Я дал здесь вычисления и определения времени Длинного дендерского зодиака разнообразными способами, приводящими каждое в отдельности к одному и тому же времени — 6 мая 540 года, или просто к VI веку. И если мы прибавим к ним также и все решения Круглого зодиака, тоже самостоятельно и многообразными способами обнаруживающие положением равнодействия в средине Рыб этот же самый VI век, а по гороскопу дающие 15 марта 568 года, ровно через 200 лет после вычисленного такими же способами времени столбования «Великого Царя», то только человек, абсолютно незнакомый ни с астрономией, ни с математической теорией вероятностей, может утверждать, что тут возможно случайное, простое совпадение неправильного толкования фигур с рядом действительных астрономических констелляций, или что тут может быть вычислительная ошибка в определении времени хоть на несколько дней взад или вперед.
В этом обстоятельстве именно и заключается причина того, что я здесь так подробно остановился на дендерских зодиаках. Я не могу не видеть, что в каждом из этих зодиаков нарисована полная катастрофа всей современной хронологии древней жизни человечества. Вся египетская хронология «эллинского», или, как ее называют, «римского» (ромейского), периода должна быть передвинута на целых пятьсот лет вперед, а этот сдвиг неизбежно вызывает не только радикальный пересмотр всей «еврейской» и «вавилонской» истории, но даже и древне-греческой и древне-римской, как я и сделал в предшествовавших томах, составленных окончательно лишь после вышеприведенного вычисления.
После такого неожиданного для меня самого (даже и в 1919 году!) результата астрономического исследования дендерских зодиаков, нельзя уже утверждать, будто египетские цари Хуфу (Хеопс), Хавра (Хефрен и Менкаура) (Микерин), построившие три большие пирамиды у Гизеха (не сомневаюсь, так как кто-нибудь да строил же их!), жили за 3000 лет до начала европейской эры. Это наверно было позднее, не менее как на те же самые 3000 лет, да и Аменем III, выкопавший Меридово озеро и выдумавший знаменитый подземный лабиринт на его берегу, развалины которого сохранились до сих пор около Файюма), жил, по всей вероятности, уже после начала нашей эры. Владычества же гукашасов, или гиксосов, т. е. в переводе на русский язык, — «царей-пастухов», бывшее будто бы в 1500 году до начала нашей эры, есть, вероятно, легендаризированное и апокрифизированное на 2000 лет назад владычество калифов в Египте с 640 года нашей же собственной эры.
Считая свои астрономические вычисления относительно Апокалипсиса, пророков и вышеизложенных зодиаков неопровержимыми в смысле установления точной исторической хронологии, я не раз размышлял о том, как согласовать все это с нашими господствующими хронологическими представлениями. Они были внушены и мне еще в детстве моими учителями и потому цепко держались в памяти, а учителя, в свою очередь, подвергались в детстве таким же внушениям, первоисточники которых в Европе уходят к началу книгопечатного периода и там теряются без следа. И вот, наконец, после многих мучительных ломаний головы над воцарившимся в ней от этих вычислений хаосом стало мне казаться наиболее вероятным, что одна и та же действительно существовавшая сразу в Египте, Греции и Риме около IV века нашей эры династия расчленилась на многие вариации в нескольких различных средневековых документах. Описанные на нескольких различных языках, они вторично распались на ряды трудно узнаваемых вариантов, которые позднейшими компиляторами были приняты за различные династии, царствовавшие в различные эпохи той же самой египетской, греческой и даже римской истории, и были цементированы, как таковые, в длинный рассказ, где однородные события сменяют друг друга, как волны в стоячей воде, когда в них бросить камень. А на деле это была одна и та же волна человеческих воспоминаний, докатившаяся до нас, породив за собою, как и обычные волны, еще ряд других более слабых и смутных.
А факт остается таков. Памятники древней культуры велики и многочисленны в Египте. Значит были там, или где-то в другом месте, и сильные умственно (по своему времени) люди, задумавшие их; значит были там, или где-то в другом месте, и властные люди, заставлявшие исполнять замыслы изобретателей, потому что неразвитая древняя толпа сама по себе не могла ничего задумать, и предпочла бы праздно поваляться и проболтать между собою все это время на солнце на берегу Нила. И никакие уговоры не привели бы тут ни к чему, кроме разве переноса нескольких камней с места на место, после чего работа была бы брошена.
Выдающаяся своими умственными способностями часть народа — его интеллигенция — всегда могла осуществить что-либо лишь в сотрудничестве с выдающейся своей волей инициативной частью того же народа, получившей так или иначе власть над его остальной, менее активной умом и волей массою, остававшейся всегда в огромном численном превосходстве над обоими, так что была способна тотчас низвергнуть и уничтожить обоих как только потеряла веру в то, что они принуждают ее работать для ее же пользы.
Безграмотное, жестокое и суеверное древнее большинство населения сочувствовало войнам, пока видело в них средство грабежа чужих по языку и нравам стран. Оно возвеличивало своих властелинов, ведущих успешные войны, но тотчас же растаптывало, как только постигала их неудача.
Оно возвеличивало и свою интеллигенцию, когда воображало, что она защищает его от таинственных злых сил вселенной, падало на колени перед ее богами — защитниками или карателями, — и несло служителям богов за это псевдо-добровольные жертвы, но тотчас же бросало в грязь и их, и их богов, как только убеждалось, что они неспособны ее защитить.
Для того чтобы подобное первобытное население смогло создать в Египте такие гигантские по тому времени сооружения, развалины которых мы там видим, необходима была особая фанатическая вера толпы в непогрешимость и тех, и других своих вождей, а не одно только насилие над соседними народами, в виде успешных войн, дававших многочисленных рабов, которых кормить приходилось все же самому местному населению и которые были бы ему в тягость, если бы их употребляли исключительно на непроизводительные работы. Кроме того, и порыв всенародного энтузиазма в одном и том же ложном по своей сущности религиозном направлении, в каком строились дендерские, карнакские и все другие египетские храмы, не мог продолжаться целые три тысячелетия, не сменившись несколько раз другими ложными же потугами человеческой мысли и не наткнувшись, наконец, на открытие тех самых абсолютных истин, какие дает человечеству современное естествознание и его методы, творящие настоящие, а не призрачные чудеса.
Отсюда ясно, что вся эта древняя египетская культура была лишь один могучий, но продолжавшийся не более нескольких столетий, ложный порыв человеческой творческой мысли, окончившийся, как и было неизбежно, крушением под напором развившегося под его скорлупою нового высшего, мировоззрения. И мы приходим теперь к выводу, что весь этот гигантский порыв возник одновременно с началом апокалиптического христианства, и сам способствовал созданию такого христианства Иоанном Хризостомом в конце IV века.
* * *
Историческая традиция передала нам, что Египет был покорен лет за триста до начала нашей эры также и «Александром Македонским». В переводе на русский язык его имя значит храбрец и является только прозвищем какого-то властелина, носившего в своей обычной жизни совсем другое имя, сохранившееся в других документах. Посмотрим, кто бы мог он быть.
По обычной хронологии этот «Храбрец», прискакав из отдаленной Македонии, неизвестно как завоевал Египет в 322 году до «Рождества Христова». Относя «Рождество Христово», как мы делаем теперь, приблизительно к 340 году нашей эры, мы приходим к ее 18 году, как возможному времени жизни властелина, заложившего в Египте Александрийский порт, давший потом начало пышному расцвету египетского мореплавания и культуры. Значит дело идет о начале нашей эры. Но около этого времени, говорит нам другая историческия традиция, жили другие «храбрецы» — Октавиан, Август и Юлий Цезарь, тоже завоевавшие Египет. Не списан ли он с одного из них? Да и сами они не списаны ли с какого-то позднейшего «храбреца»?
Битва при Акциуме, сделавшая Египет римской провинцией, относится обычной хронологией к 30-му году до «Рождества Христова», к царствованию Августа. А по нашей хронологии она должна быть отнесена, вместе с самим Августом-Октавианом, приблизительно к 310 году, т. е. ко времени Августа Константина Великого, на которого таким образом и налегает хронологически Август-Октавиан. Мне опять приходило в голову: не одна ли это личность, легендарно разделившаяся на три в рассказах разных народов и помещенная в разные века позднейшими компиляторами преданий, подобно тому как у теологов раздвоился Иоанн Хризостом, дав начало Иоанну Богослову, будто бы жившему за 360 лет до него. Но Иоанн Богослов, по традиции, впервые подвергался гонениям при Нероне, преемнике Августа-Октавиана, через 30—40 лет после смерти последнего, а Иоанн Златоуст подвергался гонениям при преемнике Константина Великого — Валенте также через 30—40 лет после смерти Константина, так что и Валент хронологически налег бы на Нерона. Последние гонения на Иоанна Богослова, по традициям, были при Домициане, через 68—80 лет после смерти Августа Озтавиана, а последние гонения на Иоанна Златоуста были при Аркадии, через 58—71 год, так что Домициан в пределах возможного сдвига налегает на Феодосия или Аркадия.
Как распутаться в этих совпадениях и в этих противоречиях между различными древними преданиями, я еще не знал, когда делал свои прежние астрономические определения, уже описанные в прежних томах, — но распутаться мне было необходимо. И так как никто не хотел мне помогать, считая дело безнадежным, то все — от громоздких и утомительных вычислений до головоломных сопоставлений — пришлось мне делать в одиночку, и даже не говорить почти никому о своих результатах, возбуждавших у окружающих одно неодобрение и сожаление. В противность современным историкам, отдающим предпочтение светским историческим традициям над церковными, я, наоборот, занялся изучением именно церковных преданий, так как история церкви была, конечно, ближе древним летописцам, жившим в монастырях или при храмах, чем что-нибудь другое, да и религиозные книги были несравненно более распространены в древности, чем светские, которых почти и не было тогда.
И я пришел к убеждению, что историю человеческой мысли и культуры нельзя изучать ни в древний, ни в средневековый период вне связи с историей человеческих религий.
Результатом всего этого и является настоящее исследование, и этим объясняется между прочим и то, почему я дал ему название «Христос». В каждом томе мне приходится возвращаться к этой легендарной личности. Придется возвратиться к ней и при разборе псевдо-древнего периода египетской истории, А кресты его мы видим уже и здесь на дендерских зодиаках.