Рис. 95. Мечеть Омара в Эль-Кудсе (христианском «Иерусалиме») в Палестине.
Рис. 95. Мечеть Омара в Эль-Кудсе (христианском «Иерусалиме») в Палестине. |
Магометанство относится к агарянству,
|
Среди множества бесследных исчезновений таких предметов, которые никак не могли бы исчезнуть без следа, нет ничего более поразительного, чем исчезновение неизвестно когда и неизвестно куда библейского Ковчега завета.
Представьте только сами: вот палатка с каменными плитами, на которых самим богом-Громовержцем начерчены десять заповедей для людей. Перед ними совершаются ежедневные службы, жертвоприношения... Это всенародная святыня... и вдруг все это исчезает, как мираж...
Как все это исчезло? Когда? При каких трагических обстоятельствах?
Теологи молчат. Историки молчат. Народные сказания не соединяют с этим никаких легенд.
Как будто все вдруг сговорились набрать воды в рот!
И вот не мудрено, что вольнодумцы начали думать, что это простой мираж... Но ведь и мираж есть только отражение чего-то существующего за пределами видимости, да и миф вырастает, как из семени, из какого-нибудь давно забытого реального факта, почему-либо поразившего воображение его современников, а не путем самопроизвольного зарождения.
«Все живое из яйца» — установила еще средневековая биология, и аналогично этому мы можем сказать: всякий миф имел свой зародыш в реальности, и даже современные романы — только причудливые комбинации житейских отношений и приключений, каждое из которых дошло до сознания автора отчасти из его собственных наблюдений, отчасти из рассказов других и большею частью из усердного предварительного чтения чужих литературных произведений, без которого никто, конечно, не мог бы написать никакого большого художественного произведения.
Не написал ни одного порядочного романа человек до-печатного периода, не имевший возможности постоянного чтения в юности. И даже народный эпос, состоявший в том, что к одному несложному рассказу постепенно прицеплялись другие несложные, был отражением в каждом своем звене какого-либо реального житейского факта, нередко с переносом на человека того, что наблюдалось в животном и стихийном мире, или с переносом на животный и стихийный мир того, что наблюдалось в жизни человека.
И вот, читая обстоятельные рассказы Библии о переносах по «аравийской пустыне» «Ковчега завета» с десятью заповедями Моисея на двух каменных плитах и об их окончательной установке в каком-то Святом городе, я не раз задавал себе только что приведенные вопросы:
Где начальное зерно всех этих сказаний? Где теперь эта скиния и эти плиты? Где ковчег завета?
И я не раз перечитывал все относящиеся к нему места Библии:
«Моисей сошел с горы и в руке его были две каменные плиты.. Они были дело богов (алеим, откуда магометанское Алла)... Иисус, шедший с ним, услышал крики внизу и сказал:
— «Это гул сражения в нашем стане».
«Но Моисей ответил:
— «Нет! Это гул песней».
«И когда, приблизившись к стану, он увидел поклонение народа Тельцу и пляски, он в гневе бросил на землю и разбил плиты» (Исх. 32. 15 —19)...
Так пропали первые, данные самим богом, десять заповедей. Зачем было это выдумывать, если не было к тому никакого повода? И вот, мы приходим к заключению, что сказание это не может быть ни чем иным, как отголоском землетрясения действительно разбившего вместе со статуями богов какие-то плиты, на которых были начерчены от имени бога-Громовержца первые писаные человеческие законы.
«Однако — продолжает автор книги Исход — властелин бог (ИЕУЕ-АЛ, т. е. Иовис-Алла) смилостивился над раскаявшимся народом (Ис. 34.I), велел Моисею вытесать две новые каменные плиты, подобные прежним. Моисей поднялся с ними на гору, пробыл там у Властелина (как Христос в пустыне) без пищи 40 дней и 40 ночей и властелин вновь написал на скрижалях 10 заповедей. Когда Моисей сходил с ними с горы, лицо его сияло лучами, так что он стал носить на нем с тех пор покрывало (Исх. 34, 28—34; Второз. 10, 14).
— «И я сошел с горы, — говорит далее автор уже от имени Моисея, — и положил скрижали в ковчег (АРОН). И отделил Громовержец род Левия (ЛУИ) носить его, служить себе и благословлять своим именем доныне» (Втор. 10. 5 — 8).
Таким образом мы видим, что первые скрижали считались разбитыми, и это могло быть только в случае их гибели при землетрясении. А сделанные вторично, по образцу первых, могли принадлежать уже совсем другому времени и месту, но их могли сблизить с первыми в последующей молве. Рассмотрим же и их судьбу, которая теперь неразрывно связывается с содержащею их Скинией (т. е. шатром) завета.
«В первый день первого месяца второго года соорудил Моисей скинию, ее Фундамент, брусья, шесты и столбы, и распростер над ними покров. Он внес в нее ковчег завета со «свидетельством)), прикрыл его крышкой, завесил открывающейся завесой, и на завесе с севера поставил в скинии стол собрания и положил на нем ряд просфор, а против стола к югу поставил светильник и зажег лампаду. Перед завесою он поставил жертвенник, па котором курился Фимиам, соорудил двор вокруг скинии и жертвенника и повесил покров над входом» (Исх. 46, 17—33).
«Стражами у ворот скинии были постриженцы (кореяне, т. е. исламитские корейшиты, на языке которых написан Коран), и отцы их охраняли вход стоянки бога-Громовержца»,— прибавляет библейская книга Паралипоменон (9. 19). А это сообщение, особенно сближает библейскую скинию с меккской Каабой, служители которой тоже назывались постриженцами (корейшитами).
Посмотрим же и дальнейшую судьбу Ковчега завета.
«Когда пришельцы (т. е. аравийцы), поразив богоборцев, отняли у них ковчег завета и перенесли его с Камня Помощи на Склон (АШДУД по-корейшитски, считаемый теологами за современную деревушку Эсдуд по дороге из Палестины в Египет), они принесли его в храм бога-Рыбы. По бог-Рыба найден был лежащим перед ковчегом с отсеченной головой и руками, а на жителях появились заразные нарывы. Они отослали его в Гот, но и там у всех появились заразные нарывы, ковчег был отослан в Выродок (ЭКРОН), но и там началась смертность и нарывы, так что вопль города доходил до небес» (Самуил 5. 1—12).
Современные историки-рационалисты объясняют это тем, что к нему пристала чумная зараза, но не естественнее ли заключить, что около него совершались ритуальные вакханалии, распространявшие что-либо вроде перелоя в очень резкой форме?
И вот его отправили на поле Иисуса в Доме Солнца и там поставили на Большом камне (1 Сам. 6, 12). Но и тут заразились пятьдесят тысяч семьдесят человек, заглядывавших в него, и жители отправило его в Лесной Город (КРИТ-ИЕРИН, если эти слова не от греческого корня).
И здесь ковчег исчезает до тех пор, пока в библейской книге Паралипоменон не приходит к нему неизвестно куда Давид, списанный, как я уже показывал в первом томе «Христа», с Диоклетиана и не переносит его сначала к Слуге Человеческому (ЭБД-АДМ), которого благословил Громовержец. А потом ковчег попал в «Город Давида» и наконец Соломон (списанный с Константина I, со многими чертами, взятыми от основателя православной литургии), перенес его в построенный им в Иерусалиме великолепный храм (1 Царей 8. 9).
«И в ковчеге ничего не было, — говорит Библия, — кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда Моисей на горе Ужаса (Хорибе от латинского horribilis — ужасный), отожествляемой теперь (напрасно!) с аравийским Синаем.
И тут ковчег исчезает без следа со страниц церковной истории.
Но вот, читатель, сравните его рисунок, взятый мною из английской книги «The English version of the Polyglot Bible», с рисунком меккского святилища, взятым мною из книги Вильяма Мьюра.1 Не замечаете ли вы, что это одно и то же или во всяком случае две постройки на одну и ту же тему (рис. 96 и 97)?
1 Sir William Muir: The lif of Mohammad from original sources. 1923.
 Рис. 96. Библейская «Скиния Завета», какой она, по словам «Книги Бытия», путешествовала 40 лет по Аравийской пустыне (т. е. списана с меккской Каабы). Кругом этих «вторых скрижалей завета» (сделанных взамен первых, разбитых в гневе Моисеем) здесь стоит еще простая драпировочная ограда, а вокруг нее — палатки кочевников.  Рис. 97. Кааба в Мекке во время пилигримства к камню архангела Гавриила, вделанному в угол кубического сооружения по средине двора. Взамен «библейской полотняной ограды только стала каменная, и взамен палаток—дома. |
И не подтверждает ли это мою гипотезу, что израэлитство и измаэлитство были в средние века одной религией, да и арианство было лишь одно из названий религии Арона?
Я не буду долго останавливаться на своей параллели, а только замечу одно: археологи везде ищут остатков пропавших в древности предметов и находят их иногда очень далеко от тех мост, где они первоначально находились... Так почему же никто из них еще не заподозрил в меккской Каабе пропавшей скинии завета, о которой говорит Библия?
Я уже не раз указывал, что язык Библии и язык Корана — лишь два наречия того же самого литературного языка раннего средневековья; что Коран является лишь вариацией библейского Пятикнижия и Псалмов, и что современный семейный быт магометанских богатых людей более похож на описываемый в Библии, чем семейный быт современных евреев и т. д. Да и пилигримства магометан к их скинии чрезвычайно походят на пилигримства к ковчегу завета, описываемые в Библии. Не на метеоритном ли камне были написаны и Моисеевы десять заповедей! Или на вулканических?
Приступая к исследованию такого важного и интересного религиозного обряда магометан, как их пилигримство в Мекку, мы прежде всего должны отметить, что основная идея его не есть исключительная принадлежность одной магометанской религии. Предписания относительно религиозных путешествий к священным местам, как я только что сказал в предшествовавшей главе, — на богомолье, имеются и в других религиях, между прочим и в католической церкви, и притом тоже к «Храму Камня» (Петра) в Риме.
Вот прежде всего предписания относительно пилигримств в Библии, которые по своему характеру годны лишь для очень маленькой страны, но я здесь приведу их для пояснения магометанского «хождения».
«Не можешь ты заклать Пасху», — говорит бог своему избранному народу и притом будто бы в той же самой «Аравийской» пустыне, — в каком-нибудь из жилищ твоих, которые твой бог-Громовержец даст тебе, но только на том месте, которое изберет он (очевидно бросив туда камень), чтобы пребывало там его имя. Заклай там Пасху вечером, при захождении Солнца, в то самое время, в которое ты бежал (будто-бы) из Египта». (цитирую по греческому переводу, который даже и место действия уже относит в Аравию).
Через 50 дней после первого дня Пасхи, у богоборцев — по Библии — был праздник жатвы, или пятидесятница, а впоследствии к этому празднику было приурочено воспоминание о (будто бы) синайском законодательстве. Жертва этого праздника называлась «новый хлебным приношением», и для него опять надо было идти в то же самое место, избранное богом-Громовержцем.
Третий праздник, для отправления которого также нужно было идти к единственному храму богоборцев, воздвигнутому, на месте, указанном с неба, был праздник кущей, который продолжался от 15 до 21 дня седьмого месяца.
— «Праздник кущей», — говорит Громовержец, — «совершай у себя семь дней, когда уберешь с гумна твоего и из точила твоего. И веселись в этот праздник ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и левит, и пришлец, и сирота, и вдова, которые окажутся в твоих жилищах. Семь дней празднуй богу твоему, на месте, которое укажет он (очевидно не иначе как брошенным камнем), чтобы там призываемо было его имя».
Итак, три раза в году, весь мужской пол богоборческого (по-еврейски израильского) народа должен был являться на указанное самим Громовержцем место и никто не должен был приходить с пустыми руками, «но каждый с даром в своей руке».
Число богомольцев, приходивших в город Святого Примиренья (Иерусалим по-еврейски) на эти праздники, часто было — говорят нам — так велико, что все они не могли найти себе пристанища в городе и потому многие из них должны были располагаться лагерем за его стенами.
Но читатель уже сам видит, что такие частые путешествие к «своему» храму не могли быть в большой стране, а лишь в одном «приходе» этого самого храма, не большем, чем и наши церковные проходы. Для отдаленных мест такие ежегодные посещенья физически невозможны, а потому и рекомендуются теперь лишь могущим сделать отдаленное путешествие, хотя бы только раз в жизни.
Аналогично этому, как я уже сказал, происходят у католиков пилигримства в Рим к храму Посланника-Кампя (т. е. в переводе апостола Петра). А у индусов имеется даже множество святых мест, и потому по всем большим дорогам часто встречаются там толпы богомольцев.
То же самое нужно сказать и о магометанском религиозном: путешествии в Мекку, которому усвояется особое название,— хадж (т. е. хождение). Конечною целью этого религиозного обряда служит посещение главного магометанского святилища,— меккского храма Каабы (т. е. Кубической) с целью поклонения: в нем осколкам метеоритного камня, существовавшим у аравийцев — говорят нам, — еще задолго до их магометанства.
Но что же такое представляет собой Кааба, имя которой созвучно с кубом? Вот что говорят о ней наши первоисточники. «Земная Кааба, — лжесвидетельствуют нам они — была по образцу небесной построена несколько раз». «Определенно неизвестно — говорит Сеид-Таки-Эддин — число этих построений. Более общепринятое мнение утверждает, что всех ее построений было десять. В первый раз Кааба была построена ангелами; во второй раз — Адамом; в третий раз — сыном Адама — Сифом; в четвертый раз — Аб-Рамом; в пятый раз — амаликитянами; в шестой раз — джоргамитами; в седьмой раз — Косаем-бен-Келабом, предком Магомета; в восьмой раз — корейшитами; в девятый раз — Абдаллахом-бен-Зубайром; в десятый раз — Хаджаджем-бен-Юсуфом, тсакифитом».
Мы оставим пока, на ответственность самих «свидетелей», рассказы о построении Каабы ангелами, Адамом и ближайшими потомками Адама, и перейдем прямо к сказаниям о построении ее Отцом-Римом (Аб-Рамом по-еврейски), так как об этом рассказывается в самом Коране. А в общем случилось так:
Перед наступлением потопа, Кааба, — говорят нам магометане, — была взята на небо, и через много лет после потопа, на том самом месте, где она стояла, блуждала Беглянка (по-бибейски Агарь) со своим сыном-Богоуслышанным (Измаилом), после того как она была прогнана Отцом-Римом (Аб-Рамом). В то время как сын ее умирал от жажды, она тщетно искала воды между двумя холмами Сафа и Мярва. Наконец, она утомилась и воскликнула: «услышь меня Громовержец!». Отсюда,— говорят нам, — произошло и имя ее сына Измаил (Боюуслышанный), потому что тотчас после ее восклицания, по громовому голосу архангела Гавриила, явился источник. Увидев его, она закричала своему сыну по-египетски: «зям, зям!», т. е. «приди, приди!» Вот почему этот источник и называется колодцем «Зям-зям».
После этого Богоуслышанный (Измаил) с своею матерью поселился в той стране, женился на туземке и произвел от нее многочисленное потомство. И вот Отец-Рим (Аб-Рам) получает от бога повеление идти в Аравию, чтобы снова воздвигнуть там «дом божий». Помощником его явился там прогнанный им из своего дома сын — Измаил Богоуслышанный, а материалом были камни соседних гор. Храм свой они заложили на месте прежнего, взятого перед потопом на небо, и при постройке его Измаилу пришло на мысль найти особенно хороший камень для того, чтобы отметить им тот угол, от которого богомольцы будут начинать обходы вокруг храма. И вот такой камень тотчас и упал к нему прямо с неба.
Однако не все наши первоисточники согласны с тем, что этот метеорит грохнулся на землю специально для Богоуслышанного.
Некоторые из магометанских писателей думают, что райский камень упал на землю еще для Адама, потом во время потопа он затерялся в тине, откуда его и извлек архангел Гавриил. А другие считают его ничем иным как самим ангелом-хранителем, который был приставлен к Адаму и который за то, что оказался недостаточно бдителен, был после грехопадения Адама превращен богом в камень и выброшен из рая на землю.
Во всяком случае, как видит сам читатель, он был по всем преданиям метеоритного происхождения, и первоначально — говорят нам, — был соответственно этому ослепительной яркости. Перемена его цвета в современный бурый зависела или от того, что он, — как говорит Ель-Азраки, — несколько раз испытывал на себе действие огня, или же, — как говорят другие, — от прикосновения губ бесчисленного множества грешников. Но при кончине мира он получит снова свой прежний ослепительный, как у падающего метеорита, блеск, осветит им весь мир и будет ходатайствовать в пользу тех, которые прикасались к нему губами с живою верой и добросовестно исполнили все обряды хаджа (т. е. хождения).
Но... читатель уже сам видит, что все это не реальность, а волшебная сказка.
О меккском храме говорит и Диодор Сицилийский, относимый без доказательств к началу нашей эры:
«В этой стране находится храм, весьма почитаемый всеми -арабами».
А магометане, считающие себя последователями религии Отца-Рима (Аб-Рама), относят начало путешествий к обломкам метеоритного взрыва в глубокую древность. Вот что говорит по .этому поводу сам Коран:
«Когда Авраам и Измаил построили основание божия дома, то воскликнули:
— «Благослови его, наш властелин! Ибо ты слышишь и знаешь все! Сделай, чтобы мы были преданы твоей воле и чтобы наше потомство было тоже предано твоей воле! Наставь нас священным обрядам и удостой обратить на нас твои взоры, ибо ты благоволишь к покаянию и милосерд».
Просьба их тотчас была услышана., К ним явился ангел Гавриил, — специальный символ комет, — который научил их молитвам и различным обрядам хаджа (т. е. хождения). Он научил их вступлению в «ихрам», остановкам на горе Арафа, бросанию камней (в память падения метеоритов), принесению жертв в долине Мина и всему прочему. Они в точности исполнили все и совершили семикратный обход вокруг Каабы, причем каждый раз должны были целовать «черный камень».
После этого Отец-Рим, по повелению божию, взошел на гору Абу-Кубайс и огласил воздух следующими словами, обращенными ко всем существующим и имеющим существовать людям:
— «О народы, спешите в дом вашего бога!»
Голос патриарха был услышан всеми тварями, и миллионы душ, которые должны были совершить хождение, ответили:
— «Ляббайкя иллягумма!» (готовы к тебе, боже наш).
Отец Рим, поременованный потом в Ибрагима (отца многих народов), призвал к себе Измаила и сказал ему:
— «Моя задача окончена. Я ухожу и вверяю тебе всю эту страну и этот храм, хранителем которого определил тебя бог».
Измаил поселился около Каабы и сделался имамом своего народа, а Измаилу наследовал его сын Набэ, который тоже был хранителем Каабы.
Мне нет нужды доказывать читателю, что все это предание о постройке Меккского храма является простым мифом, основой которого служит взрыв огромного метеорита в Красном море, вырывшего и здесь яму, из которой появился источник «Приди-приди!».
Более правдоподобно начинается история Меккского храма со времени джоргамитов, считаемых потомками Джоргама, сына Кахтана, или Иектана, когда здесь господствовало многобожие. Это доказывается тем, что имя сына и преемника Джоргама (относимого историками к I веку) — Абд-Ялиль означает: служитель Ялиля; а имя Абдуль-Мадана, четвертого джоргамитского правителя (относимого к I веку), означает: служитель Маданы (созвучно с Мадонной) по свидетельству отца арабистов — английского профессора Пококка. А что всего замечательнее, так это то, что имя шестого правителя джоргамитов было Абдуль-Мясих, т. е. «служитель Мессии», и что Ель-Азраки говорит, будто в древние времена было высечено на одной из колонн меккского храма изображение Иисуса и девы Марии. Потом, — говорят нам, — хузаиты овладели Каабой и правили страной. Но и они были многобожниками.
Первый из этих позднейших правителей, по словам большей части историков, был Амр, сын Лохайя (207—240 гг.), и он ввел культ Гобала (т. е. Юпитера), который был сделан из сердолика. Эта статуя изображала старика с длинной бородой, в правой руке которого было семь стрел и скоро число богов там возросло до 360 по числу градусов окружности. Затем — говорят нам — к началу IV века нашей эры в Аравии возвысился род корейшитов и в 398 году (т. е. как раз во время появления Апокалипсиса) в этом роду родился Косай, отец которого, Келаб, умер еще тогда, когда Косаю было только несколько месяцев Этот-то Косай и выстроил — говорят нам — Мекку в начале V века, откуда ясно, что метеоритный взрыв, повлекший к пилигримствам сюда и к возникновению тут города был не ранее V века нашей эры.
Неподалеку от Каабы он устроил для себя дворец, в котором, под председательством его, решались все общественные дела. Здесь заключались браки корейшитов и сюда же приводили всякую девицу, достигшую совершеннолетия, и надевали на нее одежду совершеннолетних. Здесь же корейшиты, когда шли на войну, получали из рук Косая знамя людей Божия дома.
В 450 году Когай — говорят нам — разрушил старую и построил новую, более красивую Каабу, а один из его приемников, Абду-ль-Муталлиб (520 г.) — говорят нам — получил во сне небесное приказание рыть землю около того места, где стояли статуи Исаф и Найла. Прилетевший ворон указал ему место, где надо было копать, и Абдуль-Муталлиб с сыном своим, Харитсом, не только нашли здесь две золотые газели, брони и сабли, но и отрыли засыпавшийся колодезь Зям-зям. При нем же — говорят нам — случилось и нашествие на Мекку абиссинцев. Йеменский царь-христианин Абрама всеми силами стремился тогда сделать христианскую религию господствующею в своей стране и построил в своей столице, городе Сана, такой великолепный храм, что подобного ему не было до тех пор. Но язычники меккской Каабы, несмотря на великолепие его храма, не шли в йеменскую церковь. Мало этого. Один из них тайно проник в храм Абрахи и самым бесстыдным образом осквернил его. Абраха, узнав об этом, поклялся не оставить камня на камне от Каабы. Он собрал 40 000, а по другому преданию 60 000, человек абиссинского войска и послал в Мекку Ханата.
— «Узнай, — говорил он ему, — кто начальник в том городе, и скажи ему, что я пришел не для того, чтобы вести войну, но только, чтобы разрушить Каабу. Если мекканцы не поднимут против меня оружия на защиту своего храма, то я не буду проливать их крови»...
Ханата передал это поручение Абдуль-Муталлибу, который ответил:
— «Мои соотечественники и я не имеем ни желания, ни силы сражаться с абиссинцами. Этот храм есть дом бога и Аб-Рама, друга божия. Если бог желает защищать его, то он сам отлично защитит, а если ему угодно отдать его на разрушение, то не нам препятствовать этому».
Абраха появился у Мекки.
И вот, небо покрылось, как облаком, множеством птиц «аба-билей» подобных ласточкам. Каждая из них держала во рту и в когтях камни и на каждом было написано имя той жертвы, для которой он был назначен. Птицы бросали эти камни с такою силою, что они пробивали даже шлемы и брони воинов дерзкого царя. Большая часть войска Абрахи погибла на месте. А потом (как бывает действительно при больших выпадениях метеоритов) бог послал сильный дождь, воды которого унесли трупы всех умерших прямо в море. А те, которые обратились в бегство, погибли в пустыне.
Одному только Абрахе удалось достигнуть города Сана. Но члены его тела стали отпадать один за другим и грудь его так раскрылась, что можно было видеть даже сердце. Он умер в страшных мучениях и пошел в ад. Из всего войска абиссинцев только один воин ушел через Красное море в Ефиопию, явился к ее царю и рассказал о печальном событии.
Царь спросил, какого рода были поражавшие их птицы. Воин указал на одну, которая летала за ним повсюду, и в то же мгновение она поразила его камнем, и он умер.
Об этом говорит и Коран:
«Видел ли ты, как властелин судил людей слона? Не разрушил ли он их замыслов? Не послал ли против них абабилей, которые бросали в них камнями, носящими знаки начертанные на небе? Они сделали из камней подобие шаров, ядро которых съедено».
Значит был целый град метеоритов...
Абраха, главное действующее лицо этого события, получил у арабских писателей прозвание «владетеля слона», войско его стало называться «людьми слона», а год похода был назван «годом слона» и в этот самый год родился Магомет.
Мы видим, что все это описание носит яркие черты метеорной катастрофы (даже и потоки дождя после нее), а потому и пилигримство в Мекку и начало исламитства с 622 года нисколько не нуждаются в личности Магомета. И миф о нем, и окончательное составление Корана из библейских сказаний может принадлежать много более поздним временам.
* * *
Посмотрим, в каком виде старинные авторы рисуют нам пилигримство в Мекку так сказать «до появления Магомета», так как ничто не мешает нам после всего вышесказанного, признать его легендарной личностью, поводом к созданию которой мог служить Махмуд Гази, завоеватель XI века, или даже сам султан Магомет I.
На некотором расстоянии от Каабы — говорят нам — богомольцы вступали в священную область, которая называлась харам, т. е. храм. Здесь они брили свои головы, снимали платье и шли таким образом к Каабе нагими. Почти все писатели говорят, что первоначально пилигримы совершали обходы вокруг метеоритного камня в одежде Адама и Евы в раю. Женщины сначала удерживали было на себе нижнее платье, рубашку, но скоро перестали пользоваться и этою одеждою. С рукоплесканиями и свистом совершали они ускоренными шагами свои семикратные обходы, причем каждый раз целовали осколки метеорита или только прикасались к ним, и на эти обходы намекает стих Корана:
«Их молитва в священном доме не что иное, как свист и хлопанье руками».
Затем богомольцы столько же раз бегали между двумя недалеко отстоящими от Каабы холмами, Сафа и Мярва, и покланялись им. Они шли на гору Арафа, где оставались некоторое время и отсюда, по знаку исправляющего должность иджаз-арафа, шли вместе в долину Мюздаляфа. В долине Мина, по данному знаку, они бросали в подражание птицам абабилям семь раз камешки, и богомолье заканчивалось принесением в жертву верблюдов и овец, шерсть и рога которых закапывались в землю.
Некоторые богомольцы, возвратившись после этого домой, имели обыкновение входить не чрез обыкновенные двери, а чрез нарочно сделанное для этого новое отверстие в задней части дома. Но этот обычай был впоследствии отменен Кораном:
«Благочестие, — говорит он, — не состоит в том, чтобы вы входили в ваши домы в отверстие, сделанное сзади: благочестие состоит в божием страхе. Входите в ваши домы входной дверью, бойтесь бога».
Не менее легендарными являются повествования и о пилигримствах к осколкам метеорита во все средние века.
Так, нам говорят, что в 816 году при совершении пилигримства Сулейманом-ибн-эль-Малеком, употреблено было для перевозки только его гардероба 900 верблюдов. А во второй половине VIII века нам прославляют хадж Аль-Махди, на совершение которого этот сын и преемник Аль-Мансура, истратил громадные суммы денег. В Мекку собралось тогда — говорят нам — отовсюду невиданное число богомольцев, а насколько баснословно было описание этого путешествия, можно судить уже по одному тому, что Аль-Махди будто бы вез с собою из Багдада в Мекку такое огромное количество снега, что его хватило не только для прохлаждения калифа и его свиты во время всего путешествия по аравийской пустыне, но довольно много было привезено и в удивленную Мекку, жители которой никогда не видали снега. Он был закупорен — говорят нам — в глиняных сосудах, и их, вместе с другими запасами, везли 500 верблюдов. Благодаря ему халиф и его приближенные во все время всего своего путешествия ели постоянно свежие плоды. Но и этого мало. Вдоль всей дороги от Багдада до Мекки поставил Аль-Махди столбы для направления пути богомольцев и устроил множество станций для их отдыха, приказав великолепно убрать их. Он привез с собою в Мекку множество одежд, которые роздал бедным, и это путешествие обошлось ему в 30 миллионов диргемов.
Но самые пышные путешествия в Мекку — говорят нам — были совершены знаменитым абассидом Гарун-аль-Рашидом, правление которого относят к концу VIII и началу IX века, т. е. ко времени Карла Великого в Европе. Еще не будучи калифом, он поклялся, что если получит трон, то совершит путешествие к священным местам пешком. И вот, верный своему обещанию, Гарун-аль-Рашид будто бы отправился пешком из Багдада и дошел таким образом до самой Мекки, пройдя пространство около 1 000 миль. Вся дорога, по которой он шел, «была устлана коврами и различными драгоценными материями», и с этого времени Гарун-аль-Рашид, по словам его биографа, Фахреддита Рейсского, ежегодно путешествовал в Мекку пешком, в сопровождении ста юрисконсультов с их сыновьями, а если не успевал, то отправлял вместо себя триста человек с обильным «запасом и пышными одеждами», чем и обязан своим победам над врагами.
В первое из этих путешествий, он истратил будто бы на одни только подарки миллион динариев, и бармесиды, сопровождавшие его, рассыпали их щедрою рукою. Так, сопровождавший его Яхвя роздал в Мекке все серебро, которое было приготовлено в нескольких кошельках по 200 кусков в каждом, и год этот был назван «годом раздач». На первое путешествие — говорят нам — было потрачено Гарун-аль-Рашидом 150 миллионов динариев. Да и второе путешествие его вместе с женою Зобейдою было совершено пешком. Вся дорога от Багдада до Мекки была тоже устлана дорогими коврами. В этот именно хадж Зобейда устроила и тот водопровод, который приносит теперь в Мекку единственно хорошую воду из окрестностей горы Арафа.
И все это опять одни фантазии необузданного воображения позднейших европейских авторов, позабывших всякую меру в своих представлениях о восточной роскоши, и восточном богатстве! Ничего исторического тут явно нет, и потому мы нисколько не удивляемся, что после этого фейерверка мы тотчас попадаем в период непроглядной безлунной и беззвездной ночи.
После Гарун-аль-Рашида — говорят нам — до конца IX века нашей эры наступает перерыв в совершении хаджа, По одним известиям в 319 году, а по другим в 314 году или даже еще в 301 году Геджры, т. е. в X веке, карматы, под предводительством Абу-Дахера вторглись в Геджас и осадили Мекку; они ограбили Каабу и унесли с собою в Хеджер «небесный камень», думая привлечь в свой город толпы богомольцев, и с ними вместе и все материальные выгоды, которыми сопровождается хадж для жителей Мекки. А по другому преданию, этот небесный камень сначала был унесен «арматами в Бахрейн, в город Ешь-Гасса, откуда впоследствии перенесен в Куфу.2 Хадж в Мекку теперь почти совершенно прекратился.
2 Куфа — развалины в Багдадском вилайете, относимые к VII веку, где, говорят, был похоронен Адам. Ее школе приписывается куфическое письмо из 22 букв и разные монеты вплоть до XI века. Потом это письмо вышло из употребления, так как визирь Ибн-Мокле в X веке ввел современные начертания букв.
И вот, какому же из этих двух вариантов надо верить? А если один опровергает другой, то имеем ли мы право верить и тому, что в 339 году Геджры (в 950 году нашей эры) карматы, убедившись в том, что нельзя силою заставить исламитов совершать хадж не туда, где произошла метеоритная катастрофа, а в те места, куда они перенесут осколки,— принесли из Куфы, а может быть и из Хеджера, обратно в Мекку «небесный камень», захваченный ими здесь двадцать пять лет тому назад? Исламитские историки «свидетельствуют», что для перенесения его из Мекки в Хеджер было употреблено 40 самых больших и сильных верблюдов, которые, везя эти осколки метеорита, сильно утомилась. А для обратного пути этого же камня был употреблен только один довольно тощий верблюд, который от него во время пути, потолстел. И если это правда, то нельзя ли заключить, что первоначальное число обломков метеорита было очень велико, но они все были расхватаны благочестивыми душами, и в Мекку возвратились лишь крошечные обломки, да и то сомнительного качества? Но вот в 982 году нашей эры карматы — говорят нам — были окончательно истреблены, и начинается более достоверный период, с которого в преувеличенном виде списаны были и путешествия Гарун-аль-Рашида и других фантастических восточных культуртрегеров.
Снова со всех сторон потянулись в Мекку в огромном количестве самые разнообразные по своему составу караваны богомольцев. Малек-шах, третий сельджукский султан, но словам Хамдулла Местуфи, совершил в XI веке (в 481 году Геджры) хадж, на который потрачены были им невероятно большие суммы денег. Позади он вез громадное количество съестных и других запасов для себя и других богомольцев. На своем пути в Аравийской пустыне, он устроил довольно значительное число станций и приказал вырыть много колодцев. Точно также и свита матери Мотассема-Билла, совершавшей путешествие в 631 году Геджры (XIII век), ехала в Мекку на 12000 верблюдах. В 719 году Геджры (XIV век) египетский султан Аль-Малок-Наср-Еддин вел за собою в Мекку 500 верблюдов, которые были навьючены конфетами и другими сластями, и 280 верблюдов, несших на себе померанцевые, миндальные и другие плоды. В его походной кладовой было 1 000 гусей и 3 000 кур.
Но вот в конце XVIII и начале XIX века дорога в Мекку снова сделалась опасною по причине частых нападений на караваны богомольцев, со стороны новых исламитских еретиков — ваггабитов. Основателем этой ереси был шейх Мухаммед-ибн-Абдуль-Ваггаб. Во время своих путешествий в Басору, Багдад, Дамаск, Испагань, Мекку, Медину и другие города Востока, он — говорят нам — убедился, что нигде не существует чистого учения ислама и в нем родилось желание произвести религиозную реформу. Он отвергал почитание святых, требовал сурового воздержания. Покорив себе весь Неджед, ваххабиты жили сначала в мире с жителями Геджаса и даже получили в 1781 году от мекского шерифа позволение совершить поклонение Каабе, Но вскоре вспыхнула война между Меккою и обитателями Геджаса, и число поклонников Каабы значительно уменьшилось, потому что ваггабиты не допускали в Мекку ни турок, ни персов.
И ими же писатели XIX века стали объяснять обнаруженное первыми проникшими в Мекку и Медину европейскими и турецкими путешественниками отсутствие в этих городах могил членов семейства Магомета и других деятелей ислама. Как и где они пропали? Очень просто: в 1803 году — говорят нам объяснители — полководец ваггабитов, Сауд, подступил со своим войском к Мекке, отвел от нее воду Арафатского канала и принудил жителей священного города сдаться. Шериф Мекки удалился со своим войском в Джидду, и тотчас по вступлении в город ваггабиты (по словам Голля), умертвили служителей Каабы и очистили ее от всего того, что было нечисто в их глазах.
Как ярые противники почитания святых, они сравняли с землею все могильные памятники членов семейства Магомета, и не был пощажен даже памятник любимой им и всеми его последователями Хадиджи. Все мекканцы были обращены в ваггабитов. Им запретили курить табак, отобрали их трубки и сожгли, или заперли все кофейни, и уничтожили все кабаки. А в следующем 1804 году Сауд направил свои силы против Медины. Здесь также были разрушены все могильные памятники и сорваны с них ценные украшения. Сауд вошел и в мечеть пророка и забрал здесь все, что было более или менее ценно. Он захватил даже и ту драгоценную звезду, которая была составлена из алмазов и перлов и (будто бы) внесла над (мнимым) гробом Магомета. Все драгоценные сосуды и дорогие украшения, которые были сюда присланы со всех частей мира или принесены знаменитыми хаджиями, были забраны.
— А куда же, спросим мы, они делись потом?
— Сауд продал,—говорят нам, — одну часть этой добычи Галебу, шерифу самой же Мекки, за 150 тысяч долларов, а другая часть была отнесена им в Дерей, столицу ваггабитов.
— А куда же дел их шериф Мекки, обязанностью которого и было их хранение?
— Не знаем, — отвечают нам.
Не известна никому судьба и той, еще большей, части, которая (будто бы) увезена была в Дерей... Вся эта история придумана очевидно лишь для того, чтобы объяснить современным нашим скептикам отсутствие реликвий и могил на тех местах, где они не могли бы исчезнуть. Да и сам их воображаемый истребитель совсем не подходит для роли, какую ему дают.
— Сауд — говорят нам — сделался повелителем почти всей Аравии. Спокойствие и безопасность царствовали во всех его владениях, но богомольцы могли совершать хадж в Мекку только под условием принятия ваггабизма, и туркам, был загражден путь. Сам Сауд каждый год посещал Мекку, и в 1807 году число ваггабитских поклонников в Мекке, по свидетельству одного путешественника, простиралось до 83 000 человек.
Но не долго они правили Аравией. В 1812 году войска египетского паши Мухаммеда-Али овладели Мединой, а в следующем году — и Меккой. В 1818 году сила ваггабитов окончательно была уничтожена. Абдаллах, преемник Сауда, был отправлен в Константинополь и 19 декабря обезглавлен здесь с двумя своими товарищами.
Снова открылся для всех исламитских богомольцев свободный путь в Мекку на поклонение осколкам метеорита. В 1814 году был первый иноземный хадж после удаления ваггабитов из Геджаса. Мухаммед-Али, египетский паша, на другой же день после победы над сектантами, совершил свое пилигримство к метеориту, обставивши его, по примеру прежних повелителей правоверных, очень пышно. В его свите находилась одна из его жен, и поезд ее состоял из 500 верблюдов, которые везли ее багаж. Ее шатер был разделен перегородками и окружен особою оградою из полотна, которая имела 800 шагов в окружности. При входе в шатер день и ночь бодрствовали великолепно одетые черные евнухи и богатство этого помещения напоминало собою, по словам Авриля,3 сказки из «Тысячи одной ночи». Число богомольцев во время совершения этого хаджа, в котором принимал участие и знаменитый Буркхардт, простиралось до 70 000 человек, говоривших более чем на 40 языках.
3 A. d'Avril: L'Arabie Contemporaine. Paris 1866 г., стр. 187.
