Н.А.Морозов / «Христос». 4 книга. / ЧАСТЬ V.  /

ГЛАВА II.
ХРИСТОС И МИТРА.

Я уже говорил, что новейшие течения религиозной мысли, особенно ярко проявившиеся в сочинениях Робертсона, Древса в Брандеса, доказывают, что Иисуса Христа не существовало на земле и что все христианские предания о нем представляют такой же миф, как и легенды о Юпитере Громовержце. Значит», они и без моих астрономических вычислений низвергли всю нашу древне-историческую хронологию, установленную Скалигером с его сотрудниками и их позднейшими последователями. Если Иисуса Христа никогда не было, то как же можно говорить,, что какое-нибудь событие было в том или ином году после «рождества Христова» и даже до него?

Пока факт этот признавался, и споры шли лишь о нескольких годах разницы в определении момента у европейских, азиатских и африканских христиан, такая разница, конечно, не имела серьезного значения. Но вот нам говорят теперь, что «рождества» никогда не было, и вместе с этим ставится, конечно, на очередь вопрос: а откуда же мы ведем счет? Что же такое было в первом году юлианского счета? Почему все христиане, жившие после «украинского монаха Диониса Малого», умершего, говорят нам, в Риме, в 556 году от этого несуществовавшего «рождества Христова», объявили такое «рождество» существовавшим за 556 лет до смерти своего украинского собрата? — Какие были у них поводы к этому? Да существовал ли в действительности и этот украинец., определивший каким-то таинственным способом в VI в. нашей эры, что «рождество Христово» было за 556 лет до его смерти, или он такой же миф, как и Христос? Но тогда кто же, когда и по каким поводам установил год рождества Христова?

То обстоятельство, что египетские христиане считают началом своего летосчисления не первый, а 284 год нашей эры, называя этот счет эрой Богопризванного, наводит на мысль, что первичным началом христианского счета и был именно этот год, как год первого помазанника божия, т. е. Христа по-гречески. А Дионисий Малый только отодвинул его на 284 года вспять по каким-то дипломатическим или астрологическим причинам.

Но в этом случае почти все события древнего мира, датированные I, II и III веком от «рождества Христова», должны быть соответственно перенесены в IV, V и VI века, хотя бы они и были определены по царствованию императоров, относимых также ошибочно к первым трем векам нашей эры. Так это и выходит с точки зрения моей хронологии.

В первой книге «Христа» я уже вывел чисто-астрономическим способом, что все императоры «Второй латино-элпино-сирийско-египетской империи», начиная с Суллы, имевшего титул Restitutor Urbis, отожествляются с преемниками третьей Римской империи, начиная с Аврелиана, называвшегося Restitutor Orbis (см. табл. XXII первого тома), до Каракаллы, налегающего хронологически на Теодориха Великого (493—526 гг.), после смерти которого и приехал в Рим из Украины Дионис Малый, определивший время «рождества Христова» за 556 лет до своей  собственной смерти.

Отсюда понятны и следующие мои выводы.

Джон Робертсон и другие нам говорят, что одновременно с христианством существовал почти совершенно такой же культ бога Митры, имя которого, мне кажется, происходит от еврейского начертания МТР, которое значит орошенный,¹ т. е. крещенный водою (по римскому ритуалу). Отсюда же, вероятно, происходит и название духовной короны — митра (mitra по-итальянски и ̃μιτρα по-гречески), и слово митрополит, так как некоторая разница в греческой и латинской орфографии ничего не доказывает: в других кочевых именах она много значительнее.

Во времена Адриана, т. е. по нашим сопоставлениям Гонория (395—423), если дело идет не о папе Адриане, сооружения этому «Крещенному водою» были, — говорит археолог Райт,² — рассеяны по всей Британии, Южной Франции, Испании, Германии, Далмации, Дакии и Северной Африке. Во всех городах и укреплениях, расположенных в Италии и по берегам Рейна и Дуная, были митреумы (т. е. крестильни водою). «Mitraism,—говорит Джон Робертсон в своей книге «Pagan Christs», т. е.. «Языческие христы»,— was in point of range the most nearly universal religion of the Western World in the early centuries of the Christian era³ (митраизм был почти всеобщей религией Западной Европы в первые века христианской эры). В Англии был найден искусственный грот со скульптурными изображениями службы Митре и с надписью «богу, лучшему и величайшему, непобедимому Митре, господу веков», да и в Кичестере был с такой же надписью: «богу-Солнцу, непобедимому Митре, господу веков». Другие такие же найдены в Кумберленде, близ Оксфорда, близ Лондона, близ Йорка, близ Манчестера и т. д. В Риме и в его окрестностях был целый ряд таких же гротов; они существовали и в Египте и, вероятно, в Западной Азии. Только в Греции их было мало под этим именем.⁴

Чтобы дать читателю ясное представление об изображениях Митры, я привожу четыре из книги Гипьо⁵ — «Религии древности», послужившие основою для всех дальнейших исследований после Дюпюи. А для того, чтобы сразу же показать астрологический характер этих изображений, я даю параллельно с ними и обычный рисунок Ориона-Быкоборца, как он приводится на европейских картах неба (рис. 155),

Интересно, что и Митра на некоторых барельефах убивает тельца дубиной вместо меча, как на астрономических картах Дюрера. Примером может служить барельеф, найденный около Зальцбурга.⁶

¹ מתר (МТР) — орошение, крещение водою (по римскому ритуалу), обливание.

² Wright: «The celt, the roman and the saxon», 4^th edition, pp. 327—353.

³ Robertson: aPagan christso, 1911 г., стр. 281.

⁴ Там же, стр. 282.

⁵ J. Guigniaut: «Religions de l'Antiquité». Paris. 1841.

⁶ «Wiener Jabrbuch», X, стр. 256.

Рис. 152. Созвездие Ориона-Быкоборца (по-еврейски АРИАН — арианин), как первоисточник изображений Митры. Налево — Близнецы со стрелой метеоритов-геминид, и за ними клешни Рака.

Я не буду разбирать здесь догадок прежних историков о том, будто такие апперцепции созвездия Ориона разнесены по всей Западной Европе не иначе, как «из Персии», потому что подобное предположение представляется мне невероятным в самой своей основе. Я, наоборот, буду доказывать, что и в самую Персию Митра занесен был из Европы в средние века, а его еврейское имя я объясняю тем, что оно было дано ему арабскими колонистами, являвшимися в Южной Италии Сицилии и Испании когда-то господствующим классом населения. Здесь мы имеем то, что в математике называется задачей с двумя решениями, и ошибка прежних хронологистов заключалась как раз в том, что они упустили из виду одно из них: это все равно, как если б какой-нибудь математик, которому предложили разделить, например, число шесть на два множителя, написал бы 6 = 2 X 3, позабыв, что, кроме того, 6 = (—3) X (—2).

Я покажу прежде всего характеристические черты, по которым узнаются изображения Митры.

Рис. 153. Барельеф, найденный в подземном гроте Капитолия в Риме, называемый и барельефом виллы Боргезе (Montfancon: «Antiquites éxpliqués»,. I, pl. CCXVII. 1) Он показывает, что митраизм и арианство — одно и то же. Митроносец (Mithras) приносит в жертву всесожжения созвездие Тельца. Вверху мчатся в колесницах Луна, перед которой вестник несет опущенный факел ночи, и Солнце, предшествуемое вестником с приподнятым факелом дня. Перед приносимым в жертву Тельцом стоят с факелами вечерняя и утренняя заря. Кровь Тельца лижет Пес-Сириус, внизу созвездие Гидры, из-за которой выглядывает Рак. Далее — созвездие Ворона. Сам Митроносец представляет Ориона (по-библейски АРИАН, т. е. Арианин). Это типический вид неба тотчас после заката Солнца в летнее солнцестояние. Деревья вверху представляют Млечный путь.

Вот при входе в пещеру, изображающую вселенную, какой она представлялась по Библии, начерчен Митра с развевающимся плащей на плечах и во «фригийском» колпачке, нападающий на Тельца (рис. 153). Левой рукой он схватил его за морду, а правой вонзает в него нож. Большое пес нападает или на него, или на Тельца. Гидра-змея наблюдает за борьбой, Скорпион схватил Тельца за яичники, в знак того, что, когда Солнце переходит в это созвездие, теряется оплодотворяющая сила его и вянет с наступлением зимы земная растительность. На верху картины обычны символические изображения Солнца и Луны, а по обеим сторонам: вестник с опущенным факелом — символ вечерней зари и вестник с приподнятым факелом — символ зари утренней. А один барельеф более роскошный, чем другие, показывает тут, кроме Солнца И Луны, также и планеты.⁷ На некоторую связь этого бога с вулканическими явлениями Италии указывает то, что он считался сыном Святой горы и символизировался струей огня, вырвавшейся из утеса и охватившей грудь земли.⁸

Считая, что Митра не Орион-Быкоборец, а Солнце, проходящее в равноденствие через созвездие Тельца, Дюпюи⁹ в пришел к выводу, что возникновение этого культа должно быть за 4000 лет до начала нашей эры, а с нашей точки зрения, после вывода, что весеннее равноденствие определялось в древности не невидимым никому прохождением Тельца мимо Солнца, а его гелиатическим закатом, т. е. видимым всеми погружением его в огонь вечерней зари, время возникновения митраизма приходится отнести уже к первым векам христианской эры или даже к началу средних веков, так как зад Тельца под Овном доходит до созвездия Рыб.

За это же говорит и существование вплоть до последнего времени боя быков в Испании, где тореадор в средние века несомненно изображал Митру, и вся процедура имела мистический религиозный смысл.

В согласии с этим является и поразительное сходство культа Митры-Ориона с культом Христа. Но чтобы быть свободным от обвинения в тенденциозности и дать русскому читателю легкую возможность проверки меня по другим авторам, я сделаю это нарочно по одному из наших сторонников его пришествия в Европу из Персии, профессору Н. А. Куну,¹⁰ хотя сам и считаю, что, наоборот, Митра был одним из двойников Христа, пришедшим из Европы в Персию.

⁷ J. Guigniaut: «Religions de l'Antiquité», vol I, p. 355.

⁸ Там же.

⁹  Dupuis: «Origine de touts les cultes».

¹⁰ Н. А. Кун: «Предшественники христианства». 1922.

«Митра, — говорит Кун, — как и Христос, считался посредником между богом и людьми. Христос, сын божий, творит волю своего отца, пославшего его, также как и Митра, сын отца богов Агуры-Мазды, творит его волю. И Митра и Христос ведут борьбу со злом, оба они противники всякой неправды на земле. Как Митра борется с Ариманом и его демонами, так и Христос борется с Сатаной и его слугами, которые, подобно Ариману и его демонам, будут побеждены окончательно лишь в последний день мира. Как Митра, совершив свои подвиги на земле, возносится на небо к своему отцу, чтобы придти на землю в последние день, так и Христос, совершив на земле волю отца своего и пострадав, возносится к богу-отцу на небо, чтобы придти на землю в последний день. Как Митра-бог, дающий свет и отождествленный с Солнцем, стал называться «непобедимым богом-Солнцем Митрой», богом, дающим жизнь, так и Христос стал называться светодавцем, «светом всего мира». «В связи с этим интересно отметить, — продолжает он, — что в V веке и христиане, особенно принадлежавшие к низшим классам, падали на колени, простирали руки к восходящему Солнцу и молились ему, взывая: «господи, помилуй!».

«Много общего, — продолжает далее автор, — и в ритуале христианства и культа Митры. Укажем хотя бы на два обряда. В культе Митры существовал особый обряд омовения, которым очищали вновь посвящаемого от скверны грехов, и этот обряд сильно напоминает крещение, которое тоже очищает от греха.¹¹ А священная трапеза культа Митры имеет полное сходство с христианским таинством причащения. Участник ее вкушал хлеб и вино, смешанное с водой, и этим мистически соединялся с богом Митрой, так же как и до сих пор вкушает хлеб и вино христианин и этим «приобщается Христу». Как священная трапеза митраистов совершалась в воспоминание последнего пира Митры и его помощников, так и таинство причащения христиан творится в воспоминание о тайной вечери Христа и его учеников».

¹¹ Вот почему я и произвожу слово Митра от еврейского מתר (МТР — орошение, крещение), считая что проповедники митраизма были христианские священники, арабско-еврейского языка.            Н. М.

«Можно отметить и еще целый ряд сходных черт между культом Митры и христианством. Как и христианство, культ Митры требует праведной жизни от посвященных в его мистерии. Им предписывается, как важнейшая добродетель, самое строгое соблюдение данного слова, они должны прежде всего избегать лжи, вести воздержанную жизнь, и это вело даже, как у христиан, к аскетизму. Мы знаем, что среди митраистов были строгие девственники (т. е. монахи). Все посвященные в мистерия Митры считали себя братьями, и между ними было в ходу обращение друг к другу «возлюбленный брат», как и христиане были «братья во Христе». Отметим еще то, что, как христиане, так и матраисты, считали праздничным днем воскресенье, и как, христиане праздновали, начиная с IV в., «Рождество Христово» 25 декабря, так и поклонники Митры праздновали 25 декабря рождение своего «Непобедимого».

«Если бы мы лучше знали учение культа Митры, — заканчивает Н. А. Кун,— если бы нам были подробно известны все обряды, совершавшиеся во время богослужения и посвящений в мистерии, то мы, конечно, были бы в состоянии отметить и еще больше черт сходства между двумя религиями. Что сходство их шло действительно далеко, на это указывает и то, что апологеты христианства сами отмечали его и объясняли тем, что «сатана внушил митраистам подражать обрядам христианства».

А вот что говорит Робертсон¹² о дальнейшей истории митраизма.

¹² John M. Robertson: «Pagan Christs. Studies in comparative HieroIogy», 1911, p. 282.

«Несмотря на все доказательства распространения этого культа в Европе в первые века христианства, начинается затем в христианском мире целый период абсолютного пробела всяких упоминаний о нем, так что митраизм кажется позабытым. Один из современных его исследователей, М. Лаярд, полагает, что со времени «Отцов церкви» впервые в европейской литературе упоминает о Митре Пьетро Риччо (Petrus Crinitus), родившийся около 1465 г., ученик Палатиана, и никаких других упоминаний не встречается вплоть до середины XVI в.».

«Так велико было — продолжает он — невежество большинства ученых того времени, что ни один из трех известных тогда памятников митраизма в Европе не приписывается Митре ни знаменитым знатоком древности того времени Росси, ни его учеником Фламиниусом Вакка (знаменитым ученым скульптором, «восстановившим в XVI веке древние статуи в их первоначальном виде (I)»). Нам всем известно так часто воспроизводимое изваяние Митры, убивающего быка, прекрасный образец которого находится в Британском музее. А Росса утверждал, что один из этих памятников изображал Юпитера в образе быка, уносящего Европу. Столетием позднее, Лейбниц утверждал, что Ормузд и Ариман — Доброе и Злое начало в персидской религии, — были просто-напросто обожествленные герои, а еще позднее историк Мосгейм, человек не лишенный знания, со всей тщательностью доказывал, что Митра был в свое время, как и Нимврод, просто знаменитым охотником. Ученые XVIII в. более тщательно разбирались в этой задаче, но даже и в наши дня, когда все отдаленные указания и памятники Митры тщательно собраны и изучены, многие сознаются, что очень мало знают о религии митраизма ».

Представление, что Митра пришел не из Европы в Азию, а наоборот, зиждется на том, что мы находим особенно много следов его культа в Ведах, в которых божество Митры является одной из главнейших фигур. Но так как он тут подменяется и другими божествами, то возможно, что это имя было только одним из эпитетов и что священника и их царственные покровители должны были сами решать, каким именем в данной случае назвать своего наиболее популярного бога, раз вся эволюция представлений о нем была словесной. Во всяком случае Митре посчастливилось в арийской Персии, а в Индии его имя отброшено на задний план, заменившись другими эпитетами. В Риг-Ведах оно часто употребляется вместе с Варуной и Агни, а в Атарва-Ведах Митра так ясно характеризуется, что нельзя сомневаться в его солнечной символике. Говоря о божестве, воплощающем в себе вообще идею света, Атарва-Веда говорит: «Вечером он становится Варуна-Агни, утром становится Митрой» — выражение, ясно указывающее на бога-Солнце. «Митра больше чем земля и небо: он сохраняет всех богов, — говорит о нем Риг-Веда» (III, 59. 7 — 8).

Но что же отсюда выходит? Только то, что Веды тоже не бесконечно древние, а средневековые книги, и что митраизм был одной из христианских сект, такой же, как монофизитство, иудейство и арианство; за это же говорит и упорство борьбы с нею других тогдашних христианских сект, которые тем более ненавидели друг друга, чем ближе они были по взглядам. Да и Зенда-веста, как будет показано в VII книге, средневековое произведение.

«Можно думать, — продолжает Н. А. Кун, — что та страстная, упорная борьба, которая велась между христианством и религией Митры, объясняется именно чертами сходства этих двух религий, которые так привлекали к себе верующих».

А что борьба между ними велась страстно, на это указывает целый ряд фактов. Например, в Александрии в 361 г. от «Рождества Христова» погиб, — говорят нам апокрифы эпохи Возрождения — мучительной смертью патриарх Георгий, решивший построить христианскую церковь на развалинах святилища Митры. В 337 г. от «Рождества Христова», — говорят нам они же, — префект Гракх, чтобы доказать, что он стал ревностным христианином, разрушил до основания святилище Митры, разбил и уничтожил все стоявшие там изображения богов.

Но несмотря на все преследования римская аристократия оставалась ему верной. Она щедро поддерживает митреумы, после того как император Грациан (ум. 387 г.) отнял у этих религиозных общий все их капиталы. Один вельможа очень гордился тем, что построил па Фламиниевой дороге богатый митреум и предоставил ему большие денежные средства...

Однако, по какой же эре ведется здесь счет помеченный «от Рождества Христова», которого, как нам говорят теперь никогда не было? Если это счет по эре Диоклетиана, то выходит, что все события должны относиться уже к VII веку нашей эры и только апокрифически вписаны в различные царствования лреемников Диоклетиана.

Согласно с этим моим вопросом звучат и заключительные слова Н. А. Куна о том, что под влиянием митраизма и других средневековых культов «создалось своего рода отвлеченное богословие, учащее о богах, как о космических силах, влияние которых проникает все мироздание, рассматриваемое как цельный организм, душа которого есть вечное божество. Это божество в одном культе отождествляется с божеством судьбы, в другом — с бесконечным временем, в третьем — с небесным богом-властелином. Возникло учение о своего рода монархии божества, царящего как на небе, так и на земле. Все культы стремятся свести многобожие к учению об едином боге. Максим из Медавры пишет: «Существует только единый и высший бог, не имеющий ни начала, ни конца. Мы призываем его силы разлитые во всем мире под различными именами, так как мы не знаем его истинного имени. Посылая наши скромные мольбы к его различным проявлениям, мы стремимся чтить только его одного. Чтя подчиненных ему богов, люди чтят лить на тысячи способов этого отца богов и людей, и таким образом боги, при их множестве, остаются единосущными». И ревностный защитник язычества Цельз говорит, что существует лишь один бог, которому нужно поклониться, и что даже, чтя многих богов, люди поклоняются единому богу, так как эти боги лишь его представители и слуги, посредники между ним и людьми. Язычество III и IV вв. по «Р. X.» (т. е. по нашей хронологии VI—VII вв. нашей эры) прежде всего требует от верующих нравственной жизни, требует, чтобы человек был чист от греха. Жрец становится по преимуществу учителем морали, наставником благочестия, очищающим душу верующего от скверн греха, примиряющим его с совестью. Юлиан хотел даже сделать все храмы школами нравственности, и не его вина, что ему не удалось привести это в исполнение. Блаженный Августин описывает, как все то, что в древности рассказывалось о жизни богов, стало пониматься мудрыми людьми совершенно иначе, и в храмах стали даваться объяснения в новом роде с целью придать религии нравственный смысл. Фирмик Матери требует от астролога, имеющего дело с божественными светилами, чтобы он был чист от греха, так как «жрец богов должен стоять в стороне от приманок безнравственных наслаждений».

Таким образом, между языческим богословием и богословие» христианским существовала такая близость, что переход от одного к другому становился почти незаметным.

«Жизнъ всего общества в III и IV вв. по «Р. X.» (т. е. VI—VII вв. нашей эры), — продолжает автор, — проникнута новыми идеями. Ими проникнута и философия. Она уже и раньше стремилась дать более глубокое и нравственное объяснение учению о множестве богов. Уже стоики были не чужды идеи единого божества и говорили о нем, как о творческой силе, причине и смысле всего мироздания. Плутарх (до 120 г. по «Р. X.», т. е. по нашей хронологии около 370 г. нашей эры) в своем, трактате «об Изиде и Озирисе» пишет: «не существует различных богов у разных народов, не существует богов варваров и богов греков, богов северных и богов южных. Но как Солнце и Лупа дают свет всем людям, как небо, земля и море одни для всех людей, несмотря на множество разнообразных имен, которыми их называют, так един и Разум, который царствует над всем миром, едино Провидение, управляющее миром. Изменяются лишь имена и обряды культов».¹³

¹³ Там же, стр. 159.

Беспристрастный читатель видит сам, что все это так близко к средневековой идеологии и так эволюционно вытекает из предшествующей истории христианства, что относить культ Крещеного водою (Митры по-еврейски) в глубокую древность и переселять его родину из Испании, где процедура быкоборства производится даже а теперь, в Азию, значит только разорвать неразрывную, естественно возникшую ткань на два лоскута и побросать их далеко друг от друга.

«Ни одна религия, — говорит Кюмон,¹⁴ сближая митраизм с первичным христианством, — не давала людям, принадлежавшим к ней, столько поводов для молитвы и предлогов для религиозного размышления, как религия Митры. Когда посвященный шел вечером в священную пещеру, скрытую в уединенном месте в лесу, то на каждом шагу новые впечатления вызывали в нем мистическое настроение. Звезды, которые светились на небе, ветер, который шелестел листьями, источник или ручей, журча спешивший в долину, наконец, земля, но которой он ступал ногами, все было божественно в его глазах; вся природа, которая его окружала, вызывала в нем священный трепет перед бесконечными силами, действующими в мироздании».

¹³ Cumont: «Textes et Monuments figurés relatifs aux mystères de Mithra».

Но это же настроение души мы видим и в Апокалипсисе Иоанна, принадлежность которого концу IV в. я уже доказал. И потому не мудрено, что при Септимии Севере, которого я по таким же астрономическим соображениям, как и при определении времени Апокалипсиса, отожествил с Одоакром (476—493 гг.), в Западной Европе было более митрианцев, чем ортодоксальных христиан, хотя они, не принадлежа в государственной церкви, и не могли созидать огромных храмов. «Общины лиц, посвящающих себя служению Митре, — говорит опять Н. А. Кун, — не могли быть велики. На это указывают те небольшие размеры, которые имели митреумы. Они вряд ли могли вмещать вместе с их преддверием больше 100—120 человек.

«Поэтому, когда община разрасталась, а это происходило постоянно, то она разделялась на две самостоятельные общины, и строился новый митреум. В Риме таких матреумов было много. Каждая община, кроме деления верующих по ступеням посвящения, имела и особую организацию с должностными лицами, которые взбирались всеми ее членами. Во главе общины стоял совет из десяти лиц с председателем, и, кроме того, куратор, ведавший имуществом и деньгами общины, а дефензор, являвшиеся представителем общины, если ей приходилось иметь дело с судом или государственными должностными лицами. В каждой общине был свой патрон из числа уважаемых и влиятельных граждан, поддерживавший ее, и в случае нужды оказывавший ей покровительство. В каждой общине велся список всех ее членов, в который они были занесены по ступеням их посвящения.

«Все обряды культа Митры и строгая организация, которая существовала в общинах, должны были производить сильное впечатление на народные массы... Омовение водой при вступлении в круг верующих, очищавшее от грехов, наполняло все существо надеждой на будущую лучшую жизнь за гробом. Все в культе Митры давало нравственное удовлетворение, все делало человека более уверенным в себе и в своих силах. В общине Митры последний раб чувствовал себя не только равным какому-нибудь важному придворному императора, он мог оказаться даже выше его по степени посвященности».

Но само собой понятно, что такого родя община могла быть только монашеской, потому что при семейной жизни с женами и детьми, такое равенство совершенно немыслимо и непредставимо. Богослужения в этих монастырях совершались три раза в день, утром, в полдень и после заката Солнца. В особом углублении искусственного грота, напоминающего алтарь наших храмов, стояло изображение «Крещенного водою», в виде красивого юноши, убивающего Тельца (рис. 154), т. е. отменяющего старинное начало года с этого созвездия, которое и до сих пор представляется на астрологических картах с отсеченным задом, на месте которого стоит апокалиптический Овен. Кругом стояли различные божества, а перед изображением Митры горел неугасимый огонь на жертвеннике. Вдоль стен пещеры на каменных скамьях в полутьме стояли на коленях молящиеся.

Рис.154. Верхнее изображение (133), признаваемое за полу-митраистический, полу-себастьянский барельеф, найдено в Лоденбурге на Никкоре между Манингеймом и Гейдельбергом (Acta Academ. Theodoro-Palatin. t. I, tab. II). Нижнее: Заря приносящая в жертву созвездие Тельца. Барельеф Британского музея (Guigniaut: «Religions de l'Antiqité», v. IV, № 134. Оба рисунка изображений представляют дальнейшую эволюцию митраизма-арианства. На верхнем (фиг. 133) Тельца уже убивает один из Близнецов, а другой (или другая) только держит за хвост. Из-за него виднеется созвездие Льва, а сам Орион-Арианин изображен уже в виде священника, возливающего красное вино на жертвенник, поблизости которою стоят Пес-Сириус и созвездия Гидры и Голубя.

Священники в длинных одеяниях совершали богослужение и приносили под пение гимнов жертвы святым-богам, и кровь жертв лилась, как и в библейском ритуале, в особые углубления. Все богослужение должно было производить впечатление чего-то таинственного, непонятного, и это впечатление усиливалось еще пением гимнов и музыкой. Самым торжественным моментом был тот, когда, открыв алтарь, верующим показывали там изображение бога Митры, скрытое до этого за занавесью».

Особенно торжественно праздновался день Рождества «непобедимого» (Dies Natalis Invicti) 25 декабря юлианского счета, а также его пасхальный праздник весною и осенью около осеннего равноденствия, когда приходится (26 сентября) праздник Иоанна Богослова, — да и всякое 16 число каждого месяца было посвящено ему. Это ярко напоминает иудействующих христиан, о которых говорится у апостола Павла.

«В мистериях Митры имели особое значение священные трапезы, которые совершались в воспоминание о том пире, который устроил он перед тем, как после своих земных подвигов удалился на небо. Эти трапезы, как верили посвященные, давали им силу вести борьбу с демонами зла. Только тот, кто участвовал в них, мог надеяться на бессмертие, так как он во время трапезы мистически соединялся с богом Митрой. Тогда вкушали освященный хлеб и воду, смешанную с вином».

Ясно, что это была одна из христианских сект.

Само собой понятно, что соперничавшие с митраизмом другие христианские секты, не стеснялись карикатурно изображать его. Так в одном апокрифе, приписываемом блаженному Августину, насмешливо говорится, что на обрядах культа Митры некоторые участники его богослужения «хлопают искусственными крыльями, подражая воронам, другие рычат, словно львы, и мы видим, — оканчивает автор, — как считающие себя мудрыми, позорнейшим образом превращаются в глупцов».

Возможно, что из этих же соображений и семь ступеней посвящения в высшее звание митраизма, напоминающие масонские, назывались у христиан посвящениями в вóороны, в скрытые, в воины, во львы, в персы, в бегуны Солнца и в отцы, — хотя подобный символизм и действительно мог иметь место. Отметим, кроме того, что богослужение этого культа даже и в Египте совершалось, как у восточных христиан, на греческом языке.

Астрономические представления в митраизме носят уже ярко выраженный характер Птолемеевой системы.

«Жрецы Митры,—говорит Н. А. Кун, — учили о том, что души людей живут на восьмом небе, — там, где сияют неподвижные звезды. С восьмого неба души спускаются да землю, чтобы жить в теле человека. А после смерти души опять возносятся на восьмое небо, если они остались чистыми и праведными. Улетая на него, они проходят через семь сфер, из которых каждая находится под властью одной из семи планет. Из каждой сферы в другую ведут ворота, охраняемые ангелом. Душа должна знать священные изречения, чтобы произносить их перед каждыми воротами, потому что только тогда пропустит ее страж.

«Знать эти изречения могли, конечно, только посвященные в мистерии Митры. В каждой сфере душа оставляет какое-нибудь из своих человеческих свойств, полученное ею тогда, когда она спускалась на землю, В сфере Луны она оставляет свои жизненные силы и потребность в пище, в сфере Меркурия — жажду к наживе, в сфере Венеры — любовные помыслы, в сфере Солнца — способности познавать, в сфере Марса — воинственность, в сфере Юпитера — стремление к почестям и власти, и, наконец, в сфере Сатурна — склонность к лености. Очистившись от всего земного, душа вступает на восьмое небо, где и живет в вечном свете среди богов и пользуется вечным блаженством. В тот момент, когда она покидает тело человека, им овладевают демоны зла, и оно начинает гнить, а за душу, прежде чем она улетит, происходит ожесточенная борьба между светлыми ангелами-хранителями и демонами зла. Она должна, раньше восхождения на восьмое небо, явиться на суд, на котором председательствует Митра. Если добрые дела перевешивают на весах, то душа, оказавшаяся праведной, возносилась на восьмое небо; если же перевешивают злые дела, то, она попадает во власть злых демонов и их повелителя, князя тьмы Аримана.¹⁴ Ее уносят черти в подземное царство, и там неправедная душа терпит тысячи мук».

¹⁴ По-еврейски АРИ-МОН — лев-отступник, до-зендски аграманьос — «злоумышленник».

Таким образом, мы видим, что в культе Митры было крайне ясно выражено учение о награде и наказании после смерти. Бог Митра, конечно, играл главную роль в судьбах души после смерти. Он не только председательствовал на суде, но и сопутствовал душе во время ее трудного и опасного пути чрез планетные сферы на восьмое небо, защищая ее и помогая ей. Наконец, он же принимал ее и в царство вечного блаженства, как пронимает отец, своих детей.

«В религии Митры, как и в христианстве, существовало учение не только о бессмертии души, но и о воскресении тела человека в последний судный день, который наступит при конце мира. Тяжкие бедствия нашлет Лев-Отщепенец (Ариман) на мир пред его концом, и эти бедствия будут предвещать людям окончание: всего земного.

«В последний день сойдет опять на землю Митра-Христос. Он воскресит всех людей. Восстав из могил, соберутся они вместе, и отделит он праведных от неправедных, добрых от злых. Он принесет в жертву сверхъестественного Тельца, который появится на земле по воле бога-отца, творца всего сущего, так же, как появился в начале мира Телец, с которым потом бог вел борьбу. Заклав Тельца, Митра смешает его жир со священный вином в священной Чаше и даст пить из нее этот чудесный напиток праведникам, а он даст им бессмертие. Праведники прославят бога-отца и будут молить его, чтобы он уничтожил зло. Он услышит их мольбы, пошлет с неба огонь, который охватит всю землю, и в этом мировом пожаре погибнут все злые, а с ними и владыка царства зла со своими демонами. Вся земля будет очищена небесным огнем, и наступит на ней вечная, блаженная жизнь, которой будут наслаждаться только праведники».

Я нарочно выписываю все это из Н. А. Куна для того, чтобы меня не заподозрили в тенденциозности, если я буду делать выписки из первоисточников, которые трудно проверить читателю. А между тем, в первоисточниках сходство Митры с Христом вырисовывается еще больше. Так у Плутарха¹⁵ и Юлиана¹⁶ его называют прямо посредником между богом и людьми, как и христиане евангельского Христа; его называют также Спасителем, Искупителем, вечно юным сыном всевышнего, охраняющим человеческий род от духа зла.

¹⁵ Плутарх: «Изида и Озирис», с. 46.

¹⁶ Julian: «In regem solem», cc. 9, 10, 21.

Все это неопровержимо показывает, что митраизм был одной из христианских сект средневековья и что секта эта возникла не в Азии, а среди мессианцев Западной Европы, и нам остается лишь проследить, как она видоизменилась в Азии.

Прежде всего, по восточным преданиям Митра был рожден Утесом. Утес этот стоял на берегу реки в тени священного дерева. Из этого Утеса вышел юный бог в фригийской шапке, с ножом в одной руне и пылающим факелом, озарявшим тьму, в другой. Его рождение, как и рождение Христа, видели лишь пастухи, пасшие стада в горах. Юный бог обрезал своим ножом с фигового деревья листья и сделал себе из них одежду, чтобы защититься от сильного ветра. Он нарезал с него же фиг, и они были его первой пищей.

В этом мифе, однако, есть и противоречие, характерное для первобытного мифотворчества. Дело в том, что Митра, по учению его священников, родился, как и Христос, в начале всех веков, в те времена, когда еще не было на земле человека и, не смотря на это, рождение его из скалы видели какие-то пастухи...

Тотчас же после своего рождения он, как Месяц при солнечном затмении, вступает в борьбу с богом-Солнцем. Он побеждает его, и заключает с ним нерасторжимый союз дружбы, протянув ему правую руку и надев на него тот лучезарный венец (солнечную ворону), в котором бог-Солнце совершает в своей колеснице ежедневный путь по небу.

Главным подвигом Митры была его борьба с первым живым существом, появившимся на земле, а именно с Тельцом, созданным самим богом-отцом. Этого тельца Митра настиг на лугу на высоте. Он схватил его за рога и вскочил ему на спину. Разъяренный бык вскачь понесся по высотам (астрологически: по высотам неба), стараясь свергнуть Митру, но юный бог твердо сидел на его спине.

Иногда быку удавалось его подбросить, но Митра сильной рукой держался за рога, и Телец только волочил его за собой по земле. Наконец, обессилев, он остановился. Митра схватил его за задние ноги и, взвалив себе на спину, понес в пещеру, свое жилище. Труден был путь Митры, много препятствий пришлось преодолеть ему, прежде чем достиг он пещеры. Но Тельцу удалось вырваться из нее и опять убежать в луга. Тогда на помощь Митре пришел бог-Солнце. Он послал к нему Ворона, который передал богу повеление Творца Миров убить Тельца. Митра был очень опечален этим повелением, но ослушаться не мог. Со своим верным помощником Псом (рис. стр. 699 (рис. 152,153)), которые выследил Тельца, Митра долго преследовал его и, наконец, загнал в пещеру. В ней он настиг Тельца, схватил левой рукой за голову, погрузил пальцы в его ноздри, а правой рукой вонзил ему глубоко в шею нож. Само собой понятно, что этот миф скорее всего мог быть навеян неполным солнечным затмением в созвездии Тельца, когда Месяц обратил солнце в нож.

 «Повелитель злых демонов Лев-Отступник послал созданных им нечистых животных, Змею и Скорпиона (Созвездия Гидры и Скорпиона, рис. стр. 699 (рис. 152)), чтобы они осквернили эту жертву Митры, но богиня Луна собрала семя Тельца и очистила его. Из этого семени произошли все полезные животные. Душа Тельца, охраняемая Псом Митры, вознеслась на небо и стала там богом, хранителем стад,¹⁷ Совершилось величайшее чудо. Из спинного мозга Тельца выросли хлебные злаки, из его крови — виноградные лозы. Они дали спелые грозди, из которых люди стали приготовлять священный напиток для мистерий, а из мяса выросли целебные травы.

¹⁷ Богом Дрвашта, созвучно с еврейским דור־בשתי (ДУР-В-ШТИ) круг в канве, эклиптика.

«Но победой над чудесным Тельцом и принесением его в жертву не кончились подвиги Митры на земле. Ко время их борьбы появились на земле первые люди, и, конечно, Лев-Отступоик стал прилагать все усилия, чтобы погубить их. Он иослал на землю такую сильную засуху, что все стало гибнуть. Испытывая ужасные мучения от жажды, люди в отчаянье призывают Митру па помощь. Он является к ним и, натянув свой тугой лук, пускает стрелу в скалу, и из того места, куда опа ударилась, забил источник живой воды. Так Митра спас людей, погибавших от жажды. После засухи Отступвик послал на землю потоп, и только один человек спасся от потопа в ковчеге и возобновил человеческий род. Наконец, Арнман посылает на землю всепожирающий огонь. Земля вся была охвачена им, но боги спасли людей из мирового пожара, при чем Митра играл главную роль. Только после этого все стали жить спокойно, и Лев-От-ступиик не смел больше насылать на них мировые бедствия.

Кончились тогда и земные подвиги бога Митры.

«Он устроил пир, на котором присутствовали все, помогавшие ему, во главе с богом-Солнцем, после чего он вознесся на небо на колеснице Солнца. Но и на этом пути ему грозила одна опасность: когда он переносился через океан, тот хотел поглотить его своими волнами. Но Митра спасся и от него и, вознесшись на небо, остался там постоянным защитником людей от злых демонов и их владыки Льва-Отступника. Но защищает он только тех людей, которые живут благочестивой жизнью и ревностно поклоняются ему».

Читатель видит сам, что оригинальна здесь, после Библии и Евангелия, только борьба с Тельцом, показывающая, что повествование это было составлено в то время, когда первенство в Зодиаке перешло уже от Тельца к Овну, т. е. точка равнодействия считалась уже в Рыбах, и Овен сгорал весной в огне вечерней зари, вместо Тельца, как было в начале нашей эры. Но и это взято из Библии, как и потоп, и космический пожар (отголосок извержений Везувия), а вознесение на небо описано прямо как в Евангелиях: это предъевангельское христианство, не ранее VII века нашей эры.

В таком виде попал Митра и в учение Заратустры, за которым с нашей точки зрения приходится признать то же средневековое завершение, что впрочем не особенно противоречит и современной хронологии. Так, по мнению Джемса Дармстетера некоторые протонаучные отделы «Комментарий закона» Заратустры писаны не ранее средины III в. нашей эры в подражание греческим и санскритским научным трактатам.¹⁸

¹⁷ Предисловие к английскому переводу Зендавесты, 2-е изд., стр. 46.

Хотя Заратустра и считался, вплоть до конца XIX века жившим при падении Богоборческого (израильского по-еврейски) царства, но после того как мы доказали в первой и второй книгах «Христа», что богоборческое царство было не на крошечном клочке земли в полудикой Палестине, а составляло всю великую латино-эллино-сирийско-египетскую империю, и что описанное в Библии его падение относится к IV веку нашей собственной эры, — и сам Заратустра начинает хронологически налегать на автора Апокалипсиса Иоанна Златоуста, а его Мессия — Митра на Великого Царя православных Четьи-Миней.

Так в чем же у нас разница с современной исторической хронологией?

Только в одной мелочи: ортодоксальные историки говорят: «Религия Заратустры, жившего в VIII в. до нашей эры, господствовала в Персии до ее покорения Александром Македонским в 333 г. до «Рождества Христова». Потом она исчезла там на 600 лет и возобновилась (т. е., говоря точнее, воскресла из мертвых, шестисотлетняя от гроба) при Сассанидах в IV в. нашей эры, и существовала там до VII в., когда была вытеснена магометанами.¹⁸ А я говорю взамен этого: «Никакого Заратустры не существовало до IV в, нашей эры, это апокрифированный законодатель. А то, что ортодоксальные историки называют возобновлением «маздеизма» в Персии после его 600-летнего сна, было на самом деле его возникновением на апокалиптической почве, и пришло в Персию из Европы через Египет и Грецию.

В нем основатель христианской литургии Василий Великий не введен еще даже и в свиту бога Света (Агуры-Мазды или Ормузда),¹⁹ а только в число второстепенных богов, чем и доказывается его позднее включение, когда основная часть Зенда-весты, соответствующая арианству, уже сложилась. И эта же второстепенность его в древнеперсидской теологии показывает, что не он был вынесен из нее на запад Европы, превратившись по дороге в великого бога, а сам пришел с запада и был включен в уже сложившуюся Зендавесту, написанную на языке, близком к новейшему афганскому, при чем ее имя значит: «объяснение закона».

¹⁸ См., например, Spiegel: «Altertumskunde» и др.

¹⁹ Miss E. Plunket в своей интересной книге «Ancients Calendars et counstellations» (1903 г.) допускает, что Агура-Мазда персов тожественен с Ассара-Мазасом месопотамцев и значит «бог Ассур», т. е. бог-вождь, глава богов.

Я здесь нарочно говорил все время почти подлинными словами своих первоисточников, в основе которых в свою очередь лежит замечательная книга Робертсона «Pagan Christs». Ведь моя цель заключается не в том, чтобы сообщить русскому читателю какие-либо новые, еще неизвестные детали исследуемого мною религиозного культа, а в том, чтобы дать уже известным фактам новое освещение и новую хронологию и локализацию, предоставив возможность легко и быстро проверить мое изложение, сопоставив его с выводами представителей прежних взглядов. С этой точка зрения мне было прямо необходимо во всей описательной части возможно точнее передавать чужие тексты. А желающих детально ознакомиться с литературой этого предмета, я отсылаю к замечательной книге Джона Робертсона, в английском подлиннике которой указаны в примечаниях и все старинные основные первоисточники. На русском же языке рекомендую книжку Н. А. Куна «Предшественники христианства». Все расхождение его со мною состоит лишь в том, что, по моему мнению, это были не предшественники, а ответвления христианства, и не в глубокой древности, а в средние века. Изложение же фактов у нас почти одинаково, как читатель сам увидит при сравнении.

Подобно тому, как в православном псевдо-единобожии бог, творец мира, и его Христос и ангелы не всегда победоносно борются со своим противником Сатаной и его лукавыми бесами и бесенятами, чертями и чертенятами, постоянно отнимающими у них то ту, то другую человеческую душу, так и в жизни персидского маздеизма бог Творец Добра, Агура-Мазда, ведет не превращающуюся ни на единое мгновение борьбу с Ангро-Майнью (Ариманом) и всеми подвластными ему демонами, с помощью подчиненных ему добрых божеств и, прежде всего, с помощью бога Митры. Два бога, один добра, а другой — зла существуют независимо друг от друга по учению маздеизма, более последовательного на этот раз, чем христианство, объявляющее бога зла — Сатану — творением бога добра. Оба они принимают до сих пор участие в жизни мира. Бог света Агура-Мазда творит жизнь, добрые дела, верность, справедливость и организует рай на небе, а Сатана Ангро-Майныо сеет смерть, зло, ложь и организует ад в глубине земли. Бесчисленное количество злых демонов окружают сатану, это — черти, друджи. Всюду они стараются повредить человеку, научить его злу, ввести в грех, посылают болезни и голод. Сатана создал бесплодную землю и болота, змей, скорпионов и ядовитых насекомых. Он же создал зиму с ее холодом. Сатана и его черти ликуют, когда пм удается послать смерть праведному, и только скорбят, когда умирает человек, творящий зло, занимающийся разбоем и ведущий порочную жизнь, хотя после смерти он и сам становится чем-то вроде черта, страшным привидением. Долг ангелов, служителей бога-отца, вести борьбу с демонами. Истинный маз-деист должен заботиться о том, чтобы, не творя зла самому, удерживать от злых дел и других.

Таковы основные черты персидской теологии перед тем, как ее сменило магометанство в конце VIII века нашей эры. И напрасно нам говорят, что она отличается от христианства дуализмом: в христианстве такой же дуализм, когда вы критически отнесетесь к его учению о рае и аде. Персидская теология так близка к средневековому католицизму и к византийскому христианству, что недаром все исследователи ее, державшиеся мнения, что она существовала в Персии еще за 600 лет до начала нашей эры, пришли к заключению, что европейцы только восприняли ее, да и то с довольно большим опозданием: почти на тысячу лет. Но я говорил уже, что вопрос этот имеет и второе решение, подобно многим математическим задачам. Стоит только нам отбросить слепую веру в непогрешимость средневековых монахов-историков и переменить в их хронологии очень древних событий, знак плюс на минус, — как выражаются в математике, — так сейчас же получается иное, много более стройное и осмысленное решение, уже не противоречащее, как старое, основным эволюционным законам, и принятие его становится обязательным для всякого историка, который не хочет так же решительно и бесповоротно разойтись со всеми остальными науками, как разошлась с ними, на горе себе, с конца XVIII в. ортодоксальная христианская теология.

Я напомню еще раз, что все повествование о борьбе Митры с Тельцом имеет чисто астральный характер. Посмотрите на Митру на древней карте звездного неба. Тут есть и Телец, которого оп убивает, и Пес, который ему помогает. А Змею и Скорпиона, которых послал Сатана, чтобы осквернить это-заклание, знаменующее перенос весеннего равноденствия на те дни, когда в огне вечерней зари сгорает не Телец, а Овен, мы видим далее, на западе неба. Все это так напоминает идеи псалма 22 (21), который я уже разобрал в первой книге «Христа» в главе «Поэма созвездия Ориона», что не может быть сомнения в единстве идеологии.

Итак, Митра в Западной Европе и на Востоке символизировался (как и первоначально Мессия) созвездием Ориона и только потом заменился Змиедержцем. Но какой же из христианских сект принадлежала эта символизация? Отметив, что слово Орион по-еврейски пишется Ариан (אריאן), мы легко приходим к заключению, что этот культ развился из арианства и что находимые тут и там в Западной Европе остатки этого культа являются остатками господствовавшего тут когда-то арианства.

В согласии с этим у греческих писателей Агура-Мазда отожествляется с Зевсом-Громовержцем и Митра с Солнцем, но этот эпитет может быть просто орнативным вроде того, как в названии «Владимир-красно-солнышко». В Месопотамии Агура-Мазда называется Господом (Белом), а Митра тоже Солнцем (Шамашем), чем еще более обнаруживается единство религий Запада и Востока в IV—VI веках нашей эры.

Но Митра, которого в Риме называли непобедимым, не был единственным богом, перенесенным латинскими завоевателями IV—V вв. с Запада на Восток. Вместе с ним перекочевали и другие боги, которым поклонялись в Южной Европе, хотя это, как часто бывает во всех древних культах, и не вполне вязалось между собою. Так во главе богов, окружавших «Крещенного водою», прибыл в Азию и бог времени Сатурн, еще не превратившийся в Сатану и называвшийся по-гречески Кроносом — владыкой четырех стихий, из которых создан мир. По этой вариации уже он, а не Агура-Мазда, произвел сам из себя всех богов и соединяет в себе их могущество. Бог этот все создает и все разрушает. Изображали его в виде гиганта со львиной головой и крыльями. Тело его было обвито змеей, в руках он держал скипетр и ключи от небесных врат, и на туловище его обыкновенно изображались знаки Зодиака.

Этот бог, как учили жрецы Митры, произвел сначала бога Агура-Мазду и богиню Спента-Армаити, жену Агуры-Мазды. Спента-Армаити и Агура-Мазда производят на свет безграничный Океан, который равен по могуществу своим родителям. И вот бог «Век» передал свою власть Агура-Мазде, и он стал царить над богами и людьми. Целый ряд богов произошел от него и его жены: бог металлов и бог битв; бог земледелия и коневодства, бог Гаома, олицетворяющий священный напиток и то растение, из которого оно приготовлялось (его отождествляли с Бахусом); Анаита — богиня плодородия и воды и в то же время войны; Ванаинти — богиня победы; Аша — богиня совершенной доблести и т. д. Все эти боги и богини живут на сияющем небесном своде и составляют двор царящих там Агуры-Мазды и Спента-Армаити, а глубоко под землей находится царство Сатаны Аримана, отожествленного с Плутоном. Он тоже рожден бргом «Веком» и правит в царстве тьмы и зла со своей женой Гекатой, окружением порожденными ими злыми чудовищами и демонами.

Ариман и демоны зла и тьмы восстали против бога добра и света, но были побеждены Агура-Маздой и прогнаны в царство тьмы. Но все же они носятся и теперь по земле, творят неисчислимый вред людям и учат их злу, а боги света ведут с ними вечную борьбу.

Ярко выражена во вселенной творческая сила бога огня — Атар. Он светит в звездах, блещет в молниях, он дает жизнь. Благодаря его деятельности растет все на земле, он же скрыт и в недрах земли. Планеты часто изображаются на религиозных памятниках мистерий бога Митры, большею частью в виде богов, которым посвящена каждая планета. И все они греческие: Гермес, Афродита, Марс, Зевс, Крон, Селена, Гелиос.

Кроме планет, маздианцы поклонялись и созвездиям. Каждому из знаков Зодиака воздавалось особое празднество в тот месяц, к которому относится тот или другой из них. Повидимому, и сами изображения ворона, скорпиона, льва и пса, которые постоянно рисовались на группе Митры, убивающего быка, стоят в тесной связи с созвездиями.

В это же время проникла в Персию и магия, дополнившая гадания по снам и трупам животных, появились амулеты и заклинания, и я очень склонен думать, что все оккультные науки проникли на восток именно с запада в средние века, а не наоборот, как и вся библейская теология, считающаяся восточной.

Относительно некоторых библейских пророчеств, например, Амоса, не трудно доказать астрономически, что оно рисует нам полное солнечное затмение, виденное в Риме 19 июля 418 г. Происхождение книг Бытие, Исход, Левит и Числа из Италии обнаруживается описываемыми там вулканическими явлениями, которые могли иметь место лишь на Везувии. Река Хабур, на берегах которой написано, по собственным словам автора, пророчество Осилит бог (Иезеки-Ил), более похожа на испанскую Эбро, чем на месопотамский приток Евфрата и т. д. А раз мы пришли к выводу, что все это было написано в начале средних веков, то упускать из виду мавританскую культуру того времени в Испании совершенно невозможно. Вместе с тем приходится заново решать и весь арабский вопрос. Где написаны, например, знаменитые сказки «Тысяча и одна ночь?» — Не в Кордовском ли халифате в Испании? Не отнесено ли их творчество так далеко на восток по простой моде переселять все фантастическое и чудесное в «Страну восходящего Солнца»? Разве и теперь еще не существуют в Европе люди, которые, не находя сказочных всезнающих волшебников у себя на родине, мечтают, что такие существуют с незапамятных времен в далекой Индии, притаившись до времени на недоступных простому человеку вершинах Гималайских гор?

Не по этой ли исконной потребности населять неведомые страны всякими чудесами перенесено из Европы на далекий Восток и все сказочно-литературное и научное творчество, как только забывались в третьем или четвертом поколении его реальные авторы? Ведь вся рукописная литература в допечатную эпоху по самой своей природе была анонимна. Никому даже и в голову не приходило, написав для себя какую-либо заметку, хотя бы и научную, сейчас же отмечать на ней свое имя и адрес, и год, когда это было сделано. Обозначение автора стало необходимо и уместно только на печатных книгах, специально назначенных для продажи незнакомым людям. И оно вошло в употребление только со времени открытия Гутенберга.

А до него все было анонимно и потому легко апокрифировалось потом кому угодно, и чем дальше в глубь веков и отдаленнее по месту, тем охотнее.

Этого никак нельзя забывать современному историку, исследующему допечатный период человеческой истории.

назад начало вперёд