Рис. 109. Мечеть Кахриэ-Джами (бывшая христианская церковь. (Гнедич, Г, 384.))
Рис. 110. Христианская мозаика в мечети Кахриэ-Джами в Царь-Граде.
Вслед за широким распространением евангельского христианства в Европе накануне крестовых походов естественно последовало и возрастание внешнего блеска церкви во всем, касающемся ее богослужения. Храмы строились и украшались с большими расходами, священнослужители одевались в пышные облачения, и введено было немало новых обрядов и церемоний. Но массы народа были обращены в христианство их царями без идеологического разъяснения нового исповедания, так что умы населения по-прежнему всецело были проникнуты языческими понятиями. Служители нового культа пытались привлекать к себе народ сценическими церемониями своего богослужения, почему и на обряды церкви прихожане смотрели как на всякие другие театральные представления. Проповеди слушались как речи ораторов, красноречивые проповедники поощрялись, как и актеры, рукоплесканиями, топанием ногами, маханием платками и похвальными криками. Немногих лично читавших евангелие христиан это возмущало, но, не имея возможности полемизировать прямо, они писали свои возражения от имени древних авторов. Так, например, кто-то (по слогу — автор Эпохи Возрождения) жалуется от имени блаженного Иеронима на все только-что рассказанное. Он порицает «великолепие, проявляемое в церквах (как будто в старое время), осуждает их мраморные стены и колонны, их золоченые потолки, их жертвенники, украшенные драгоценностями» и противопоставляет это великолепие небрежности в выборе лиц, которые там служат, с негодованием отвергая доводы, которыми служители культа защищали богатство украшений в христианских церквах ветхозаветными традициями.
Такое перемещение существующего в давно прошедшее, конечно, служило очень удачным отводом глаз инквизиции, тем более, что в начале Эпохи Возрождения, вероятно, еще помнилась первоначальная история христианских храмов. Я уже не раз вкратце очерчивал ее, но повторяю и здесь.
Сама одинаковость латинского названия цирк и церковь (circus)1 показывает нам, что оба эти учреждения первоначально были одно и то же, и, благодаря отсутствию крыши они предназначались для совершения действий под открытым небом.
1 Церковь в смысле храма называлась «цирк», а в отвлеченном смысле — как коллектив людей, она по-греко-латыни называлась ecclesia, от греческого έκκάλεω — созываю, и значила просто «собрание». А по греко-еврейски она называлась синагогой от συνάγω — собираю — с тем же значением собрания (с какой угодно целью). Большинство незнающих греческого языка и не подозревают, что синагога не еврейское, а греческое слово, как и синедрион по-гречески всякий «совет» (от συνεδρεύω — вместе заседаю). Что может быть лучшим доказательством моего вывода, что и Константин Святой, и Василий Великий, и Юстиниан Законодатель собирались не иначе как в своих «синагогах», судили провинившихся в своих «синедрионах», а богослужили в своих «цирках»?
Тип закрытых христианских церквей, базилик, появился уже в средние века, и это были продолговатые строения сарайного типа, какой мы видим и у классических храмов Греции и Египта. С целью прочности они обыкновенно разделялись двумя рядами колонн на среднюю часть и два более низкие придела. На отдаленной оконечности их было место, соответствующее сцене и называвшееся по-гречески вима, а по-латыни трибуна. Оно отличалось от остального помещения возвышением своего пола, заканчивавшимся полукруглым уступом, называвшимся абцисом. Часть здания перед трибуной употреблялась и в качестве простой биржи, а на трибуне ставился и трибунал судьи с жертвенником перед ним.2 Такое расположение общественного собрания одинаково легко было приспособить и для богослужения, и для различных общественных целей. А крыша была с двумя склонами для ската дождя, как у наших сараев.
2 Джемс Робертсон, История христианской церкви. Перевод А. П, Лопухина. 1890. Стр. 325.
Потом в Царь-Граде стала употребляться новая форма церковной архитектуры, главною особенностью которой был крестообразный вид и купол (рис. 109), возвышавшийся над средней частью в подражание небесному своду. Этот стиль в позднейшие времена не только начал преобладать в греческой церкви, включая и славянские страны, но был введен и в Равенне, а под влиянием равеннских образцов проник и в другие страны западной Европы. По трудности сооружения куполов такой храм мог быть построен только при Константине XII (1445—1453), а никак не при Константине I. Об этом же свидетельствует и характер живописи, соответствующей Эпохе Ренессанса (рис. 110).
Такова была раковина улитки, но и она не осталась в покое.
«Вопреки обычаю, распространившемуся впоследствии, — говорит Джемс Робертсон, — древние церкви живших в ней, строились входом к востоку».
Рис. 109. Мечеть Кахриэ-Джами (бывшая христианская церковь. (Гнедич, Г, 384.)) |
Рис. 110. Христианская мозаика в мечети Кахриэ-Джами в Царь-Граде. |
По внешности это не важно, а в действительности красноречиво. Совершенно ясно, что такой поворот всего здания задом наперед мог совершиться только в момент резкого преобразования идеологии христианской церкви, и потому можно сказать с уверенностью, что это было не ранее собора 787 года, когда установили иконопочитание после идолоборства. А может быть, в это же время и начало суток перенесли с вечера на утра в связи с отменой вакханалий.
Ближайшая ко входу часть (называвшаяся притвор) была открыта для всех приходящих. Она отделялась «прекрасными вратами» от средней части, в которой помещались «верующие», а в задней части, вместе, соответствующем тому, которое в гражданских базиликах назначалось для адвокатуры, поместился клирос певцов, немного возвышающийся над уровнем пола и отделенный особой решеткой от святилища. Женщины теперь сидели отдельно от мужчин, иногда в закрытых галлереях, особенно в восточных странах,3 и церковь обыкновение окружалась двором, содержащим жилища духовенства и другие здания, среди которых в соборах была крестильня.
На украшение церкви, с расширением круга верующих, привлечены были с ранних лет живопись и скульптура. В начале средних веков обычно изображались картины из Ветхого Завета, но историки объясняют это не тем, что тогда еще не было евангелий, а тем, что, будто бы, это делалось в качестве «иносказательных изображений евангельских событий». Так, изображение воды, источаемой из скалы Моисеем, стали объяснять (хотя это и смешно) символом крещения; Моисей, приносящий манну с неба, будто бы, означал евхаристию, а жертва Исаака, будто бы, прообразовала распятие.4 Все стены церквей были покрыты сценами из Библии, а богатые лица украшали предметами подобного же рода свои одежды. Апокрифический Блаженный Августин говорит, что в его время было много «почитателей таких картин». А изображения Христа или его распятия и страданий сделались известными только в средние века.
3 Augustin, «De Civitate Dei», II, 28.
4 «De Moribus Ecclesiae Catholicae», I, 34.
Создание христианской литургии связывают с именем «Великого царя» (Василия) на Востоке и с именем «Пищи бессмертных» (Амвросия) на Западе, хотя даже и по Пальмеру к их произведениям причисляется многое, принадлежащее уже позднейшему времени. Гимны или псалмы Амвросия сделались образцами подобных сочинений в западной церкви, и, вследствие их общего названия «Амвросиев стиль»; многие позднейшие пьесы неверно были приписаны ему.
С нашей же точки зрения и «Великий царь», и «Пища бессмертных» — лишь две различные легенды об одном и том же основателе первичной христианской литургии, в мистику которой входило таинство причащения. Ведь, по самому определению классиков Пища бессмертных; (амврозия) — вместе с нектаром давала людям бессмертие, как и поется при обряде: «тело Христово приимите, источника бессмертия вкусите!» И интересное совпадение: для жизни Амвросия дается время 340—397 годы, а для жизни «Великого царя» 329—379 годы, т. е. разница в пределах неточностей наших сведения о том отдаленном времени. Оба боролись с арианами, как евангельский Христос с фарисеями, оба основали православную литургию, но в то время как местом деятельности «Великого царя» (Василия) считается греками какой-то Царь-Город (Цезарея-Кесария), нам указывают для появления «Пищи бессмертных» (Амвросии) — Милан. Не есть ли это простой обычай наших предков перетягивать знаменитостей к себе? Точно так же и отмена на Западе разделения первичной литургии на литургию оглашенных и литургию верных не могла произойти без общего декрета. Она объясняется теперь тем, что в V столетии на Западе это разделение на два ранга стало ненужно вследствие общего распространения христианства. Но почему же оно существует до сих пор на Востоке? Очевидно перемена произошла уже после разделения церквей.
Для крещения в средние века введены были новые обряды, и между ними помазание «елеем» в знак того, что крещаемые делались «царями и священниками богу».5 Праздник Богоявления сделался самым обычным временем крещения и проник и в Африку, и в западные страны Европы. Потом испанские епископы стали крестить и в праздники Рождества, и в праздника различных святых. Но это встречало затруднения, и кто-то апокрифически составил даже декретальное послание к Гимерию (псевдо 385 г.), указывая на этот обычай как на произвольный в требуя, чтобы крещение не совершалось иначе как на Пасху и в праздник Троицы. Но это ограничение затрагивало материальные интересы служителей культа и потому не привилось к жизни. Христианские «Любовные вечеринки» (Агапы),6 заменившие собою, — говорят нам, — языческие поминки предков или «общие породнения» (parentalia), совершались в IV веке (Робертсон, I, 329) с такой непристойностью, что епископы и соборы в течение последней части этого столетия, вероятно, даже считая по эре Диоклетиана с 284 года, старались о подавлении их.7 Но агапы настолько укоренились, что отмена их была делом не легким. Так, например, 3-й карфагенский собор в 397 году (той же эры, т. е. в 681 году) не осмелился запрещать их, а лишь улучшить, насколько это было возможно, и свидетельства об их существовании встречаются и позднее.
5 Апокалипсис, 1 9; 1 Послание Петра, II, 5, 9.
6 Агапы, т. е. ласки, от греческого άγαπάω (агапао) — люблю-ласкаюсь; для братской же любви употребляется слово φιλία (филиа) — любовь-дружба, откуда у нас филантропия, философия и т. д.
7 Conclavum Laodiceae 372 г, (?), с. 28. Об агапах есть у Suicer'а под словом άγάπη.
Обычай соблюдения христианской субботы ослабевал в средние века, и Лаодикийский канон считает прекращение труда в этот день как признак иудейства.
Пасха повсюду соблюдалась в воскресный день, но вычисления ее времени разнообразились в различных церквах иногда на месяц или даже больше. Только с VI столетия современное александрийское вычисление было принято в Риме.
Полное отсутствие христианства в первые три века после начала нашей эры доказывается и тем, что праздники рождества Христова и наиболее знаменитых святых, как например Петра и Павла, Иоанна Крестителя и Стефана, появились только в IV—VI веках, да и то, может быть, по эре Диоклетиана.
Потом было найдено много мощей, в том числе и пророка Самуила и даже патриарха Иосифа. Святые сами являлись тогда в видениях и открывали людям места своего погребения. От трупов их совершались чудеса, явились промышлявшие ими, и, чтоб помешать им, Феодосий в 386 году, — говорят нам, — постановил, что никто не имеет права торговать телами мучеников. Появились паломничества к святым местам, которые, по словам Григория Нисского, особенно были соблазнительны для женщин, так как они не могли совершать их без сопутствия мужчин и подвергались постоянному общению с ними на постоялых дворах.
Новые и большею частью сумасбродные идеи и обряды, введенные в церковь (по нашим выводам не ранее XI века), вызвали, наконец, издевательство со стороны вольнодумцев, которые, не смея говорить от своего имени и даже от чужого в защиту здравого смысла, делали это в виде полемики того или иного святого с воображаемым еретиком. Особенно любили они прикрываться уже отмеченными нами блаженными Иеронимом и Августином, вследствие чего и появилось в IV и V веках множество еретиков, придуманных специально для насмешки над теологами Эпохи Возрождения или для доказательства, что можно придумать нечто, лучшее, чем существовавшая тогда теология, хотя по внешности и выходило, будто святой посрамлял еретика давнишних времен.
Вот, для примера два образчика — один из Августина, другой из Амвросия.
«Среди западных противников новой церкви, — говорит Августин, — был римский монах Иовиниан, который начал (будто бы, еще около 388 года) отрицать приснодевство матери Христа и учил, что если безбрачные и брачные лица равны в других отношениях, то они равны также и в моральном отношении. Его мнения, — говорит автор, очевидно разделяя их сам, — находили благоприятную почву в Риме, .где он приобрел многочисленных приверженцев и склонил вступить в брак многих лиц обоего пола, принявших пред тем безбрачную жизнь». Развив убедительно его соображения апокрифист от имени Иеронима посрамляет Иовиниана — чем бы вы думали? Простым вопросом: «А почему же ты, Иовиниан, сам не женился?»8
8Augustin, «De Haeres», 72. Иероним называет Иовиниана Эпикуром, обвиняет в том, что он сменил монашескую строгость на жизнь роскоши, и начертывает смешную картину его лоснистой, нарядной и веселой внешности. Он спрашивает его: «Если ты считаешь брак одинаково хорошим с безбрачием, то почему ты не женился?» (Adversus Jovinian., I, 40.)
Для обеспечения своей статьи от инквизиционного костра этой шутки было достаточно... но достаточно ли для убеждения в приснодевстве девы Марин?
А вот — другой пример от имепи Амвросия.
«Вигилянций, т. е. Бдительный, сын содержателя гостиницы в Калагурре (теперь Гурра, на французской стороне Пиренеев), обвинял, — говорит Амвросий, — самого Иеронима в оригенитстве, желал отмены всех ночных бдений, исключая пасхального, и говорил о них, как дающих повод к большим непристойностям. Он тоже отрицал пользу поста, воздержания и монашества, считал обет целомудрия источником нравственной порчи, учил, что лучше удерживать собственность, и постепенно обращать ее на благочестивые и благотворительные цели, чем сразу жертвовать все, и что лучше совершать дела благотворения дома, чем посылать деньги в Иерусалим».
Все это изложено воображаемым Амвросием очень хорошо. А как же опровергает это Иероним ? Простыми ругательствами. Напомнив Вигилянцию, что он некогда был половым в гостинице, блаженный говорит, что он и теперь прилагает к священному писанию те же способы подделки, к которым прибегал, подавая гостям плохое вино, и производит те же обманы, которые он производил при размене денег.
«Ты восстаешь против поста и воздержания только потому, что это наносит ущерб твоему прежнему промыслу».
Опять, читатель, возражение совершенно достаточное, чтобы обеспечить книгу и автора от сожжения, а в смысле действительного опровержения «Бдительного» оно ни на что не годно.
В таком же роде мы читаем споры и с другими «еретиками первых веков». По всему видно, что авторами этих сочинений были первые протестанты Эпохи Возрождения.
Никаких таких «лжеучителей» не могло быть до того времени, но способ писать апокрифами привел к тому, что у историков церкви, мало способных к критическому мышлению, совершенно помутилось в головах, и они приняли уловки вольнодумцев за чистую историческую правду.*
* Или решили, что наличие этих текстов менее вредно, чем борьба с ними и опровержение их. И, кажется, были правы :о) (VVU)
 Кесария (средневековый замок "Страгонова башня" в Палестине. Из архива Н.А.Морозова.) |
