Рис 122
Расщелины большого здания после землетрясения
Сделаем же некоторые логические выводы из предыдущего. Имя Везувий, мне кажется, значит Гвоздь Ужаса,1) так как характеристическое пиниеобразное облако над ним, действительно, имеет вид гигантского гвоздя, вбитого с небес в вершину этой горы. Еще в то время, когда он был давно потухшим вулканом, и в жерле его рос роскошный лес, окружающая его местность около Неаполитанского залива возбуждала суеверные чувства не только в местном населении, но и во всех странах имевших с нею морские или сухопутные сообщения. Благодаря своим фумароллам, выделявшим удушливые газы, собачьим пещерам и долинам, через которые проходили без вреда взрослые люди, но моментально умирали маленькие дети, собаки и все мелкие животные, она должна была казаться краем чудес. Ведь .даже и взрослые подвергались той же участи, как рассказывается в самой библии о врагах, осадивших Город святого примирения и переночевавших в одной из соседних с ним долин.
1) וו (ВУ)—гвоздь, и זועה (ЗУЭЕ)—ужас, трепет. Откуда ВУ-ЗУЭЙ (Везувий)—гвоздь ужаса.
Присутствие Этны и Стромболи на путях в эту область, только увеличивало ее мистический престиж, и потому не удивительно если в ней стремились побывать хоть раз в жизни все любознательные люди, имевшие средства на дорогу, так же как и теперь ежегодно путешествуют верующие в Рим, посмотреть на его «святыни». Они оставляли там значительное количество своих сбережений, т. -е. собранных со своего населения прибавочных ценностей, и это обеспечивало процветание возникших тут городков, и, как всегда бывало в подобных случаях, свобода части населения от всеобщей повинности чисто физического труда вызвала в ней прежде всего развитие изящных искусств: фантастической живописи, ваянья, архитектуры, а затем и литературы, и всякого рода первобытных наук, как только распространилась грамотность в зажиточной части населения.
Это культурное превосходство еще более увеличивало привлекательность средней Италии для пилигриммов, и так продолжалось до конца III века, когда первое страшное землетрясение, окончившееся взрывом вершины Везувия, разрушило часть этих городов, т. е. библейские Содому и Гоморру, и низвергло статуи языческих богов. Впечатление этой катастрофы на первобытное и сплошь суеверное население прибрежий Средиземного моря, было, конечно, оглушительно: какой-то грозный, но долготерпевший бог потерял, наконец, свое терпение и начал действовать.
— Кто он? Чего он хочет? За что наказывает так жестоко?"
— Он,—отвечали его жрецы,—не хочет поклонения в этой области никаким чужим богам. Именно потому-то он и ниспроверг все их статуи. Он—Громовержец и потрясатель земли, сильнейший из всех богов. Это—сам творец мира, который один может его и разрушить. Хотя он и летает повсюду на грозовых тучах, но он не хочет нигде иметь себе жертвенников, кроме как на этом месте. Сюда и должен приходить всякий, желающий ему служить, или просто принести жертву.
Отголосок этого мы и видим в евангелии Иоанна. Там жительница Сторожевой области, где был «родник Иакова-Богоборца», говорит Иисусу, что ее отцы поклонялись на этом месте, а богославные говорят, что единственное место, где должно поклоняться, находится в городе Святого Примирения (т. е. в Помпее-Иерусалиме). Иисус же—по словам Иоанна—ответил. (и, конечно, апокрифично):
—«Настанет время, когда истинные поклонники будут поклоняться богу Отцу (не на одних этих местах), а везде в духе и истине» (Иоан. 4, 24).
Такая фраза, конечно, могла быть сказана лишь после нового землетрясения, пошатнувшего здесь арианскую религию, и землетрясение действительно случилось вскоре после столбованвя на Везувии «Великого Царя». Историки относят его, как и следует по нашей хронологии, ко времени Василия Великого. Оно разрушило, по их словам, Победный город (Никею по-гречески).
Но где же был этот Победный город?
Средневековые историки говорят нам, что это был городишко Исник, в нынешнем турецком вилайете Ходавен-Киар-Кастамуни. Однако, мы можем и не поверить им, Трудно допустить, чтобы при созвании «Первого вселенского собора», установившего государственное единобожие, при необходимости удобного размещения сотен теологов и ученых и их скорого прибытия со всех прибрежий Средиземного моря, Константин I выбрал не наиболее подходящее место, каким было прибрежье Неаполитанского залива, или, наконец, сам Константинополь, где были два следующих собора, а загнал всех теологов в ходавенкиарский Исник, годный тогда разве только для их ссылки.2) Поверив этой теологической локализации Феодор Ласкарис в XIII веке даже пробовал с помощью крестоносцев образовать здесь маленькую Никейскую империю (1206 -1261 г.), но из нее, несмотря на всяческое пособие европейских христиан, ничего путного, конечно, не вышло по причине захолустности положения, и с 1330 года эта местность находилась в культурном забросе и в полном турецком владении.
2) Я сильно сомневаюсь, чтобы даже и второй Никейский собор 787 года против иконоборцев был в этом Иснике.
С большим недоумением и с удивленным восклицанием: «а почему же не в Константинополе?—можно было бы отнести сюда какой-нибудь собор для одной восточной церкви, а относительно вселенского собора это странно даже и подумать. Можно смело сказать, что «Победным городом» (Никеей) никогда не мог называться в древности ходавенкиарский Исник. Там не было даже никаких побед, и нельзя было найти для заседаний съехавшихся теологов достаточного помещения: уж лучше им было собраться прямо в Константинополе. Для первого все-селенского собора не было места лучше Помпеи, у подножия трона самого бога Громовержца. Вот почему я и думаю, что «Никеей» IV и V веков назывался по-гречески тот же самый город, который евреи называли тогда Городом святого примирения (Иерусалимом), а латиняне Трубным, Прецессионным городом—Помпеей. Это, мне кажется, были лишь три разноязычные названия того же укрепленного стеной поселения, которое было разрушено землетрясением, как и говорится в житии «Василия Великого» около 370 года. Это было второе землетрясение в Кампаньи, сопровождавшееся сильным извержением Везувия, приведенным в связь со столбованием основателя православного богослужения, т. е. церковного ритуала, развившегося в средние века в современную «литургию Василия Великого». Но арианство, признававшее лишь культ «бога Громовержца и потрясателя земли» еще не хотело на западе перейти сразу к культу бога—сына, вочеловечившегося в Великом Царе. Город Святого Примирения был еще не вполне приведен в развалины, следовательно и согрешил не смертельно, и его начали отстраивать, несмотря на слова пророка: «Вы отстроите, а я снова разрушу». На проповедывавших такие вещи поднялось гонение. их стали бросать в темницы, требуя отречения от их зловещих предсказаний и часть их, к которой принадлежал и автор Апокалипсиса бежала на восток, принося туда вместе с мистикой и астрологией и первые сейсмологические идеи, объяснявшие вулканические явления гневом бога-Громовержца на жителей данной области.
И как много должно было пройти времени для того, чтобы перейти от их мистики к современной нашей сейсмологии!
Понятно, что в связи с этим, а может быть и с новыми, хотя и более слабыми порывами вулканической и сейсмической деятельности на прибрежьях Средиземного моря, влияние Апокалипсиса среди читающей части населения, а через нее и среди безграмотного большинства, было громадно.
Иоаннитский богославный восток отделился даже и политически от арианского, богоборческого, запада, и для места помазания богославных царей, т. е. для нового города Святого Примирения начали искать другой пункт на земном шаре и, если верить обычной топографии, нашли его в Палестинском Эль-Кудсе. Сам Апокалипсис в том своем месте, где он говорит о новом Иерусалиме, «нисходящем от бога на землю, как невеста украшенная для своего жениха» при непонимании его небесного смысла мог дать повод к топографическому перемещению. Но точно ли его тотчас же перенесли в пустыню Мертвого моря, хотя она может быть и была родиной «Великого Царя»?
То обстоятельство, что цари Восточной Империи, начиная с Аркадия и Евдоксии (395 г.) жили, повидимому, в Константинополе, дает повод думать, что права на звание Города святого примирения были переданы, с 395 года, ему. Против его стратегического местонахождения на границе Европейской и Азиатской части Восточной Империи ничего нельзя, конечно, возразить, кроме того, что закрепляя власть над Балканским полуостровом и Малой Азией, оно ослабляло власть над Египтом и Сирией и должно было, несмотря на предполагаемый перевоз на Гизехское поле около Мемфиса набальзамированных останков Восточных царей, привести к отпадению Египта, так как мощи и тогда помогали мало, а суеверный страх населения перед «богом Громовержцем и потрясателем земли» понемногу прекратился. Хотя этот бог и летал попрежнему всюду на грозовых тучах и поражал огненными стрелами того или другого, но после появления Апокалипсиса, грозящего громовыми стрелами самим земным царям, многие их подданные перестали верить, что он сейчас же прилетит их поразить за первую неверноподданническую мысль, особенно после того как новое землетрясение и извержение Везувия около 420 года, описанное в пророчестве Сильный (Амос по-библейски) и «поразившее большие дома расщелинами (рис. 122), а малые трещинами» (6, 11), как бы исполнило до некоторой степени предсказание Апокалипсиса и нагнало новую панику на арианский запад. Последний же день Помпеи и окружающих ее городов пришел, повидимому, лишь в 472 году, когда она была не столько разрушена землетрясением, сколько погребена под огромным количеством выброшенного пепла. Это вероятно и были последние дни государственного арианства.
Рис 122 Расщелины большого здания после землетрясения |
Тот же самый Везувий, который своим первым извержением около 300 г. вызвал культ единого бога Громовержца, низверг этого бога своими новыми извержениями, похоронившими значительную часть его поклонников и жрецов. Рассеянное арианство Западной империи превратилось в мессианство средневековых раввинов, и культ бога-сына в лице «Великого Царя» перебросился при Теодорихе Великом завладевшем северной Италией, также и в Западную Европу.
Таким представляется с естественно-научной и реалистической точек зрения развитие средневекового единобожного, а затем и трехбожного христианства.
Подземные силы Флегрейских полей Италии играли здесь, как я уже и ранее показывал, первенствующую роль и не даром центром католического христианства является и до сих пор Рим, как ближайший к ним крупный город, до которого не достигали катастрофы и который раньше всего другого можно было бы, после гибели Помпеи, назвать крепостью Святого Примирения.
Железо и сталь богемских рудников, дававшие греческим войскам мечи, кольчуги, шлемы и латы, не смогли сделать и половины того, что делало в продолжение ста лет одно моральное действие этих подземных сил, объединившее все прибрежные страны бассейна Средиземного моря в одно культурное и административное целое.
