Н.А.Морозов—«Христос». 6 книга. ИЗ ВЕКОВЫХ ГЛУБИН

После смерти Сети I, о котором говорится, что «душа его внезапно взлетела, как птица, к небу богов, чтобы там радоваться лучшему существованию в солнечной ладье», его сын Ра-Мессу II стал царствовать единолично. Его полный титул был: Рэ-Усер-Ма Сотеп-ен-Рэ — Рэ-Мессу Миамум-А-Иахту (победитель). Хронологически он совпадает с основателем христианского богослужения Василием Великим, но как будто многие черты взяты в его биографию из его соправителя Юлиана Философа, и также из деятельности Юстиниана Великого, положившего начало тому, что мы называем и римским правом».

Народное прозвище Рэ-Мессу II было Сес, Сетесу и Сестура превратившееся при переводе на греческий язык в Сезостриса или в Сотера (Спасителя), героя и всемирного покорителя старинных евангельских и других легендарных сказаний (рис. 208)

Количество памятников этого деятеля, которые покрывают в виде развалин всю почву Египта и Нубии и каждый день выступают еще на белый свет, так неисчислимо, что описывающий жизнь и деяния его находится в недоумении, с чего начать. Он здесь более всего напоминает Иисуса Навина.

Храм Абидоса — догадываются египтологи — стоял в это время наполовину оконченным, и первой заботой Рэ-Мессу было довести сооружение до конца. В длинной надписи, на левой стороне входа, говорится:

«Восстал царем господин этой земли (Рэ-Мессия?), чтобы воздать честь своему отцу в первый год, в первую же свою поездку в Фивы (провалившиеся без следа сквозь египетскую землю, и вынырнувшие потом из моря в Греции). «Он приказал изваять изображение своего отца, — это был царь Сети, — одно в Фивах, другое в (тоже исчезнувшем где-то) Мемфисе при входных вратах, которые он возвел для себя, кроме тех которые находились в Нифуре, в Абидосе, в Городе мертвых. Так исполнил он желание, волновавшее его сердце с тех пор, как пребывал он на земле, на почве бога Ун-Нофера. Он возобновил память о своем отце и о тех, которые покоятся с ним в подземном мире, заставив снова ожить его имя, велев сделать ею изображения, установив доходы, предназначенные для достопочтенной ею особы, и богато одарив его жертвенники. Заделано было (камнем), что обветшало в его любимом доме, возведены были палаты в его храме, покрыты его стены, восстановлены входные ворота; снова сделано было то, что пришло в разрушение на местности его отца в Городе мертвых, и все, что было унесено опять поставлено внутрь».¹

«В один из этих дней, в год 1-й в 23-й день месяца Атира, при возвращении после окончания праздничной поездки вверх (по Нилу), он (царь) выехал из «Фив», одаренный силою и крепостию Амоном и Тумом. Они ему даровали вознаграждение неисчислимым количеством годов (царствования), даже до окончания времени существования Солнца на небе.

«Он поднял свою руку, в которой была кадильница, к световому небесному кругу Живого бога. Дар его приношения был блестящ, он был принят благосклонно во всех его... (далее стерто).

«Чтобы видеть своего отца (т. е. Сета), приказал царь кормчим въехать в канал Ни-Фура (т. е. Абидоса) с намерением принести жертву благодетельному богу Ун-Ноферу (т. е. Единому), и чтобы почтить божество брата его Анх-Ура (египетский Крестоносный Марс), сына Рэ, в городе (имя стерто), в котором он пребывает.

«Там нашел он гробничные палаты и гробницы прежних царей, находящиеся в Абидосе, близкими к разрушению. От самого фундамента до крыши эти места оказались обветшалыми, камни были вырваны из земли, стены лежали в разрушении на дороге, ни один кирпич не держался на месте. Палата «Нового рождения» лежала в куче развалин, ничего не было выстроено для отца его сыном, которого обязанность была сохранять все это с тех пор, как собственник (гробницы) улетел на небо. Ни один сын не возобновил памятника своего отца, покоящегося в гробнице.

«Там был храм Сети. Когда он вошел в царство неба, строились вместе и передняя, и задняя часть здания. Но не окончен был его памятник, не поставлены были колонны на их пьедесталы. Статуя его лежала на земле и не была изваяна по законным размерам золотой палаты. Доходов храма не доставало (для жизни жрецов). Служители храма без различия брали, что приносилось с полей, границы которых не были обозначены на земле» (Бругш, стр. 480 ориг.).

«Царь говорит приближенному царедворцу: «скажи, чтобы позваны были князья, любимцы царя, начальники охранной стражи, сколько их есть, и мастера строительных работ по их числу, и предстоятели Дома книжных свитков». Когда они были допущены к царю, носы их касались земли и ноги их лежали на земле от радости. Они пали ниц и воздымали свои руки к царю. Они славили его, божественного благодетеля, и превозносили его милости в его присутствии:

— «Мы пришли к тебе, господин неба и земли, солнце, жизнь всего мира, господь времени, измеритель солнечного течения, господь благополучия, творец жатвы, соделывающий и формирующий смертных, раздающий дыхание жизни всем людям, оживитель сонма богов, столп неба, основание земли, держащий весы равновесия обоих миров, господь богатых даяний, умножатель зернаэ у йог которого пребывает Ранен (египетская Церера), творец великих, творец малых, изречения которого содержат превосходнейшую полноту знания, бодрствующий, когда другие люди спят, сила которого охраняет стражу, поразивший чужеземцев, возвратившийся с победою, рука которого защищает египтян, любящий правосудие, в котором он живет законами своими, господь Земля, богатый годами, победоносный страх которого поразил чужеземцев, ты наш господь, наше Солнце, словом которого, из уст твоих выходящим, живет Тум. Мы все теперь перед тобой. Подари нам жизнь из твоих рук, сутен, и дыхание для наших ноздрей. Да живут все люди, для которых взошел ты (как Солнце).²

«А царь им сказал, после некоторого времени молчания:

— «Я велел вас позвать для принятия решения. Я видел дома Города мертвых, гробницы Абидоса. Постройки нуждаются в исправлении от времен их строителей до настоящего дня. Когда сын вступал на место своего отца, не возобновлял он памятника своего родителя. Я взвесил в уме своем превосходный повод к доброму делу на грядущие времена. Видеть прекраснейшее, слышать лучшее — есть принадлежность сына с благодарным сердцем, бьющимся любовию к своему отцу. Вот почему подвигает меня мое сердце сделать добро для Мипепты (т. е. Сети). Я заставлю говорить вечно о его сыне, возвратившем к жизни его имя. Вознаградит меня отец мой, Озирис, долгим существованием, подобным сыну его Горусу. Я делаю то, что делал он (Гор), и да буду я превосходен по отношению к моему родителю, как он сам был превосходен, ибо я отпрыск; солнечного бога Рэ. Да напишется на памятнике мое имя вместе с именем моего отца».³

«Любящие царя сказали в ответ своему божественному благодетелю:

— «Ты солнечный бог. Твое тело есть его тело, ни один царь не может сравниться с тобою, ты один — как сын Озириса. Не видела мать Изида такого царя со времени Солнечного бога, кроме тебя и сына ее Горуса. То, что ты сделал, более того, что он сделал, когда он властвовал царем после Озириса. Законы страны идут вперед в своем существовании. Никто не делал Горусовых дел для своего отца до этого дня, кроме тебя, о, царь, о, любимый! Ты исполнил более, чем нужно было сделать. Никакой повод к добру не далек от тебя. Такой, как ты, да будет нашим руководителем! Не было ли то, что случилось, поводом к размышлению и не указало ли тебе путь? Твое сердце милосердно к твоему отцу, царю Сети, отцу Божественного, небесному Минепте.⁴ Со времени Рэ, с тех пор, как царствуют цари, нет кто бы мог сравниться с тобою. Славен твой праведный разум.

Он достигает небесных высот. Твоя мудрость нравится солнечному богу Рэ. Тум полон благосклонности. Ун-Нофер радуется о твоих делах, о царь! Он говорит: Милый мой сын, да будут тебе даны долговечие неба, сила богов, тайна Господа Бездны на все время, пока ты будешь пребывать на Земле, как лик Солнца.

— «Тронуто сердце Минепты (т. е. Сети), имя его теперь живет снова. Ты приказал сделать его из золота и дорогих каменьев и поставить его из серебра. Его храм ты выстроил заново на свое имя и (на имя) всех царей, находящихся в небе и которых палаты требуют исправления. Ни один сын не сделал того, что ты сделал со времени Рэ до сегодняшнего дня.⁵ Итак, твори! Возобновляй богам памятник за памятником. За то прикажет твой отец Рэ, чтоб раздалось твое имя во всех землях, начиная от страны Хопти-Хон-Нофер, на юге, а на севере от берегов моря до народов рутен (латин). О тебе говорят поселения чужеземцев, и местечки, принадлежащие царю, хорошо охраняемые, и города, наполненные жителями. Ты, как бог для всякого; они встают и приносят тебе каждения. Так, по воле твоего отца Тума, хвалят тебя и «Черная земля» (т. е. Африка) и «Красная земля» (Европа?).

«После того царь приказал мастерам строительного искусства начать работы и отрядил каменщиков и обработчиков камня с помощью резца, и рисовальщиков, и все цехи художников для того, чтобы строить святилище своему отцу, чтобы восстановить, что разрушилось в Городе мертвых и в храме своего отца, пребывающего между умершими».

— «Проснись, подыми лицо твое к небу, взгляни на Солнце, отец мой Мине-Пта! Ты покоишься и бездне подобно Озирису между тем как я царствую, как Рэ, посреди людей и владею великим престолом Тума, как Гор, сын Изиды, защита своего отца. Прекрасно то, что я тебе сделал.

— «Ты вступаешь во второе существование, и я приказал изваять тебя. Я построил твой дом, который ты любил и в котором стоит твое изображение, навечно, в местности мертвых в Абидосе... Удовлетворено должно быть твое сердце. Лучшее да будет сделано для твоего имени. Я поставляю при тебе священников освященной воды, снабженных всем, чтобы кропить водою на землю подле явств и пития. Я сам, я сам пришел, чтобы видеть твой храм при храме Ун-Нофера, вечного царя. Я хлопотал о постройках его? я одел стены, я сделал, что ты желал, и да будет сделано так всему твоему дому. Я поставил и нем твое имя на вечность. Да совершится это в правде, да удастся это по писанию... Я одарял твою серебряную палату, она богата сокровищами, дорогими сердцу, и я выделил для тебя дани. Я посвящал тебе корабли с их грузом на большом море, которые везут тебе чудесные произведения Святой земли.⁶ Купцы ведут свою торговлю ее товарами и произведениями, золотом, серебром и медью. Я укрепил за тобою число полей для нужд твоего храма».

— «Ты вошел в царство неба, ты сопровождаешь бога Рэ, ты соединился с звездами и Луною. Ты покоишься в глубине, как те, которые пребывают в ней, при Ун-Нофере вечном. Руки твои ведут бога Тума на небе и па земле, как подвижные и неподвижные звезды. Ты пребываешь в передней части лодки миллионов (звезд). Восходит ли Солнце на шатер неба, твои глаза зрят его славу. Идет ли Тум (вечернее Солнце) к земле, и ты в его свите. Ты входишь в тайный дом, идешь перед своим господином. Нога твоя вступает в бездну, и ты, после этого, пребываешь в обществе богов подземного мира.

— «Я прошу себе дыхания при твоем пробуждении, ты славный! Я славословлю твои многочисленные имена день за днем, потому что я люблю моего отца. Добродетель твоя руководит мною. Пока я пребываю на земле, я буду совершать, тебе жертвоприношения. Рука моя понесет дары для памяти твоего имени во все местности, тебе посвященные.

— «Итак, скажи Рэ, чтобы он подарил долгие дни жизни мне, твоему сыну, и скажи Ун-Ноферу с любвеобильным сердцем, чтобы он помножил мне время на время вместе с тридцатилетними юбилейными празднествами царю Рэ-Мессу. Хорошо будет тебе, если я буду царем долгое время, потому что ты будешь почтен мною, твоим добрым сыном, помнящим об отце. Я буду охранителем и защитой твоему храму день за днем, а в отношении нужд твоего почитания буду заботиться о всяком предмете. Если я услышу о каком-либо вреде, могущем последовать для тебя, то я прикажу сейчас же отстранить его всякими мерами. Тебя будут почитать, как если бы ты был еще живым. Как бы долго я ни царствовал, мой глаз будет направлен на твой храм. Сердце мое бьется для тебя, я буду зашитой чести твоего имени.

— «Хотя ты и пребываешь в глубине, но самое лучшее будет твоим, пока я остаюсь царем, о Рэ-Мессу!». ⁷

Далее сказано, что дух умершего царя Сети вышел из подземного мира и отвечал на речь Рэ-Мессы, говоря, что ему будет уделом всякое счастье, слава, здоровье и радость, и все, что он пожелает, в особенности долгая жизнь, измеряемая многими тридцатилетними юбилеями.

Но, читатель! Если тут приведен уже и ответ Рэ-Мессэ с того света, то приходится заключить, что эту надпись никак нельзя считать за исторический документ времен самого Мессы. Это уже образчик старинного сочинительства, зародыш исторических былин, написанных, может быть, уже через несколько веков. То же самое можно сказать и относительно всех других россказней в том же роде, хотя бы они и находились на стенах египетских, а не наших, храмов.

Рамзес II — говорят нам — окончил храм в Абидосе лишь к концу своего долгого царствования, уже в старости, потому что на входных воротах его мы видим изображения не менее шестидесяти его собственных сыновей и пятидесяти девяти дочерей. Но разве это доказательство того, что строил он?

Интересно, что в некоторых надписях прозвище Сети выскоблено и заменено Рэ-Мессой, как будто оба были одно лицо.

Война — повествуют нам и далее иероглифы — вспыхнула между Египтом и землею Хита. Царь Хитов (готов) созвал своих союзников, чтобы противостоять «Египту». В числе их (кроме готских князей являются цари и народы: Арату (Арад), Хиливу (Халиф), Нахараин, Кацаудана, Малупа, Пидаза, Лека, Дардани, Масу, Керкеш или Кешкеш, Кир-Камош, Акерит, Апау-Гас, Мушанат, которые названы: «народами из отдаленнейших кондов моря до земли Хита».

Скульптор изобразил на камне углубленным рисунком в смелых чертах на тех же стенах, на которых начертан и рассказ, различные сцены: поход воинов, битву при Кадеше, штурм крепости, поражение врагов, лагерную жизнь египтян и тому подобное. Все рисунки набросаны мастерски, так что эти картины представляют зрителю живее всякого словесного описания сущность рассказа, соединяя ее с необычайным обилием подробностей и с богатством содержания.

«Вот — говорит Бругш — в стане «египтян», разбитом четырехугольником и обнесенном стеною из поставленных рядом щитов, мы видим лагерную жизнь воинов и багажных слуг, которые лежат на отдыхе подле тюков и других предметов, необходимых при далеком пути. Между всеми этими группами бегают вьючные ослы, и посреди их прогуливается любимец царя — ручной лев, которого мы часто встречаем и в других изображениях. Шатер даря находится в средине лагеря, и подле него переносное святилище великих богов той страны. Над картиной надпись: «Это первый легион Амона, дающего победы царю Рэ-Мессе». Сутэн при легионе, который занят разбитием лагеря.

Вот недалеко от этого изображения, сутэн сидит на троне и отдает нужные приказания лицам, сопровождающим его. «Египтяне» тащат двух чужеземцев, о которых надпись сбоку говорит:

«Это прибытие высланных сутэном лазутчиков. Они ведут двух соглядатаев народа Хита к султану. Их бьют, чтобы они дали показание, где находится царь Хита». ⁸

Далее мы видим, как военные колесницы и пешие воины проходят в стройном порядке мимо царя. Между ними подписи: «легионы Амона, Пта, Фра и Сутеха», откуда узнаем, что отдельные части войска Рэ-Месси и чаще всего именовались по богам. Мы видим здесь и наемные войска сарданов из Колхиды, тонкое полотно которых было в древности известно под именем сардонисского. Они отличаются особенно своими шлемами с рогами и шаром, длинными мечами и круглыми щитами на левой руке, между тем как правая держит копье.

В тех же изображениях мы видим и войско народа Хита и его союзников. Первое нарисовано в более стройном порядке, чем войско союзных 45 Хита народов. Живописец постарался отчетливо передать особенности костюмов и вооружения каждого племени. Ханаанские народы резко отличаются от дружественных с ними народов, которые имеют на головах род тюрбанов вроде тех, которые и в настоящее время носят персияне. Орудие этих противников Рэ-Мессы состоит из коротких мечей, копий и луков со стрелами. «Отборное» войско, называемое Тухир, состоит при лице царя. К этим «избранным» принадлежат и пращники, находившиеся в непосредственной близости к царю.

Очень богата подробностями картина, которая изображает сражение колесниц перед Кадешом. В средине представлена (непропорционально с другими) гигантская фигура Рэ-Мессы на колеснице посреди неприятельских. Сын его, храбрый Прахиунамиф, ведет на них атаку, и его братья тоже принимают участие в битве. Колесницы хитов с их бойцами опрокинуты в реку; в числе их находится и царь Хилив (т. е. известен уже и калиф) которого его воины вытащили из воды и пытаются возвратить к жизни, несмотря на продолжающееся кругом сражение. С боку надпись: «это царь Хиливу. Воины держат его головою вниз, после того как сутэн сбросил его в воду». Самая битва описывается таким образом в маленькой боковой надписи:

«После того как царь сделал остановку, он расположился к северо-западу от города Кадета. Он дошел до неприятельских войск Хита, будучи совершенно один, никого не было при нем. Его окружили тысячи и сотни парных колесниц во всех направлениях. Он поражал их кучами, перед своими конями, он убил царей всех народов, союзных (царю) Хита вместе с его князьями и старшинами, и воинами и конями. Он опрокинул их через голову, одного за другим в воды Оронта».⁹

«Неприязненные хиты говорят, хваля божество благодетеля:

— «Дай нам дыхание из рук твоих, о добрый -царь! Позволь нам лежать у твоих ног! Ужас пред тобой открыл тебе страну Хита. Мы как жеребята, которые дрожат от страха, при виде свирепого льва».¹⁰

На стенах многих других храмов начертаны такие же сказания об этом событии, но в форме, еще более изукрашенной поэтическими преувеличениями.

«В год V, в месяце Епифии, в 9-й день в царствование Ра-Мессу II, находился сутэн в земле Цахи, во втором своем походе. Хорошая царская охрана в стане сутэна была на высоте, к югу от города Кадеша. Сутэн вышел, как только взошло Солнце, и возложил на себя военный убор своего отца Монту. Он пошел вниз на юг от города Шабатун. Ему тут встретились два шазу, чтобы говорить так:

— «Мы братья и принадлежим к старшинам племен Шазу, находящихся под властью царя Хита. Они приказали нам идти к сутэну и сказать ему: «мы хотим быть слугами дому сутэна и отделиться от царя хитов. Но теперь царь Хита сидит в земле Хиливу к северу от Тунепа, потому что боится сутэна, и не решается идти вперед.

«Так говорили два Шазу. Но слова их были вздорная ложь. Это царь Хитов послал их выведать, где находится сутэн. Ибо царь Хитов пришел с царями всех народов, с конями и всадниками, которых он привел с собою в большом числе, и они стояли наготове в засаде, сзади дурного города Кадеша. Сутэн не уразумел смысла их слов. Он пошел далее вниз и пришел в местность, на северо-запад от Кадеша, где предался отдохновенью на золотом (?!) ложе. Тогда прибыли соглядатаи, принадлежавшие к его собственным слугам, и привели с собой двух лазутчиков царя Хитов.

— «Мы принадлежим царю хитов, — сказали они, — который выслал нас, чтобы высмотреть, где находится сутэн.

— «А где пребывает царь Хита? Я слышал, что он находится в земле Халиву.

— «Нет, посмотри сам. Царь хитов стоит здесь и с ним много народу. Он привел его с собою в великом количестве из всех стран, которые лежат в границах земли Хита, земли Нахараин (двууречья) и всего Земного Круга. Они снабжены всадниками и конями, везущими военные снаряжения, и их более чем песку морского. Смотри, они стоят там — в засаде, чтобы сразиться с тобою сзади дурного города Кадеша.

«Сутэн приказал призвать своих князей и сказал окружающим:

— «Посмотрите на мудрость моих наместников и князей! Каждый день они говорили мне: «царь Хитов в земле Хиливу, он бежал от нашего сутэна, как только услышал, что он придет. А теперь послушайте этих двух лазутчиков. Они говорят, что царь Хитов прибыл с многочисленным народом, который у него с конями и всадниками, многочисленными, как песок, и что они стоят там, за дурным городом Кадетом. Как случилось, что об этом ничего не знали мои наместники и князья, которым переданы земли сутэнского дома?

— «Велика вина, которую совершили мы наместники и князья дома сутэна, ибо что не приказали выведать, где находиться царь Хитов, и каждый день докладывать сутэну».

«Тогда было поручено одному начальствующему поспешно привести сюда царево войско из страны южнее Шабатуна. А между тем царь Хитов со многими народами, бывшими у него, вместе с всадниками и конями перешел овраг на юге города Кадеша, и бросился на войско сутэна, которое двигалось, не имея о том никакого известия. Было поражено войско и кони сутэна на пути вниз от того места, где находился царь. Окружили его неприятельские полчища, принадлежащие царю Хитов, окружили сопровождающих, которые были при нем. Когда увидел это сутзн, он пришел в ярость против них и сделался подобным отцу своему Монту. Он возложил на себя воинский убор, взял свое вооружение и явился как господь бог в свое время. Он взошел на колесницу и ускорял свой быстрый бег. Он был совершенно один. Он бросился в средину неприятельских полчищ царя хитов и многочисленного народа, бывшего с ним. И сутэн, подобно богу Сутеху (святому), богатому славою, поражал и убивал их.

И все оканчивается словами самого Ре-Мессии, сходного с Иисусом Навином, но так мало похожего на созданного позднее из него евангельского Христа:

— «И я царь, опрокидывал их через голову одного за другим в воды Оронта. Я укротил весь этот народ и однако был один, меня покинули мои воины и мои бойцы на колесницах. Никто из них не помогал мне. Царь Хита поднял свои руки, чтобы взмолиться передо мною. Я клянусь, что это также истинно, как то, что любит меня солнечный бог. И ты, мой отец, бог Тум, так же истинно благослови меня и все деяния, которые я, царь, здесь рассказал и которые я действительно совершил перед моими воинами и моими бойцами на колесницах».

Египетский поэт Пентаур написал об этом событии даже целую героическую поэму, которую я привожу далее. Тот факт, что его поэма начертана на стенах храма, служит доказательством, что она была признана современниками поэта замечательным произведением.¹¹

¹¹ Она переведена у Бругша на стр. 501—513, а я ее привожу по причине большого размера далее, особо.

Но даже и новое время не может отказать в одобрении его произведению.

«Мы — говорит о ней Бругш, — и из перевода можем убедиться в том, что язык Моисеевых сказаний родственен по образцам и выражениям египетской речи».

«Живя рядом, в одной сфере мысли, представители живого человеческого духа должны были по необходимости придти к одним формам».

А с нашей точки зрения дело выходит еще проще: это были две родственные части того же самого государства.

Вот и еще сказание о Рэ-Мессе Великом, налегающем сразу и на Феодосия Великого, и на «Великого царя» в «Житиях святых». Но здесь о нем сообщается нам таким языком, каким можно выражаться только разве о евангельском Христе.

«Меня питал — говорит сочиненная от его имени Абидосская надпись — и возростил сам Господь Всего». «Я был еще мальчиком, когда он передал мне землю. Я был еще во чреве матери (!!), когда мне кланялись почтительно великие. Я был торжественно возведен, как старший сын, в сан наследника престола на седалище Сева (Саваофа), бога земли. И я отдавал приказания, как начальник телохранителей и колесничных воинов, когда отец мой публично показывался народу, а я, как мальчик, сидел на коленях его, и он говорил всем:

— «Я буду венчать его царем, потому что я хочу видеть его славу, пока я еще жив... Возложите на его чело царский венец. Да устроит он порядок на земле, да восстановит то, что разрушилось. Да будет он заботиться о жителях».

«Так говорил мой отец, с добрым чувством, из великой любви ко мне. Он оставил меня в доме женщин и царских наложниц, как (оставляют) девиц. Он выбрал для меня девушек, из носивших кожаные корсеты».¹²

В другой надписи опять указывается на раннее призвание его на царство. Неизвестный автор говорит:

«Ты был Адонай этой земли и поступал мудро, еще пребывая 6 зародыше (!). При твоем детстве делалось то, что ты повелевал для добра страны. И когда ты был мальчиком с локоном молодости,¹³ ни один монумент не появлялся на свет без твоего повеления. Никакое дело не делалось без твоего ведома, Ты был возвышен на званые правителя этой земли, когда ты был отроком и считал себе лишь десять полных лет. Все постройки шли от руки твоей».

«Когда Рамзес II венчался на царство, — сообщает Бругш, — ему могло быть около 12 лет: вероятно, с этого времени и надо считать пометки годов его царствования, которое считают в 67 лет. Он должен был поэтому умереть 80 лет от роду».

¹³ Молодью принцы носили локон, спускавшийся с виска на щеку Это может быть и было зародышем последующих еврейских пейс.

Интересно, что Сети I везде соединяет со своим именем имя Рэ-Мессу.

Зада колони Карнака, насколько она была окончена при Сети I (или устроена позднее в честь Сети и Рэ-Мессы), и храм Озириса в Абидосе, где мы читаем все это на стенах, являются великими художественными произведениями, красота которых более всего заключается в непомерном богатстве и многочисленности скульптур, доведенных до совершенства, даже в резке иероглифов. Точно также знаменитая гробница Сети, в которой он называется Озирисом (!), принадлежит к замечательнейшим произведениям египетского искусства, не только по скульптурам, по и по живописи по яркости красок, покрывающих картины и иероглифы. Это так называемая «гробница Бельцони» по имени открывшего ее путешественника. Она находится в долине царских гробниц Бабель-Мулука, к западу от (несуществующих) Фив в ливийских горах.

На запад от Нила был выстроен и тот замечательный храм, который посвящен памяти Рэ-Мессу I. Мы говорим о так называемом Мемнониуме Сети в Курна. И здесь он называет себя Озирисом или Узири-Сети (т. е. Сети-Озирис). Святилище это называлось «Великолепным зданием храма царя Минепта-Сета,. в городе Амона, на западной стороне.

Часто к этому названию прибавляются еще и слова: «в виду Апе» (т. е. в виду Карнакского храма).

Мемнониум был посвящен кроме Рамзеса I и богам умерших, т. е. Озирису и Гатор (от греческого Гетера — подруга), а также Амону с родственными ему богами.

«Царь Рамзес II (говорит надпись) довел до конца это здание, как памятник отцу своему Амону-Рэ, отцу богов, господину неба, и окончил дом отца своего Минепты. Ибо он умер, он ушел в царство неба и соединился с солнечным богом на небе, когда его дом находился в постройке. Ворота при входе еще не существовали, надобно было построить все стены ограды из камня и кирпича. Не окончено было все здание и в отношении изображений и письмен».

В таких же выражениях говорит нам в уже известном нам храме Абидоса надпись (от имени Рамзеса II) о неоконченном храме пустыни вблизи этого города, посвященном Озирису и сопровождающим его божествам Изиде, Гору, Амону, Хормаху и Пата. От имени Сети в храме поставлена особая таблица царских предков, 76 царей, восходящих до Мена, основателя царства. Это и есть знаменитая Абидосская таблица, которую мы положили в основу нашего исследования и приложим здесь особо.

Она известна под именем Nouvelle Table d'Abydos, так как отыскана позже (Мариеттом) на стене храма, когда подобная же таблица Рамзеса II была уже известна в науке. Но обе таблицы составляют один документ.¹⁴

Из ваятелей времени Сети сохранилось имя Хо, а из живописцев — Амен-Иах-Су, называемый «первым живописцем».

В то же время начали правильную разработку существовавших уже в Египте и Нубип золотых рудников, и, кроме того, в помощь этому промыслу стали заботиться и о закладке колодцев в местностях, лишенных воды, где производились горные работы. К таким принадлежала пустынная область на восточной стороне Нила, простирающаяся напротив Едфу на западном берегу Нила и называющаяся пустыней Редезие.¹⁵ В этой пустыне, в скале, есть остатки древне-египетского храма. Он обозначает одно из мест остановок по большому торговому пути, который в древности шел наискось поперек пустыни от Коптоса на Ниле (26° сев. шир.) к гавани Вереники на Красном море (несколько ниже 24° сев. шир.). Надписи этого храма все относятся ко времени Сети: они не только заявляют о существовании золотоносных пластов в глубине каких-то гор, но и указывают на закладку колодца по повелению царя. Они говорят, что в 9-й год, в месяце Епифи, в 20-й день, царь Сети I предпринял путешествие в пустынные горные местности, желая осмотреть лично работы на золотых рудниках. Поднявшись далеко в горы, он остановился на отдых, чтобы посоветоваться самому с собою и придти к какому-нибудь решению по сделанному ему докладу, будто путь этот почти невозможен для движения по недостатку воды, и что тут в жаркое время путники умирают от жажды.

¹⁵ Редезие есть имя и местечка лежащего на восточной стороне Нила служащего главным пунктом кочующего племени Абада.

«Он (т. е. царь Сети, отец Рэ-Мессы Великого) приказал,— говорит одна надпись на стене этого храма — пробуравить колодезь. Подобного не творил ни один царь, кроме него. Доброе дело сделал царь Сети, благодетельный раздаватель воды, дающий жизнь своему народу, он отец и мать всякому. Жители передают из уст в уста: Амон, даруй ему долгую жизнь, умножь вечное существование». Вы, божества колодца, даруйте ему продолжительность вашей жизни за то, что он устроил нам дорогу для шествия и открыл то, что лежало сокрытым перед нашим лицо». Теперь можем мы идти (в горы), можем достигнуть цели и остаться в живых. Трудный путь лежит открытым перед нами, и хороша стала дорога. Теперь можно везти золото, как велел наш царь и господин. Все живущие теперь поколения и те, которые будут жить, будут испрашивать для него вечную память. Да празднует он тридцатилетние юбилеи, как Тум, да процветает он, как Горус Теба (т. е. Аполлинополиса или Едфу), за то, что основал памятник божий на земле, потому что он в горах добыл воды».

Не отсюда ли приходит и легенда о Моисее, добывшем в пустыне воду из скалы ударом своего посоха?

Руководителями работ, пользу которых так ясно сознавало население, некто Ани с титулом «царского сына Куш» и главный начальник, имя которого Мацаи, напоминает имя Моисея. Это доказывается надписями на скалах, подле которых встречаются и рисунки. Из них мы упомянем лишь о любопытном изображении чужеземной богини Анта, или Анайтис древних: она, как Беллона, на лошади и подымает булаву и щит.

Но если на стенах египетских храмов изображались и «римские» боги и богини, то почему бы не изображать на них и римских (т. е. ромейских) героев?

Под именем Сети I описывается египетско-византийский император вроде Юлиана (361—363 гг.) или Феодосий I, о котором как раз и рассказывается в византийских источниках, что он разбил готов (т. е. тех же иероглифических хитов) на западе и соединил под своей властью обе части распавшейся после Юлиана-Цезаря империи.

«Увеличивающееся во время Рэ-Мессу II с каждым годом переселение народов с востока на запад, — говорит Бругш,¹⁶ и прибытие издали воинственных людей чужеземного происхождения (по нашей хронологии уже гуннов), заставило и царя народа Хита (т. е. италов-готов), и египетского императора обратить особенное внимание на грядущие события». Вероятно эти обстоятельства и побудили царя Хитов, — которым был тогда Хита-сар (Царь Италов?) — сделать первым предложение восточному императору и заключить оборонительный и наступательный союз. Предложение это было написано на серебряной доске. Рэ-Мессу был настолько умен, что не отринул его, и вследствие этого состоялся мирный договор, очень занимавший умы того времени, так как в письмах эпохи Рэ-Мессу беспрерывно встречаются намеки и указания на дружбу двух великих царств.

Текст договора между Хита-Саром (т. е. готским вождем) и Рэ-Мсссу II дошел до нас начертанным на каменной скрижали или таблице, находящейся около наружной стороны юго-западной стены Карнакской залы у колонн Сети I. Он обнародован сперва Шамполионом, потом Бругшем¹⁷ после чего Шабас¹⁸ дал его хороший перевод. Но кто вытер в нем как раз только те интересные строки, где даются имена некоторых городов? Невольно думается, что это сделано кем-то, с целью не обнаружить позднего времени документа.

Оборонительный и наступательный союз между Хита и К'еми (итальянцами и эллино-египтянами) составлен был в таких выражениях:

«В 21-м году, в месяце Тиби, в 21-й день, в царствование царя Рэ-Мессу Миамуна, дающего жизнь, обожателя Амона-Рэ («фиванского»), Хормаху (гелиопольского), Пта мемфисского, богини Мут, госпожи озера Ашер (близ Карнока) и Хонзу Миролюбивого, имело место публичное восседание на троне, на седалище Гора, между живущими под властью царя, подобного отцу своему Хормаху в вечности, в вечности навсегда!

«Предстал (перед царем) посол императора-сутэна, и Адон его дома по имени ..... (вытерто) привел послов великого царя хитов, Хита-сира.

«Вот копия содержания серебряной дощечки, которую приказал сделать великий царь Хита-сир и которая подана была сутэну рукою его посланника Тар-ти-Себа и посланника Рэ-Мессы, чтобы испросить установление дружбы у царя Рэ-Мессы-Миамуна, быка между Властителями, который ставит знаки своих границ во всех странах, где ему заблагорассудится:

«Хита-сир, великий царь парода хитов, вступает в договор с Рэ-Мессу-Миамуном великим властелином Хеми от настоящего дня в том, чтобы существовали тесная дружба и верный союз между ними навсегда.

«Да будет он моим союзником, да будет моим другом. Да буду я его союзником, да буду его другом навсегда.

«Во времена Монтанера, великого царя народа хитов, после убиения его брата, я воссел на седалище своего отца, воссел великим царем я Хита-сир, и я заключаю дружбу с Рэ-Мессой-Миамуном, великим властелином населения Хеми. Мое желание состоит в том, чтобы эти союз и дружба были лучше, чем те дружба и союз, которые были прежде заключены и потом разорваны... Да будут сыновья сынов великого царя народа хитов в дружбе и в союзе с сыновьями сынов Рэ-Мессы-Миамуна, великого властелина населения Хеми.

«Согласно с нашим договором, да будут жители Хеми друзьями и союзниками народа хитов. Такая дружба и союз да существуют всегда.

«Никогда да не вторгнется великий царь Хита в землю Хеми, хотя бы из страны его что-либо было похищено в нее.

«Никогда да не вторгнется Рэ-Мессу-Миамун, великий властелин народа Хеми, в страну Хита (Ита), хотя бы было что похищено в нее из страны Хеми.

«Справедливый договор, который существовал во времена Сапа-Рири (Сапрери) великого царя хитов, и справедливый договор, который существовал во времена Маунтанера великого царя хитов, брата моего, — я буду держать.

«И будет его держать Рэ-Мессу Миамун, великий властелин Хеми. Мы согласились в том между собой в одно время, в сегодняшний день, и мы его исполним и будем действовать по правде.

«Если кто-либо придет врагом на земли Рэ-Мессу-Миамуна, великого властелина Хеми, тогда да пошлет он уведомление к великому царю хитов такого содержания:

«Иди и сделай меня сильнее его». Тогда соберет великий царь хитов своих воинов, придет и побьет врагов сутэна.

«Если не пожелает великий царь хитов выступить сам, то да пошлет он свое войско и свои парные колесницы, чтобы они побили врагов сутэна. Иначе да подпадет он гневу Рэ-Мессы-Миамуна, великого властелина Хеми.

«И если бы Рэ-Мессу-Миамун, великий властелин Хеми, изгнал вследствие совершенного преступления каких-либо своих подданных из страны своей в страну иноземную, и если бы они совершили в ней еще другое преступление против него, тогда должен царь хитов приступить к их убиению. Да действует великий царь хитов в полном согласии с великим властелином Хеми.

«Если же кто-либо пойдет войной на земли великого царя хитов, тогда да пошлет он уведомление к великому властелину Хеми с просьбой, чтобы он шел с великою силою и поразил его врагов; и если есть намерение у Рэ-Мессу-Миамуна, великого властелина Хеми придти самому, то да поразит он сам врагов великого заря хитов. Если же нет намерения у великого власте-лина Хеми самому выступить, то да пошлет он свое войско и свои парные колесницы и да пошлет ответ народу Хитов.

«И если оставят землю Хита люди мудрые разумом, и уйдут в землю Хеми, чтобы стать слугами другого, то да не позволит им Рэ-Мессу-Миамун поселиться, но да выдаст их великому дарю хитов».

«Когда узнан будет этот договор жителями земли Хеми а земли Хита, то да не погрешат они против него. Все, что написано на серебряной доске суть слова произнесенные сонмом мужских божеств и женских божеств, посреди божеств земли Хита и посреди божеств земли Хеми. Они для меня свидетели, что слова эти ими произнесены действительно.

Святой цадек (т. е. посвященный) города Тунеп (Дафне).

Святое земли Хита.

Святой города Арнема.

Святой города Царанда.

Святой города Пилка.

Святой города Хиссан.

Святой города Сарсу.

Святой города Хиливу.

Святой города . . . (стерто).

Святой . . . . . . (стерто).

Святой города Сарнина.

Астарта земли Хита.

Бог земли Цайат-Хирри.

Бог земли Ка...

Бог земли Хер...

Богиня города Ах...

Богиня города . . . и земли А . . . ва.

Богиня земли Цайна.

Бог земли . . . нат . . . ер.

Имена, обозначенные точками, кем-то нарочно вытерты.¹⁹

И то же самое мы видим чуть не в каждом иероглифическом документе. Почему не нравились кому-то именно некоторые собственные имена, ответ один: чтоб не смущать хронологистов?

«Я призывал этих мужских и женских богов земли Хита: — говорится далее в надписи — свидетелями в моей клятве. Тот, кто не исполнит постановлений, которые содержит серебряная доска, да подпадет мщению всего сонма богов Хита и мщению сонма богов Хеми, он и дом его, и слуги его. Того же, который соблюдает постановления, содержащиеся на серебряной доске (будет ли он из народа Хита или из народа Хеми), наградит сонм богов земли Хита и сонм богов земли Хеми и сохранит жизнь ему и его слугам, и тем, которые с ним, и его слугами.

«Если один, или двое, или трое из жителей земли Хеми убежит к великому дарю Хита, то великий царь Хита не позволит им остаться, но выдаст и отошлет к Рэ-Мессе Миамуну, великому властелину земли Хеми.

«Но, в отношении выданного, да не смердит его поступок и да не будет ограблен его дом, ни его жена, ни его дети. Да не будет убита мать его, и да не бьют его по глазам, или по рту, или по подошвам, да не поднимется вина его против него.

«Да будет также поступлено, когда в бегство обратятся жители народа Хита, будь то один или вдвоем, или втроем, и отправятся к Рэ-Мессе-Миамуну, великому властелину Хеми. Да будут они выданы великому царю Хита. Но в отношении того, который будет выдан, да не поднимется против него вина его. Да не будет ограблен его дом и отняты его жены и дети, и да не будет убита его мать, и да не бьют его по глазам, или по губам, или по подошвам, и да не поднимется против него никакое преследование.

«То, что находится в середине этой серебряной таблицы, на первой стороне ее, есть изображение подобное богу Сету окруженное надписью такого содержания: «это изображение бога неба и земли, сделанное в то время, когда был заключен договор между Хита-Сиром, великим царем земли Хита... (далее разрушено)».²⁰

В таком виде был заключен в городе Рэ-Мессы договор о мире и дружбе между двумя могущественнейшими народами тогдашнего мира: народом Хита и народом Хеми.

Сравните это с договорами, которые заключены Маккавеями с Римом по словам греческой Библии и вы увидите, что это тот же самый стиль, только там покороче.

Писатели двора сутэна выражали свою радость по поводу заключенного мира. Письма их, на сколько сохранил их нам счастливый случай, наполнены ликованиями о том, что война кончена и народы Хеми и Хита отныне соединяются в один, братский народ. Они говорят, что царь Рэ-Мессу занял место божества для народа Хита и, всего «Круга иноземных народов».

И вот выходит, что под именем народа Хита или Ита фигурируют италы, а под именем Хеми — византийцы... Союз латинского Запада и эллино-египетского Востока....

По памятной каменной таблице, поставленной торжественно о храме Ибсамбула (помеченной 34 годом Рамзеса,) он женился на дочери царя хитов. В изображении, сопровождающем надпись, царь хитов, в своей национальной одежде, ведет дочь свою к Рэ-Мессе. После брака эта хтяетка названа царицею Урма-Ноферу-Рэ.

Рэ-Мессу-Миамун обратил особенное внимание на ущелье нынешнего Вади-Аллака (Оллаки), открывающееся на восток от Нила (22° с. ш.), и устье которого выходит к Короско. В древности оно называлось Акита и считалось, — говорят нам, — .золотоносным. В Туринском музее находится даже настоящий древне-египетский план (!!), на котором обозначены положения неизвестных нам гор и рудниковых работ, месторождения золота, колодцы, улицы и разные постройки, принадлежащие к поселению при рудниках.

Подумать, что это было за полторы тысячи лет до начала нашей эры, более чем странно!

Надписи на нем, с боку, гласят: «Вот горы, из которых извлекается золото; они отмечены красной краской», или: «Вот дорога к морю, которая оставлена». Далее находим надписи: «Место промывки золота», «Колодезь», «Памятный камень царя Минепта I Сети I», «Святилище Амона в священной горе».

Ничего не забыто, что могло служить рассматривающему папирус для составления себе представления о положении страны даже до отдельных камней или деревьев, стоящих на дорогах. Но ничего подобного в Египте нет....

Сети I, усердный — как нам говорят — искатель золота, первый приказал разрабатывать эти рудники, но без успеха. Он заложил тот колодезь, о котором говорит приведенная выше надпись и поставил тот памятный камень, который обозначен на плане. Колодезь имел в глубину более 63 метров (120 древне-египетских локтей или около 190 футов), но вода скоро иссякла и рудник был оставлен. А где было, все это — неизвестно.

Только в третий год царствования Рэ-Мессы Миамуна удалось выкопать там новый колодезь — с постоянной водой, — как свидетельствует надпись на камне, найденном в местности Кубан, против Дакке, на восточном берегу Нила:²¹

«Ничего подобного не было при прежних царях. Из разливающейся воды образовались пруды, и рыбаки с островов вблизи болот Нато (?) сделали себе удовольствие и построили на них маленькие лодочки, и употребляли (паруса). Тогда пошел письмоносец от царского сына презренной земли Куш, чтобы сказать царю:

«Исполнилось все, что твое святейшество своими устами изрек. Показалась вода на 12 локтей. Бог милостиво настроил свое сердце вследствие твоей любви к нему. Никогда ничего подобного не случалось. Жители земли Акита произвели радостную музыку на больших барабанах. Те, которые были больны глазами, омыли их этой водою и выздоровели. Все они пели: «слава царю!», вода, находящаяся в глубине земли, послушна ему! Он открыл воду на горе. ...Прекрасны были свидетельства благодарности, высказанные жителями страны. Заложена была дорога к другому колодцу Рэ-Мессы-Миамуна, победителя»...

Новый повод для возникновения легенды о Моисее (т. е. по нашим сопоставлениям императоре Диоклетиане), вызвавшем воду из горы ударом своего посоха!

Особенно много Рэ-Мессу — говорят нам, — построил храмов и даже новых городов и «создал новый «Египет».²²

«Из зданий, сооруженных — говорят — при нем (а на деле, вероятно, позднее в его память), особенно замечателен пещерный храм близ арабского местечка Абу-Симбель, называвшегося у древних египтян Пимса, или Пимос, где изваяны знаменитые «Колоссы».

«Для этого храма — говорит Бругш²³— мы сделаем некоторое отступление и войдем в него, чтобы любоваться свежестью красок на картинах, изображающих то народ хитов, то ливийцев, то негров, то финикийцев, поражаемых мечем Рэ-Мессу. Мы не в состоянии дать описание всех многочисленных палат богов и передать все надписи на стенах, колоннах и громадных монолитах этого сооружения. Достаточно сказать, что когда после долгого странствования в очарованных пещерах горы, мы возвращаемся к солнечному свету, то чувствуем себя не только изумленными тем, что видели, но и подавленными невыразимым впечатлением собственного бессилия. В гигантской гробнице давно минувшего прошедшего мы переживаем частично те же чувства, которые волновали древних, когда они созерцали этот чудеснейший из храмов, «пещерный храм Ибсамбула».

«Кто был архитектор, в уме которого созрела мысль о таком произведении? Кто начертал его план, кто исполнял его? Кто были художники, украсившие храм гигантов своими произведениями? История не отвечает на эти вопросы. Но кто бы ни был неизвестный творец такого здания, он должен был быть человеком глубокого религиозного вдохновения, человеком, рукою которого руководило сердце и который, конечно, считал своей мздой не богатство, создавая свое бессмертное и несравненное ни с чем другим произведение».

Со стратегическими целями Рэ-Мессу жил в городе, названном в иероглифах его именем, городом Пи-Рэ-Мессу. Его называли также Цар, т. е. Царь-Город. В египетских надписях упоминают о нем как о населенном «народами передней страны Востока»,²⁴ а греческие переводчики переименовали его в Танис, напрасно считаемый за библейский Цоан-Сион.²⁵ По нашим сопоставлениям— это Царьград.

Папирусы упоминают о многих водах и озерах около него, причем, кроме храмов национальным богам, там был храм и Белу-Седеку (Господу-Христу).

А ортодоксальные историки с этим городом отожествляют теперь кучу развалин, в которой самой интересной находкой был камень с указанием на 400-й год какой-то, еще не разъясненной эры.²⁶ Он находится теперь в Булакском музее в Египте. Но на нем ничего не говорится о том, чтобы этот камень и был городом Рэ-Мессы, Царя-Мессии.

²⁵ «Хеврон же построен был семью годами позже Цоана (צעןו-ЦЭУН) (в оригинале לץךו... наборщик??) в Миц-Риме. (Числ. XIII, С29).

«Приказал его величество поставить великий камень из гранита (сиены) в честь высоких имен своих предков, имея желание сохранить имя своих отцов. «Да сохранится память царя Мине-Пта, Сети I навечно и навсегда!».

«В год четырехсотый, в месяце Месори в 4-й день, даря Сет-Апехути-Нуб, друга бога Хор-Маха»...

«Прибыл сюда наследственный князь, он же главный начальник города, носитель опахала по правую руку даря, вождь чужеземного легиона, предводитель чужеземцев, начальник крепости Хетам, в земле Цала (вождь мацаев-разведчиков), царский писатель, главный начальник конюшен, великий жрец бога с головою Овна в Мендесе, великий жрец бога Сутеха предстоятель молитвы к богине Буто-Антауи и начальник пророков всех богов, по имени Сети, сын наследственного князя, предводителя иноземного легиона, начальника иноземцев, начальника Хитов в земле Цал (Царь), царского писателя начальника конюшен Пирэ-Мессу, сын госпожи и жрицы солнечного бога Рэ (по имени) Таа и говорил так:

— «Слава тебе, Сет, сын богини Нут, крепкий в священном корабле... даруй мне счастливое существование, чтобы я служил тебе, и да живу я в доме твоем навсегда».

«Это — говорит Бругш — единственный случай обозначения времени в иероглифах по эре, а не по существующему царю».

По моему мнению, это первая исторически известная датировка по нашей современной эре и относится ко времени Аркадия и Гонория, или же это по эре Диоклетиана 284 г. и надпись сделана уже в агарянский период в 684 году. Но здесь, повторяю, нет ни слова о том, чтоб этот камень и был городом Рэ-Мессы II.

Более определенно письмо одного египтянина на папирусе, которое приводит Бругш (Папирус Анастаси № 3).

«Итак, я прибыл в город Рэ-Мессу-Миамуна и нашел его превосходным, ибо нет ничего, что могло бы с ним сравниться на «фиванской» почве. Здесь местопребывание двора.²⁸

²⁸ Двор до египетски па-хенну (дом-Хана). Выражение это означает постоянное место жительства царя.

«Приятно жить в этом городе. Поля его полны хороших произведений и содержание жизни обеспечено здесь вполне многочисленными предметами потребления. Каналы города изобилуют рыбами, на озерах многочисленные птицы, луга зеленеют разными злаками, чечевица лежит кучами, и дыни, по вкусу подобные меду, растут на орошенных водою полях. Магазины города полны зернового хлеба и дурры и возвышаются до небес. Лук и кунжут растут в огородах. Виноградная лоза, миндаль и смоковница находятся в садах, и цветет яблоня. Сладко вино его для жителей земли Хеми. Его смешивают с медом. Красная рыба водится в канале лотоса, рыба бориан в пруде, многие породы рыбы бори, а также карпы (?) и щуки (?) водятся в канале Пухарота. Жирные рыбы и рыбы хипти-пенну плавают в зажорах наводнения, рыба Хауац ловится при самом устье реки близ «города победителя». Городской канал Пшенхор выделяет соль; покрытая водою местность Пахир дает натр. Корабли города входят в гавань (значит приморский город), а в нем полнота и движение. Радуется тот, кто поселился в этом городе.

«Мое сообщение не шутка. Знатные, как и не знатные, говорили: «пойдемте, давайте праздновать небесные и земные празднества!». Прибыли жители Тхуфи (камышевого озера) с лилиями и жители Пшенхора с цветами папируса. Ему (Рэ-Мессе) посвящали плоды из древесных рассадников, цветы из садов, птиц с прудов. Приморские жители приходили с рыбами и жители озер чтили его (память). Молодые люди Города Победителя были постоянно в праздничной одежде. Самое лучшее масло было на их головах, завитых в кудри. Они стояли у дверей, руки их были наполнены ветвями и цветами из Пахатора и венками из Пахира и день восшествия царя Рэ-Мессу-Миамуна, бога войны Монту на земле. Рано утром в день месячного празднества Кихик (т. е. в первый день месяца Хойак) все люди были собраны, сосед к соседу, чтобы приносить свои жалобы.

«Вкусно было вино для жителей города победителя. Их яблочное вино было как ..., их шербеты подобны были миндалю с медом. В местности, прилежащей к гавани, было пиво из земли Кати, вино в садах, лучшее масло из местности Сагаби, лежащей при воде, и венки в садах из яблонь. Приятное песнопение женщин раздавалось на подобие того, как в «Мемфисе». Все сидели там с радостным сердцем или непрестанно бродили по городу. Царь Рэ-Мессу-Миамун был бог, которому праздновали».²⁹

Едва ли мог писавший это письмо (несмотря на некоторые непонятные нам названия рыб или растений) яснее передать то впечатление, которое произвел на него город Рэ-Мессы, облекшийся в праздничную одежду.

Но я спрашиваю читателя: можно ли допустить, что в стране, в которой так хорошо сохранились несравненно более древние постройки, этот город развалился совсем, и от него остались только незначительная груда мусора близ современного арабского поселка Сан (31° с. ш.)? Ведь здесь найдены были в развалинах лишь незначительные вещицы, две статуи какого-то Мермеша,. что значит военачальник, одна из которых находится в Лувре (под № А 16) и считается за изображение сутэна Смонх-Кара; камень, покрытый именами сутэна Пени из 6-ой псевдо-династии Миц-Римских царей; изображения Усур-Тасена из 12-го периода и приписываемый ему же обломок гигантской ноги из черного гранита, находящийся теперь в Берлинском музее, да несколько других предметов... Здесь не было найдено никаких остатков солидных зданий.

Если даже и можно допустить, что этот рукав Нила был прежде глубоким, а теперь обмелел, то все же тут нет, и не было ни каналов, ни озер, и ничего указанного. По описанию Это скорее похоже на Царь-Град, имя которого напоминает знаменитый финикийский город переделанный греками в Тир, о роскоши которого рассказываются чудеса в древности. Да и современное имя его Константинополь по гречески значит просто-Крепкий город, т. е. крепость.

Здесь сутэн по Библии построил аренмискеноты, что греческие переводчики перевели словами «города для запасов», но мискенот в иероглифах означает храм (сходно с мечетью, арабское мескет) и потому приходится перевести это место, как. храм.

«Здесь на обширном «поле Цоан» собирались толпы воинов, чтобы упражняться в воинских движениях и приготовляться к битвам, здесь скакали парные военные колесницы, здесь, на берегу широкой реки, причаливали к гавани морские корабли и высаживались на берег матросы.

Чужеземцев употребляли на разные службы, смотря по их качествам и способностям. Обученные военному делу поступали в легионы чужеземцев, которых начальники, по большей части Миц-Римцы, назывались хир-пит, т. е. «вождь иноземцев». Другие пленные, привыкшие к морскому плаванию, назначались на корабли. Многих определили на службу в царский дом, в храмы или в дома знатных, но значительнейшая часть пленных отсылалась на работы в каменоломнях или в рудниках. На них клали клеймо имени царя горячим железом, чтобы препятствовать побегу и облегчить поимку.

Письма и памятные надписи — той школы, которая называла латино-эллино-сирийско-египетских царей рэ-мессидами переполнены семитическими словами и выражениями. Для обозначения, например, витязя употребляются семитические слова: мохар или ариель; войско называется цеба и т. д.

В среде так называемых «святых отцов» явилось при Рэ-Мессах много недовольных стариною и стремившихся к тихому, созерцательному существованию посреди храмовых стен, несмотря на то, что старые учителя всячески старались бороться против удаления ученых от центров культурной жизни.

Посреди молодых поэтов и писателей появилось стремление воспевать военные подвиги витязей, и оно особенно высказалось и в известной героической поэме Пентаура, о которой я уже говорил.

«Начало побед царя Рэ-Мессу Великого — да жилет он вечно!».

«Молодой царь со смелой рукой не имеет себе подобного. Руки его мощны, сердце его непоколебимо, его мужество подобно мужеству бога войны Монту (Марса) среди битвы. Он ведет своих воинов к неизвестным народам. Он берется за оружие и стоит как железная стена для своих воинов и щит для них в день битвы. Он берется за лук, и никто не смеет противостоять ему. Он победил все соединившиеся народы. Сотни тысяч падали при взгляде па него. Страшен он, когда раздается его военный крик, — он смелее всей земли! Он страшен, как свирепый лев в долине ланей. Приказание его тотчас исполняется, никто не смеет его оспаривать. Мудр его совет, совершенны его решения, когда он имеет на голове венец Атеф и высказывает свою волю. Он защитник своего народа, сердце его как железная гора. Таков царь Рэ-Мессу-Миамун.

«В год V, в 9-й день месяца Паини, открылась перед царем крепость Хетам (Ефам) в земле Цар...

«Он прошел долину реки Аруната (Оронто), и с ним был первый легион Амона, «дающего победу царю Рэ-Мессе-Миамуну». Царь приближался к городу, и вот, в то же время прибыл презренный царь враждебных хитов (готов-италов). Он собрал около себя все народы от отдаленнейших концов моря до народа Хитов. Они покрывали горы и долины, как саранча. Не оставил царь Хитов ни серебра, ни золота своему народу, он отнял все добро его и имущество, чтобы отдать сопровождавшим его на войну.

«И вот презренный царь враждебных хитов, вместе с многими народами, скрылся в засаде, к северо-западу от города Кадета, а император был один, никого при нем не было. Легион Амона шел далеко. Легион Фра шел вдоль по оврагу, в местности, находящейся на запад города Шабатуна, в далеком расстоянии, отделенный от легиона Пта (шедшего) в середине (по направлению) к городу Аранам. А легион Сутеха шел особо своим путем.

«Но царь Рэ-Мессу поднялся, подобный своему отцу Марсу (Монту), он схватил оружие и возложил на себя доспехи. Он походил на Юпитера (Бэла) в это время. Благородные парные кони, носившие сутэна, которых имя было «Победа в Фивах», были из дворца царя Рэ-Мессы. Он ускорил свой бег и бросился совершенно один в середину враждебных полчищ хитов, никого не было при нем. Он оглянулся и увидел, что окружен 2500 парами колесниц и путь ему куда бы то ни было прегражден лучшими витязями царя презренных хитов и всеми многочисленными народами, бывшими с ним.

— «И ни один из моих князей, — говорил он потом — ни один из моих начальствующих над колесницами, ни один из моих военачальников, ни один из моих витязей не был тут! Оставили меня мои воины и мои колесницы, никого не было из них, чтобы принять участие в бое.

— «Я выстроил тебе, о, Амон, — сказал я, — пилоны и чудеса искусства из камня, поставил тебе мачты на вечные времена, привозил для тебя обелиски с острова Аб! Я был тот, который приказал поставить для тебя долговечный камень, и посылал морские корабли, чтобы привозить тебе произведения чужеземных народов!.. Смотри, о, Амон, я нахожусь посреди множества неизвестных народов. Все соединились против меня, и я, совершенно один, никого нет при мне! Оставили меня мои воины и мои бойцы на колесницах! Я кричал им, и ни один не услышал моего голоса! Но я знаю, что ты, о Амон, для меня лучше чем миллионы воинов, чем сотни тысяч коней, чем десятки тысяч братьев и сыновей, хотя бы они были все соединены здесь на одном месте. Ничтожны усилия толпы людей, когда ты но за них! А то, что со мною совершается теперь, произошло по повелению твоих уст. Амон, я не преступлю твою заповедь. Я взываю к тебе до дальнейших пределов мира!».

Рис. 219. Рэ-Мессия Великий поражает своих врагов (предполагаемая битва с хетами — кельтами?).

«И мой голос отозвался в Гермонтесе, и Амов пришел на мой крик. Он подал мне руку и закричал мне сзади:

— «Я поспешил к тебе, Рэ-Мессу-Миамун! Я с тобою! Я твой отец, солнечный бог Рэ и рука моя при тебе. Да, я драгоценнее чем сотни тысяч, собранных на одном месте. Я властелин побед, друг храбрости, я нашел в тебе смысл, и сердце мое радуется этому».

«Услышав его голос я почувствовал в себе перемену и сделался подобным богу Марсу. Я бросал стрелу правой рукой и сражался левой. Я был, как Бэл в свое время, перед их лицом. Я наткнулся на 2500 пар коней, я был в середине их, и они были разбиты вдребезги моими конями. Ни один не двинул своей руки, чтобы сражаться, мужество их упало в их груди, члены их ослабели, и не могли они метать стрел, не нашли в себе храбрости поднять копье! Я заставил их упасть в воду, как падают в нее крокодилы. Они бросались на свои лица один за другим. Я убивал их по произволению, так что ни один из них не оглянулся, и никто не повернулся. Каждый, кто падал, не подымался более. Каждый кричал другому, своему ближнему:

—— «Это не человек! Горе нам! Славный Сутех Бэл находится во всех, его членах! Поспешим убежать от него! Спасем свою жизнь, сохраним свое дыхание!».

... «И закричал царь к своим воинам и своим колесничным бойцам, и князьям не принимавшим участия в битве (продолжает первобытный автор, уже забыв, по непривычке писать в день более нескольких строк, что никого не было тогда при царе-Месси).

— «Жалко ваше мужество, мои колесничные бойцы! Нет пользы иметь вас в числе друзей! Был ли один из вас, который оказался бы витязем для моей земли? Если бы я не стоял крепко, как господин и царь, то поразили бы вас. Я возвышаю вас в сан князей каждый день, я делаю у вас сына наследником его отца, отвращаю всякий вред от земли, а вы оставляете меня! Такие слуги — ничтожны. Я вас обогащал, был для вас охраною, и каждому жалобщику, просящему меня, давал защиту во всяком предмете и всякий день!

... «Воины мои пришли славословить мое имя. ...Пришли мои князья почтить мое мужество, и колесничные бойцы, чтобы восхвалять мою силу:

— «Как был ты, добрый витязь, мужествен! Ты спаситель твоих воинов и твоих колесничных бойцов. Ты, сын Амона, вышедший из рук самого бога, ты уничтожил народ хитов сильною рукою. Ты, великий витязь, господин победы! Ни один царь не сражается, как ты, за своих воинов в день битвы. О, смелый, ты первый в битве, весь мир соединенный на одном месте не устрашает тебя. Ты величайший из победителей во главе твоего войска пред лицом всего света. Ты тот, который охраняет Хеми, и который наказует чужеземцев. Ты сломал шею хитов на вечные времена».

— «Мои воины, мои бойцы на колесницах, не принимавшие участия в битве! — отвечал я им. — Не удается человеку приобрести славу, сидя в своем городе, пусть он придет и покажет силу свою господину, царю».

... «И когда земля опять стала светла, — продолжает автор, вероятно, на следующий день уже опять говоря о Царе-Мессии в третьем лице, — повелел он приготовиться войскам к сражению и стоял, готовый к бою, как бык, отточивший свои рога. Он казался им олицетворением бога Марса, надевшего доспехи (в ожидании) битвы. Такими же были и его храбрые воины, бросившиеся в бой, как бросается коршун на молодых коз (и это после тою как враги были уже пережиты!).

— «Голова моя была украшена вендом царской змеи — опять переходит автор к повествованию от. имени Рэ-Мессу. — Она изрыгала огонь и пламя в лидо моих врагов. Я появился как солнечный бог при начале раннего утра. Мои лучи были палящим огнем для их членов. Они кричали друг другу: «берегитесь! не упадите! Сильная дареная змея сопровождает его, он положил ее на своих конях! Она ему помогает! Каждый подходящий к нему падает! Огонь и пламя сожигают всякого приближающегося к нему!».

«И они стояли, как заколдованные вдали и бросались ниц на землю, чтобы изъявить обожание царю перед лицом его воинов. И царь имел над ними как бы магическую силу, он убивал их, и они не могли его избегнуть. Как изувеченные тела, лежали они растянутые все вместе перед его конями в своей крови».

«Тогда отправил к Сутэн царь неприятельского народа хитов посла, умоляя их обратиться к великому имени царя:

— «Ты Рэ-Хор-Маху, ты Сутех многославный, сын (богини) Нут, Иегова-Отец в свое время! Тебя чтут в земле хитов, ибо ты, сломал шею этого народа навсегда».

... «Да будут хемитяне» братьями народу хитов, слугам их царя. Да пребывают хиты у твоих ног. Тебе передал солнечный бог Рэ лучших обитателей земли. Не делай нам никакого насилия, многославный дух, сила которого тяготеет над народом хитов.

— «Хорошо ли бы вышло, если бы ты захотел умертвить твоих слуг, которых ты подчинил своей власти? Лицо твое страшно, и немилосердно твое настроение...

— «Не приводи в исполнение твоих замыслов, могущественный царь! Лучше мир, чем битва! Даруй нам свободу».

«Тогда возвратился сутэн в радостном настроении, как отец его Марс в свое время, и приказал собрать всех вождей войска, и колесниц и охранной стражи. И когда они собрались на одном месте, дано было им выслушать содержание послания... И она ответствовали, говоря:

— «Превосходно, превосходно это! Забудь своё гнев, о великий господин, наш царь! Кто не принимает мира, тому придется самому предлагать мир.

«Царь повелел исполнить свои слова и оставил в покое руки, чтобы идти назад на юг. Он пошел в мире в свою землю Хеми со своими князьями, со своим войском и с военными колесницами в радостном настроении, перед лицом своего народа. Все земли боялись власти царя, как господина обоих светов... Все народы повиновались его имени, и цари их падали ниц, чтобы молиться перед его прекрасным лицом. Он достиг города Рэ-Мессу-Миамуна, великого поклонника Рэ-Хор-Маху и успокоился в своем дворце в радостном настроении, как Солнце на своем престоле. Амон пришел приветствовать его, говоря:

— «Да будешь ты счастлив, сын наш, которого мы любим, Рэ-Мессу-Миамун! Да дадут тебе боги бесчисленное количество тридцати летних юбилеев в вечности на седалище твоего отца Тума, и все земли да будут под твоими ногами!».

Такова знаменитая поэма Пентаура. Это первое начало средневековых рыцарских рассказов, но оно встретило или насмешки, или реалистические сожаления со стороны других писателей. Вот например, отрывок из папируса, называемого Анастаси № 3 в Британском музее, вроде того, какой я приводил несколько страниц назад:

«Какова судьба пехотного офицера?.. Его приводят ребенком в казарму. Его бьют... на пояснице и на голове у него образуются гноящиеся язвы. Он идет в Сирию или делает экспедицию в отдаленные страны. Его хлеб и вода, на его же плече, как ноша на осле, спина его надломлена. Он пьет тухлую воду и возвращается, чтобы стать на стражу.

«Ожидает ли он неприятеля, он уподобляется дрожащему гусю... Возвращается ли он домой, он подобен палке изъеденной червями. Болен ли он, и слег, его увозят на осле, а одежду его похищают воры, слуги его убегают. Таков пехотинец, да и всаднику не много лучше.

«Лучше ты трудись, чтобы сделаться писателем: ты будешь выше всех. Дай мне предупредить о тяжелых обязанностях витязя на колеснице. Когда отец и мать поместят его в школу, то из пяти рабов имеющихся у него, он должен отдать двух. Когда он окончил выправку, он идет выбирать себе упряжь в конюшне, в присутствии Его Величества. Он радуется, что выбрал хороших кобыл, и скачет в свой город... Не зная, что с ним случится, он завещает все свое имение отцу и матери, и увозит колесницу, которой дышло весом в три утены, между тем как вся колесница весит пять! Когда он хочет пуститься вскач на ней, она падает и он принужден сойти и сам тащит ее. Поднимая ее, он падает на змею и бросается в кусты, но ноги его подвергаются укушению пресмыкающегося; пята его прокушена насквозь. Когда являются инспектировать его поломанные вещи, наступает верх его несчастия: его кладут на землю и дают ему сто ударов»... ³⁰

³⁰ Перев. Масперо 267—279. Бругш, стр. 561 оригинала примечание.

Скажите сами, читатель, похоже ли это описание на старые воинственные времена, когда воспевались Ахиллы и Аяксы или оно, как и первая моя выписка из папирусов Анастаси, более походит на прелюдию к сервантесовскому Дон-Кихоту?

Стиль данного литературного упражнения, конечно, очень наивен и обнаруживает самое неопытное перо, но здесь важен не слог, а идеи, а это идеи уже того возраста человеческой культуры, когда ум и знание стали предпочитаться храбрости. Никому в в голову не пришло бы написать что-нибудь подобное ранее начала Эпохи возрождения.

Если даже мы и допустим, что Рэ-Мессия II египетских надписей тожествен с эллино-египетским императором — сутэном Юлианом (или с Великим царем в первичной апперцепции), то и тогда (около 363 года нашей эры) едва ли были возможны такие идеи. Но Юлиан умер — говорят нам — всего 32 лет от роду, и если брать его время, то «Поэма Пентаура» скорее может относиться к его школьному товарищу, и вероятно, соправителю Великому царю, хотя оно и дает для него облик, мало сходный с евангельским, а более похожий на Иисуса Навина, другого его варианта.

Рэ-Мессу II царствовал, по Иосифу Флавию — 66, (= 11 X 6) лет, хотя около половины как соправитель отца, а Василий Великий жил, по «Житиям святых», 49 лет, но тоже по каббалистическим соображениям: 7 X 7 = 49, в квадрате священное число.

Тридцатилетний «юбилей» (!) его царствования привел к многочисленным празднествам во всей стране, о чем говорят много надписей. Хамус, его сын, бывший первосвященником бога Пта в Мемфисе, посетил для него разные города Египта. Второй ему праздник был почему-то на 34, а третий почему-то на 37 году его властвования, хотя эти годы и не юбилейные. Вскоре после третьего торжества он, вероятно, и умер, так как дальнейших торжеств не было. Он, как древний Давид, имел — говорят нам — 59 сыновей и 60 дочерей, из жен его законными считались четыре: любимая из них Изе-Нофер, мать Хамуса, а остальные три: Нофер-Ари, Миен-Мут и дочь царя хитов. Значит единобрачие в то время не было еще введено, а обрезание мы увидим только в следующем поколении.

Но реальны ли были его сыновья и дочери или аллегоричны? Я не могу не обратить внимания, что в Саккарской родословной того же самого Царя Рэ-Мессии Великого его роду дано 59 поколений (как и сыновей здесь) по числу дней и ночей лунного месяца. Не значит ли это просто, что его сыновьями были 12-часовые кругообороты часовой стрелки (59 в месяц)? А 60 дочерей, не потому ли, что и у каждого часа 60 минут-дочерей? Кроме того, помножьте 59 сыновей на 60 дочерей, и вы получите 354,0, где 354 есть число дней первичного 12-лунного года. Помножьте также старинный синодический лунный месяц в 29½ дней на 12 месяцев, вы тоже получите для 12-лунного древнего года 354,0 дня. Может ли это быть случайным совпадением?

Старший его сын Хамус, первосвященник в «Мемфисе», весь — говорят нам — отдался наукам и удалялся от участия в государственных делах. Он всеми силами старался оживить культ священного тельца-Серафима (т. е. мистически: руководящего планетами созвездия Тельца), который считался также и символом бога Пта-Сокара, и Хамус окружил этот культ всевозможным великолепием.

Христианские авторы позднейших времен до неузнаваемости исказили первичное христианство, и наши понятия о нем совершенно ложны. Один из Серапеумов,³¹ был, говорят, построен в Александрии вблизи гробницы Аписов и в нем находилась будто бы Александрийская библиотека. Культу Сераписа покровительствовал — говорят — и Нерон. А раз Нерона мы отожествили с Валентом, то это была уже предхристианская эпоха, и потому относить в глубокую древность и найденные Мариеттом в 1850 году в Саккаре сооружения, где тоже хранились трупы Аписов, очень трудно.

³¹ Слово Серапис можно произвести и от еврейского שרעף (СРЭФ) — мысль, если признать их за олицетворение творческой силы божества» Но обычно это слово производят от שרף (СРФ) — жгучий. А божества Серапис греческие авторы считали таким, которому принадлежали ключи ада, и он изображался с лицом Юпитера-Иеговы в длинном одеянии и около него стояло обвитое змеею животное со львиной или собачьей головой.

Отметим еще, что мумия Рэ-Мессы II была найдена в 1881 году и хранится теперь в Каирском музее, и я дал в этой самой главе рисунок ее головы (рис. 208, стр. 1062), сделанный с натуры художником Я. А. Чахровым. Он мало похож на тот образ Христа, который теперь рисуют на иконах, и верующие, пожалуй, испугаются его, но все же только он один и может быть признан действительным портретом, так как в тожестве Рэ-Мессы II с Иисусом Навином (т. е. Пророком) библейского «Пятикнижия», с пророком Илией библейской книги «Цари», с великим царем (Василиеи Великим) «Святцев» и с Иисусом Христом «Евангелий» невозможно сомневаться после всего сказанного мною в шести книгах этого исследования, не смотря на разницу его характеристик в перечисленных мною первоисточниках. Ведь все они не реальные биографии, а волшебные сказки из жизни замечательного по своему времени человека, истинный облик которого давно затерялся в глубине веков и каждый автор рисовал его по своему вкусу.

Я уже не раз обращал особенное внимание читателя на то, что все римские императоры Ромул, Нума, Тул, Анк, Туллий и оба Тарквиния носят не латинские или греческие, а именно семитизированные египетские имена:

Ром и Рем по-еврейски — Носорог, Нума — Наум, Анк — Енох и т. д. Все это показывает на тесную связь тогдашнего Египта с Европой. Не похож евангельский Христос на этого иероглифического Царя-Мессию, но каждое поколение творило его по своему вкусу.

ГЛАВА III. ИЕРОГЛИФИЧЕСКИЕ СКАЗАНИЯ О ВЕЛИКОМ ЦАРЕ-МЕССИИ.

ГЛАВА III.
ИЕРОГЛИФИЧЕСКИЕ СКАЗАНИЯ О ВЕЛИКОМ ЦАРЕ-МЕССИИ.