Наша гипотеза, допускающая этап культурного сотрудничества в рамках этрусской федерации разноязыких народов, в числе коих могли быть романские, кельтские, греческие, славянские, германские, балтские, угро-финские и тюркские племена, подкрепляется данными этимологического анализа. Федерация городов-государств Этрурии была одним из первых полиэтнических образований Древнего мира. А в Южной Европе, по всему, – первым. В пределах этого государственного союза происходило взаимозависимое сожительство разноязыких социумов, объединённых общими нормами государственного общежития и общей письменностью. Приспосабливаемая к фонологически разнящимся языкам, она развилась в несколько разновидностей, что надо считать естественным: буквенные системы Европы, взошедшие из классического римского алфавита, отличаются между собой в значительной степени. То же вправе сказать о письменностях, произошедших от арамейского, греческого, арабского алфавитов.
Этрусская письменность получала международное распространение, не выходя за естественные границы Аппенинского полуострова. Латинская графика 7-6 в.в. до н.э., по сути, была одной из нескольких разновидностей этрусского алфавита: Перворимляне были частью населения Этрурии. Их город-государство Lati (Latin → Latina) со временем уступает место центра небольшому городу Roma, основанному этрусками 2775 лет назад. «Латины» станут именовать себя романами, т.е. римлянами. И латинский язык возглавит список романских (римских) языков.
Но до того, как Рим стал Римом, латиняне ещё не возвышались над своими согражданами по федерации. Активно взаимодействуя, они обогатились духовными, материальными, лексическими ценностями этрусской цивилизации и опередили в развитии своих консервативных соседей. Латины первыми в Европе начали применять железное оружие, в то время как остальная Этрурия обходилась бронзовым. Латия крепла идеологически. Её сепаратизм проявился в создании одного удивительного палиндрома. Формой самоидентификации стало деление территории страны на «свои земли» (LATI) и чужие (ITAL). Всё, что не «Латия», это – «Италия», т.е. вся остальная Этрурия и другая чужая земля. Эгоцентризм, питая этническое сознание латинян-перворимлян, в апогее своей эволюции выразился идеей мирового государства. Сокрушая огнем и железом города ослабленной федерации, мужающий Рим воздвигал на её руинах первую сверхдержаву. С завоеванием Этрурии железные когорты Рима отодвинули границы «Италии» («чужих стран») до северных морей и островов Британии.
Часть населения Этрурии подверглась истреблению, другая, ассимилируясь, стала компонентом полиэтнического населения Рима и подчинённых ему провинций, но большинство, надо думать, было вытеснено за Альпы, на Балканы, на север и восток Европы – до Волги.
[ Расследуя названия чужих стран и этнонимы в упомянутом курсе («переворачивали герб своей страны»), мы должны вспомнить, что названия при этом «переворачивались» не только палиндромом, но и другими способами – умлаутом (
Lat(y)/Let(i)) и аффиксально. Предки балтов могли унести одну такую пару – ставшую основой их этнонимов. ]
II
Латинское наречие в развитом состоянии представляло собой тип языка, который можно назвать «имперским». Он обогащён чертами универсальности, возвышающими его над «национальными», не преодолевшими племенной ограниченности.
Заимствования из «этрусских языков» должны, по идее, располагаться в самых нижних пластах латинского словаря в выражениях обиходных, демократических понятий. Что ели, чему молились, какие простые и сложные числа произносили на рынках, чем платили, во что одевались.
... Как называлась, к примеру, одежда римлян? Нижняя одежда без рукавов из тонкой ткани – tunica. И женщины, и мужчины поддевали тунику под верхние одеяния. Женщины сверху носили длинное, просторное платье – stola. Мужчин украшала – toga. Появиться в Риме без тоги считалось позором, признаком низкого общественного положения. Простонародье, беднейшие слои населения называли по этому признаку – popolus tunicatus – «народ, носящий только тунику». Или проще – tunicati. Слово попало в латынь из древнеиталийского языка-посредника, открывавшего последний слог протетическим гласным. (Как ныне делают итальянцы.) Основа была – tuniš или tunic. Завоевывая страны, более жаркие, чем Италия, римляне увидели людей, не носящих ничего, кроме тонкой «нижней» одежды. И кличка их tunis – «туника», стала названием страны на африканском побережье Средиземного моря – Тунис.
Как этимологизируется определение нижней одежды? Пока никак.
... Мы уже говорили о возможности латинского происхождения кипчакского термина tekemet – ковёр, покрывало.
Латинское tekementum – «покрывало, одеяние, одеяло»1. Простой квадратный кусок материи служил и тем, и другим, и третьим.
В разных римских источниках слово приводится в диалектно-искаженном виде: tekemen, tekmen – т.ж.2 Тюрко-кипчакские словари откликаются закономерно развитыми формами tekmen', čekmen, čekpen, šekpen – верхняя мужская одежда.
Судя по форманту – ment, эти термины – произведения латинской грамматики. И корень tek – прослеживается в tego – «покрывать», tegula – «покров» (лат.). (Интересно, что глухой гортанный озвончился, как это системно происходит в тюрко-кипчакских. )
Может быть, имеет смысл сравнить с общетюркскими tek, tik – 1) шей, сшивай, 2) ужаль (острие, игла, жало). Некоторые европейские языки оснащают бывшее глаголо-имя именным аффиксом: s-tek, s-tik – «острие, игла». Не отсюда ли древнерусское «стигай», «стегай» – шей, сшивай; стезя – 1) шов, 2) дорожка; «стёжка-дорожка» (речевая билингва).
Изменением качества гласного создавался антилог – название более тупого орудия, скажем, ткацкого утка, вязальной спицы: tyk – тычь, тыкай (каз.). В этом же ряду tuk-ki (tok-ki) → tuky, toky – «тки» (тат., каз.). Гортанный не озвончился, ибо ему предшествовал сдвоенный. Мягкий гласный форманта ассимилировался качеством корневых звуков. Чего, понятно, не случилось, в славянских. Зато сработала синкопа. Это доказывает, что в славянских языках в ту пору идеальным словом было односложное: tok-ki → tъki, tki.
[ Меня давно занимает экзотический аффикс -is (-iš, -eš),-ys (-aš), придающий глаголам именное значение: sev – люби; seviš – любовь (тур.); süi – люби; süjis – любовь (каз.); sav – бей; savaš – битва, война (тур.); sok – бей; sogys – битва, война (каз.). Многие кипчакские термины уже обходятся без именного форманта: kün, gün – «солнце»; ut, ot – «огонь» (кинч.). В турецких он сохранен: guneš – «солнце»; ateš – «огонь».
Доказывается ли этим, что основы в прошлом были грамматически синкретичными (глаголо-имя)?
Если да, то мы получаем объяснение способа, которым «разводили» слово по грамматическим категориям. Если за оным словом сохранялось только глагольное значение, то с суффиксом приобреталось именное. Но многие лексемы попросту утратили былую глагольность, перейдя в разряд существительных без добавочных показателей имени.
Из этого вихря развития в тюркских осаживаются два форманта отглагольных существительных. Один из них -ik/-yk (iš). Активней используют его огузо-карлукские языки с сильной инерцией закрытого слога. Шумеры переводят синкретическое глаголо-имя в безаффиксное существительное: tir – жизнь ( – живи), deš – 1) точка-единица, 2) один; dil – 1) точка-единица, 2) черта-единица, 3) один; as (äs') – 1) черта-единица, 2) один.
( Ранее объяснялось, что переход с пятиричного исчисления на десятиричное заставил шумерских грамматистов передвинуть значения основных цифр на порядок, черта i стала обозначать пятёрку, а угол u – десятку. Эта революционная подвижка должна была вызвать бурю в культуре: место одного из основных числительных оказалось вакантным. И но этой причине в шумерском, как ни в каком другом языке мира, одновременно появляются и синхронно функционируют три диалектных формы названия числительного один. Они, скорее всего, были наименованиями знаков, которые пробивались на роль единицы. Точка и вертикальная черта. Пятёрку i, надо полагать, изображала черта горизонтальная, как китайская единица i ).
Тюрки участвовали в этом процессе. Об этом свидетельствует не только числительное un (on) – «десять», сохранившее в отличие от шумерской u – «десять» носовое окончание, но и варианты названия единицы.
Огузские языки отличаются от кипчакских тем, что озванчивают зубной вначале слова и образуют имя от глагола суффиксом -ik/-yk. В ходе этногенных процессов огузские и кипчакские племена скрещивались, создавая смешанные этносы, но с доминированием того или иного этнического начала в языке. Турецкий язык ныне можно отнести к огузо-карлукско-кипчакскому типу, казахский соответственно – к кипчако-карлукско-огузскому. В турецком имена образованы суффиксами -ik/-yk, -uk и лишь некоторые -me/-ma. В казахском большинство отглагольных существительных характеризуются суффиксами -me, -be, -pe/-ma, -ba, -pa. Но есть много и с огузским формантом.
Шумерскому первичному имени соответствует тюркский первичный глагол. Используя эту закономерность, можем восстановить формы прашумерских единиц и попутно выяснить ответ одной интересной загадки.
Тюркологи давно констатировали странное чередование s/l («ламбдаизм») в некоторых тюркских наречиях. В турецком языке эти диалекты оставили такое наследство:
deš – проколи, просверли; dešik – прокол, отверстие, дыра.
del – проколи; delik – прокол, дыра, брешь, пробоина.
Синонимы вполне мирно уживаются. Для меня эта пара говорит о том, что протоогузы знали цифру точку – deš (del), позднее – dešik (delik). Кипчаки имели дело с теми же названиями, но разными знаками – точкой и чертой. Поэтому: teš, tes – прокалывай; tešik, tesik – прокол, точка; tel, til – полосуй; telik, tilik – полоса, черта. Итог этого небольшого экскурса: tir – жизнь (шум.) = tir – живи; tirik – живой, живущий (тюрк.); dil – один, единица (шум.) = dil, del – 1) прокалывай, 2) полосуй; tilik – полоса (кипч.), delik – прокол, точка (тур.).
И очень важное для индоевропеистики согласие огузских и кипчакских форм: deš – один, единица (шум.) = deš, teš, tes – прокалывай, делай отверстие; dešik, tešik, tesik – прокол, отверстие, точка.
То есть шумерскому числительному deš соответствовала только точка, что подтверждают тюркские словари. (Майа унесли шумерские цифры в Америку: точка – «единица», горизонтальная черта – «пятёрка». К сожалению, угол – «десятка» не уцелеет. Это число передается двумя параллельными пятёрками. Майа на том этапе сохранили традиционное пятиричное исчисление, хотя цифры заимствовали, уже относящиеся к протошумерскому десятиричному.) В позднешумерском побеждает вертикальная черта-единица as. Теперь, найдя источник материала для сравнений числительных этого разряда, мы уверенно сопоставляем сие слово с названием древнетюркской буквы äs', которая представляет из себя вертикальную черту. При десятиричном исчислении простой цифровой ряд, вероятно, обозначался крайними цифрами. Не только майа используют переднеазийские числовые знаки. Достаточно фактов, мотивирующих возможность их распространения протоогузами. Они, как и шумеры, думаю, писали слева направо.
 |
 |
| deš | un |
| один | десять |
Семиты начинали строку справа. И угол у них стал обозначать единицу, а точка – десятку. В арабских цифрах угол-единица вертикализируется.
|
|
| десять | один |
Арабы не сберегли названия чисел. Но это сделали протороманцы, увы, утратившие впоследствии графическое изображение их.
|
|
| deš | un |
| десять | один |
Воинственное племя протороманцев государственно и культурно доминировало в союзе этносов, обитавших в северных районах Передней Азии и в Малой, откуда распространились языки, собранные в 19 веке в индоевропейскую сверхсемью. Некоторые из них вначале I тысячелетия до н.э. последовали за тюрками и романцами на Аппенинский полуостров. Другие подались на восток в поисках родины солнца и унесли с собой «священные писания», ставшие образцом высокой речи. Среди наследия «индоевропейского союза» в Передней Азии выделяется термин «санскрит», обозначавший особый язык высшей индийской касты «брахман» – священнослужителей. Шумерское bara, barah – «святилище» соединилось с индоевропейским man – «человек», «муж». В языке с идеальным двусложным словом при развитии лексемы произошла синкопа – barah + man → brahman. Открытие слога: «brahma», «Brama» (инд.). Закрытие слога: abrahm, abraham, Abraam (сем.)
История сотворения мира изложена в «Монускрити»: раньше всего возникли воды, оплодотворенные семенем Дьяус Питар, Бога-отца 
, а из вод возникло золотое яйцо, с блеском которого могло сравниться только солнце 
. В яйце родился Брахма, создатель мира и провел там свой «год». Силой мысли он разделил яйцо на две половины 
; из одной получилось небо, из другой – земля. Чтобы можно было различать действия, он отделил заслуги от проступков, горе от радости, жажду от холода, сухость от влаги. Потом Брахма разделился на две части – мужскую и женскую. (Сб. «Боги, брахманы, люди», М., 1969 г., стр.159)
Этот сюжет, объединивший толкования солнечных знаков, был, вероятно, изложен в каком-то манускрипте («рукопись») романскими писцами, знакомыми с шумерскими культами и называвшими бога-отца не ju-piter, но Diu-us-piter – «божественный Отец». Они знали и китайское šaŋ – «высь», «верх», šaŋ-di – бог («высший, верхний»), вошедшее в латинский в форме sanctus – высший, святой, творец. Употребляли основное слово и без китайского суффикса прилагательного: šaŋ-scrittuum → san-scritto – «высшее писание», «божественное писание».
Через тысячелетия Вильям Джонс (1746-1794), познакомившись с санскритскими манускриптами, написал восторженный отзыв, ставший основой сравнительного языкознания – индоевропеистики: «Санскритский язык, носящий настолько близкое родство с этими двумя языками (латинским и греческим) как в корнях глаголов, так и в формах грамматики, что не могло быть порождено случайностью,.. Они все произошли из одного общего источника». В тот период протороманцы были в силах распространить в культурах, входивших в индо-европ. союз, новые числительные un-deš. Индо-иранцы сберегли своё традиционное i – «один». Для них новым было только название десятки, его и заимствовали. ]
III
Вот что для нас открывается под туникой.
Слово это можно понять как пратюркское название одежды: tun-iš → tun-ik – «одеяние», «облекло», «оболочка». Мешает принять эту версию то, что ни в одном тюркском языке основа этого слова не встречается в глагольном значении, только – в именном: tun, ton – одежда (др.тюрк.). В древнеуйгурском отмечается и речевая билингва: ton-kedim> – «одежда+одеяние». (Казахское kijim – одежда, одеяние; от kij – надевай, одевайся. Чередование i/d.)
В средние века получает популярность сложное слово iš-ton, ič-ton – «нижняя одежда». Понималось и пространственно как «одежда для нижней части тела». В этом значении термин отражается в древнерусских источниках – «иштони» – штаны (Срезневский).
[ Возможно ли было tun-iš – «одежда нижняя»? В случае с греческим «basili» – «царь» (глава страны) мы уже рассматривали вероятность и такого синтаксического строя в прототюркских диалектах, сравнивая с древнетюркским il-baši – «царь», «страны глава». ]
Полагаю, что в латинский поступили обе формы: tun-iš → tun-ik – «одежда нижняя» и iš-ton → iš-tol – «нижняя одежда».
В языке-посреднике (романский диалект с инерцией открытого слога) конечный слог открывается протетическим гласным: tunic-a, stol-a. Нижняя одежда из тонкой ткани (туника) станет одеянием и мужчин, и женщин Рима. Stola -верхним платьем женщин.
Схема сложного слова используется для названия обуви: aiak-kijim – обувь (каз.). Дословно: «нога-одежда» → «одеяние для ноги». В турецком: aiak-kaby («нога-кора»).
Самая ранняя модель обуви – кусок коры, шкуры, привязанный к ступне. Прообраз будущих сандалий.
Эта разведка необходима, чтобы понять – употреблялось ли в романских слово ton → tol – «одежда» без дополнительного iš? Помочь может романское название обуви, сохранившееся на окраинах Римской империи: pes-tol (с лат. pes – «нога» = pös, pöth).
«Постал» – «поршни, сандалии из сыромятины» (болг.); постол, посто – т.ж. (серб., хорв.); postol (словен.), postol' – «лапоть» (пол.), постыл (род.п. – постола) – в украинском. В южных и западных русских говорах этот род обуви называют «постолы».
Скорее всего из южнославянских попадает в турецкий postal – «туфли». Из северо-западных славянских – pastala – сандалии (лтш.), pastal – (эст.). И очень старое заимствование из протоитальянского piede-tal – «нога-одежда» → padatale – 1) подошва, 2) вид обуви (др.инд.).
В другую сторону, но недалеко от Италии ушел вариант этого слова, в котором узнается название одежды с предлогом -stol. Это французское piedestal – 1) подошва, 2) «подставка для ног».
Пока продолжим тему шитья, тканья и одежды.
IV
Тюрки разводят названия ремесел качеством звуков. И потому, если «вышитое» – tegisti, tigisti (кипч.), то «вытканное», «сотканное» – tok-a → toga, doga или с другим именным аффиксом tokym, tokyma, dogyma, dogma.
Вытканные узоры – это символы веры, гербы – письмена, документы этноса, удостоверения его «личности». Они не менялись тысячелетиями, их, превращенных в традиционный орнамент, повторяло бесчисленное множество поколений ковровщиц. Как незыблемое уложение, закон, догму.
Романцы не придавали грамматического значения чередованию качества: тюркское tek, tik – «шей»; tegis, tekiš, tekš – «шов», «сшитое, цельное», «вышитое»; tegisti, tekišti, tekšti – «имеющее шов», «содержащее вышивку» – в латинском сохраняется ещё одно важное значение – text – «текст». Игла была таким же орудием письма, как стило и кисть. Писанное иглой не стиралось, не размывалось дождями. Гербы и законы – вышивались.
В огузском наречии не узнается кипчакский суффикс принадлежности -ti и термин усиливается огузским формантом, придающим тот же смысл -li: teksti-li. Так называют узорную ткань. Слово переводится заимствующей стороной на сам материал: textile – «ткань» (лат.). И выделяется корень teks – «тки», tekso – «ткать».
И опять появляется «тематический предлог». Славяне: stegi – шей; stegati – шить крупными стежками, steža – 1) шов, строка, 2) вереница следов, 3) стезя, стежка-дорожка. Стяжать – сшивать, собирать в целое. (Стяжатель – тот, кто собирал богатство, земли. Стягивал воедино.)
Орудия шитья stek – 1) игла, 2) прут (англ. )3.
... В диалекте со звонким начальным dega появляется собирательное значение, приданное образным предлогом, выражавшем иероглифический знак оболоки: o-dega → odeža, odedža → odežda. Рефлекс медиатора g/w – odega/odewa. Откуда – «одевать».
... Теперь мы находим, наконец, прославянское название нижней конечности, совместимое с общеиндоевропейским buth. Тюрки сохранили лучше, чем европейцы. Сравните тюркское «but» – нога (кирг., гаг.) и foot – нога (англ.).
Бутцы, боты, ботинки, ботфорды... А славяне назвали обувь o-buth – «облекло ноги» → o-buf – «обувь». (О закономерном чередовании th/f достаточно говорилось и в общем языкознании. Проявлялось в индоевропейских и тюркских. Как называли тюрки матрац, подстилку, постель? Tüthek. От tuthe – «постели, подстели». А славяне услышали «тюфек», «тюфяк».)
Когда мы, сообща исследуем нижние пласты стратиграфии языков планеты («тунику словарей»), высокомерная тога «историко-культурных соображений» (И.К.С.) станет значительно прозрачней.
1 «Латипско-русский словарь» И.X.Дворецкого. См. это слово.
2 Там же.
3 Нельзя ли сравнить предлог с именным суффиксом в тюркских? Tek -«шей»; tegis – «шов», «строчка» и т.д.
