Н.А.Морозов / «Христос». 2 книга. / ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОДЗЕМНЫЕ СИЛЫ. /

ГЛАВА XIII.
ПЕРВАЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СТАТИСТИКА
И ПЕРВЫЕ ПУТЕВЫЕ МАРШРУТЫ.

Всякая общественная статистика по самой своей сущности есть лишь закрепление определенного, моментальною состояния какого-либо сложного динамического процесса, совершающегося или совершавшегося в данном обществе, а потому в нее обяза­тельно должен входить фактор времени. Без определенности времени она теряет всякий смысл, как эго случилось и со ста­тистическими данными относительно численности населения раз­личных богоборческих стран, приводимыми в библейской книге «Числа», после того как затерялось время этих перечислений и даже были затеряны местоположения указываемых в ней народов.

Теперь мы нашли их истинные места на земной поверхности и имеем возможность восстановить астрономическим путем и их время, а потому приобретают интерес и те числовые данные, которые мы находим в книге «Числа».

Чтобы определить ее время, я уже воспользовался выше¹)гороскопом, заключающимся в 22-й ее главе, астральный смысл которой не оставляет никакого сомнения. Это известная легенда о пророке Валааме и его ослице, заговорившей человеческий голосом.

Мы видели тогда, что Валак, имя которого значит разрушитель, косец,—символ планеты Сатурна,—посылает послов—туч к Валааму (БЛ-ЭМ), имя которого значит Юпитер-народа, прося его прийти в свою стоянку по имени Иерихон, т. е., город Луны, созвездие Рака²) для того, чтобы проклясть шедших на него последователей Избавителя.

¹) «Христос», I книга: «Легенда о Валааме и его ослице».

²) ירחו (ИРХУ) от ירח (ИРХ)—Луна, а также дом Луны—созвездие Рака, 12-я доля года. В трех местах Библии (Втор. 34, 3; Иисус 2, 1 и I [III] Цар. 16, 34) он называется городом Пальм.

Юпитер—Валаам собрался к нему ехать на созвездии Близнецов, но к нему пришел отец богов (АЛЕИМ), очевидно в виде Элиоса—Солнца и сначала запретил ему итти, а потом, после другого посольства (годичного кругооборота Солнца), разрешил сделать это, т. е. Юпитер, догонявший в Близнецах Сатурна, сделал сначала попятное движение (когда Сатурн пошел к нему из Рака посредством такого же попятного движения), а потом начал свое прямое движение и стал догонять Сатурна в Раке, как это и бывает всегда перед их соединением в каком-либо созвездии. Но на его пути к Валаку—Сатурну вестник бога громовержца (т. е. комета) с обнаженным мечом в руке встал на его пути.

Ослица, на которой ехал Юпитер—Валаам, т. е. звездочка Ослица в созвездии Рака, увидала комету и не допустила Юпитера ехать далее, т. е. он снова сделал попятное движение над этой звездочкой, что могло быть только в ноябре. Затем комета сошла с эклиптики, что было истолковано, как разрешение ангела с мечом продолжать путь, и Юпитер вновь пошел к Сатурну прямым путем и догнал его в созвездии Рака.

Там они оба снова стали ходить прямым и попятным движением, встретившись три раза, как это бывает при их январьских—центральных соединениях в Раке. Это в легенде и было представлено тем, что Сатурн—Валак водил Юпитера в три разные места проклинать сторонников «Избавителя», но он вместо проклятия везде их благословлял и после третьего раза пошел своим путем, т. е. перегнал Сатурна-Валака и более с ним не сходился в Раке, несколько сот лет, как это всегда бывает при подобных случаях.

Такова ясная астральная канва легенды о Валааме и его говорящей ослице, уже достаточно развитая мною в первой книге «Христа». И мы видели, что единственное решение, даваемое астрономией для такой легенды—это 710 год нашей эры, время Пипина Геристальского, майордома всей Франкской империи (687—714 г.), когда в Италии господствовали лонгобарды, сильно притеснявшие римских пап, которые обра­тились, наконец, к защите Франкских королей.

Возможно ли принять такую позднюю вставку в библейскую книгу Числа?

С астрономической точки зрения нам не остается другого выбора, тем более, что и остальные небесные явления косвенно подтверждают это. Возьмите, например, Марса: он в 710 году находился как раз в специально мессианском созвездии—Овне, и описывал в нем почти такую же петлю, как и при возникновении Апокалипсиса в 395 году (по графике 1847 —1848 г.г.), а потом быстро пошел в Рака, догонять Юпитера и Сатурна.

Но если автор писал это уже после 710 года, то он мог таким же путем «восстановить» и другие детали книги Числа. Она перестает быть для нас первоисточником для изучения событий IV века и является только характеристикой воззрений, существовавших в VIII веке или даже позднее.

Вот каковы были эти воззрения в момент законодательства на Везувии.

При Избавителе (Моисее) и его брате Просветителе (Ароне),— говорит автор в I главе,—было исчислено 603 550 человек богоборцев мужского пола старше двадцати лет, годных для войны. А при второй переписи, приведенной в главе 26, и относимой ко времени того же «Избавителя», но сделанной уже при сыне просветителя «Божьей помощи» (Елеазаре) таких богоборцев было лишь 601 730, как это детально показано на таблице 10. Допуская, что столько же было и женщин, мы приходим к заклю­чению, что во времена Избавителя (Моисея) т. е. по нашим хронологическим отожествлениям Диоклетиана, или же Константина Великого, в первой половине IV века было до полутора миллиона взрослых ариан да столько же несовершеннолетних, т. е. более трех миллионов. Для крошечной Палестины это непомерно много по тому времени, а для Латино-Эллано-Сирийско-Египетской империи начала IV века вполне достаточно, особенно приняв в расчет, что более половины населения должно было укрыться от переписи из опасения подвергнуться поборам или налогам.

А другой наш «первоисточник» говорит, что первую перепись сделал Возлюбленный царь (Давид) через «божьего отца», что опять указывает на время юности «великого царя (т. е. Иисуса—Василия)». Это, конечно, та же самая перепись, но только в книге Самуила (21. 24, 9) говорится, что всех мужчин, сильных и способных к войне, оказалось на этот раз 1 300 000 человек, а в «затерянной книге» (I Паралипоменон 21. 5) сообщается о том же, что всех богоборцев был миллион, из которых 100 000 обнажали меч, да богославцев, обнажающих меч, 470 000 человек.

ТАБЛИЦА X.
Число воинов-богоборцев.

³) «Да еще земля и огонь поглотили из них 250 человек. (Числа 269).

В первой книге «Христа» я уже показывал на диаграмме, что Возлюбленный царь Давид хронологически налегает на «богопризванного царя Диоклетиана», которого мы считаем умершим по исторической традиции в 313 году. Он был прозван Jovis, т. е. Иеговин или Зевсов, разделил империю на 4 главные части и на 12 диоцесс по числу созвездий Зодиака, а затем удалился от власти. Его родиной считают Далмацию, т. е. узкую полосу вдоль берегов Адриатического моря к югу, от полу­острова Истрии. Вот почему невольно хочется отожествить и мага-избавителя (Моисея) не с Константином, а скорее с Диоклетианом, т. е. с возлюбленным царем Давидом, тоже поэтом, хотя и не чудотворцем. Что же касается до Арона-Ария, его священ­ника и сотрудника, то его придется сопоставить также и с про­роком Самуилом, помазавшим на царство сначала Саула (Сам. 10.1). а потом, еще при его жизни, и юношу Возлюбленного (Давида, I, Сам. 16. 13).

Вторая перепись ариан-богоборцев, приведенная в таблице 10 и датированная лет через 40 после первой, относится, во всяком случае, уже ко времени евангельского Иисуса, и в таком случае эпизод о Валааме и ослице, дающий гороскопически 710 год, приходится признать за позднейшую вставку, да и действительно, все три главки о них не имеют никакой связи с остальным содер­жанием книги Числа и могут быть прямо исключены из нее без нарушения связности остальных частей.

Из дальнейшего содержания Чисел (гл. 2) видно, что это был полный состав римской армии, так как там прямо указано расположение 12 колен народа богоборца при Иисусе:

По направлению востока: знамя становища Иуды и рядом с ним знамена становищ Ишакара и Звулона. Эти знамена,—говорит автор,—первые отправляются на войну в числе 187 400.

Но на востоке империи Диоклетиана, где действительно только и могли быть серьезные войны с неподчинявшимися персами и другими сильными азиатами, были: Сирия, Малая Азия и Греция, откуда выходит, как и дальше будет указано: стан Иуды есть Сирия с Месопотамией, стан Ишакара—Малая Азия с Арменией, и стан Звулока—Эллада, т. е. Ионический архипелаг с частью Балканского полуострова и Малоазиатского побережья.

По направлению юга: знамя становища Раувина и рядом с ним знамена становищ Шмеона и Гада. Они должны отпра­вляться вторыми, в числе 151 450, а потомки Левия пропущены.

Но на юге были: Аравия, Египет и Ливня с Мавританией, к которой относилась и Испания, когда в ней господствовали мавры. Отсюда выходит: становище Раувина—Египет, становище Шмеона—Аравия, становище Левия—Ливия, становище Гада—Мавритания.

По направлению запада: знамя становища АФ-Рима и рядом с ним знамя становища Манаше и знамя становища Бен-Имина. Они должны отправляться третьими в числе 108 000.

Но Западную империю составляли: Ломбардия, Римская Италия и Сицилия: отсюда выходит: становище АФ-Рима—Римская область, становище Манате—Ломбардия и становище Бен-Имина—Сицилия.

По направлению севера: знамя становища Дана и рядом с ним Ашура и Нафтли. Они должны отправляться последними в числе 157 600.

Но на севере были неполноправные данайцы или задунайские славянские народы, германцы (готы) и франки (галлы). Отсюда выходит: становище Дана—данайские славянские земли, становище Асира—Германия, становище Нафтли—Франция. Все три оказываются становищами детей Богоборца, рожденных от служанок.

Всего 603 550.

«Служители церкви (ЛУИ) не входили в армию, по когда двинется палатка собрания, тогда стан левитов должен идти посреди остальных станов» (2. 17). Это значит, что ливийцев—левитов не брали в войска. Отсюда и выходит, что 12 колен Израиля-богоборца были 12 национальных армий Римской империи IV века, патронами которой были 12 созвездий Зодиака, а вместе с тем мы теперь нашли и затерянные историками без следа 12 колен Израиля: мы—русские—колено Даново, немцы—колено Ассирово, французы—Невфалимово и т. д.

Но правильность всего этого я еще покажу в особой главе.

Характер религиозных постановлений, которыми изобилует книга Числа, часто обнаруживает их средневековое составление. Повидимому, это сборник очень разновременных сказаний, соеди­ненных в одну книгу только в конце средних веков.

Вот, например, способ удостовериться, верна ли жена своему мужу:

«Если в муже возбудится дух ревности, то пусть он приведет свою жену к священнику и поставит пред лицом бога Громо­вержца. Священник возьмет святой воды (!) в глиняный сосуд и земли с полу храма и положит в воду. Он поставит жену перед лицом Громовержца, обнажит ее голов, даст ей в руки мучное приношение ее мужа, а в руке священника будет горькая вода, наводящая проклятие. Он заклянет жену и скажет:

—«Если тыне преступила против своего мужа, то будешь невредима от этой горькой воды, наводящей проклятие, а если кто-нибудь лежал с тобою помимо мужа, да предаст тебя бог проклятию среди твоего народа и сделает твою грудь опавшей, а живот надутым».

«Жена же должна сказать:

—«Аминь! Аминь!»

«Священник напишет заклятие на свитке папируса и смоет его в горькую воду. Он возьмет из рук жены мучное приноше­ние, потрясет его перед богом-отцом и отнесет к алтарю, где сожжет на жертвеннике одну горсть из него, а остальное даст жене выпить. И опухнет ее живот и опадет грудь, если она нару­шила верность своему мужу, и будет она носить проклятие в своем народе, а если была чиста, то останется невредимой» (5. 25}.

Не помните ли вы, читатель, когда были в церквах такие испытания и такие суеверия?—Только в средние века! Дай вообще никакое духовенство, кроме средневекового и христианского, не изобретало ничего подобного.

Тут и «святая вода», тут и слово «аминь», да и сам бог-Громовержец—христианский «бог-отец, творен неба и земли, всего видимого и невидимого». Чего другого еще надо?

В наших переводах Библии все ее содержание, общеизвестное в средние века, сильно затемнено непереведенными библейскими именами. Вот, например, хотя бы, повсюду упоминаемое в этой книге название храма скиния. Откуда оно взято? В подлиннике Библии вместо него везде стоит М-ШКН, и это начертание значит «жилище» и больше ничего.

Точно так же и для обозначения духовного сословия мы везде читаем в наших переводах: левит, а в Библии стоит ЛУИ и это начертание значит «прислужник священника», по-гречески «диакон». А между тем и в греческом тексте слово левит оставлено непереведенным, специально для того, чтоб читатель сразу же не догадался, что дело идет о диаконах, как первой степени посвящения в духовное сословие. Ведь в у нас духовенство—было особое сословие, которое особо исчислялось при переписях, как и в выше приведенной.

Если мы хотам правильно разбираться в идейных явлениях древнего мира и понимать их родство у всех тогдашних культур­ных народностей, то нам необходимо раз навсегда освободиться от нашего рабства иностранным словам и стараться не только запоминать их звуки, по и смысл, и кроме того выяснить себе психологическую и экономическую возможность каждого явления, о котором нам рассказывают старинные сообщения.

Вот, например, хоть здесь. Мы только что видели (табл. X), что при всеобщей переписи, после получения «десяти заповедей Избавителя» на вершине огнедышащей горы, было насчитано 22 273 левита. Прибавим к этому столько же их жен, вдов в детей и мы получим 100000 лиц духовного звания.

Но ведь это население целого губернского города! Могли ли они служить все у одного и того же храма, хотя бы он был и не в жалком Эль-Кудсе (лже-Иерусалиме) около Мертвого озера в Палестине, а оказался самой базиликой св. Петра в Риме?

Можно быть уверенным, что даже и общее число жителей итальянского Рима не достигало такой величины в первые века вашей эры, так как сельское, большею частью скотоводческое население, жившее в палатках, не могло быть плотным, да и никто из итальянских провинциалов не захотел бы подвозить туда съестных припасов для дарового прокормления такой оравы без постоян­ной принудительной силы за своей спиной. А разделения народ­ного производства на деревенское сырье и на городской обработан­ный материал, требующего для своего осуществления значитель­ных городов, тогда не могло еще быть при слабости путей сообщения и, особенно, технической части, делавшей невыгод­ными крупные городские промышленные хозяйства. Таких мы и не видим действительно ни в Помпее, ни в Геркулануме в ни в каких других достоверных остатках древней жизни.

Все древние города были лишь административными, воен­ными и торговыми центрами, за исключением немногих центров религиозного пилигримства, какими несомненно были города Флегрейских полей. Эти центры привлекали к себе, конечно, наиболее культурную часть уже возникшего в Италии помещи­чьего населения, проводившего там часть года, поручая вести в это время хозяйство управляющим или членам семейства. Они строила здесь себе роскошные (но только по тому, а не по нашему времени!) здания, а продукты для содержания своей дворни полу­чали гужом из деревни, но таких магнатов не могло быть более нескольких сот семейств. Каким же образом в одном месте смогло бы пропитаться без самостоятельных хозяйств 22 тысячи семейств духовного звания, не менее 100 000 человек, считая их жен, вдов и девочек? И неужели все она богослужили при одной лишь небольшой «скинии завета», размеры которой по библей­ским описаниям не превышали современной деревенской церкви на сотню ила две молящихся? Ведь если бы каждый из них служил при ней лишь один раз в год, то и тогда около нее еже­дневно толпилось бы не менее 60 человек богослужителей со све­тильниками и кадилами. А где они получали бы ежедневно столько ладона и елея?

Все это так нелепо при реальном представлении дела (осо­бенно в Палестине!), что всякие пояснения излишни.

Значит, или нужно признать, что вся вышеприведенная пере­пись—несуразная фантазия средних веков, или что в описываемое книгой «Числа» время, был уже не один только передвижной храм у подошвы Везувия (или, если хотите, где-то в Палестине) а целый ряд единобожнических епископий в различных городах Латино-Эллино-Сирийско-Египетской империи. А ничего подоб­ного не могло быть раньше царствования Диоклетиана, т. е. начала IV века нашей эры.

Так рассеиваются детские фантазии полупробудившихся умов средневековья перед первым прикосновением к ним современной наблюдательной и свободномыслящей науки.

Одной из интересных особенностей тогдашнего культа было постоянное или временное посвящение себя богу (Иовису-Юпитеру), называвшееся по-библейски назорейством, в память какого-то великого назорея, каким был, прежде всего, евангельский Иисус-назорей.

«Если мужчина или женщина,—говорит 6-я глава,—решится дать обет назорейства, то он должен воздержаться (до его окончания) от вина и уксуса и не должен есть ни свежих, ни суше­ных виноградных ягод и всего, что делается из них: ни зерен их, ни кожи. Бритва (которая, значит, уже была тогда в употреблении у культурных классов) не должна касаться его головы во все дни его назорейства: его волосы святы. Он не должен подходить к мертвому телу (в память воскресения Иисуса), ни к отцу, ни к матери, ни к брату, ни к сестре, если они умрут».

«Если же кто-нибудь вдруг, неожиданно, умрет при нем, и этим осквернит его священную голову, то он должен остричь ее на седьмой день, а на восьмой принести в жертву двух горлинок священнику ко входу церкви.⁴) Одну из них священник принесет в жертву за его грех, другую во всесожжение. Он очистит в тот день его голову, от мертвого греха и освятит, и он может снова посвятить себя Громовержцу и принести в жертву за грех однолетнего ягненка. Прежние же дни его пропали.

«Когда окончатся дни его назорейства, его должно при­вести ко входу церкви, он принесет в жертву богу Громовержцу однолетнего овна без порока для возношения, такую же однолетнюю овцу в жертву за грех и еще овна в жертву примире­ния, корзину пресных хлебов из лучшей муки, сдобных пирогов и блинов с маслом и подливкой. Он острижет у входа в церковь свою освященную голову, и положит свои волосы в огонь, нахо­дящийся под жертвой примирения. Священник потрясет перед богом Громовержцем один пирог, одну лепешку и одно вареное плечо овна из принесенного и положит их на руки назорею. После этого назорей может пить вино» (6. 20).

Так оканчивается временное посвящение себя богу и детали ритуала показывают, что такой обычай скорее всего мог возник­нуть, как воспоминание об евангельском христе.

К концу книги Числа явно начали прибавляться легенды и постороннего происхождения. Рассказывается, например, как бог посылал время от времени на богоборцев летучих огненных Драко­нов (серафов), имя которых значит жгучий⁵) и легко может быть объяснено метеоритами, в защиту от которых Избавитель сделал медного змея на столбе (рис. 110) при чем «каждый ужаленный таким драконом выздоравливал, как только взглядывал на него» (21, 6). Наибольший интерес с историко-географической точки зре­ния представляет тут «список остановок», которые, по словам автора 33 главы книги «Числа», будто бы прошли богоборцы, отправляясь в свои путь из Миц-Рима. Здесь впервые мы узнаем, будто они первоначально вышли из Гремящего Коня⁶) и прошли «среди моря» в Синскую (Везувийскую) степь, а затем через 31 остановку дошли до «горы»⁷) у пределов Адумской (Римской) земли, где умер Арон.

⁴) АЕЛ-МУЭР—дом церкви, при чем МУЭР значит собрание верующих, тоже что по-гречески «екклезиа»; ЕР-МУЭР—гора собрания богов предполагается на краю света (Исайя 14. 13); у греков это был Олимп, у персов Альбордш, у индусов Меру, созвучно с МУЭР Библии, и потому несомненно заимствовано индусами из Библии.

⁵) שרת (СРФ)—дракон, а также серафим.

⁶) רעמ־סס (РЭМ-СС)—Гремящий Конь. Астрально это эпитет, созвездия Пегаса, под которым, в созвездии Рыб, бывает Солнце в марте, а исторически—созвучно с именем Ра-Мессу.

⁷) הר (ЕР) —гора.

Рис. 110. Медный змий Моисея (Созвездие Дракона), висящий на оси Эклиптики (древе Познания добра и зла) и предохраняющий людей, по Библии, от поражения огненными драконами (метеоритами). Внизу вершина Древа Жизни, 12 раз в году приносящего свои плоды, «на каждый месяц свой особый плод». Рисунок из Фламмариона.

Потом рассказывается, как они сделали еще семь остановок, пока не расположились у Эридана, против Месяца (ИРХУ), на равнинах Му-Аб.

Что это такое? Никаких таких остановок нет между Нилом и Мертвым морем. Конечно, это не действительный путь богоборцев, а астральная символистика или же это маршрутная памятка какого-то важного караванного пути средних веков.

Возможно, что здесь мы имеем последнее.

Представьте, что ваш прадед пожелал бы совершить пилигримство из Новгорода в Киев, не имея никакого понятия о географической карте. Никто из промежуточных жителей, еще далеких от Киева, тоже не был бы в состоянии указать ему, в какую сторону итти, так как жители этой местности никогда там не бывали, и ваш прадед должен бы был возвратиться домой, признав свое бессилие отыскать Киев.

Но вот в его руки попал маршрут такого пути, постепенно составленный промежуточными торговцами, где обозначены все ближайшие друг к другу остановки, из которых каждая после­дующая была известна своей предыдущей. Конечно, он по ним легко нашел бы дорогу, как ни длинна она была бы.

Такие памятки (табл. XI и XII ) должны были постепенно накопиться в значительном числе при развитии караванной торговли. И понятно, что, получив случайно подобный листок, содержащий, например, остановки на пути между Египтом и Яффой или по какой-нибудь другой караванной дороге, средневековый историк легко мог придти к заключению (на основании своих собственных гаданий о месте исхода Избавителя и о месте его окончательного прихода), что «ни по какому другому пути кроме этого он не мог итти», и таким образом коллектор мог пополнить такой «памяткой» книгу Чисел.

Весь ее конец после рассказа о Валааме и его ослице, составленного, как мы видели, после 710 года нашей эры, носит хара­ктер таких случайных пополнений по собственным соображениям дальнейших компиляторов.

ТАБЛИЦА XI.
Маршрутная памятей от Гремящею Коня (Рам-Сеса) до «Горы»
(Кн. Числа 34)

ТАБЛИЦА XII.
Маршрут от «Горы» до Места пророчества
(Кн. «Числа» 35).

⁸) Созвучно с אלישא (АЛИША), которую гебраисты считают за Пелопонез. Иез. (27, 7) и Бытие (10. 4).

⁹) по Cruden'у.

¹⁰) А по Cruden'у דיבן (ДИБН)—познание и גד (ГД)—счастье.

Такими же географически ни загадками дышит и описание границ Обетованной земли в 34-й главе (дано без перевода имен).

Граница на западе:

Великое море.

На севере:

От Великого моря к «Горе» (ЕР, при чем ЕР значит просто гора); от нее к Хемату, от него к Цедаде, от нее к Зафране, от нее к укреплению Эйи (ХЦР-ЭЙНН).

На востоке:

От укрепления Эйна по линии к Шефаме, от нее к Ривле на востоке при Айн, потом к берегу моря Кнерт (КНРТ—Место волнения), потом к Эридану и к Соленому морю,

На юге:

От конца Соленого моря к возвышенности Экраб (ЭКРБ), и потом через пустыню Цин (ЦН у границ АДУМ'а) с выступом на юг в Кадеш в Арпи; потом к Хацар Ададу и к Эцмоне, потом поворачивает к миц-римскому потоку и выступает к морю Великому.

Вполне возможно, что эта география действительно очерчивает уже не Великую империю, а границы «Иерусалимского королевства» Балдуина, начала XII века нашей эры, жалкого государства, никогда не текшего молоком и медом и никогда не имевшего «множества больших и укрепленных городов», какие описаны в Библии.

Возможно, что лишь тогда, от крестоносцев, различные местности и поселки Палестины и получили нынешние библейские названия.

Ведь такого рода тенденциозная номенклатура имеется не в одной географии Палестины. Возьмите, хотя бы ботанику. Там вы найдете, например, растение, называемое Tamariscus mannifera, т. е. тамариск, манноносный, растущий в Аравии. Почему он так назван?—Потому, что некоему ботанику очень хотелось найти там растение, которое дало повод к библейской легенде о манне и, за неимением ничего лучшего, он и назвал так местный тамариск, хотя его «манной» не насытишь и воробья.

Таким же образом на юго-востоке Палестины в нескольких десятках километров от южной оконечности Мертвого озера, местные арабы и до сих пор показывают желающим Джебель неви Гарун, т. е. гору пророка Арона, где был также и город Петра, состоявший из пещер, вырубленных в скале. Но это имя ничего не доказывает, так как спрос всегда вызывает пред­ложение, а запрос на библейские места в Палестине и на Синае всегда был велик в средние века, особенно при крестовых походах и в эпоху Возрождения. Да и восточные монахи, постоянно искавшие себе пустынножительства, приписывали желаемому месту желаемое прошлое. В действительности же тут можно сказать только одно: если бы Арон с Моисеем путешествовали 40 лет в аравийских пустынях, питаясь одной смолой тамариска манно-родного и умерли бы—один в пещерном городе, а другой на затерявшейся горе,—то они "никогда не получили бы всеобщей известности в качестве религиозных трансформаторов и всемирных законодателей и не окружились бы никакими мифами. Леген­дарное творчество нашло бы для своего применения много более разумных деятелей.

назад начало вперёд