ИТОГИ РАССКАЗАННОГО.
Delenda est Cartago!
Да позволит мне читатель снова возвратиться к так называемому «священному писанию».
Во второй книге «Христа» мы видели уже, что Библия есть энциклопедия всех древних знаний. Там есть начатки и зоологии, и астрономии, и юриспруденции, и этнографии. Она не упускает даже мелких народностей, и как могли ее исследователи до сих пор думать, что ей ничего не было известно о древнем могучем городе Риме, о латинах, и эллинах, господствовавших во время ее составления по всем береговым странам Средиземного моря и, как говорят нам, даже в тех самых местах, где составлялась Библия? То обстоятельство, что постройка города Рима приписана не одному человеку, а двум с созвучными именами, указывает лишь на то, что для «страны Рим» с древних времен существовали два названия: Рома на Западе (Roma Eterna—Вечный Рим современных итальянцев) и Рим (или Рем) — на Востоке, что и сохранилось у славян. От названия Рома произошел Ромул, основатель Западной империи, а от названия Рим произошел Рем, основатель восточного Рима, а уменьшительное название Romulus — Римчик, — показывает, что Западная империя считалась моложе Восточной.
И вот я опять спрашиваю, что же такое значит Рома и Рим? Ведь в древности не давалось названий в виде бессмысленных сочетаний звуков, да не дается и теперь. Ведь если в настоящее время большинство личных или географических имен не имеет смысла на местном языке, то только потому, что эти имена первоначально даны были иностранцами, на языке которых такое имя имело вполне определенный смысл. И вдруг на древнем итальянском языке имя своей столицы не имеет смысла, а на греческом не имеет смысла и само национальное их имя ромаи, т. е. римляне, как они сами называют себя с незапамятных времен вместе с румынами и румелами, а слово греки, тоже не греческое, появилось потом (от славянского горяки-горцы?).
Очевидно, что имя ромеи пришло оттуда, где оно имеет определенный смысл. Обратившись к еврейскому языку, который был первым культурным и международным, мы тотчас и находим в нем оба названия Рима и даже третье. Посмотрите, например, в короткий, но превосходный во всем, кроме отсутствия объяснения смысла собственных имен, еврейский и халдейский словарь О. Н. Штейнберга и вы найдете там следующее место:
«ראם (РАМ и РОМ), ראים (РАИМ), или רים (РИМ) представляет из себя по новейшим исследованиям род антилопы (Antilope leucoryx, L.). Это слово упоминается в Числах (23, 22); в Псалмах (92, 11 и 22, 22); у Иова (39, 9); у Исаии (34, 7). А о молодом животном говорили: בן־ראים (БН-РАИМ)—сын Рома. (29, 6)». (Псалмы у Штейнберга даны по еврейской нумерации и относительно антилопы ссылка сделана на Setzens Reisen, III, 393 и IV, 496.)
Я не имел возможности прочесть указываемые тут путешествия Зетцена, но каковы бы ни были его резоны, сводящиеся, конечно, к тому, что антилопа с местным именем Рехем водится в Тибете, но как согласиться с тем, что к этой самой козе могут относиться указанные самим Штейнбергом выражения Библии? Вот они:
«Могуч бог Громовержец. У него сила Рима (Числа, 23, 22)»; «погибнут, рассыплются все, делающие беззаконие, а мой рог ты вознесешь, как рог Рима (Пс. 92, II)». «Спаси меня Громовержец от пасти Льва и от рога Рима. Услышь меня (Пс. 22, 7)». «Захочет ли Рим служить тебе? Станет ли он ночевать при твоих Яслях? Кто привяжет Рим веревкою у борозды? Станет ли он боронить за тобою долины? Понадеешься ли на него потому, что велика его сила и предоставишь ли ему свою работу? (Иов, 39, 9 — II)».
А вот, наконец, и место, где этот самый Рим символизируется уже созвездием Единорога (Носорога).
«Велика у Громовержца жертва па Босфоре1 и великое заклание в земле Византийской.2 Падут с ними и Рим, и Тельцы с Волами, и земля будет напоена их кровью, и почва будет насыщена их жиром (Ис., 34, 7)».
(Прибавлю в скобках, что я считаю это за описание погружения созвездий Тельца и Рима-Единорога в кровавую полосу вечерней зари, наблюдаемую с берегов Босфора.)
1 אבצרה (БЦРЕ), а по-гречески и по-славянски переведено; Восор (Босор), т. е. прямо считалось за Босфор.
2 אדום (АДУМ) у средневековых раввинов— Византийская империя.
Оставляя пока в стороне последнюю цитату о Риме при Босфоре, я остановлюсь только на трех первых, где это животное названо то Рамом, или Ромом, то Раимом, то Римом. Неужели, читатель, и в ваших глазах описанный в них ужасный апокалиптический зверь, от рога которого просят спасти, как от пасти Льва, и силу которого сравнивают с силой самого бога Громовержца, похож на тибетскую трусливую козу-антилопу — Antilope leucoryx, — у которой при том же два рога, а не один? Желание непременно подтвердить месопотамское происхождение Библии привело благочестивого путешественника Зетцена к тому, что он, подобно ребенку, испугался горной антилопы и приравнял ее ко льву!
Не пойдем же и мы по его стопам и скажем прямо: здесь великолепно описан носорог, огромное, неуклюжее животное, среднее по своей структуре между слоном и коровой, приходящее в ярость при виде приближающегося человека и тотчас нападающего на него, ниспровергая своим могучим рогом на носу все встречное и сваливая им даже довольно толстые деревья. Из носорогов, кроме южно-африканского — белого (Rhinoceros Sinus) — есть еще индийский (Rhinoceros Indicus) с одним рогом, и восточно-африканский (Rhinoceros Bicornis), у которого за передним большим рогом на носу, достигающим длины человеческой руки, есть еще другой рог — поменьше (рис. 59). Он и до сих пор водится на берегах верхнего Нила и его притоков около Абиссинии, проводя большую часть времени на отмелях в зарослях воды. Именно этот египетский единорог и описан в Библии, и он же перешел в созвездия, сначала в то, которое мы называем теперь Козерогом и которое прежде рисовалось в виде единорога с рыбьим хвостом, в знак того, что он живет в реках. А потом этот же библейский носорог проник на карту неба и в виде созвездия Единорога, нападающего на Ориона, т. е на Арианина.
 Рис. 59. Двурогий носорог (Rhinoceros africanus) по действительным изображениям. Прообраз ЕДИНОРОГА созвездий и геральдики |
Отсюда ясно, что название Римской империи еврейско-мавританское, что оно возникло в Египте и значит Могучий Носорог, и что этот зверь был в древности символом всей Римской империи у берегов Средиземного моря от Египта и Балкан до современной Италии и Испании, обратившись затем при переводе на греческий язык в Единорога и в Козерога.
Для Египта же в Библии было совсем другое название; земля Хама. Арабы еще называют его Мазр,3 что по-еврейски значит Зодиак.
3 מזר (МЗР) — Зодиак. (В книге פוד ?)
Значит Римская империя, на основании чисто лингвистических соображений, первоначально зародилась от египетских колонистов (евреев), и нам только остается теперь проверить по натур-историческому методу, кладущему в основу культурного развития данной страны ее природу и географические условия, мог ли современный итальянский город Рим по своему географическому положению быть центром какой-либо вообще светской мировой империи?
До тех пор, пока не было изобретено железных дорог, центры мировой торговли могли возникать, как я уже говорил в предшествовавших книгах «Христа», лишь в устьях больших рек, в бассейне которых сзади лежали плодородные равнины, а спереди извилистые берега или острова, дававшие древним медлительным и несовершенным судам возможность в любое время укрыться от непогоды и добраться до других местностей, богатых чужими продуктами, пригодными для обмена. Древний человек с его несовершенными знаниями не был еще с этой точки зрения властелином природы: он был лишь ее ребенком, которого она вела постепенно на высшие ступени совершенства, вырабатывая в той или иной географической области разнообразные характеры, разнообразные вкусы, разнообразные стремления. С такой точки зрения вся история человеческой культуры написана своеобразными иероглифами на географической карте, и для того, чтобы восстановить ее общий ход, не надо исторических преданий, а нужно знать только физическую географию.
Особенности бассейна Средиземного моря показали уже нам, что морская торговля, а с нею и цивилизация, как прямой результат накопления прибавочных ценностей, давали в старину свободу от физического труда не одной властвующей светски или духовно, но и торговой части населения, самой подвижной тогда умом и делом и самой осведомленной об умственной и экономической жизни других стран и об особенностях их природы.
Организм здорового человека каждые сутки вырабатывает в себе своеобразными химическими процессами известное количество избыточной физической энергии, несколько большее у одних индивидуумов и несколько меньшее у других, и она по физиологическим законам не может не обратиться на какую-нибудь работу. Отсюда ясно, что только незнакомые с основами современного естествознания могут утверждать, будто какой-либо человек может хоть неделю, а не только всю жизнь, ничего не делать.
Как постоянно подтапливаемый паровоз не может не везти куда-нибудь своего поезда, не взорвавшись от постепенно увеличивающейся в нем прибавочной энергии водяного газа, так и человеческий здоровый и правильно питающийся организм не может пребывать без работы. И вот при рациональном исследовании жизни человеческих обществ обнаруживается такой замечательный факт. Основные законы эволюции человеческого рода выработала в его поколениях особенную склонность направлять избыточную энергию почти каждого организма больше на работу мозгом, чем руками или ногами, и результаты этой работы, посредством дара слова, а потом письменности, получали возможность, подобно огню от зажженной свечи, восприниматься неограниченным количеством других мозгов, отлагаясь в подсознательном складе обоих полушарий их головного мозга. Избыточные ценности торговли породили таким образом культуру, и, раз начавшись, она уже физически не могла прерваться или упасть в тех странах, где она началась, без какой-либо радикальной перемены к худшему их климата или почвы. Она могла быть только обогнана в других местностях, которые, по своим физическим условиям, способны были к пышному развитию лишь в следующей стадии культурной эволюции, подобно тому как вершины высоких гор стали пригодны для гнезд только тех птиц, предки которых сначала вили гнезда пониже, на деревьях. Так, Англия могла и должна была стать центром мировой культуры только после того, как эта культура уже прошла через греческий Архипелаг, Египет и Венецию. А в дальнейшем, благодаря железным дорогам, телеграфам и предстоящей эре воздухоплаванья, передовыми и наиболее активными деятелями мировой культуры будут нации, успевшие заселить на земной поверхности наибольшее количество годных к земледелию обширных равнин.
В этом, между прочим, заключался трагизм и бывшей германское империи. Поднявшись на самую вершину культурной жизни, она инстинктивно хотела распространиться на Восток, захватив могучим напором Россию, а потом и всю Азию, обеспечив себе восточные рудники Франции и поколебав колониальное могущество своих соперниц. Но это было против жизненных интересов уже значительно отставшей от нее по численности своего населения Франции, которая поэтому и оперлась для продолжения своего высоко-культурного состояния на противоположную ей тогда по духу и малокультурную, но физически сильную, благодаря своим необозримым равнинам Русскую империю. Германской военной власти для своего расширения на Восток не оставалось другого выбора, как сначала в несколько недель разбить Францию, чтобы потом всей массой обрушиться туда, куда в глубине души она только и хотела: на широкий Восток, Но этого не могло быть на деле. На Дальний Восток уже шла много более ранняя англо-американская культура, и в результате произошло то, что можно было и предсказать. Германская империя, несмотря на поистине нечеловеческие усилия, была разбита вмешательством широко разлившееся по земной поверхности англо-американской расы, и успела расшатать лишь свою восточную соперницу.
В результате вышло, что побежденными оказались обе первоначально столкнувшиеся военные империи, казавшиеся наиболее страшными остальному, менее воинственному человечеству. Меркурий победил Марса.
Да простит мне читатель это новое отступление. Но оно необходимо. Ведь прошлая история человеческой культуры лучше всего освещается современною, и обе так тесно переплетаются с географией, психологией, астрономией, физикой, химией, техникой и их разными ответвлениями, что частые экскурсии в их области совершенно необходимы для того, чтобы мое слишком необычайное в наши дни недоверие к древний историческим преданиям и к их хронологии не показалось результатом недостаточного знакомства с ними.
Я хотел здесь только снова напомнить, что эволюционная закономерность и непрерывность человеческой культуры есть такой же факт, как и непрерывный рост человеческого организма, а потому и все события, не соответствующие ей, мы должны без всяких разговоров отбросить, как уже отбрасываются светскими историками сообщения о многих чудесах, религиозных, и светских, в роде, например, основания Первой римской империи двумя братьями.
Никто теперь уже не верит, что первые цари и основатели Великого Рима, братья Ромул и Рем, родились около 780 года до нашей эры от бога войны Марса и Реи Сильвии, дочери царя Нумитора из Альбалонги, и что дядя их Амулий, завладев престолом, велел их утопить, но брошенные младенцы были вскормлены волчицей, и потом воспитаны пастухом Фаустулом и его женой Аккой Ларенцией. Никто не верит, что выросши, они построили в 753 году в Средней Италии город Рим, довольно далеко от устьев реки Тибра, населив его своими соратниками, захватившими себе затем в жены сабинянок; что Ромул потом убил своего брата Рема, дал гражданские и военные законы, учредил Сенат и Народное собрание из патрициев, т. е. полноправных граждан, устранив из него плебеев (т. е. простой народ, впоследствии сильно размножившийся) и, наконец, в 716 году до нашей эры был принят на небо, под названием Квирина, т. е. «господа», в число богов.
Как ни подробно, как ни обстоятельно это описание у Тита Ливия и у других, подтверждающих его псевдо-древних историков со всеми точными годами и точным перечислением родственников и знакомых, но современный историк уже не придает такому рассказу исторического значения, хотя все-таки есть еще некоторые, утверждающие на основании этой самой легенды, что итальянский город Рим построен был действительно в 753 году до начала нашей эры, что после Ромула в нем царствовал от 715 до 672 года за началом нашей эры Нума Помпилий, основавший государственную религию с обязательным почитанием планет. Такие историки называют нам и самые его планеты — Меркурия, или двуликого Януса, бога входа и выхода из дому, начала и конца, так как эта планета только по временам показывает спое лицо то спереди, то сзади Солнца; Венеры, вышедшей из морской пены, кровожадного Марса, могучего Юпитера с его женой Юноной, Дианы — Луны, Весты — богини домашнего очага, в храме которой у Палатинского холма поддерживался (более 1 000 лет!) вечный огонь под надзором монашенок или, скорее, баядерок-весталок вплоть до 382 года нашел эры, когда это было запрещено императором Грациапом.
Хотя такого рода историки уже и не верят, что Сатурн, низверженный с небес, бежал еще до Ромула в Италию и обучил итальянцев земледелию, но они все еще стараются нас убедить, что всякий раз, когда он вступал в свой небесный дом — созвездие Козерога — в честь его праздновались семидневные, веселые сатурналии, современные итальянские карнавалы, служившие символом возвращения золотого века. Хотя они и не верят уже, что Юпитер специально охранял римское государство, но все еще утверждают, что Тарквиний Гордый — один из древнейших легендарных римских царей — построил ему храм, существовавший не развалившись тысячу лет от —V до +V века нашей эры в крепости Рима — Капитолии, и что Тарквиний Приск еще раньше его (—616, —578) воздвиг около Рима Великий Цирк (Circus Maximus), где можно было делать маневры, состязаться на копях и колесницах и охотиться на привозимых туда диких зверей.
Но нетрудно видеть даже и без моих астрономических проверок, что весь этот период римских царей — сплошная легенда, как и все последующее до начала нашей эры, включая сюда не только «самнитские», но и «пунические» войны Рима с Картагеном, географически возможные лишь в том случае, если мы будем считать этот Картаген за испанскую Картогену, а пунов, за испанских мавров.
Историку здесь остается только одно: проследить, какие события нашей эры могли бы дать им начало, а я лишь отмечу здесь, что имя Карфаген тоже еврейское и значит Новый город,4 также как и Неаполь по-гречески, а Пуны (poeni), вернее, фёны, лишь другое произношение слова финикийцы. Да и царица Дидона, построившая Карфаген, тоже еврейка, так как имя это значат по-еврейски «Их судия» и даже прямо упоминается в Библии, где Дедан (одноименный с Дидоной) называется внуком Отца-Рима (Аб-Рама, Бытие, 25, 3).
4 От קרת (КРТ) — город, חדש (ХДШ) — новый, что было переделано греками в Καρχηδών, а испанцами в Картагену.
Нельзя не отметить также и того, что со словом пуны созвучно слово эспаны (испанцы), так как приставка эс обычна в романских языках (эс-кадра, эс-планада и т. д.).
Рассмотрим же снова беспристрастно и эти «финикийские чудеса», если читатель уже забыл то, что я говорил о них в первом томе.
Прежде всего, мог ли когда-нибудь развиться великий торговый и политический портовый город в открытом жестоким северным ветрам заливе к югу от современного Туниса, около современной арабской деревушки Сиди-Бу-Саид, почти в двухстах километрах от ближайшего берега Сицилии и почти в трехстах от Сардинии, на небогатой береговой полосе Африки, за которой лежит бесплодная пустыня? Могли ли выходить отсюда в открытое море древние суда, при отсутствии даже компаса и при низком состоянии техники, когда описываемые нам историками неповоротливые, громоздкие баржи на веслах ходили не быстрее пешехода, да и на парусах были в полной зависимости от ветров? Мог ли этот город, построенный царицей Дидоной, или какой-либо другой, около современной деревушки Сиди-Бу-Саид изгнать греков из Сицилии, Сардинии, даже из Корсики, покорить в III веке до начала нашей эры отдаленную Испанию и обладать в продолжение более столетия могущественнейшим торговым и военным флотом?
Взгляните на карту и вы ответите: этот Сиди-Бу-Саид мог быть только гнездом морских разбойников, каким действительно и был неподалеку от него, но в несравненно лучшей местности, город Тунис, вплоть до XIX века, когда англичане окончательно уничтожили пиратство в Средиземном море. Да! Для центрального пункта пиратского государства после изобретения компаса это было самое подходящее место на перепутьи из западного бассейна Средиземного моря в восточный. И такое государство неизбежно должно было здесь образоваться в тот исторический период, когда мореплавание окрепло до такой степени, что корабли могли уходить из вида своих берегов. Но это началось уже только в средние века, если верить тому, что Флавио Джона не изобрел компас около 1320 года нашей эры, а только усовершенствовал более первичный инструмент, уже давно известный мавританским мореплавателям. Но ведь это — фантазия.
А для великого торгово-военного и культурного центра ни около Туниса, ни тем более около Сиди-Бу-Саида (псевдо-Картагена) не было ни малейшей точки опоры и никогда не будет. Вся история Великого Картагепа, как и история Финикии, — одна волшебная сказка фантазировавшего ренессанса, исторический мираж, отражение в прошлом каких то более поздних событий. Много легче допустить, что под Картагеном подразумеваются не развалины около деревушки Сиди-Бу-Саид, а испанская Картагена, где, действительно, есть недурные условия для возникновения значительного торгового пункта, и тогда борьба между Римом и Картагевом сведется на борьбу между мавританской Испанией и арианской Италией. Помещать сильно укрепленный город около Туниса было бы возможно, лишь считая его не за самостоятельное государство, а за западный форпост большей Египетской империи, охватывавшей весь север Африки, и тогда финикийские («пунические») войны римлян оказались бы войнами с египтянами, но тоже не ранее V века нашей эры.
Скорее же всего легенда об этих войнах возникла в средние века из следующих, уже более достоверных исторических событий, В 439 году нашей эры король испанских вандалов (вандейцев) Гензерих стал делать частые набеги на мало культурную тогда Италию, а в 455 году разграбил даже самый Рим. Но все это, конечно, не могло продолжаться много веков, так как итальянцы в союзе с греками были могущественнее вандейцев, и в 534 году вандальско-маврский Картаген (где бы он ни находился) был осажден и взят полководцем императора Юстиниана Велиздрием. Что же касается до Сиди-Бу-Саидского «Нового Города» (Картагена), то этот былой форпост морского разбоя, говорят нам, был разрушен арабами в 697 году, и его остатки перенесены (!) к устьям ближайшей речки, где под именем Туниса он существует и до сих пор, как порт третьего разряда в Средиземном море, все чего он только и мог достигнуть по своим географическим условиям. Таким образом весь период, древних пунических войн Рима — чистый миф.
Рассмотрим же с нашей натур-исторической точки зрения и позднейшую историю итальянского города Рима.
По .своему географическому положению близ Понтийских болот, в сорока километрах от устья, хотя и судоходной, но небольшой реки Тибра, он не мог быть до изобретения железных дорог торговым, а, следовательно, богатым и высококультурным портом древности. В этом отношении большое преимущество во всем западном бассейне Средиземного моря имел и имеет перед ним Марсель, близ устьев Роны, и даже Мессина в Сицилии важнее его. Как центр продолжительного светского мирового владычества по всем прибрежьям Средиземного моря, Рим тоже, должно сказать это прямо и смело, совершенно недопустим с натур-исторической точки зрения. Посмотрите на все такие центры: Мадрид, Париж, Берлин, Вену, Пекин, Византию, Каир, Москву. Они тоже развивались не случайно. Все они занимают центральное положение в обширных, культурных по природе, равнинах и находятся на среднем течении широко разветвленных по ним судоходных рек, которые у Константинополя заменены узкими проливами. Рим в этом отношении уступает им всем, и потому невозможно даже и подумать, чтобы он когда-нибудь, как реальная политическая сила, мог соперничать с Византией или с Венецией. А между тем, наши прадеды нам внушают и притом чрезвычайно настойчиво, что этот город без порта и хороших сообщений вне Италии по суше или по воде владел до начала III века нашей эры всеми прибрежьями Средиземного мора, что римские легионы проникали тогда повсюду, и в Египет, и в Малую Азию, и во Францию, и в Германию, и в Испанию, и даже на Британские острова... Но ведь всю эту волшебную сказку удобнее писать стихами, чем прозой!
Мы должны прямо и смело сказать, глядя на географическую карту, что мировое значение город Рим мог иметь в древности и в средние века только как центр религиозной жизни, что я и буду детально показывать далее в этой самой книге.
Такие центры не нуждаются ни в портах, ни в обширных равнинах. Мекка, Ласса, Иерусалим возникли в некультурных уголках, на границах пустынь, и достигли значения крупных городов только благодаря пилигримам и добровольным пожертвованиям верующих: самая малодоступность и дикость их способствовала их славе в отдаленных культурных местах.
Религиозные центры—это «вечная память» о вышедших оттуда, но сформировавшихся в культурных центрах, далеко от своей родины, гениальных людях, открывших новый свет познания грядущим поколениям, и мы видим, что пилигримства совершаются не только в Ватикан и в Святой, Салим, но и в домики, где родился Ньютон, где родился Шекспир, и в Ясную Поляну Льва Толстого...
Конечно, повторяю для ясности, никакой гений не может развиться сам собою в совершенно дикой местности, и Ньютон, похищенный в детстве арабами и взрощенный на оазисе пустыни, сделался бы только знаменитым скотоводом или магометанским проповедником. Богатый избыток физической энергии, ежесуточно выделяемой исключительным организмом, нашел бы при других условиях жизни совершенно другой исход, и потому можно утверждать, что для того чтобы какой-нибудь вновь родившийся потенциальный гений мог подняться не только над низинами, а и над самыми могучими вершинами современного ему знания, необходимы были и в древности, и в средние века, два условия.
Первое условие заключается в том, чтобы в детстве и юности, да и потом во всю жизнь, он был избавлен от повинности тяжелого физического труда, для того чтобы весь ежедневный избыток его физиологической энергии, выделяемый обменом веществ его тела, целиком направился на накопление всевозможных и разносторонних сведений в подсознательной области гемисфер своего мозга, той области, которая подсказывает нам наши идеи даже во сне и от структуры в содержания которой зависит широта или узость сознаваемого нашим мозжечком механического мышления этих гемисфер.
Второе условие состоит в том, чтобы такой потенциально одаренный при самом своем зачатии организм провел свое раннее детство под влиянием отсталых людей и на окраине культурного мира, где сильны непосредственные внушения природы, и чтобы потом, по той или другой случайности, он получил возможность приобщиться к самому высшему и разнообразному знанию своей эпохи. Тогда в подсознательной механической деятельности его мозговых гемисфер будут, хотя и незаметно для его сознания, но вечно бороться, два ряда мало сходных внушений, мешая друг другу войти в какие-нибудь глубоко вырытые русла, в которых вместо мышления и фантазии начинает функционировать главным образом всеподсказывающая память, и область сознания (которая скорее всего локализируется в мозжечке) получает в свое распоряжение из гемисфер большого мозга лишь длинные ассоциации не оригинальных идей, которых она не может при всех усилиях повернуть на новые непривычные пути и сочетания.
Отсюда попятно, почему большинство гениальных людей произошли не из аристократии, дети которой, хотя и обеспечены и обучены с детства, но сразу воспринимают в свои мозговые гемисферы однообразный ряд сведений; понятно и то, почему эти гениальные люди родятся большею частью не в центрах наивысшей культуры своего времени, а в провинции, но вслед затем, так или иначе, попадают в эти центры и приобщаются к их полной умственной жизни.
Понятно становится и то, что в древности, когда таких людей причисляли к сонму богов или возводили в святые, предметами пилигримства (и, в зависимости от того, своеобразными центрами религиозно-культурной жизни) становились нередко отдаленные места их рождения, как бы озаряясь надолго светом их гения. Так поднялась с VII века нашей эры отдаленная Мекка, предполагаемое место рождения Магомета, благодаря тому, что туда со всех сторон магометанского мира сходится до сих пор ежегодно около 100 000 поклонников, неся свою лепту; так поднялась в начале XV века Ласса в Тибете, предполагаемое место рождения основателя ламаизма Джонкавы, нынешняя резиденция Далай-Ламы, Так поднялся не ранее конца VI века нашей эры Иеру-Салим, предполагаемое место рождения или смерти того, кто дал повод к возникновению евангельских сказаний о Спасителе-«Иисусе», и так же поднялся Рим, не как место деятельности апостола Петра, личность которого еще менее выяснена, чем личность его предполагаемого «учителя (или скорее ученика)», а как центр возникшего в нем по каким-то причинам культа Мадонны.
Однако здесь имелась и другая, чисто физическая причина, которая одна могла высоко поднять его религиозный престиж при первом мерцании европейско-азиатско-африканской цивилизации на прибрежьях Средиземного моря.
Рим был на дороге в Неаполь, над которым дышало огнем и дымом подземное царство Плутона, вырывавшееся из жерла Везувия, возбуждая суеверный ужас у всякого даже издали. К югу от него, в Мессинском заливе, стремились «поглотить всякий проходящий корабль» знаменитые водовороты Сцилла и Харибда, и над ними дышала огнем, серой и дымом вторая дверь в глубину ада — Этна, не говоря уже о вулкане Стромболи на Липарских или Эольских островах близ Сицилии. Ничего подобного древний мир не знал на земной поверхности, и потому Средняя и Южная Италия должна была казаться ему сверхъестественной страной чудес, любимым обиталищем богов, даже и до извержений, поглотавших Геркуланум и Помпею и осыпавших пеплом самые отдаленные области прибрежий Средиземного моря. Причина того, что центр религиозной жизни запада развился не у самого подножия Везувия, а в двухстах километрах к северу от него, могла заключаться в том, что Рим по своему положению на реке Тибре был действительно естественным центром местности, которую нельзя было миновать пилигримам, направлявшимся к подножию Везувия. Мировое религиозное господство Рима могло возникнуть лишь после гибели Геркуланума и Помпеи и зиждиться лишь на престиже находящихся за ним вулканических стран в христианские времена, а никак не благодаря одним его железным легионам, которых при том же и не могло зародиться в этой местности, лишенной железных руд.
Да позволит мне читатель высказать здесь и еще несколько скептических или даже еретических мыслей и по поводу физической возможности в то время таких легионов, какие описывают нам наши средневековые первоисточники.
В одном из журналов 1918 года раз прочел я такое поучение: «Когда грохочут пушки, законы молчат,— сказал Цицерон». Все мои собеседника очень смеялись над этими цицероновскими пушками, а я невольно подумал: «не над собой ли мы смеемся?» Много ли вернее и наши собственные сведения о времени Цицерона и о военной жизни того времени? Правильны ли наши представления и о самих великих империях древности?
Многие даже из среднеобразованных людей, как я уже говорил, представляют Римскою империю при цезарях чем-то в роде Русской XIX века, т. е. обширной областью кругом Средиземного моря, фактически управляемой из Рима как центра, вроде императорского Петербурга... Он дает гражданские, военные и даже религиозные законы, обязательные для всего населения и назначает в разные провинции правителей по своему произволу, уничтожив наследственную власть прежних тамошних князьков... Но это можно воображать, лишь совершенно не представляя себе страшной затрудненности тогдашних сношений по морю и по суше. Рим от Византии, и Византия от Египетской Александрии были тогда много дальше по времени сухопутного путешествия, чем мы теперь от Южной Африки, а о малоемкости и малоскорости весельных судов, которые больше были похожи на наши лодки, чем на современные корабли, нечего и говорить, Как же можно было при таких условиях поддержать хоть один год реальную власть какого-нибудь из этих центров над двумя другими?
Конечно, для хорошо вооруженной толпы в несколько сот авантюристов можно было, пожертвовав годом или двумя своего времени, пройти очень далеко чуть не до Индии, существуя все время грабежом встречающихся по пути населенных мест. Но никакой прочной власти, кроме развалин, такая толпа не могла за собой оставить, так как серьезных гарнизонов она не могла водворять на своем пути, не растаяв сама, а идти в большем количестве, чем несколько сот человек, по провинциальным местностям было невозможно. Ведь жители в древности разбегались, попрятав все, что можно, еще за несколько дней до набега чужестранцев и, даже оставшись дома, не могли дать достаточного количества продуктов для большого скопления людей, благодаря отсутствию правильно организованной интендантской части.
И вот, читая о походах Александра Македонского или Юлия Цезаря, или об отступлении 10 000 греков при Ксепофонте, нельзя не задать себе вопроса: а что же ела на всем своем многомесячном пути такая орда? Если даже мы и примем возможность вывезти за собою из больших культурных центров значительные вьюки на верблюдах, то их по дороге все время приходилось бы подновлять силою, среди враждебных, и не только разбегающихся, но нередко и сопротивляющихся людей. И, конечно, раз сделав такой поход в Индию, едва ли кто-нибудь решился бы повторить его еще раз, и это знало местное население. Разбежавшись при приближении грозы, унеся и спрятав все, что можно, население вновь сходилось по ее миновании и начинало жить прежней жизнью.
Древние походы напоминают мне более всего путешествия Стэнли внутрь центральной Африки. Отправившись первый раз по поручению Нью-Йоркской газеты «Герольд» разыскивать в 1871 году Ливингстона, он долго ходил с отрядом в несколько десятков человек, то как торговец, обменивая разные мелкие безделушки и редкие для негров ткани на их съестные припасы (если его встречали дружески), то пролагая себе дорогу усовершенствованным европейским оружием, где его не хотели пропустить. Он открыл и описал тогда столько новых и интересных местностей, что в древности его, конечно, назвали бы завоевателем всей Африки. Но было ли это завоевание? Конечно, нет.
И я хочу здесь снова повторить: ни Римская, ни Византийская, ни Египетская империи не походили не только на Русскую в XIX веке, но даже и на Германскую, где над отдельными полунезависимыми королями и князьями царствовал царь-царей в Пруссии, единственный имеющий право объявлять войну и заключать мир. Все древние империи скорее походили на Германский союз 1815 года под гегемонией Австрии, возникший как противовес могуществу Франции и существовавший до 1866 года, когда гегемония перешла к Пруссии. Так и Римская империя была союзом нескольких независимых царств, управлявшихся своими наследственными или провозглашаемыми армией монархами, имевших свои местные законы, воевавших друг с другом и мирившихся, когда хотели, но номинально признававших первенство римского, египетского или византийского собрата и подносивших ему ежегодные дары. Наместниками его у них были простые консулы, пользовавшиеся экстерриториальностью и судившими своих соплеменников только по своим законам, как это было во многих восточных, империях и в XIX веке.
Окраска древних исторических империй в один и тот же цвет в наших исторических атласах производит в подсознательных областях наших мозговых гемисфер совершенно ложное впечатление, от которого трудно отделаться нашему сознанию. Итак, Римская империя времен Иисуса и библейских пророков (отнесем ли мы их в IV и V век нашей эры или оставим прежнюю хронологию) была не единая империя, а пестрый коллектив; совершенно независимых королевств и княжеств, из которых некоторые были богаче, культурнее и даже могущественнее Римской области в Италии. Но престиж этой области поддерживался происходящими там чудесными явлениями огнедышащих гор и живых морских пучин, наглядно свидетельствующих всякому, что это избраниое жилище богов, а с ними и божественных законодателей в лице великих понтифексов, всегда имеющих с богами непосредственные сношения.
Пересматривая в таком смысле, прежде всего, Евангелия, мы находим там о городе Риме очень, мало, и это свидетельствует, что они были написаны тогда, когда еще не создалось о нем волшебной сказки. Одно место у Иоанна (12.20), повторенное и Лукою (33.30), говорит, что на столбе Иисуса при его распятии была надпись греческими, еврейскими и римскими буквами. А другое место у того же Иоанна (11.48) рассказывает, будто «иерусалимские» служители культа говорили об Иисусе: «этот человек творит много чудес; если оставим его так, то все уверуют в него, и тогда придут римляне и овладеют нашим народом и страною».
Недоумение заключается тут в том, что по самим же Евангелиям римляне в это время уже владели Иерусалимом, так что им не стоило и приходить. Только в .Деяниях апостолов о Риме говорится очень много. Апостол Павел называет себя там «римским гражданином» (22.26), в них упоминается и Италия (18.2), и сообщается, что Павел приехал в Рим на корабле (28.16).
Совсем другое в еврейской Библии, где слово МИЦ-РИМ, как мы видели, употребляется очень часто. Правда, гебраисты и теологи толкуют его, как множественное число от слова МЦР — ущелье (фигурально: притесненье) и географически относят к Египту, на основании сходства этого слова с арабским МЗР. Но МЗР по-еврейски значит «Зодиак». А Миц-Римского царя Библия называет, как мы видели во второй книге «Христа», ПРЭХ'ом, что более напоминает искажение греческого слова патриарх, т. е. начальник отечества, чем имя мифического египетского бога солпца Фра, тем более, что египетские цари даже и в иероглифах никогда не называются фараонами: их исконное имя сутены, т. е. султаны, и шефты, т. е. шефы.
Но как бы читатель ни взглянул на все эти мои соображения о «древнем могучем Риме», основное положение их остается незыблемым. По своему географическому месту Римская область приспособлена природой к возникновению в ней обширной религиозной и культурно-мистической жизни, но никак не центра мирового светского владычества. Константин I был прав, когда основал, а не перенес отсюда, свою резиденцию на берегах Босфора, иначе с ним было бы то же, что с иерусалимским королем крестоносцев Балдуином: он оказался бы за штатом всякой административно-объединительной деятельности, не «Расширителем народа», как его назвали в Библии, а сократителем. И мы действительно видим, что уже через 12 лет после отделения от Византии. Рим в 410_году был взят Аларихом, а Испания и Франция отняты германскими королями. Если бы столица Запада была перенесена отсюда заблаговременно в Марсель, с открытыми путями стратегического сообщения по Роне и Сене в глубину тогдашней Франции, при возможности берегового сношения со всей Италией и с достаточным защитительным гарнизоном и речным флотом в Турине, чтобы владеть бассейном реки Роны, то никакого падения Западно-Римской империи, ни в 476 г., ни позднее, не было бы, несмотря на землетрясения в южной Италии и на самые мощные извержения Везувия.
Что же мне остается еще сказать, слыша, как и теперь повторяются некоторыми старые исторические зады, в которых долженствующее быть объясненным само считается объясняющим необъяснимое?
Если Рим по своему стратего-географическому положению совершенно неприспособлен для того, чтобы быть центром военного государства, то как же — говорят мне снова и снова — он им был до Константина I? Как его «железные легионы» овладели еще до начала нашей эры всеми прибрежьями Средиземного моря? Как Помпей из этого центра, не имеющего даже порядочной гавани, «уничтожил в 67 году до начала нашей эры морское пиратство»? Как он, не имея достаточных и обеспечивающих фланги и тыл сухопутных сообщений и способов подвоза провианта, сделал отсюда победоносный поход в Понт и в Сирию? Как Юлий Цезарь, поссорившись с Помпеем, разбил его войска в 48-м году до начала нашей эры не тут, а около горы Олимпа в Греции, и как он потом через два года разбил его сына даже в самом Египте, тогда как в сравнительно близкой Германии ему не удалось одержать победу «благодаря случайному поражению Вара в Тевтобургском лесу», несмотря на то, что германцы тогда находились в полудиком состоянии, и, кроме Вара, были у него и другие полководцы? Как мог затем, уже в 101—102 годах нашей эры, император Траян отсюда покорить (представьте только себе!) Аравию, Армению, Месопотамию, Ассирию?
При всех этих недоуменных со стратегической и географической точек зрения вопросах мне ничего не остается делать, как сказать:
— Ничего подобного не было, потому что не могло быть. Это детский лепет, неумышленный обман ребенка ребенком, а после того как дети выросли, — это издевательство над элементарнейшими основами современной ученой стратегии.
Я не знаю, конечно, что об этом предмете сказал бы знаменитый немецкий стратег Мольтке, и что думают современные знаменитые фельдмаршалы всеобщей войны — Гинденбург и Фош, — но я знаю только одно, что она сами никогда так не поступили бы, а если бы и поступили, то с ними случилось бы то же самое, что с уже упомянутым мною рыцарем крестовых походов Балдуином, когда он стал иерусалимским королем, или с Наполеоном I, когда он добрался до Москвы.
При естественной локализации центров власти вся военная история Рима, вплоть до Константина I, одна волшебная сказка, а не былая реальность.
Мировое значение города Рима с самого его возникновения могло быть, как в теперь, лишь в его религиозном влиянии. А потому и вся его история до Константина I пересажена сюда с других гряд и, вероятно, хотя бы и отчасти составлена по истории Византии и Египта, какими они были в начале нашей эры и накануне средних веков, потому что Египет действительно мог быть сильной империей, благодаря Кипрским и Синайским рудникам и своему положению в устьях Великой Африканской реки и на соединении бассейна Средиземного мора с заливами Индейского океана, а Византия с Македонией — благодаря балканским рудам и коневодству.
Только их легионы могли тогда завоевать Аравию, Месопотамию и Армению, а никак не пришельцы с другого конца Старого света, из тогдашнего итальянского городка Святого Петра среди болот.
