В 1393 году Баязет, «царь персов» (как тогдашние греки называла своих азиатских завоевателей, которых мы зовем теперь турками), взял Виддин, Никополь и Силистрию, сверг последнего болгарского короля Сисмана и присоединил его землю к своей монархии. Затем он овладел городами у Черного моря и македонским побережьем и, осадив Константинополь, отрезал его от внешнего мира. Среди греческих государей, его данников, собравшихся при его дворе в Сересе, был также деспот Феодор, брат Мануила. Но Баязету надоела их бессильные козни, и он решил окончательно покорить эллинские провинции. Войска его, отправленные через Отрис, взяли Лариссу, Фарсал и Цейтун, спустились в долину Сперхия, заняли Неопатрию, некогда соединенную с герцогством Афинским, и вторглись в Фокиду и Локриду чрез Фермопилы.
Владетельницей Салоны была еще Елена Кантакузен, вдова последнего Фадрике, но там своевольничал ее возлюбленный священник. Часть греков была в союзе с турками; архиепископ Фокидский Серафим изменил родной стране и предал ее султану. Едва показались турки, Елена открыла им ворота города. Баязет содержал ее с тех пор в почетном плену, а дочь ее Мария была взята в его гарем. Так окончился род графа Салонского. Город и вся Фокида стали турецкими.
Осадив лично Константинополь, султан Баязет отправил своего полководца Якуба и Эвренос-бека с пятидесятитысячным войском в Пелопоннес. В первый раз османские войска проникли в Грецию через перешеек. Аргос сдался 3 июпя 1397 года. Город был разграблен и население отдано в рабство. Лишь в Навплийской крепости Паламеде удалось удержаться венецианцам.
Франкская Морея принадлежала в это время наваррскому викарию Суперану. Князем ахайскпм признал его в 1396 году король Владислав посредством такого же диплома, каким он возвел ранее Нерио Аччьяоли в звание герцога афинского. Суперан спасся от приступа, сделавшись данником султана.
Спарте также удалось избегнуть угрожавшей ей участи. Деспот Феодор удержался здесь и в других крепостях, так как турки были недостаточно сильны, чтобы покорить Лаконию.
А венецианцы продолжали при посредстве своих подест и капитанов привить Афинами, в которых все еще оставались приверженцы дома Аччьяоли. Последний представитель этого дома Антонио в 1402 году внезапно овладел этим городом при их помощи и осадил его замок Сетин, который мы теперь называем Акрополем. Когда последняя лошадь и последняя травка в крепости были съедены, венецианский гарнизон его сдался.
Покорение Афин было облегчено сыну Нерио гигантской катастрофой, временно ниспровергшей могущество турок и державшей все западные государства в лихорадочном возбуждении. Страшный вождь этого урагана был Тимур. Пройдя победоносно через Сирию в Армению и Малую Азию, он натолкнулся здесь на государство султанов, единственную азиатскую державу, способную преградить ему путь.
Борьба двух могущественнейших владык этого времени за обладание передней Азией и, быть может, за всемирное господство была решена в кровавом битве при Ангоре 20 июля 1402 года. Превосходно вооруженное и дисциплинированное войско Баязета было уничтожено массой монгольских орд, сам гордый султан был пленником приведен в палатку Тимура. Константинополь и греческие государства были точно чудом избавлены от немедленной гибели. Тимур взял Бруссу; он сделал своим: вассалом императора небольшого, но цветущего Трапезунда и разрушил Смирну; во у преддверия Геллеспонта он остановился, так как, кроме 22 трапензундских кораблей, у него не было флота, который мог бы переправить его полчища в Европу. Разрушив государство османов в Малой Азии и восстановив, в качестве своих вассалов, покоренных еще Мурадом, сельджукских князей в их владениях Ментеше, Кермане, Айдине и Карамане, он в 1403 году покинул переднюю Азию и возвратился в Самарканд.
Весть об этих чрезвычайных событиях дошла до императора Мануила, когда он был при дворе Карла VI в Париже, куда прибыли послы, призывая его в Константинополь и давая ему даже надежду на союз с Тимуром. Но прежде чем он успел добыть на Западе средства и войско для возвращения на родину, Сулейман, старший сын Баязета, был провозглашен в Адрианополе преемником своего отца.
Тяжелое положение в Европе и Малой Азии, где сельджукский владетель Карамана и другие государи относились к нему враждебно, заставило султана прежде всего уладить все недоразумения с восточными государствами. Греческому императору он возвратил Фессалоники с македонскими провинциями, остров Скопелос, Скиатос, Скирос, всю Фессалию, части Пелопоннеса и даже крепости на черноморском побережьи. Родосцам он уступил Салону; Венецианской республике он обещал возвратить Афины и дать участок в пять миль длиною на греческом полуострове у Эврипа против Негропонта.
Но выдачи Афин, постановленной в мирном договоре, венецианская синьория так и не добилась от ее неожиданного владельца Антонио. Республика пришла к заключению, что лучше отказаться от фактического владения Афинами, сделав сына Нерио лишь своим вассалом. Такой договор и был заключен 31 марта 1405 года в Венеции. Республика разрешила ему владеть страною, крепостью и городом, со всеми принадлежностями, правами и преимуществами, а он и его наследники должны были ежегодно в день Рождества жертвовать церкви Св. Марка в Венеции шелковую плащаницу ценою в 1 000 дукатов. Кроме того, он обязал быть другом друзей и врагом врагов Венеции.
Обеспечив себе мир с султаном, греческий император около 1415 года начал с чрезвычайным усердием строить «Гексамилион", т. е. заградительную стену через Истм, при помощи венецианцев. Греки воображали, что такая преграда сделает Пелопоннес недоступным для неприятеля. Тысячи рабочих были собраны для этого гигантского сооружения. 13 марта 1415 года Константинопольский император сам прибыл в Кенхрею, где его приветствовали представители венецианских правителей Модона и Корона: 8 апреля приступили в работам, и в 26 дней между двумя морями выросла громадная стена со рвами, двумя крепостями и 153 укрепленными башнями. 26 июня император написал из Гексамилиона письмо дожу Томазо Мочениго, где сообщал ему об окончании работ, и венецианцы поздравили его. Современники были поражены этим сооружением, но им вскоре предстояло убедиться, что для янычар оно было легко доступно.
В то самое время, как северная Эллада уже попала в руки турок и облако гибели носилось над всей Византией, последние проблески национального сознания греков сохранились в Пелопоннесе. Мапуил II мог считаться верховным властелином и во франкской Морсе, где Чентурионе принес ему присягу. Таким образом центр тяжести греческой монархии, потерявшей почти все свои составные части, был перенесен в Пелопоннес, пока еще сравнительно безопасный от натиска турок. Мизитра (или Спарта) является в эту эпоху политическим и духовным средоточием эллинизма.