Панорама фонетического и семантического развития самоназвания мычащего животного в человеческой передаче, помимо всего, подтверждает правильность гипотезы, идущей со времен Руссо, о звукоподражательном происхождения устного языка.
Однако, эта гипотеза не давала ответа на основной вопрос: если «говорящие» субъекты природы могли быть названы их «самоназваниями» (му-у, мяу, гав-гав и т.п.), то как получали имена немые объекты – стихии, явления и предметы?
Вопрос разрешается, если предположить, что звукоподражание взаимодействовало со знакоподражанием. Появляется все больше оснований думать о том, что графический знак на очень раннем этапе стал ведущим элементом словообразовательной модели: «знак + название знака + толкование знака = слово-понятие» (З + Н + Т = Слово).
Эта модель действовала в культурах, пока существовало образно-символическое письмо (первоиероглиф).
můŋ / bůŋ – «бык». (Слово звукоподражательного происхождения.)
Но тот же знак написан на ночном небе Африки. Месяц – это небесный бык. И на светило переносится название письменного знака: můŋ / bůŋ – «месяц» («луна»). Это уже слово знакоподражательное. Первый немой объект, получивший название «говорящего» существа. Когда забываются исходные значения, знак толкуется в новых поколениях (или в заимствовавших диалектах) и наименование получает другие смыслы, в зависимости от степени поэтического воображения жрецов, в чьем веденьи находились все унаследованные или приобретённые символы и их названия. Художник теперь копирует воображаемое, а не натуру.
Полисемия первоиероглифа обусловила активное словотворчество.
[ По образу месяца, плывущего по чёрному морю неба, была сделана ладья и в каком-то из пяти тысячах языков и диалектов обязательно сохранилась первая форма её названия, происшедшая от 
můŋ / bůŋ.
К этому разряду можно, например, отнести тунгусское слово: mongo – «лодка» (эвенк., нег.), moŋos, moŋō – «лодка», «корыто» (сол.).
Предметные толкования появились позже остальных, когда в поколениях забывалась начальная семантика. Словообразовательная модель (З + Н + Т = Слово) породило большинство слов.
|
I 1) бык, 2) месяц... II 1) Муж-предок, 2) Родитель (Родительница)... III Предметные толкования – |
Изменялась форма знака и семантика названия менялась соответственно. В тунгусских языках есть слова, явно продолжающие тему můŋ. В одном случае mū - «вода». (Знак был, вероятно 
– «речная излучина» → «река» → «вода» или 
. Сравните др.-кит. иероглиф 
«вода»). И омоним: mū – «обруч», «обод шаманского бубна». (Здесь, несомненно, отражение «полной луны».) И в производные проникают образы протоиероглифов: murū – «река», muru – «обходить идти вокруг», «вырезать круг». ]
При переходе к образно-натуралистическому иероглифу словообразовательная модель утратила главное – полисемию знака. Он теперь не требовал толкования, в нём был раз и навсегда закреплён только один смысл. Например, 
(др.-ег.). Эту рогатую голову ни с чем более не спутаешь – ни с луной, ни с лодкой, ни с ямой-впадиной, ни со следом копыта, ни с изгибом речного русла, ни со змеёй и др. Это только бык.
Эпоха словотворчества, в основном, завершилась при переходе от образно-символического письма к образно-натуралистическому.
...Образно-символическая иероглифика была известна всем первобытным культурам. Без неё не состоялся бы ни один язык. Ни словарь его, ни грамматика. По мере обогащения устного языка объективная потребность в первоиероглифике угасала. Человек уже мог обходиться звуковой речью – системой звукового письма. От первоиероглифики остались отдельные, часто овеществлённые знаки. Они воплотились в предметы, в фигуры орнамента, в племенные гербы.
Но чтобы собрать возможно полно материалы для 1-го тома, мало заглянуть в словари и поискать названия рогатых и безрогих травоядных, начинающиеся на б- и м-. Таковых осталось не так уж много. Тому, кажется, есть две основных причины.
I. Двусмысленность иероглифа 1) «бык», 2) «месяц, луна» и, следовательно, двусмысленность вариантов его названия заставляет жрецов Диалектов договариваться. Результатом первого общественного Договора стало присвоение каждой из двух форм по одному значению: bůŋ - «бык», můŋ
В языках, доступных нашему обзору, нет ни одного названия быка, начинающегося на «м-» (но много – на звонкий смычной: bōs, bous, bull, böf, bubalus, buh, byk, buka и т.д.). Крайне редко встретишь название ночного светила, начинающееся на «б-» (англ. moon – «луна, месяц»; month – «месяц» (период времени); нем. Мond – «месяц, луна»; Мonat – «месяц» (п.в.), иран. muh, moh, mah – 1) «месяц (луна)», 2) «месяц» (п.в.); др.-инд. mās – т.ж., абаз. masa – т.ж.
Даже с др. степенью вокализма: mensis – месяц (лат.) → mesis – месяц (слав.); meis (греч.-ион.), mena (гот.), mene (тохар.В.), mi (ирл.) и т.д.1
Если в каких-то диалектах и сохранилась в названии быка м-форма или в наименовании месяца-луны б-форма, мы к ним можем относиться как к реликтам преддоговорной эпохи. Например, в качестве основы глаголов и производных имен смогли уцелеть обе формы в одном значении. Ср. букати = мукати – «мычать» (слав.), buzaw = muzaw – «телёнок» (тюрк.).
Аварский словарь являет пример подчинённости Договору: название быка и производные начинаются со звонкого смычного (бугъа – «бык», боц|и – 1) «скот», 2) «имущество, состояние», баси – «бычок», мн.число – бусби); название ночного светила – с альтернативного согласного (моц| – 1) «месяц, луна», 2) «месяц», «период времени»). Поддерживается англ. bull – «бык», moon – «месяц, луна».
II. а) Начальный «м-» проявил высочайшую стойкость по сравнению со своей альтернативой. В м-форме развитию подвержен конечный согласный во всех языках, с любой направленностью первичного слога. Начальный не изменён:
 | můn - můl - můr | |||
|
 | můng - můg - můž - můz ... | ||
| můng | můnx - můx - můš - můs ... | |||
| můnk - můk - můč - můth' ... | ||||
Схема развития б-формы значительно сложнее. (Полные таблицы будут подготовлены в Материалах к Словарю.)
 | bůn - bůl - bůr | |||
| pů - fů - wů - ů - hů - ů | |||
| bůnh | |
bůng - bůg - bůž - bůz | ||
| bůnx - bůx - bůš - bůs | ||||
| bůnk - bůk - bůč - bůth | ||||
Как видим, в схеме развития б-формы появляется центральная ветвь – оригинальное направление (утрата начального согласного), которого не избежали ни одно из звеньев таблицы.
bůŋ → ... → ůŋ
bůnh → ... → ůnh
bůg → ... → ůg
bůs → ... → ůs
bul → ůl и т.д.
[ Важнейшая закономерность! её следы – во всех языках. Вполне возможно допустить, что глагол uga – «мычи» (банту) когда-то звучал buga. Благодаря этой особенности продуктивность б-формы повысилась в десятки раз. И терминами искомого класса оказываются закрытосложные oš – «бык» (угро-перм.). С аффиксом уменьшительности oška – «бычок, телёнок, тёлка» (т.ж.).
На Северном Кавказе: us, os – «бык» (удин.). Знак быка ůs как показатель мужского рода будет участвовать в утраченном иероглифическом письме индоевропейского союза2. Его название станет суффиксом существительного мужского рода -us (лат.), -os (греч.), -as (др.-инд., др.-прус., лит.), -s (лтш.).
В каком-то индо-ирано-германском союзе возобладает диалект, прослаивающий долгий корневой гласный. Вторая, безударная доля разбитого долгого редуцируется ( ē → ehě → eh). Ср. нем. sohn – «сын», nacht – «ночь», mehl – «мельница» и т.п. Думаю, в таком диалекте переднеазийское числительное ůt’ – 8, (ср. арм. ut – 8) обрело ларингал acht – 8 (нем.), oct-um – 8 (др.лат.) → octo (лат.) и т.д.
В такой среде возникло tigr – «стрела» (иран.) из tīr – «стрела» (шум.). И, полагаю, – oks – «бык» (нем., англ. и др.) из ōs – «бык», как и ohšo – «бык» (д.-в.-н.). Предформа: bōs.
...И целый разряд терминов древнеиндийских: us – «бык», us-tar – «рабочий буйвол, рабочий скот», uks-an – «дикий буйвол»3; и т.д., др.-иран. uhšan – «бык», тохар. В okso – «бык», «вол». Не чужды этому разряду и тюркские: ogus – «бык» (якут.), oguz (кум. диал.), ouz (тур.). В большей сохранности умлаутный антоним:
| ögüz (öküs) – не бык |
 |
«корова» |
 |
«крупный рогатый скот» (тур.) |
| «вол» |
«общеалтайского» и более распространения. Интерес представляют ротированные формы: ůker, hůker - 1) «корова», 2) «бык» (монг.), húkúr - «корова, рог.скот» (тунг.), ökör – «рог.скот» (венг.), văkăr – «корова» (чув.), bakra – «корова» (араб.) и т.д.
Прав Г.Вамбери, связывавший ökůz с ökůr, ögůr – «мычать» (Vambery, 208). Там же он предполагал, что оба эти слова содержат тот же корень, что и buha – «бык» (с потерей начального смычного). Алтаисты, вообще, полагали, что источником всех приведенных форм была искусственно восстановленная праформа pökör. Но утрата начального смычного не была прослежена как закономерность. Так и остается в науке рядовой случайностью. Иначе бы многое объяснилось из того, что сегодня кажется загадочным в «национальных» науках.
...В турецком и гагаузском: ben – «я». В остальных тюркских – men, män. М-форма (men, min) сохранилась во всех угро-финнских, за одним исключением: en – «я» (венг.). Теперь этимолог имеет основание предположить предформу венгерского местоимения – ben. И не только венгерского. К этой категории относимо и en - «я» (майа). ]
б) Попадая в среду с инерцией открытого слога, лексема обретает протетический согласный: ůŋ → hůŋ – бык. (Ср. картвел. gan – «бык».)
Закономерность, которую можно выразить формулой b- → h- (губной/гортанный) хорошо подтверждается в языках семитического типа: Bilgameš – имя главного героя шумерского эпоса. Дословно – «Мудрый (Знающий) муж (герой)».
Эпос заимствован аккадцами (древние семиты) и они произнесли Gilgameл. (Значение при этом не изменилось.) Значит, была промежуточная закрытосложная форма: ilga-meš.
...Подтверждением высокой прочности «м-» и разрушаемости «б-» могут служить армянские парные слова: mair – «мать» (ma-ti-r), hair – «отец» (pa-ti-r)4. Промежуточное закрытосложное air тоже сохранилось в армянском словаре с попутным значением «мужчина».
Знание этой закономерности и закона перестройки слога необыкновенно расширяет возможности этимологии. Исследователь в состоянии восстановить цепочку развития, имея в распоряжении одно конечное звено. Например, garn – «ягнёнок» (арм.), указывает на основу греческого arnaki – «ягнёнок», arnos – т.ж. (др.-греч.). И возрастает вероятность предформы barn – 1) «телёнок», 2) «баран», 3) «ягнёнок». Мы отмечаем возможность ещё одного варианта отрицательно-уменьшительного суффикса: -n.
Окончания латинского hora – 1) «время», 2) «час» и греческого horn (hronos) – «время» взаимозаменяемы. О подвижности этого элемента структуры поведает сравнение ит.-исп. ora – «час» (ůr-a) и англ. houre – «час»(a-ůr). В результате выстраивается цепь развития б-формы:bůr-a → půr-a → ... → ůr-a → hůr-a... Почти все звенья наличествуют в словарях: pora – «время» (слав.). И синонимичная м-форма уцелела в необъятном латинском: mora – «время», «период времени».
[ О законе перестройки слога (ПС) впервые было заявлено в 1975 году в книге «АЗиЯ». Если бы учёные критики вместо политики разглядели в ней хотя бы это предложение и проверили его экспериментально, то за прошедшее время «история слов» продвинулась бы от гадательности к «истинному значению». Так переводится термин «этимология». ]
В двухтомном труде «Индоевропейский язык и индоевропейцы» Гамкрелидзе и Иванова, наконец, приводится доказательство того, что индоевропейцы имели отношение к шумерской, пока ещё самой древней из датированных цивилизаций. Подтверждением сего служит древнеиндийское слово go – «крупный рогатый скот», «бык», заимствованное, по мнению авторов, из шумерского языка, где отмечено gu – «бык», «крупный рогатый скот».
Учебники языкознания учат – совпадение форм и значений слов из разных языков не всегда говорит о родственности этих лексем. Это справедливое правило в данном случае, по-моему, было нарушено. Слова сопоставлялись без учета фонетического развития каждого. Иначе бы увидели, что эти формы произошли от разных источников независимо друг от друга.
Единственно общее, что их объединяет – обе стали результатами процесса перестройки слога.
В позднешумерском (II тысячелетие до н.э.) действительно gu – «бык», но в среднешумерском ещё gud – «бык». История: bůd → ... ůd → hůd.
Источник санскритского термина был, по-видимому, иным gůŋ (история: bůŋ → ůŋ → hůŋ). Откуда и открытосложный термин go – «бык», и производный gona – «вол» (санскр.).
Морфологическая схема, скорее всего: gůŋ-a. Семантическая история: «не бык» = «малый бык» = «убитый бык».
Морфологически и фонетически соответствует первичному bůŋ-ha.
...Одно из заданий для курсовых или дипломных работ будущих компаративистов: используя словари самых различных языков мира, выстроить пары родственных слов, начинающихся с губного и гортанного согласных.
1 Только в индонезийском bulan – «месяц, луна». Возможно, сопоставимо с тюрк. bulan – «олень, лось» («бык»).
2 Термин евразийца Трубецкого, который ещё в 1927 г. заявил, что «союз» точнее «семьи».
3 Формант -an в названиях диких животных (млекопитающих, птиц, рыб) весомо представлен ныне только в тюркских, в индоевропейских встречается только в реликтовых примерах.
4 О чередовании i / di, ti / d, t см. «Язык письма», стр.227. Это чередование констатировано только в тюркских. Но следы его можно отметить и в др.-егип., шумерск., индоевропейск. Наглядный пример : pudra – «сын» (др.-инд = puira → puera – «девочка» (лат.). Повлияло «женское окончание». Отсюда – puer – «мальчик».
