ящерицу и улитку за одну и ту же группу пресмыкающихся животных, как это утверждает Библия.
Новейшие толкователи Библии отнесли эламитов в Птоломеевскую и Страбоновскую Сузиану, т. е. в область к востоку от нижнего течения реки Тигра с главным городом Сузой, но ни о каком обособленном религиозно-культурном народе там нет и воспоминания, а сама Библия не указывает точно их места.
Эламиты упоминаются, между прочим, и в Первой книге Эздры (1.2,7,31) при перечислении богоборцев, возвратившихся из пленения в Иерусалим для возобновления храма, причем сыновей Элама вышло тысяча двести пятьдесят четыре (1.2:31)», но такого рода указания нам ничего не говорят определенного, кроме того, что в числе изгнанных с родины богоборцев были и такие.
Более определенно говорится об эламитах в книге Иерем-Ия, в подражание Апокалипсису:
«Я взял чашу гнева из руки Громовержца, — говорит «Иеремия», — и напоил из нее все народы, чтобы опустошить их и сделать посмеянием, ужасом и проклятием: фараона царя Миц-Римского, всех царей Уца, Филистии, Аскалона, Газы, Экрона, остатков Азота, Эдона, Моава, Аммонии, Тира, Сидона, Островов за морем Дедана, Фемы, Бузы и всех стригущих пейсы и всех царей Аравии, разнопленных, живущих в пустыне и всех царей Зимврии, Элама, Мидии и северных стран близких и дальних друг другу, и все царства на лице Земли, а царь их ШШК выпьет после них (Иер. 25, 17—26).
Начертание ШШК, по толкованию талмудистов, есть ни что иное, как каббалистически перевернутое вверх ногами ББЛ, т. е. Врата Господни.7 Сравнив это место с другой фразой Апокалипсиса: «В чаше, в которой она разбавляла нам вино, разбавьте ей самой вдвое» (Ап. 18.6), мы видим, что все это место послеапокалиптического происхождения и принадлежит уже средневековью. Автор его, по-видимому, даже не знал ни аллегорического значения Великого Вавилона у Иоанна — как изображения тогдашней ромейской церкви — ни такого же значения Тира и Сидона, а потому и упоминание у него о эламских царях не имеет никакого значения.
7 Действительно, если будем отсчитывать буквы снизу вверх по еврейскому алфавиту, то Ш будет по месту соответствовать Б, а К соответствовать Л.
Ничего не говорит ни уму, ни сердцу, также и место в книге Иезек-Ил, где автор «низвергает Миц-Римский народ в преисподнюю, в которой уже лежат Асбур, Элам, Моск, Фувал и Эдом со всеми их полчищами» (32.22—29). Не имеют значения и слова Исаии, что Громовержец «возвратит себе остаток своего народа, пребывающий в Ассирии, Египте, Патросе, Хусе, Эламе, Сеннааре, Емафе и на Морских островах (11.11), а также и мелкие восклицания вроде: «вот день смятенья и замешательства в долине виденья! Ломают стену и крик восходит на горы и Элам несет колчан и Кир (т. е. Господь) обнажает щит (23.5)».
Не такими отрывочными замечаниями мы должны руководиться, чтобы устанавливать целый период исторической культуры. Все они лишь отголоски средневековой мистики, в которой можно только завязнуть. И мы должны смело сказать только одно: дохристианские Эламиты — это чисто легендарный народ, а поводом к возникновению такой легенды послужило эллинское влияние в Месопотамии.
Мы видели уже не раз, что под Великим Вавилоном или крепостью Врата Господни подразумевалась почти всегда Римско-Византийская церковь и империя, а вовсе не отдаленный месопотамский Кадингир или Тинтир на берегу Евфрата, который при том же, если верить господствующим до настоящего времени историческим преданиям, перестал существовать еще в 538 году до начала нашей эры, когда он будто бы был разгромлен персами и больше не поднимался. Как же мог автор Апокалипсиса описывать его в 395 году нашей эры (или по церковному в 79-м) так, как будто он еще существовал в его время? Ведь это то же самое, как если бы какой-нибудь из современных знаменитых церковных проповедников вдруг вдохновившись, стал бы громить с церковной кафедры давно забытую его паствой средневековую империю Карла Великого, предсказывая ей, как будто еще существующей и могучей, страшный конец! Ведь его посадили бы в сумасшедший дом, а не на Константинопольский патриарший престол, как посадили насильно автора Апокалипсиса.
Но даже допустив, что Тинтир-Кадингир еще процветал под этим наименованием во время возникновения Апокалипсиса на отдельных от Патмоса берегах Евфрата (что опять-таки перевертывает всю традиционную хронологию Месопотамии), ясно, что Иоанн называл Великим Вавилоном не его тогдашнюю греческую церковь, о которой он пишет к чтецу известий в Ефесской общине, ожидающих возвращения Иисуса:
«В тебе хорошо то, что ты ненавидишь дела николаитов (т. е. приверженцев господствовавшей тогда народопобедной церкви), которых ненавижу и я (Ап. 2.6)».
Апокалипсис прогремел, произведя страшное смятение во всем читающем и даже нечитающем мире на прибрежьях средиземного моря. И вот Византийская народопобедная (николаитская) церковь сразу переменила фронт и объявила страшную книгу своим собственным пророчеством, апокрифизировав ее затем легендарному Иоанну Богослову, жившему будто бы еще в первом веке нашей эры, перенеся туда же перед безграмотным населением и самого Иисуса. Апокалиптические грозы на Врата Божии — были отведены православными толкователями на неповинный ни в чем Кадингир, еще цветущий город на берегу Евфрата, на который и обрушилась слепая ненависть всех верующих христиан. А пророки, например, автор книги Иерем-Ия, по-видимому, еще понимали, в чем дело.
«Возвестите всем народам — гремит последний через полсотни лет после смерти автора Апокалипсиса: — взят, взят Вавилон! Посрамлен Юпитер, сокрушен Марс! Посрамлены изображения его, сокрушены мерзости его! Пришел на него народ с севера, он превратит его в пустыню и не будет в нем жителей. От человека до скота все удалятся из него! Бегите из Вавилона, выходите из страны астрологов, как передовые овцы перед овечьим стадом! Выстройтесь в боевой порядок около Вавилона, все натягивающие лук, стреляйте в него, не жалейте стрел, потому что он согрешил перед Громовержцем! Кричите вокруг него! Опустились его руки, развалились основания, разрушились его стены. Отомстите же ему, как он поступал с нами, так и вы с ним (прямо апокалиптическое восклицание)! Истребите из Вавилона сеятеля и жнеца во время жатвы, пусть всякий бежит к своему народу от губительного меча! Богоборцы теперь, как рассеянное стадо, львы разогнали его. Сначала ел их царь «ассирийский», а «вавилонский» царь обглодал и кости их. За это, — говорит грядущий с небесными воинствами бог богоборцев, — я накажу царя Вавилонского, как наказал уже царя Ассирийского (Иер. 50.2—17)», т. е. накажу Византию, как наказал уже Германско-римскую империю. Не забудем, что различные авторы библейских книг различно локализовали те же самые названия и не раз путали их между собой.
Разделение ассирийского царя от вавилонского, причем ассирийский предшествовал последнему, наводит на мысль, что у автора еще сохранилось воспоминание о том, что под Вавилоном подразумевалась в Апокалипсисе Византийская церковь.
В таком же, чисто апокалиптическом роде, встречается выражение о Вавилоне и у других пророков. Только у автора книги Иезек-Ил это апокалиптическое название заменено, как мы уже видели выше, прямым названием Цезарь или Царь (ЦР), но греческие толкователи Библии отвели перед своей паствой и этот удар по их империи, направив ее негодование на незначительный поселок Сайду на сирийском берегу Средиземного моря.
Сравнивая приведенный в предшествовавшей главе отрывок из Иезеки-Иля с его первоисточником в Апокалипсисе, мы убеждаемся до очевидности, что автор книги Иезеки-Ил настолько хорошо знал, к какому городу или учреждению относится имя Вавилон, что не счел нужным даже и удерживать его и назвал прямо Царь-Градом (Цор-город, как вероятно назывался и Итальянский Рим).
Так уходят из Передней Азии древние Ассирия и Вавилония в средневековую Европу и легенды о них становятся характеристикой ее средневековой жизни. И те из Иракских клинописей, которые не подложны, составлены там миссионерами из Балканских ариан, судя по их полуеврейскому-полуславянскому языку.
Этим выводом я и мог бы закончить мое исследование об Ассиро-Вавилонии, но в виду неожиданности такого вывода для моих современников, я рассмотрю этот вопрос еще с другой точки зрения.