Если судить по суеверным обычаям и до сих пор существующим у немногочисленных и почти уже оевропеившихся гебров (или парсов) Индии, то момент смерти представляет для верующего в Мазду особенную опасность, так как тот час же являются дьяволы и нужно употребить все усилия, чтобы освободиться от них, и умершего, и самих себя. Вот почему заклинания и очищения, молитвы и жертвы сопровождают мертвого до тех пор, пока еще возможно нападение на него со стороны злых духов.
Умирающий омывается и одевается в чистую одежду; затем приглашается священник, который прочитывает исповедание грехов, повторяемое умирающим, и вливает ему в рот или ухо напиток святого винного духа — гаому, питье бессмертия, приготовлявшее его к вечности. Когда же наступила смерть, и труп еще раз подвергся очищению и положен на носилки, уже к нему не может прикасаться никто, кроме людей, обряжающих его, и носильщиков, потому что уже в момент смерти Ариман посылает к смертному одру трупного черта Назу (от греческого <…>) в виде трупной мухи, и с этого времени труп попадает под власть черта. Чтобы отогнать его, в комнату вводят четырехглазую собаку, то есть собаку с двумя клоками шерсти на лбу, потому что взгляд собаки с такими признаками уничтожает дьяволов. Комната освящается, дезинфицируется, для чего сжигают ароматическое дерево, вроде сандального. Около сосуда с огнем, но не ближе трех шагов от мертвеца, сидит приглашенный священник и, не переставая, читает из Авесты похоронные молитвы. Вблизи трупа должны находиться, по крайней мере, два человека, чтобы отгонять демонов. Вскоре являются носильщики, которые тоже постоянно должны быть по двое; они одеты в белую одежду и тщательно охраняют себя от всякого загрязнения. Труп несется ими к месту погребения на носилках, сделанных из железа, а не из скважистого дерева, и сопровождается родственниками, друзьями и жрецами. Перенесение не должно совершаться ночью, и лишь в виде исключения в дождливую погоду, чтобы демоны не были слишком сильны и чтобы священная вода не подвергалась осквернению.
Место погребения, куда относится труп, есть и до сих пор употребляющаяся дакма, то есть башня трупов, нечистое место, находящееся вдали от города. В некотором определенном расстоянии от него траурная процессия должна проститься с умершим, что сопровождается молитвами и очистительными обрядами. Дакма есть обширное цилиндрическое здание, около двенадцати футов вышины, крыша которого приспособлена к принятию трупов. Начиная от краев здания, она косо опускается к середине, где находится отверстие, вроде колодца, закрываемое крышкой. Трупы кладутся на крышу концентрическими рядами, причем с них должна быть снята вся одежда; затем они предоставляются действию стихии и трупоядных животных, которые держатся около дакмы, в особенности воронов и коршунов, летающих стаями вокруг всех мест погребения.
Когда труп съеден или высох, то кости сваливаются носильщиками в колодезь, где и остаются до тех пор, пока существует дакма. По прошествии ряда лет, по заповеди Авесты, дакма должна быть разрушена; такое дело вменяется в большую заслугу и имеет последствие отпущение многих грехов; однако в действительности оно и прежде исполнялось редко, а теперь и вовсе не исполняется.
Цель дакмы состоит в том, чтобы погребение совершалось с возможно меньшим соприкосновением со священными стихиями. Огонь при этом вовсе не применяется; вода посредством тщательно устроенной в стенах дакмы системы дренажа и фильтрования отводится от наискось лежащих трупов возможно скорее и в возможно чистом виде. Соприкосновение с землей избегается символически тем, что четыре деревянные столба, служащие основанием дакмы, обвязываются золотым или шерстяным шнурком, что должно означать, что все здание находится собственно на воздухе. Относительно последней стихии, разумеется, невозможна никакая охрана, но при этом рассчитывается преимущественно на уничтожение трупа нечистыми животными и птицами.
В парсийских общинах Индии еще и теперь существует несколько дакм; в настоящее время они называются «башнями тишины», потому что находятся в безлюдных местах, только носильщики трупов бывают возле них. Что возле дакм водятся черти, которые каждую ночь, со всеми своими болезнями и нечистотой, бегают вокруг них, пляшут, пируют, пьют и совокупляются — все это, разумеется, само собой, и об этом в избытке и подробно рассказывается в Авесте.
В первый день после похорон начинается праздник в честь умершего. Он продолжается три дня, потому что три дня должно пройти прежде, чем душа умершего совершенно отделится от земной сферы и путь ее в далекую страну загробного мира будет окончен.
Праздник в честь умершего совершается частью в родном доме, частью в ближайшем храме огня. Не вдалеке от дома умершего, в том месте, где тело его лежало перед тем, как его унесли, зажигается огонь, который горит три дня, и лампа, горящая девять дней; тут же ставится кружка с водой, в которую родственники умершего каждое утро и каждый вечер приносят свежие цветы. В течение этих трех дней ближайшие родственники умершего должны воздерживаться от всякой мясной пищи и вообще в доме не приготовлять пищи. В нем ежедневные молитвы справляются с особой торжественностью. Но высший пункт домашнего праздника состоит в церемонии, происходящей вечером с того времени, когда появятся звезды, до полуночи. Она называется «праздник благодати». Оба священника сидят друг против друга и держат в руках цветы, читая в то же время молитвы; в этот праздник поется гимн «благословение праведного».
Празднования в храме, начинающийся на следующий день, носит характер заупокойной службы; священнодейственная его часть заключается в принесении хлеба в жертву Духу Послушания. Эта плоская лепешка раздается потом всем участникам жертвоприношения; затем следует жертва Винного Духа (гаомы) и чтения из Ясны, или из Вендидада. На третий день священники, родственники и друзья собираются на общий праздник, раздаются подаяния бедным и сообщаются документальные сведения о пожертвованиях, сделанных умершим в пользу общины, сопровождаемые, если они велики, благодарственными чествованиями умершего со стороны общины.
На четвертый день с рассвета празднование достигает своего наивысшего развития; в этот самый момент определенно решается судьба души; поэтому надо быть неутомимым в молитвах и щедрым на жертвы; еще раз Духу Послушания приносятся в дар лепешки и «жертва праведных». Этим заканчивается религиозная часть праздника, и участники его могут пировать. В числе подарков, раздаваемых во время пира, находятся новые одежды для священников и для бедных, а если не давать их священникам, то на страшном суде умерший явится нагим и должен будет стыдиться.
Лишенная тела душа в эти дни бывает так чувствительна и нежна, как новорожденное дитя, которое не может само найти дорогу; нужно, чтобы Дух Послушания принял ее, как добрая повивальная бабка, кормил и заботился о ней, чтобы она окрепла для трудного и страшного пути; надо также, чтобы на земле горело много огней, чтобы отгонять демонов, так как Дух Послушания, поддерживаемый богом победы, поднимается вместе с душой, их сильно преследуют в воздухе демоны, старающиеся похитить душу.
В воздушном верхнем слое возвышается сияющий мост ветра от горы, находящейся в середине мира, до вершины Эльбурза. До него долетает Дух Послушания с освобожденными душами, если их добрые дела были достаточны для того, чтобы спасти их от нападений демонов. Здесь, на мировой горе, при начале моста, происходит первый суд над душой. Судей трое: Митра — бог справедливости, Дух послушания и Рашну с Васами, заседают в этом суде. Митра, в качестве председательствующего, управляет совещанием и объявляет решение; рядом с ним находится Рашну с «весами духов, которые не уклоняются ни на волос в угоду какому-нибудь человеку и одинаково взвешивают как царей и властителей, так и бедных и жалких людей». Здесь взвешиваются дела людей, и добрые сравниваются со злыми на основании самой строгой справедливости. Помогают только спасительные исповедания: как исповедь грехов самой души и ее друзей, так и исповедание веры. Они присоединяют свой вес к той чаше весов, на которой лежат добрые дела, и могут заставить ее опуститься. Но даже в том случае, когда добрые дела перевешивают злые, суд еще долго не считает последние искуплениями; они караются одно за другим разными наказаниями, исполняемыми тут же на месте, и только после этого душа может идти на небо через мост. Для праведного он широк как улица, для осужденного он узок как волос, и он падает с него в пропасть ада, страшно зияющую под мостом.
А когда праведный, сопровождаемый Духом Послушания, перейдет через мост, он уже издали чувствует, как навстречу ему веет ароматом рая, и в этом благоуханном воздухе у дверей неба душу ласково встречает высокая лучезарная девица. Душа спрашивает:
– Кто ты, девушка, прекраснейшая из виденных мною женщин?
– Муж благих мыслей, слов и дел! Я твоя благая вера, твое собственное исповедание. Ты был всеми любим за твое величие, доброту и красоту, за твое благоухание и победную силу, ибо и ты меня любил за мое величие, мою благость и красоту. Когда ты видел человека живущего в легкомыслии, безбожии и ненависти, скрывающего свой хлеб, то ты садился возле него и пел гимны и приносил жертвы огню Аура-Мазды, а праведного ты ободрял, откуда бы он ни приходил: из близких мест или издали.
С такими словами она ведет душу в помещение блаженных. Первый шаг приводит ее к добрым мыслям, второй – к добрым словам, третий – к добрым делам и через эти три преддверия рая душа достигает его и входит в вечный свет (Яшт 22).
Однако же суд над отдельными лицами не составляет последнего слова Зенд-Авесты. В ней речь идет и о более важных предметах: об окончательном уничтожении зла, об установлении безусловного владычества Аура-Мазды, при котором блаженные праведные будут жить с ним вечно. К этому окончанию всемирной истории, уже с самого начала входившему в предначертания Ормузда, стремятся взоры всех верных. Как и в христианских пророчествах, мы встречаем здесь упоминание о «пришествии царства» в ближайшем будущем.
«Последние времена» — это три последние из девяти тысячелетий великой мировой истории, в которых сила зла представляется преобладающею, но в которые входит и милосердие.
При наступлении этого времени появятся знамения на солнце и на луне; произойдут многочисленные землетрясения, ветер превратится в бурю; в мире умножится скорбь и страдание, и враги явятся сотнями и тысячами: греки, арабы и турки бросятся на Иран и опустошат его области. Если кто-нибудь еще может спасти свою жизнь, то уже не имеет времени спасти свою жену, ребенка или имущества. Когда же демоны с распушенными волосами приблизятся с Востока, тогда появится черное знамение и Гушедар (т. е. Государь), сын Заратустры, родится на озере Фраздан. Он герой первого тысячелетия. Он собирает бесчисленных воинов из всех арийских стран и три раза разбивает дьяволов с кожаными поясами так, что Эшма и все демоны должны идти к ним на помощь. Тогда Аура-Мазда посылает Духа Послушания и его ангелов, и он возбуждает в борьбе сына Вистасаы (Гитаспа), чтобы он снова восстановил владычество веры. Они выходят, разбивают и рассеивают демонские войска и опустошают языческие храмы. Тогда время волка прошло и на земле наступает владычество агнца. Другой сын пророка, Гушедар-мах (Государь-мир) есть властитель второго тысячелетия. Ему также приходится сражаться со злыми и демонами, но затем он приносит время мира, в течение которого люди делают такие успехи во врачебном искусстве, что человека уже нельзя будет убить ни ножом, ни мечом, а потребность их в пище будет так мала, что они мало-помалу могут и вовсе отвыкнуть от нее. Но именно в это счастливое время происходит отпадение от веры, через это Ариман приобретает такую силу, что может восстать опять. Он освобождает от оков дракона, связанного Третаоной, и дракон свирепо преследует верующих: он истребляет третью часть живущих людей, портит огонь и воду, губит растения и совершает ужасные зверства. Тогда творение обращается с мольбой к Аура-Мазде, чтобы он воздвиг героя, который бы мог его спасти. Таким человеком является храбрый Керезаспа; он убивает злого дракона; раздор и опустошение удаляются с земли, и наступает тысячелетнее царство.
Тогда одна девица будет купаться в озере Касаве и зачнет от семени Заратустры, которое упало в озеро, и родит сына по имени Спаситель (Саошиант). Авеста рассказывает о нем, как о Мессии, который должен явиться в последние времена для спасения мира. Из некоторых мест можно даже вывести заключение, что Спаситель не только сын Заратустры, но что сам пророк воплощается в нем, чтобы в этом возрожденном виде способствовать окончательной мировой победе. Великое событие, совершаемое Спасителем, называется в Авесте «творение будущего», т. е. нового мира, при чем, прежде всего, состоится воскрешение мертвых. Когда душа после решения суда на мосту Цинват идет на небо, или в ад, тело в это время остается еще на земле, где отдельные его части переходят в различные стихии: кости – в землю, кровь – в воду, жизнь – в огонь, волосы – в растения; и все эти телесные части душа соберет в последний день и тогда всякий человек, злой или добрый, восстанет в полной телесности, со всеми своими индивидуальными особенностями, на том месте, где он умер.
Первый, поднимающий свои кости из могилы, будет Гайомард (библейский Адам) – первый человек; за ним последует первая человеческая пара и за ними остальное человечество, каждый в том виде, какой он был. Все они соберутся вместе, и каждый будет видеть перед собой свои добрый и злые дела, и злого человека можно будет так же легко отличить, как черную овцу между белыми. Тогда праведный будет разлучен со злым: один пойдет на небо, а другой в ад, где он в течение трех дней будет терпеть наказание на своем теле, как раньше терпел его на своей душе. Тогда поднимется плач во всем свете, потому что муж будет разлучен с женою, брат с братом, друг с другом; все будут плакать: добрые о злых, а злые о самих себе; и скорбь земли будет как скорбь овцы, схваченной волком.
Тогда все горы и холмы расплавятся и прольются на землю, и все люди должны будут идти через поток расплавленного металла. Здесь произойдет последний суд над людьми, как бы великое испытание огнем, ибо для праведных расплавленный металл будет как теплое молоко, для грешников же, как пожирающий огонь. Но, перейдя через это огненное испытание, все люди соединятся в теснейшей любви друг к другу, и будут спрашивать один у другого: где был ты столько лет, и какая участь назначена была твоей душе? Был ли ты оправдан, или подвергался наказанию? И все люди единогласно будут восхвалять Аура-Мазду.
Затем остается еще борьба между небесными и адскими духами. Все семь вечных духов (вроде христианских архангелов) сражаются с соответствующими им дьявольскими существами и совершенно уничтожают их. Связать самого Аримана и змея будет делом Мазды и Духа Послушания. Оба бога, с помощью молитв и четок, одолевают злых и бросают их в горящий поток. Мир становится вполне чистым, вся вселенная наполнена только творениями Мазды и все живущее получает бессмертие и небесное совершенство (Бахман-Ягит 43; Бундегег 30).
Но, читатель! Ведь это же все переписано прямо из Апокалипсиса, почти фраза в фразу! Случайное совпадение тут совершенно немыслимо! Но автор Апокалипсиса не мог взять этого из Зенд-Авесты, потому что, как я уже хорошо показал, он взял все это с натуры, вывел из положения планет, по созвездиям и по фигурам облаков во время грозы на Патмосе 30 сентября 395 года нашей эры. Значит, все, что тут написано Иоанном Златоустом и предание об авторе Зенд-Авесте – есть предание о нем или о самом «Великом Царе», основателе христианского богослужения, оформившееся своеобразно на индийской почве, вероятно уже при европейцах в Индии.