Н.А.Морозов—ПРОРОКИ

Обращаясь теперь к критическому и историческому разбору только что прочитанной нами древней книги, я прежде всего резюмирую в одном месте все, что было разбросано мною при ее изложении в разных примечаниях.

Мы видели в самом начале, что ее название — Иезекиил, находящееся в переводных Библиях, означает просто «Осилить Бог» и есть простой заголовок этого пророчества, а никак не имя его автора. С таким же правом можно было бы считать книгу «Руфь» или «Эсфирь» за произведение этих двух легендарных женщин.

Средневековая молва, называемая «преданием», относить «Осилить Бог» к промежутку между 590 и 570 годами до начала нашей эры, а об авторе ее (как бы он ни назывался, Иезекиил или иначе) до нас ничего не дошло. Однако даже при самом поверхностном рассмотрении этой книги мы не можем не убедиться, что она принадлежит не ранее, как к пятому веку христианской эры, и по существу своему представляет еврейскую версию Откровения Иоанна. Здесь изложено почти все, что сказано в Апокалипсисе, но в авторе чувствуется уже ученик, хотя и не без вспышек таланта. Он постоянно пытается взлететь ввысь, как Иоанн, и, действительно, по временам это ему удается, но он не имеет сил долго дерниться на орлиной высоте и потому время от времени опускается на землю.

Я не имею здесь ни малейшей возможности перечислять в книге «Осилить Бог» всех цитат из Апокалипсиса (даже отмеченных в моих примечаниях) и потому остановлюсь лишь на тех из них, где ясно видно, что не Иоанн переписал в своем «Откровении» почти половину «Осилить Бог», а, наоборот, автор этой последней книги пересказал в разных местах буквально весь Апокалипсис, значительно развив уже известные ему апокалиптические идеи, а в некоторых случаях даже и исказив их первоначальный аллегорический смысл, так как сам его ясно не понимал.

Несмотря на то, что рассматриваемая нами теперь книга имеет форму дневника, помеченного различными месяцами и годами на протяжении двадцати четырех лет, она во всей полноте воспроизводит в своих отдельных местах все важнейшие сюжеты Апокалипсиса, лишь несколько разрушив их естественную последовательность. Читая эту книгу после «Откровения» Иоанна, вы ясно видите, как автор все время остается под его обаянием и, зная астрологический и бронтологический символизм «Откровения» все время старается разыскать в наблюдаемых им сочетаньях облаков, планет и созвездий, тот же самый смысл, который указал ему его великий учитель.

Приступим теперь к подробностям. Первая глава «Осилит Бог» излагает четвертую главу Апокалипсиса во всех ее оригинальных особенностях, но уже без ясного понимания аллегорического смысла четырех созвездий Иоанна — Тельца, Льва, Стрельца и Пегаса, — как символов четырех времен года. Автор здесь впадает в ту же ошибку, в какую впал и я при первом чтении Апокалипсиса, т. е. под животным, «подобным орлу летящему», он понимает не созвездие Пегаса, а созвездие Орла. Но он сделал и другую ошибку. Под символом «животного с головой, как у человека», он понял не Центавра-Стрельца, а созвездие Змиедержца, которому при всех своих дальнейших наблюдениях придал аллегорический смысл Мессии-Христа, удерживающего в «Ущельи Млечного пути» ядовитого Змея, первоисточника греха, ужалившего людей своим смертоносным жалом и стремящегося вырваться оттуда (см. любую карту неба).

Уже эти два сопоставления достаточно показывают, кто у кого заимствовал. То же самое и в большинстве других мест.

Возьмем, например, хоть ближайшее, в конце той же первой главы, где автор снова подражает Иоанну. Ясно, что художественность тех строк «Откровения», где Иоанн описывает шум морских валов, бушующих за ним у Патмосского берега и гремящих, «как труба» (гл. 1,₁₀), «как голос могучих громов» (19,₆), именно и заключается в том, что его описание относится к берегу моря. Вы здесь не чувствуете ни малейшей натянутости, ни малейшего преувеличения. А автор книги «Осилит Бог» вдруг применяет эти же громкие выражения к простому плеску волн у маленькой реченки Хабура (гл. 1,₂₄)! Ведь чтобы ни говорили сторонники непогрешимости средневековых преданий (т. е. слухов), а ясно, что подражателем и здесь является не Иоанн! Точно то же самое мы видим и во второй и в третьей главах разбираемой нами книги. Здесь на сцену вновь выступает апокалиптический свиток (т. е. полоса созвездий 3одиака), «исписанная фигурами созвездий внутри и около (Апок. 5,₁)», но автор «Осилит Бог», посредством неудачного сопоставления двух недопоставляемых мест Апокалипсиса, смешал его небесный свиток со свитком коры папируса, о котором Иоанн рассказывает в другом месте (в главе 10,₉), и в подражание ему съедает этот свиток, только уже не кору, а все двенадцать созвездий Зодиака, от которых, как и у Иоанна от коры, стало сладко как мед в его устах! Скажите же сами, кто здесь кому подражал? Кто у кого переписывал, не сознавая смысла?

Точно так же, в шестнадцатой главе, попрекая своих единоверцев-мессианцев за их плохую веру в Грядущего и за отступления от чистоты его заветов, автор опять начинает применять к ним буквально те же самые выражения, которыми Иоанн так жестоко охарактеризовал продажность Византийской церкви конца четвертого века! Но у Иоанна каждое слово дышит огнем и прямо попадает не в бровь, а в глаз его Великой Самопродажницы, а здесь в применении этих же выражений к гонимым месианцам, такие образы являются лишь украшающими эпитетами, без реального значения. Ведь мы уже видели из истории месианцев в V веке, что они никому не продавались, а только после неудачных предсказаний конца мира временно разочаровались в близком приходе Мессии.

Затем, в 23-й главе «Осилит Бог», в аллегорическом рассказе о двух дочерях одной матери, совратившихся с правильного пути, употребляются автором и в применении к ним те же самые сильные апокалиптические выражения, очевидно, так врезавшиеся от постоянного чтения Апокалипсиса в его уме, что он готов их провозглашать при всяком удобном и неудобном случае, сколько угодно раз, как и всякий горячий адепт. В главах 26 и 27, в пророчестве о близкой гибели угнетенья, он переписал почти буквально, лишь с некоторыми легкими, и не всегда удачными, уклонениями и многословием, всю 18 главу Апокалипсиса, и эта переписка опять отличается от своего первоисточника, как смутное отражение в воде берегового пейзажа, от непосредственной живой природы. И здесь в авторе «Осилит Бог» обнаруживается не первоисточник, простым сокращением которого является Апокалипсис, а подражание ему.

Не менее интересна с этой точки зрения и последняя часть «Осилит Бог», начиная с сороковой главы.

Тот, кто читал Апокалипсис в моем литературном переводе с древне-греческого языка,¹ конечно, помнит его двадцатую главу, где созвездие Змиедержца заходит на западе с небесным экватором, словно с землемерской цепью, в своей руке. Помнит он, верно, и 21 главу Апокалипсиса, начиная с 15 строки, где Иоанн аллегорически измерил выброшенным ему волнами моря золотистым тростником размеры небесного свода, считая, повидимому, этот тростник за символ тридцатиградусного промежутка, заключающаяся на протяжении знака зодиака и принимая локоть за символ десятиградусного промежутка координатной небесной сети по высоте (т. е. по северной и южной широте). Но там, в Апокалипсисе, этому измерению посвящено лишь несколько строк, а здесь из незначительного ростка, посаженного Иоанном, выросло уже целое дерево с многочисленными ветвями во все стороны!

Здесь координатная сеть неба, употребленная Птолемеем только для точности нанесения светил на небесных глобусах, обратилась в сцепление вещественных балок и свай «небесного свода», миниатюрным изображением которой являлся, по мнению средневековых авторов, каждый небесный глобус. Как прежде первоначальные иероглифические обозначения небесных созвездий в виде фигур овнов, тельцов, медведиц и так далее, обратились в воображении последующих адептов в реальные изображения, существующие на хрустальном небесном своде, так и картографическая сеть небесных параллелей и часовых кругов обратились в книге «Осилит Бог» в деревянную основу Божьего чертога (рис. 71), потому что в то время еще не было известно стальных брусьев, способных заменить дерево в качестве балок и свай при постройках и для раскидывания шатров и палаток. Промежутки же между этими сваями обратились в ряды окон у небесных комнат, в которых живут звезды и смотрят на землю сквозь их хрустальный стекла...

Рис. 71. Модель небесного чертога. Резюме средневековых представлений о материальном устройстве механизма неба чертога с его карнизами, сводами и балконами. Из книги Апиана (Petri Apiani Cosmographia). 1540 г. Книгохранилище Пулковской обсерватории.

Просматривая внимательно главы 40—42 исследуемой нами теперь книги, вместе с приложенным мною там чертежом (рис. 50) и сравнив все это с коротенькой заметкой о том же самом предмете в Апокалипсисе, читатель сам может убедиться, что все здешнее длинное и даже, прямо скажу, скучное описание, действительно, не что иное, как большое растение, выросшее в продолжение нескольких десятилетий из первоначального апокалиптического семени.

Итак, заимствования из Апокалипсиса разбросаны по всем главам «Осилить Бог». Они составляют всю его основу и, следовательно, в после-апокалиптическом происхождении исследуемого нами пророчества, взятого целиком, не остается никакого сомнения.

Все оно — только расширенное прибавками новых деталей, вольное изложение Апокалипсиса на еврейском языке. Только оно сделано не сразу, а по частям, по мере того, как неизвестный разработчик первоначальных Иоанновых идей—повидимому, ученик самого Иоанна—совершал соответствующая астрологические наблюдения.

Я не буду здесь делать остальных многочисленных, стилистических и других сопоставлений у обеих книг. Для всякого современного, научно мыслящего и не мистически настроенного человека должно быть совершенно ясно и из того, что мною уже сказано, что «Осилит Бог» написан позднее Апокалипсиса.

Вот почему я теперь прямо перехожу к некоторым деталям, являющимся очень интересными в других отношениях. Прежде всего в разбираемой нами книге обращает на себя внимание знакомство автора с Птолемеевой системой мира, впервые выработанной этим астрономом в средине второго века нашей эры, и утверждавшей, что планеты движутся по круговым орбитам, представляющим из себя колеса, заключенные одно в другом (рис. 72), и что существа, вращающие эти колеса, суть небесные духи. Все это в буквальном смысле изложено в первой главе разбираемой нами книги. «Я смотрел на эти угли (планеты), — говорит автор,— и у каждого из них видел над землею по одному колесу (орбите), сделанному как бы из (стекловидного) топаза, а устройство их всех было одно и то же: как бы колесо находилось в колесе. Ободья их были высоки и страшны, и многочисленные очи (звезды) повсюду мигали кругом них,. Может ли быть более точное описание приложенного здесь снимка с Птолемеевой системы мира, прославившей имя этого ученого в конце II века и донесшейся до нас через все средние века? И как можно даже подумать, что эта неправильная по своей сущности система второго века нашей эры была предугадана неким странствующим предвещателем на реке Хабуре почти за целое тысячелетие, и с тех пор оставалась никем не разгаданной, несмотря на претендуемую распространенность упомянутой книги, вплоть до того времени, когда точно такую же ошибочную систему составил александрийский астроном Птолемей?

Ясно, что это обстоятельство относится уже к совершенно новой серии доказательств позднего возникновения «Осилит Бог». Его одного было бы достаточно, чтобы признать, что эта книга закончена не ранее конца второго века нашей эры. Я говорю: «закончена», потому что вполне допускаю возможность позднейшего внесения средне-вековыми переписчиками и последовательными редакторами— многих отдельных мест в древние рукописи, но, в действительности, я уверен, что это место не вставка, а первоначальное, так как соответствует всему остальному содержанию книги.

Другое дело относительно пророчества о Гоге и Магоге, заключающемся в этой книге. Я уже показывал при разборе Апокалипсиса, что Гог и Магог²— это искаженный невежественными переписчиками названия народов, обративших на себя особое внимание в IV веке: гуннов и моголов (современные монголы). Здесь для определения времени вставки необходимо решить только вопрос: давно ли эти названия были искажены в Гога и Магога? В исследуемой нами теперь книге, воспроизводящей с дополнениями все существенные детали Апокалипсиса, сильно развиты и эти его две строки, при чем сохранены и искажения имен у обоих народов.

Не значит ли из этого, что название Гог и Магог появились в средневековой литературе тотчас после возникновения Апокалипсиса? Однако самое удивительное здесь не это. В Апокалипсисе сказано просто: «И выйдет (Змий) обольщать народы, находящееся на четвертом углу земли, Гога и Магога, чтобы вести их на войну. Число же их, как морской песок». А здесь мы видим взамен того (гл. 38): — «Сын человека (и это опять апокалиптическое выражение)! Обрати лице твое к Гогу в стране Магог (т. е. к гунну в Монголии) властелину Руси Мóсков³ и скажи ему мои слова: «Вот я иду на тебя, Гог (гунн), властелин Руси Москов»...

² См. мою книгу: „Откровение в Грозе и Буре“.

³ Прибавку к этому месту: „и тбл (תבל) или тубал, или тибур, как читают некоторые, я опускаю, так как против высказанной мною в одном из примечаний догадки, что это Забалкание (Венгрия), можно возражать.

Выражение «Русь Москов» написано в «Иезекииле» полными буквами: ראש—משך (раш-мск), и лучшие лингвисты давно признали, что слово Раш есть еврейское обозначение Руси. Это имя не затерялось в древне-еврейской литературе и не восстановлено потом путем «предания», а проходить через все средние века. Точно так же словом МСК средневековые талмудисты обозначают Московию...

А однако в русских летописях Московское княжество упоминается только с XII века!.. Как же могло это название попасть в «Иезекиила»? Допустив, что здесь вставка переписчика XII века, прибавившего к Руси слово Московия, мы нисколько не улучшаем дела, так как во всех старинных переводах Библии, — и в греческом, и в латинском, и в славянском, народ русских-москов тоже присутствует. Не значит ли это, что сделанные на каком-либо языке исправления и пополнения текста Библии, во весь рукописный период истории, даже до XIII века, имели тенденцию делаться общенародными, т. е. переходить на другие языки?

Оставляя этот интересный, культурный и хронологический вопрос пока не решенным, так как он тесно связан с вопросом о древности некоторых манускриптов в разных европейских книгохранилищах, я обращаюсь теперь к самой важной части своего исследования, к точному астрономическому определению времени возникновения «Осилит Бог» по небесным данным, заключающимся в нем самом.

ГЛАВА II. Апокалипсис и Иезекиил.

ГЛАВА II.
Апокалипсис и Иезекиил.