Слово манихеи значит вдохновенные люди, от древне-персидского слова манех — дух, т. е. это не собственное имя, а нарицательное, вроде русского слова «духовенство». Если время их возникновения, 270 год, будем считать по эре Диоклетиана, то получим 555 год нашей эры, и почти к этому же времени должны мы будем отнести и время Сапора II Великого в Персии, дав для него промежуток от 564 по 654 год, что налегает уже на первые годы агарянства. И действительно, это самый ранний срок, к которому можно отнести «духовных людей», хотя идеология их и составлена не ранее как в начале Эпохи Возрождения, к которой приходится причислить наши главные первоисточники о них: церковные истории Евсевия Памфила и Сократа Схоластика и книгу блаженного Августина о ересях, из которых воспроизведены здесь и легенды о возникновении этого «духовенства» и о его сущности. С конца VI века сведения о них прекращаются под этим прозвищем, хотя и говорится, что они тогда распространились от Индии до Испании, как и агарянство, но продолжением их являются павликиане, благодаря тому, что они считали своим учителем апостола Павла.
Посмотрим теперь, что говорят нам об этих духовных людях наши первоисточники.
Греки1 выводят эту секту от сарацинского торговца, по имени Скифиана, который, обогатившись торговлей в Индии, будто бы, поселился в Александрии и составил свою собственную философскую систему. По смерти его, случившейся в Палестине, его рукописи, вместе с остальною собственностью, попали, будто бы, в руки его служителя Терпентина, который с целью найти более благоприятное поприще для распространения его учения, отправился в Персию, где и принял имя Буды.2 Но он был побежден в своем споре со жрецами национальной религии, и когда однажды занимался причитаниями на крыше своего дома, был сброшен вниз головой и убит каким-то ангелом или демоном. Вдова, у которой он жил и которая была его единственной последовательницей, похоронила его тело и завладела его богатством. Она купила семилетнего мальчика по имени Кубрика, дала ему хорошее образование и, умирая, когда он достиг двенадцатилетнего возраста, сделала его наследником всего своего имущества. Кубрик принял имя «Слова» (по-персидски, Манес), как и Христос в евангелии Иоанна, и по истечении почти полувека, о котором не имеется никаких подробностей, явился при персидском дворе, куда принес с собою книги Буды, которые называл своим собственным произведением. Он вызвался исцелить сына царя Сапора от опасной болезни, но в отместку за смерть пациента был брошен в темницу. Там Манес достал христианские книги, и многие из них принял в свою систему, называя себя апостолом Христа и заступником перед богом — параклетом, по-гречески, что уже указывает на знакомство сочинителя его жизни с евангелием Иоанна, где фигурирует это слово в применении ко Христу. Он бежал из тюрьмы, но скоро затем опять попал в руки персидского царя, по повелению которого с него живого была содрана кожа.
1 См. спор (конечно, апокрифический) между Манесом и Архелаем у Zacagni, «Collectania Monumentorum». 1798. Подлинность его и помимо меня подвергается сомнению (Робертсон, стр. 123).
2 Боясь отожествить это имя с Будой, что ниспровергло бы всю историю будизма, производят его от слова бутам или бутема, халдейского названия терпентинового дерева. Лассен думает, что Скифиан т. е. Скифец, есть воображаемая личность, но что «Терпентиновое дерево» был действительным родоначальником духовенства манихейства, III, 406—7.
А по восточным свидетельствам, Мани, т. е. Исчислитель по-еврейски, был персиянин из магов и обладал чрезвычайным разнообразием знаний и талантов. Он принял христианство и, по одному свидетельству, пред тем, как составил свою особую систему учения, был пресвитером в церкви. Будучи заключен в тюрьму за свои мнения персидским царем Сапором, он бежал оттуда, путешествовал в Индии и Китае и, наконец, удалился в одну пещеру в Туркестане, рассказывая своим ученикам, что он намерен вознестись на небо и что в конце года он встретит их опять в известном месте. Промежуток времени прошел, и, при новом своем появлении он, вынул книгу Откровение, украшенную символическими картинами. По смерти Сапора, он возвратился к персидскому двору, где был хорошо принят Гормиздой, и обратил его в свою веру, но менее чем через два года лишился своего царственного покровителя. Следующий царь, Варан, сначала относился к нему с благосклонностью, но скоро склонился на сторону его врагов. Он пригласил его на прения с волхвами, и когда они объявили Мани еретиком, царь приказал предать его смерти, но как — неизвестно.
А что же говорил он волхвам?
Наши первоисточники утверждают, что «Заступник перед Богом» учил, будто существуют два начала, вечно противоположные друг другу и царствующие каждое в отдельности: одно — над царством света и другое — над царством тьмы. Эти силы независимы одна от другой, но бог выше их. Он состоит из чистого света, бесконечно более тонкого, чем свет нашего мира, и без какой бы то ни было определенной телесной формы. А царь тьмы — демон — имеет грубое материальное тело. Адам был микрокосм, заключавший в себе все элементы обоих царств. Он имел душу света и душу тьмы, вместе с телом, которое было материальное и поэтому, по необходимости, злое. С целью удержать его в рабстве Творец запретил ему есть от древа познания; но Христос (или же Ангел), в виде змея, научил его нарушить это запрещение, и Адам был озарен светом познания. Не бог, а демон произвел Еву, и хотя бог вложил в нее часть небесного света, но его было недостаточно для того, чтобы противодействовать ее злым наклонностям. Она искушала Адама к чувственному наслаждению, не обращая внимания на повеление бога, который заповедал ему воздерживаться, с помощью своей высшей души от желаний своей низшей души и своего тела. Адам уступил соблазнам Евы и пал. Частицы небесного света в нем подпали еще большему рабству материи, и потому по мере своего продолжения человеческий род ухудшался все более и более, от поколения к поколению.
Бог, увидев это, произвел из себя два существа чистого света: Христа и Святого Духа, на обязанности которых было содействовать избавлению человечества. Сила Христа обитала на солнце, а мудрость на луне, которые поэтому и нужно было боготворить не как божества, а как обители свойств Христа. Дух же Святой обитал в воздухе. Мир поддерживался могущественным ангелом, который, по своей обязанности, назывался по-гречески Омофором3 (носителем на плечах), иначе — Атлантом, и частые знаки нетерпения, обнаруживаемые этим существом (движения которого и есть причина землетрясений), ускорили пришествие Христа в человеческой форме. Так как вследствие злого характера вещества Христос не мог иметь материального тела, то человечество его представлялось «духовными людьми» как призрачное. По их мнению, он явился внезапно, и все повествования о его рождении и о ранних годах его жизни — последующие выдумки, а его действия и страдания были только кажущимися. Целью его посланничества было открыть людям их небесное происхождение и побудить их стремиться к возвращению себе блаженства чрез преодоление желаний своего тела и своей злой души.
3 Ώ̃μοφορέω — несу на плечах.
Продолжим и далее изложение этого бреда.
Частички небесной жизни, поглощенные царством материи, находятся не только в человеке, но. и в низших животных и в. растениях, «вися на каждом дереве». Из своих обителей на солнце, луне и в воздухе, Христос и Святой Дух заняты делом освобождения таких частиц. Благодаря их воздействию травы возникают из земли, стремясь к сродному им свету, между тем как силы ночного мрака, которые Святой Дух после своей победы распял на звездах, изливают оттуда пагубное действие по земле. Вот почему не только животная и даже растительная жизнь была священна для «духовных людей», которые верили, что растения имеют такие же ощущения боли, как и люди. Избранные (высший класс в их общине) не могли даже сорвать лист или плод своими собственными руками. Намереваясь есть хлеб, они должны были обращаться к нему с речью:
— «Не я сжал, смолол и испек тебя, так пусть только те, которые сделали это, будут тоже сжаты, смолоты и испечены».
Когда эти «избранные» ели что-нибудь, тогда частички божественного существа, содержащиеся в их пище, освобождались. А когда ели что-нибудь не избранные, то результатом их еды было заключение небесных частиц их пищи в узы материи, и отсюда выводилось правило, что хотя «манихей» и мог помогать нищему деньгами, но нечестиво было давать ему пищу.
Так говорят наши поздние апокрифисты Евсевий Памфил, Сократ Схоластик и Блаженный Августин — все авторы Эпохи Гуманизма. Но апокрифисты тут проговорились, называя основателя секты «духовных людей» (так близких по своей идеологии с будистами) Будою, т. е. тем же именем, какое носил и основатель будизма (по современной неправильной транскрипции Buddha). И уже одно то обстоятельство, что секту эту отправляют в Персию, Индию и Китай, достаточно показывает, что мы имеем здесь одно из сказаний о возникновении будизма, как ответвления христианства, не ранее V века нашей эры, о чем я дам специальное исследование в VIII томе, а теперь окончу лишь идеологию. Это же видно и из следующего.
После оставления тела душа переносится на солнце вращением огромного колеса с двенадцатью ведрами, а солнце после очищения ее своими лучами, передает ее луне, где душа в течение пятнадцати дней должна пройти дальнейшее очищение посредством воды и затем уже принимается в первобытный свет. Менее освященные души должны возвращаться на землю в других телах.
Тот, кто убил какое-нибудь живое существо, превращается после смерти в существо того самого рода, а те, кто жали, мололи или пекли, сами будут делаться пшеницей и подвергнутся всем этим операциям. Таким образом, очищение душ совершается в последовательных переселениях, пока они не сделаются пригодными для вступления в число избранных. С этой точки зрения манихейство псевдо-Августина есть, действительно, будизм.
Когда земной мир закончит предназначенное ему течение, он будет сожжен и превратится в инертную массу, к которой будут прикованы души, избравшие служение злу, а силы тьмы будут навсегда заключены в своей мрачной области.
Последователя этого учения считали Ветхий Завет произведением силы тьмы. Они нападали на его нравственность и на изображение бога Библией со свойствами человека, останавливались на ее несовместимости с Новым Заветом и отрицали, чтобы в ней что-нибудь предвозвещалось о Христе. Они отвергали книгу «Деяний Апостольских», говорили, что евангелия — произведения неизвестных лиц, живших долго спустя после апостольских времен, и таким образом сильно искажены.
Богослужение их избранных окутано было таинственностью, которая давала повод к слухам об «омерзительных» обрядах.4
Мы не будем говорить здесь о них, так как это могут быть выдумки противников, а только отметим, что если бы «манихеям» были известны даже и «Деяния Апостолов», то их учение закончилось бы не ранее XII века нашей эры, если еще не позже, и вышло бы, что будизм существовал и в Европе в средние века.
И на это имеются даже и чисто исторические доказательства.
Из того обстоятельства, что Герберт при своем посвящении в архиепископа реймского (991 г.) произнес исповедание веры, в котором явно осуждал некоторые из главных пунктов манихейского христианства, историки уже выводили, что во Франции в то время еще не прекратились манихеи5 Но удалившие их в III век заявляют, что осуждение Гербертом манихейства было «одним из тех многих заблуждений, которые тогда распространялись по вражде или по доверчивости его современников».
Но, по их же словам, в Аквитании даже и в 1017 году была секта манихеев, а в 1022 году еще более замечательная община того же рода в Орлеане. Сектанты, будто бы, получили свое учение от одной проповедницы, которая прибыла из Италии, и была, по словам ортодоксальных клерикалов, так «полна диавола», что могла совращать самых ученых духовных лиц. Вождями секты затем были двое из духовных лиц, по имени Стефан и Лисой, очень уважаемые за свое благочестие, ученость и благотворительность. Стефан был даже духовным отцом королевы Констанции, на которой женился Роберт Французский после своего вынужденного разлучения с Бертой. Среди последователей было десять кафедральных каноников и много знатных лиц не только в Орлеане и его окрестностях, но даже и в королевском дворце. Они учили, что Христос не рождался в действительности от девы Марии, не был распят и погребен и не воскресал. Крещение не имеет никого значения для смытия греха, священническое освящение не превращает хлеба и вина в тело и кровь, и не нужно молиться святым мученикам. Подосланный к ним королем Робертом соглядатай Арефасий, — говорят нам, — видел сам, что они служили литию злым духам, что им является дьявол в виде светлого ангела. Свечи тогда тушились, и каждый мужчина обнимал находившуюся поближе к нему женщину, кто бы она ни была — мать, сестра или посвященная монахиня. Ребенок, родившийся от такого свального греха на восьмой день по своем рождении сожигался на сектантском собрании, а пепел его сохранялся для того, чтобы впоследствии раздаваться под именем небесной пищи. Сила этого дьявольского таинства была такая, что всякий, принимавший его, делался непоколебимо преданным ереси.6
4 Augustin: «De Haeresi», 46, col. 36
5 Hardouin, VI, 725
6 Ademar, III, 59.
Король Роберт, получив такие сведения от своего соглядатая Арефаста, отравился в Орлеан, где в накрыта была вся партия сектантов, и Арефаст выступил в качестве свидетеля против них. Они, — говорят нам (их враги), — сознались в своем учении и выражали уверенность, что оно распространится по всему миру, так как эти воззрения преподаны им таинственно святым духом. Они с презрением говорили о святой троице и о чудесах, рассказываемых в Писании, утверждали, что небо и земля вечны, а не сотворены и что обыкновенные религиозные обязанности бесполезны.
После тщетной попытки отвратить сектантов от их заблуждений, они были осуждены на смерть. Во время судопроизводства королева Констанция, по желанию своего мужа, стояла на ступенях церкви, в которой состоялся суд и ткнула палкой в глаз своего бывшего духовного отца, когда он выведен был из церкви после осуждения. Двое из сектантов — духовное лицо и монахиня отреклись от ереси, тринадцать человек остались непоколебимы и приближались к месту казни с веселым и торжествующим видом в ожидании чудесного избавления.
Один «историк» того времени рассказывает, что когда вокруг них запылали огни и не появлялось никакого заступничества, они закричали, что дьявол обманул их, а по другому свидетельству они сохраняли свое ликующее настроение до последнего издыхания. Вместе с ними в пламя был брошен какой-то прах, бывший по предположению «небесною пищею». Тело каноника, по имени Теодата, бывшего членом секты, но умершего за три года пред тем, было вынуто из могилы и выброшено в неосвященное место.
Вполне возможно, что эта группа была действительно продолжением манихеев, которых пришлось бы в таком случае отнести не в V век, нашей эры, а в V век II эры Диоклетиана, т. е. в VIII столетие нашего обычного счета. Но не разберешь, что вернее в этом рассказе: их учение о Христе или их обрядность?
В том же роде описываются и другие манихейские случаи частного характера.
В 1025 году Гебгард, епископ Арраса и Камбрэ, ученик Герберта, открыл в первом из этих городов нескольких сектантов, которые по их словам получили свое учение от итальянца, по имени Гундульфа. Они тоже отрицали пользу крещения и причащения, приведя в числе своих возражений против крещения то обстоятельств, что младенец, не будучи способен ни к какой вере, не может получать никакой пользы и от ее исповедания другими. Они учили, что храмы не более святы, чем и другие здания; что жертвенник есть простая куча камней, и крест ничуть не отличается от всякого другого деревянного изделья. Они осуждали различие в степенях священнослужения, употребление колоколов, каждения, икон и пения, а также и обычай погребения на освященном месте, утверждая, что все это духовенство ввело для своих прибылей. В своем ответе епископу они заявили, что их мнения основаны на священном писании, что их правила обязывают их воздерживаться от всяких плотских похотей, добывать себе содержание трудом своих собственных рук и делать добро тем, кто противодействует им. Пока люди соблюдают эти правила, крещение им не нужно, а если пренебрегают ими, то крещение не в состоянии им помочь.
Гебгард, — говорят нам, — легко доказал нелепость их учения, они поверглись пред ним ниц и боялись, что их грех непростим. Но он уверил их в прощении, и после подписи ими православного исповедания они приняты были в общение церкви.
Другое учение манихейского характера, — говорят нам, — проповедывалось в Тулузе, где те из проповедников, которые были накрыты, преданы были смерти. Затем в 1044 году Генриберт, архиепископ миланский, открыл еще одну секту в Менте-Форте, близ Турина. Она пользовалась покровительством тамошней графини, и среди ее членов было не мало духовенства. Сектанты эти учили, что под сыном божиим подразумевается великая человеческая душа, возлюбленная богом и рожденная от святого духа, и что святой дух постигает божественные вещи. Они говорили, что имеют первосвященника не от Рима, а такого, кроме которого нет другого, и что он ежедневно посещает своих братьев, рассеянных по всему миру. У них была своя особая иерархия, они не ели мяса, часто постились, поддерживали по очереди непрерывную молитву, жили со своими женами как с сестрами, и верили, что если все человечество будет жить в чисто духовном единении, то род человеческий будет распространяться «по способу пчел».7
7 Джемс Робертсон, История христианской церкви. Перевод Лопухина, I, 988.
Члены этой секты тоже были схвачены и отправлены в Милан. Там сделаны были попытки заставить их отречься от своих заблуждений, но безуспешно, и власти приказали, хотя и без согласия архиепископа, отвести их на одно место за городом, где почти все они, закрывая глаза руками, побросались в приготовленный для них огонь.
Происхождение таких мимолетных сект, которые в XI веке появились во многих местах, составляет предмет спора теологов. Уклонисты от правоверия, жившие к северу от Альп, большею частью заявляли, что они заимствовали свои мнения непосредственно из Италии. Теологи не решают, введены ли они были в эту страну павликнанскими беглецами, потомками павликиан, которые в 966 году были перенесены Иоанном Цимисхием из Армении во Фракию и сделаны охранителями западных границ его империи, с позволением удерживать свою религию, или мнения эти были заимствованы у манихеев, которые, несмотря на суровые меры Льва Великого, продолжали передавать свои учения от поколения к поколению в Италии? Но никто еще не спрашивал: не были ли и сами древние павликиане и манихеи списаны апокрифистами православия и, конечно, с искажениями с только-что описанных средневековых сект? А между тем такой вопрос вполне уместен.
«Можно думать, — говорит даже и Джемс Робертсон, — что европейские еретики заимствовали свои мнения от манихеев, не ранее того, как Восток поставлен был в общение с Западом чрез посредство крестовых походов, и связь обеих манихейских сект была затем перенесена на более ранние времена».
А мы можем прибавить к его словам и еще следующее.
Если у нас и не имеется данных о том, что манихейская секта продолжала существовать в Италии после времени Григория Великого, то это скорее всего указывает на апокрифичность ее начала. «Еретики в Падуе в X столетии, которые назывались арианами, вероятно были то же самое, что и манихеи», — говорит даже и Джемс Робертсон.