Н.А.Морозов / «Христос». 3 книга. / ЧАСТЬ ВТОРАЯ /

ГЛАВА VI.
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ПРОТО-РОМАН О ПРЕМУДРОМ ЦАРЕ-МИРОТВОРЦЕ, СТРОИТЕЛЕ ХРАМА БОГУ ГРОМОВЕРЖЦУ.

Еврейское имя Мелех Соломон значит царь-миротворец. Он называется сыном даря Пыла (Давида по-еврейски, иначе царя-дяди) от коварно отнятой им у своего полководца красавицы жены, подобно тому, как по греческим легендам Юлий Цезарь отнял «Славу Отечества» (Клеопатру по-гречески) у своего вассала Птолемея. В этом случае сын Клеопатры Цезарион соответствует библейскому царю Миротворцу, а хронологически налегает на цезасов, как. по Сигонию, цитируемому и в Кометографии Любинецкого, назывались преемники Константина—Константин, Констанс и Констанций, имена которых сливались для иностранного уха да и по смыслу одинаково обозначают: стойкий. Из них только Констанций был потом, с 353 года, единовластен, но в его греческих биографиях мы не видим ничего соответствующего общему облику библейского царя-Миротворца.

Точно также и в императоре Тиберии, апокрифированном в промежуток от 14 до 37 года от начала нашей эры, который по нашим параллелизмам¹ есть лишь двойник Констанция, мы пе видим ничего, что дало бы ему право на звание царя-Миро­творца, строителя храма единому богу Громовержцу.

¹ «Христос». Первая книга, часть III.

Но Тиберии по обычным историкам был современник евангельского Христа. Он,— говорят нам,— воцарился, когда Христу было 14 лет от роду, а умер через три года после столбования Христа. А Констанций II (335—361) был современник Великого Царя (Василия Великого), основателя христианской литургии, с которого и списан апперцепционно евангельский Христос.

Что же у нас выходит?

Выходит, что библейский царь-Миротворец (Соломон), и евангельский царь иудейский (т.-е- богославный по-русски), и Великий Царь Четьи-Миней (Василий о-Мегас—по-гречески) только три исторические апперцепции той же самой (и действи­тельно чем-то чрезвычайно замечательной) личности.

Выходит, что на столбе, к которому был по евангелию приставлен Иисус, не напрасно было написано на трех языках империи, итальянском, греческом и арабском: Иисус Христос, царь богославвых. Недаром и на суде он признал себя царем, недаром и в «Житиях Святых» он называется всегда Великим Царем (Василием Великим). Во втором томе «Христа» я показал уже, что Иерусалимом в IV веке называлась Помпея (или Геркуланум, так как мы не знаем, не перепутываем ли мы теперь имена тех городов, которые так называем), а страной богославия—Иудеей называлась вся Южная Италия, тогда как в Палестине ничего не было в то время, кроме арабов-кочевников, почему и самое имя Палестина значит: кочевая страна. Отсюда же выходит, что та замечательная реальная личность, которая дала повод к возникновению небывалого в истории человечества количества легенд и, так сказать, поднялась на столбе Везувия до самого «небесного свода», была первоначально южно-итальянским соправителем Констанция-Тиберия. Флегрейские поля Италии благодаря ужасу, возбуждаемому их вулканами, были с давних времен местом религиозного пилигримства, а потому здесь и скопилось огромное по тому времени количество прибавочных ценностей физического человеческого труда, которые подняли в ней живопись, скульптуру, зодчество и науки на невозможную по тому времени в других странах высоту и создали ее верховным правителям такую власть над умами, с которой не могло тогда соперничать никакое чисто светское могущество. Отдаленным эхом ее и до сих пор является «Царь Царей» в Ватикане.

Рассмотрим же с этой точки зрения и библейское сказание о царе-Миротворце, еще не переселившемся, как его преемники, для безопасности в Рим или в Константинополь.

«Одряхлел царь Давид, вошел в лета,— начинает проводить окончательный общий редактор библейских книг свой мост от одного царя к другому,—и ему всегда было холодно, несмотря на одеяла.

«— Пусть поищут девушку,— сказали его слуги,— самую красивую во всей стране богоборцев, чтобы она спала у его груди и тогда ему будет тепло.

«Ему нашли такую, и он спал с нею, но был бессилен» (I, 4).

«Он призвал своего сына-Миротворца и сказал ему:

«— Я ухожу от вас путем всего земного, но ты крепись и будь мужествен. Ты знаешь, что сделал мой полководец, Божий-Отец, как он пролил бранную кровь моего сына. Не отпусти седины его мирно в преисподнюю, а «сынам оков из Холма-Свидетеля» окажи милость: пусть они питаются от твоего стола, за то, что были близки мне, когда я бежал от сына моего «Успокоителя». Вот еще и Подслушник, злословивший меня страшным злословием... Ты мудрый человек и знаешь, что с ним сделать, чтобы низвести его седину в крови в преисподнюю.

«И почил царь Пыл (произнеся такое доброе завещание) и был погребен в своем городе» (I, 2—10).

«Полководец Божий-Отец (узнав, что так отблагодарил его царь Пыл за верную службу) убежал в Палатку Громовержца к Жертвеннику и ухватился за его рога.

«— Ступай и умертви его,— сказал царь-Миротворец Сыну Громовержца, когда ему доложили об этом.

«Тот пришел в Палатку и сказал Божьему-Отцу:

«— Выходи!

«— Нет ! Пусть я здесь умру».

Тот пошел и передал это новому царю.

«— Сделай, как он сказал,— ответил ему царь-Миротворец.—Да обратит Громовержец кровь двух мужей праведных и лучших, чем он, на его голову и на головы его потомства во­веки и да будет мир царю Пылу и его потомству вовеки...

Тогда Сын Громовержца напал на Божьего Отца, убил его и поступил на его место, а вместо первосвященника Отца Тельцова² царь Миротворец поставил первосвященником Праведника.³

² אבי־תור (АБИ-ТУР)—отец Тельца.

³צדק(ЦДК)—праведник.

Затем, он призвал Подслушника (злословившего царя Пыла) и сказал:

«— Не выходи из твоего дома. Как только ты пойдешь из него куда-нибудь, ты непременно умрешь.

«— Хорошо,— сказал тот.— Как приказал мой господни, мой царь, так и сделаю».

Но по прошествии трех лет убежали двое его рабов к гер­манцам (готам). Он оседлал осла и отправился их искать. Когда он возвратился, было доложено об этом царю-Миротворцу, и тот призвал его к себе.

«— Зачем ты не исполнил моего приказания?—сказал он.—Ты знаешь зло, которое сделал моему отцу ? Да обратит Громовержец твою злобу на твою голову, а я, царь-Миротворец» да буду благословен, и престол царя Пыла да будет непоколебим вовеки».

И он повелел сыну Громовержца, своему военачальнику, убить его.

«— И упрочилось царство в руках Миротворца,— заканчивает автор» (I Царей, 2, 46).

Таков беллетристический мост для плавного перехода от царя Пыла—Давида к царю-Миротворцу—Соломону. Он, с первого взгляда, как будто не имеет в себе астральных следов, а скопирован прямо с земных событий. Ведь старинные монархи очень часто начинали свое царствование с расправ, чтобы внушить к себе более страха. Возможно, однако, что этим рассказом была объяснена гибель каких-нибудь двух знатных смельчаков от извержения Везувия, так как название «Сын Громовержца» тут может относиться и не к реальной личности, а именно к столбу дыма над Везувием.

Перейдем теперь и к главному событию царствования царя-Миротворца—постройке храма богу Громовержцу, грозному отцу всех других богов, все время помня основной закон легендарного творчества, заключающийся в том, что причудливая по самой своей сущности легенда, какой является вся древняя история, очень часто преемственно соединяет воедино лиц из совершенно разных поколений и заставляет действовать вместе деятелей из самых отдаленных друг от друга местностей.

Констанций II был одним из выдающихся императоров и царствовал,—говорят нам,—от 337 до 361 года нашей эры, двадцать четыре года, но после него и совместно с ним царствовал еще более замечательный император Юлиан, племянник Константина, который еще в 355 году был провозглашен цезарем и соправителем Констанция, и которого историческая традиция приводит в связь с богославцами (иудаистами, которым он покровительствовал) и с постройкой «Соломонова храма», под видом его возобновления из развалин. В это же время жил и Великий Царь (Василий Великий), основатель христианской литургии, он же евангельский Христос.

Если считать правильным евангельское сказание, что храм царя-Миротворца строился сорок лет, то окончание его придется уже на царствование Валента, а если он строился двадцать лет, как это написано в «Затерянных Делах» (II Паралипоменон, 8,1), и время закладки его был последний год царствования Константина I или первый—его преемника, то хронологически время его окончания приходится на 357 год, когда Юлиан уже два года был цезарем и соправителем своего двоюродного брата Констанция. Если же он строился только семь лет, как написано в I Книге Царей (I Ц., 6, 18), то он окончен был обязательно при Валенте. И во всяком случае это было при Василии Великом, великом первосвященнике в Городе Цезарей (Кесарии), который никак нельзя считать за захолустный азиатский городок.

Мы примем библейское детальное описание устройства и величины этого храма за факт, так как действительно по своим размерам он не представляет чего-либо невероятного: наши средние церкви не меньше его даже в уездных городах. А интереснее всего то, что если вы не будете без подготовки читать следующее описание «Соломопова храма», то узнаете в нем христианскую церковь. Вот прочтите сами, представляя ясно в своем воображении то, что читаете.

«Начал царь-Миротворец строить дом Громовержцу во вто­рой день апреля в четвертый год своего царствования [из материалов, будто бы запасенных еще его отцом царем Пылом (Давидом)], и была у храма (рис. 56):

Рис. 56. План Соломонова храма по библейской апперцепции.

Рис. 57. Храм Соломона и его принадлежности по апперцепции эпохи Возрождения (со старинного рисунка).

«Притвор перед храмом (А,) был такой же ширины как и его стена, т. е. 20 локтей, а выдвигался он вперед на 10 локтей, т. е. только на 2 сажени. Вокруг стен были сделаны три пристройки с маленькими, по современному масштабу, боковыми комнатами, в 5, 6 и 7 локтей шириною. Храм строился из цельных, уже обтесанных, камней (какие стали возможны только с кануна средних веков при распространении стальных долот), так что ни молота, ни топора, ни какого-либо другого орудия не было слышно при его постройке, а крыша его была из кедровых бревен и досок» (I Ц., 6, 7).

Пол был из кипарисовых досок, а «стены храма изнутри были обложены кедровыми досками от пола до потолка (значит были уже пилы и строгающие инструменты), так что не было видно камня. На кедровых, досках стен были вырезаны огурцы, распустившиеся цветы, херувимы и пальмовые деревья.

«Святое святых (рис. 56, С) было устроено внутри, чтобы поставить там престол, трапезы⁴ Громовержца.⁵ Оно было 20 локтей длиной, шириной и высотой и обложено чистым золотом (как в православных храмах). На задней стене святого святых (С) сделали двух золоченых херувимов из масличного дерева вышиною в 10 локтей (2 сажени), с распростертыми крыльями в 5 локтей, так что конец крыла одного херувима касался конца другого, а внешние концы касались стен. В святое святых вели золоченые пятисторонние двери из масличного дерева с изображениями на них херувимов, пальм и распустившихся цветов.

Рис. 58.

«А у входа в храм сделаны были косяки из масличного дерева и две кипарисовые двухстворчатые двери с херувимами, пальмами и золотой резьбой (6, 35).

«Художник Храм⁶ отлил в гли­нис­той земле две медные колонны в 18 локтей (3½ сажени) высотой и два медных венца наподобие лилии на их вершину, в 5 локтей вышиной, и на них сетки плетеной работы и шнурки в виде цепочек. Он приставил их к притвору храма, и сделал также литую полированную круглую купель, стоящую на двенадцати тельцах, обращенных задами внутрь, а края купели были отворочены наружу, как у распустившейся лилии. Вмещала она 2000 чаш и была поставлена на правой стороне внутренности храма, на юго-восточном его углу (значит, был ориентирован с запада на восток, как русские церкви). Храм сделал еще десять налоев, с изображениями львов, тельцов и херувимов, каждый на четырех медных же колесах, с круглым возвышением наверху. Он сделал, кроме того, еще десять медных умывальниц.

⁴ ארון (АРУН)— то же, что греко-латинское церковное ara— жертвенник, но по-библейски оно значит в то же время и гроб, как в христианских храмах, где под жертвенником обязательно должны быть мощи хотя бы в виде нескольких волосков.

⁵ברית (БРИТ)—множественное от בריה (БРИЕ)—яства, кушанье.

⁶חרם (ХРМ) —значение неясно, может-быть просто: храм.

«В святом святых был устроен золотой жертвенник и золотой престол, на котором клались просфоры. Во внутренности храма (как у православных) было постав­лено пять канделябров по правую и пять—по левую сторону перед святым святых, все из отборного золота. И блюда, и ножи, и кропильницы, и ложки, и кадила тоже были из отборного золота» (I, 7, 50).

«Все это было окончено в сентябре к празднику новогодия (уже счет с созвездия Девы), и священники принесли жертвенник (ara) трапезы Громовержца из палатки, где он раньше находился, в святое святых под херувимов, и в нем не было ничего кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда Избавитель на горе Опустошителе, когда богоборцы выходили из Миц-Римской земли.

«Когда священники вышли после этого из святилища, облако дыма (с Везувия) наполнило Дом Громовержца» (I, 8, 10).

«Царь-Миротворец встал с колен и, стоя у жертвен­ника, благословил все собрание богоборцев, сказав громким голосом:

— «Благословен Громовержец, давший успокоенье своему народу! Не осталось неисполненным ни одно из всех бла­гих его слов, изреченных через слугу его Избавителя (Моисея). Да будет бог наш с нами, как он был с отцами нашими. Да не покинет, да не оставит нас! И да будут эти слова мои близки Громовержцу, нашему богу, и день, и ночь. Пусть он делает, что должно для своего раба и что должно для своего народа-бого­борца, чтобы знали все народы, что Громовержец есть бог и пет другого, кроме него» (I, 8, 60).

«Он отпустил народ на восьмой день торжеств. И все пошли в свои шатры, радуясь и веселясь о добре, которое сде­лал Громовержец своему народу» (I кн., 8, 66).

Одновременно с храмом, царь-Миротворец начал строить дворец и для себя, еще более роскошный по тому времени, чем храм, и выстроил его через двадцать лет после закладки. Я не буду описывать его деталей и роскоши. Желающий найдет все это сам в книге «Цари» и в «Затерянной Книге» (Паралипоменоне).

В постройке большого храма Громовержцу, как отцу богов, мы видим, несомненно, крупный культурно-историчес­кий факт. Считая, что царь-Миротворец и Великий Царь (Василий Великий Четьи-Миней) только две различные исторические апперцепции одного и того же лица, мы приходим к заключению, что он был не только установитель первичной литургии, носящей и теперь название литургий Василия Великого, но также и создатель прототипа современных христианских обычных храмов. Но только этот факт в его биографии и остается историческим, а все остальное опять легендарно.

«Царь-Миротворец очень любил бога Громовержца,—говорит I книга «Цари»,—хотя приносил жертвы и каждения и на высотах. Когда он пошел на Холм, где был главный жертвенник, ему явился Громовержец во сне ночью.

« —Проси, что дать тебе?—сказал он.

«— Я, как отрок малый,—ответил ему Миротворец,—не знаю ни входа, ни выхода среди твоего многочисленного народа, которого нельзя ни сосчитать, ни вычислить по причине его множества (отметим, что это уже совсем, не похоже на небольшой Элъ-Кудский вилайет в Турции, где очень легко было бы всех сосчитать по головам как в какой-нибудь русской волости). Даруй же слуге твоему сердце, умеющее управлять народом, чтобы различать добро от зла.

«— За то, что ты не просил себе ни долголетия, ни богатства, ни душ своих врагов,—ответил ему Громовержец, которому понравилась эта просьба,—а просил себе разума и уменья управлять, я даю тебе мудрое и разумное сердце, так что подобного тебе не было и не будет никогда. А вдобавок я даю тебе и то, чего ты не просил: и богатство, чтобы и по ним не было подобного тебе во все века».

«Царь-Миротворец пошел в свою столицу, Город Святого Примиренья, поставил перед престолом трапезы Громовержца свечи всесожжения и умиротворения и устроил пир для своих служителей. И вдруг пришли две женщины к царю.

«— О, мой господин,—сказала одна из них.—Мы обе живем в одной комнате, и она родила ребенка на третий день после моего. Потом умер сын этой женщины, потому что она нечаянно придавила его во сне. Но она встала среди ночи, пока я спала, положила своего мертвого у моей груди, а моего живого взяла к себе. И вот, когда я встала утром, чтоб покормить своего, вижу, он мертв. Я присмотрелась к нему—и он не мой.

«— Нет,—ответила ей другая женщина,—мой сын жив, а твоё мертв.

«— Нет,—повторяла первая,—твой мертв, а мой жив.— И так они препирались друг с другом все время.

«— Подайте сюда меч,—сказал царь.—Разрубите живое дитя на две половины и отдайте одну одной, а другую другой!

«— О, мой господин!—воскликнула первая, не умерщвляй его! Пусть лучше отдадут, его ей.

«— Пусть рубят!—сказала ей другая.—Пусть уж ни мне, ни тебе.

«— Отдайте его первой!—решил Соломон.—Она его мать».

Рис. 59. Суд царя Соломона в апперцепции современного художника из книги La Sainte Bible, с рисунками Густава Дорэ.

Скажите, читатель, кто из всех древних азиатских царей мог дать повод к возникновению такой легенды? О ком можно было сказать как о властелине многочисленного народа, которого никаким способом нельзя перечесть, и как о строителе величайших храма и своего собственного дворца небывалой в то время роскоши и как мудрейшего из всех людей?

Неужели это похоже на какогр-то эль-кудского князька бедных палестинских пастухов? Да и откуда этот князек мог бы набрать столько меди, серебра и золота? Не одним же грабежом соседних пастушеских народов, и проходящих караванов, у которых тоже не могло быть ничего подобного? Совершенно ясно с точки зрения истории материальной культуры, лежащей в основе остальных культур, что густо населенные страны на берегах Нила или в Месопотамии, которые могли путем морской торговли получать золото, серебро и медь из Европы, были настолько сильны, что не дали бы безнаказанно реквизировать и перевозить свои драгоценности на верблюдах куда-то на берега Мертвого озера! Да и какие знаменитые художники и строители пошли бы воздвигать в этой пустыне храм, какого не было нигде в мире, рискуя сами быть ограбленными и зарезанными местными хищниками? А собственным трудолюбием жители этого бедного клочка земли мало что могли добыть, особенно в пастушеский период. Ведь в Египте и Месопотамии с их поемными лугами было гораздо больше своих собственных стад, чтобы ни набивать цен до умопомрачения на мертвоморскую говядину.

Все, что рассказано в этой легенде, получает возмож­ность своего возникно­вения только после перенесения места действия в одну из самых богато одаренных природою местностей и притом среди хороших путей сообщения. Да и сама легенда могла возникнуть лишь там же, а не у Мертвого моря.

Ведь никакая голова, повторяю, не. может в своем воображении создать чего-либо такого, что не пришло уже в.нее из реального мира. Легенда, как продукт воображения, только причудливо комбинирует детали картин, виденных когда-то нашими глазами, звуков и речей, слышанных нашими ушами, вкусов и запахов, полученных нашим языком и носом, и ощущений, испытанных нашим телом. Для возникновения сказаний о великолепном храме Соломона мог служить поводом только действительный храм, исключительный; рассказы о великолепнейшей царском дворце мог возбудить лишь действительно хороший дворец, а для возникновения легенды о замечательном царе-юристе должна была иметься его предварительная наличность.

«Царь-Миротворец,—говорится в пятой главе первой книги Царей,—владел всеми царствами от Реки⁷ до земли пришельцев и до пределов Миц-Рима, и они приносили ему дары во все дни его жизни». Все это так необыкновенно, что невольно кажется, будто в рассказ о царе-Миротворце вплелись уже, как золотые нитки в обычную льняную ткань, детали из действительно пышного царствования Юстиниана, прославившегося как строитель храмов и основатель юриспруденции. А «история» говорит нам, что после подавления Юстинианом в 532 году (когда в январе явилась комета) восстания в Константинополе (соответствующего библейскому рассказу о том, как Соломон при своем вступлении на престол усмирил своего конкурента Подножие Громовержца (Адонию, I Ц., 1, 51), он «расширил свои владения покорением вандалов в Африке и восточных готов в Европе (библейское начер­тание ГТ), но воевал при этом не сам, а его полководцы Велисарий и Нарсес.

⁴ נהר (НЕР)—поток, считается за Евфрат.

А вот образчик и хозяйства царя-Миротворца, сосланного на Мертвое озеро, где он не мог бы иметь ничего подобного.

«Продовольствие его двора на каждый день составляли: сорок две четверти лучшей муки и восемьдесят четыре четверти муки простой, десять волов откормленных и десять с пастбищ, сто овец, кроме оленей, серн, диких коз и откормленных птиц, потому что он владычествовал над всеми царями по эту сторону Реки и был у него мир со всеми окрестными странами. У него было 40000 стойл (подумайте только!) для колесничных коней и 12 000 всадников». «И дал бог ему мудрость и очень много разума, как песку на берегу моря, больше чем мудрость всех царей Востока в вся мудрость Миц-Рима. Он был мудрее всех людей и знаменит у всех пародов, он говорил о всех растениях, от кедра на Ливане до исопа, растущего на валу; о зверях и птицах, о пресмыкающихся и рыбах (это же приписывают и Великому Царю в его проповедях), изрек три тысячи изречений и тысячу пять песен. От всех народов и царей земных приходили послушать его мудрость. 10 000 человек несли у него все время повинность пилки кедровых и кипарисных дерев на Монблане (Ливане) у варя Герма, которому Соломон ежегодно давал 28 четвертей пшеницы, 28 четвертей оливкового масла, чтобы его рабы сплавляли лес плотами по Средиземному морю до места назначения. У него было 70 000 носильщиков тяжестей и 80 000 камнетесов в горах, кроме 3000 надсмотрщиков над ними, и это было все время, пока он строил свой дом и храм» (5, 30).

А камни «были обтесаны по одному размеру, обрезаны пилою и в основании имели 8 и 10 локтей длины» (7, 10). Все это показывает уже на значительное развитие стальной техники при этом царе.

«По окончании постройки храма и царского дома,—продолжает далее Первая книга Царей,—Громовержец (в виде нового извержения Везувия?) явился второй раз, чтобы сказать ему:

«— Я услышал твою молитву, я освятил этот храм, чтобы в нем мое имя пребывало вовек. Но если народ отступит от меня и будет поклоняться чужим богам, то я истреблю богоборцев с лица земли, и всякий проходящий мимо этого дома ужаснется и скажет: за что Громовержец поступил так с этой землею и с этим домом?» (9, 1—8). |

Само собою понятно, что такое предупреждение могло быть приписано Громовержцу лишь после того времени, когда землетрясение и лава Везувия уже совершили обещанное возмездие.

«Савойская царица,⁵—продолжает далее легенда,—услышав о славе царя-Миротворца, пришла к нему с верблюдами, навьюченными благовониями и великим множеством золота и драгоценных камней, чтобы испытать его загадками. И не было ничего сокровенного, чего он не объяснил бы ей. И увидела царица всю мудрость царя-Миротворца и построенный им дом, и пищу, и жилище его слуг, и их стройность, и одежду, и свечи всесожжения в доме Громовержца и вне себя от изумления сказала:

«— Верно то, что я слышала в своей земле о твоих делах и мудрости! Однако, я не верила слухам, пока не пришла к тебе и не увидела собственными глазами. Мне и половины не было сказано. Счастливы твои люди и слуги, всегда стоящие перед тобою и слушающие твою мудрость! Из любви к своему народу поставил тебя Громовержец его царем, чтобы творить суд и правду.

«И подарила она ему 120 талантов золота и великое множество благовоний и драгоценных камней. Никогда не бывало такого множества благовоний, сколько подарила ему она. Корабль Герма,⁶ который возил золото из Африки (Афиры),⁷ привез ему в это время великое множество красного сандального дерева⁸ и драгоценных камней. Царь сделал из сандального дерева крыльца для дома Громовержца и для своего дома и гусли для певцов, и когда Савойская царица отправилась обратно в свою землю, дал ей все, чего она ни пожелала» (I Царей, 10, 14).

⁵ שבא (ШБА)—созвучно со שבע (ШБЭ)—брать в плен и с Савойей Южной Франции, но происхождение мне неясно. Возможно, что происходит от שבה (ШБЕ)—семь.

⁶ חירם (ХИРМ)—חורם (ХУРМ) созвучно с חרם (ХРМ)—сеть, или—приводящий под заклятие. Это или Корабль Ахерона, реки подземного царства, в котором сын Солнца и Земли, низвергнутый с неба после поражения титанов, перевозит души, или корень этого слова: Германия.

⁷  אפיר (АФИР)—загадочная страна. Созвучно с Африкой.

⁸ Очевидно petrocampus santalinum. Но это дерево растет только в тропической Азии и служит для добывания красной краски.

Вся эта легенда почти дословно повторена и в «Затерянной Книге» (Паралипоменон, 1, 9), так что авторы библейских книг, очевидно, придавали ей серьезное значение.

Но что же это за царица? Что это за корабль, возящий золото и руководимый Гермом? Миф это или реальность? Ведь для того, чтобы привезти сандальное дерево, которое растет только в тропической Азии, не ближе Индии, и вместе с ним такое количество драгоценных камней необходимо было и отвезти туда что-нибудь на обмен. Да и как это можно было тогда сделать? Через древний Суэцкий канал или кругом Африки, через мыс Доброй Надежды? Нам нет надобности решать этот головоломные вопрос, так как корабль Герма мы находим несравненно ближе на древних звездных картах, в виде созвездия Корабль Аргонавтов (искателей золота) под созвездием Гидры. Это созвездие несомненно европейского, греческого, а не египетского происхождения, точно так же, как и созвездие Кита и Водяной Змеи. Только с прибрежий Южной Европы корабль Аргонавтов кажется выплывающим над морем, а в Египте или в средней Месопотамии, «стране Халдеев», ему пришлось бы плыть среди песков пустыни, вместе с предшествующим ему Китом и сопровождающей его Морской Змеей. Другое дело созвездие Феникса, возрождающегося после своего сожжения из собственного пепла. Оно, наоборот, могло возникнуть только в Египте, а не на европейских берегах Средиземного моря.

Взглянем же на небо с южно-итальянских берегов, где корабль Аргонавтов начинает выплывать над золотистыми и сандально-красными оттенками юго-восточной половины утренней зари для того, чтобы при восходе солнца потонуть в голубой лазури неба. Какое другое физическое явление могло бы послужить лучшим поводом для возникновения легенды о корабле, привозящем в Европу (а не в Западную Азию) с Востока золото и сандал в таком количестве, в каком еще никто их не видал на земле? Это и есть первоисточник сказанья о корабле Герма (или по греческой мифологии Ахерона), так как этот корабль большую часть своего ежесуточного пути плывет под землею. Это обстоятельство приводит к заключению, что и царицу Савойскую (которую церковные переводчики назвали царицей Савской) надо искать скорее всего на небе.

Такая царица там и есть. Это Венера, и посещение ею царя-Миротворца, вероятно, обозначает просто схождение Венеры и Юпитера на золотом фоне зари над созвездием Корабля в созвездии Девы.

Но как же она пришла к царю-Миротворцу «испытать его загадками» и какие это загадки могли бы быть? Мне кажется, она предложила ему решать гороскопы и небесные знамения, и он дал ей для этого правила и предсказывал даже и лунные затмения, другими словами: он был выдающимся астрономом своего времени.

Такое схождение планет действительно было в новолуние 7 сентября 332 года, когда Меркурий и Юпитер были в голове Девы, Венера около нее в конце Льва, Сатурн в средине Девы, а Солнце и Луна в груди той же Девы. Припомним, что это и был сон миц-римского владыки, который был объяснен ему «прообразом Христа»—Иосифом прекрасным, а 332 год дает время юности Великого Царя (Василия Великого).

* * *

Я не могу здесь удержаться, чтоб не сделать маленького отступления. В разборе библейского романа о царе-Миротворце мы пришли к такому времени, когда начались вселенские соборы, т. е. коллективные законодательные учреждения церкви. На первом из них в Победном Городе (Никее, более похожем на Помпею, чем на турецкий Ионик, считаемый за нее) в 325 году было установлено главенство бога Громовержца, как бога-отца. На втором, Константинопольском, в 381 году Великий Царь был провозглашен (после его смерти) сыном божиим...

И мы видим, что ни один из этих двух соборов не был вызван астрологическими соображениями.

При Никейском соборе в 325 году Сатурн был в Близнецах, а Юпитер—в Водолее, т. е. далеко друг от друга, и притом в двух нейтральных созвездиях. При Константинопольском первом в 381 году Сатурн был в Тельце, а Юпитер в Весах, опять в разных местах неба.

А из трех первых послеапокалиптических вселенских соборов,—все были приспособлены ко времени схождения Юпитера и Сатурна в одном созвездии. Вот их гороскопы.

А.—Ефесский собор 431 г. был приспособлен к схождению шести планет в созвездии Козерога на воскресенье 1 февраля 431 года, и потому может быть назван собором Козерога и Рыбы (таблица XXVII). Перед этим, в четверг 29 января, в ново­луние, все планеты, кроме Венеры, тесно столпились около 310° современной долготы в средине символа первородного греха,—созвездия Козерога, приносимого в эти дни в жертву всесожже­ния в огне вечерней зари. А над огнем зари, прямо под Кры­латым Конем—Пегасом—созвездием Весны, ярко сияла между Водолеем и Рыбами Вечерняя Звезда—Венера, которую под име­нем Утренней Звезды автор Апокалипсиса обещал отдать побеждающему, сходящему с неба на светлом коне. Как тут было не собраться теологам-мессианцам V века, чтобы вместе торжественно встретить Иисуса через 163 года после его столбования и многократных ожиданий по сочетаниям планет?

ТАБЛИЦА XXVII.
Гороскоп Ефесского собора, собора Козерога, на 1 февраля 431 года.

В.—Халкедонский собор 451 года был приспособлен к схождению Солнца, Луны, Сатурна, Юпитера и Меркурия в созвездие Девы 11 сентября 451 года (таблица XXVIII), в то время как воинствующий Марс был в ногах Змиедержца—символа воскресшего Иисуса, спускающегося на землю под огнем вечерней зари, а утренняя звезда Венера возносилась утром на рассвете под Яслями Христа в созвездии Рака.

ТАБЛИЦА XXVIII.
Гороскоп Халкедонсксого собора, собора Девы и Змиедержца, на 11 сентября 451 года.

С.—Второй Константинопольский собор 553 г. был созван уже не в ожидании, а по поводу неудачи апокалиптических предсказаний на соединение всех планет под Троном бога в Овне и Рыбах в предыдущем году. Дело в том, что 11 февраля 552 года все планеты должны были собраться над Китом, проглотившим пророка Иону, и потому ожидалась кончина мира (таблица XXIX)/

ТАБЛИЦА XXIX.
Соединение планет под созвездием Трона бога (Кассиопеи) 11 февраля 552 г.

Однако, никакой беды ни с кем не случилось, и все верующие, конечно, вознегодовали на своих духовных вождей. Как было снасти свой авторитет? И вот созван был новый собор, на котором астрологи, представляемые епископом Божиим Даром (Феодором), были отлучены от церкви. Ориген был предан анафеме, и кодекс Юстиниана, написанный, как утверждают историки, в 565 году, приравнял астрологов, столько раз напрасно пугавших людей своими неосуществлявшимися предсказаниями, к отравителям.

Таковы были три первые послеапокалиптические до-евангельские собора, но и следующий за ними—третий Константинопольский собор (680—691 гг.) был созван, повидимому, хотя и не по официальному поводу астрологических ожиданий, но и не без суеверной оглядки на него (таблица XXX).

Все планеты, кроме Марса, сошлись в последний год заседаний этого собора в Скорпионе под возносящимся над ними Змиедержцем, и один только красный Марс зловеще сиял в грешном созвездии Козерога над огненной полосой вечерней зари.

Он начался в 680 году, когда Сатурн был в Раке, а Юпитер в Козероге, но разошелся только в 691 году, через несколько месяцев или недель после того, как все планеты, кроме Марса, ушедшего в Козерога, соединились в символе Смерти и воскресения из мертвых, в созвездии Скорпиона, под пятою возносящегося в небеса Змиедержца (таблица XXX). Я думаю, что это была последняя вспышка осужденного официально, но все еще не заглохшего в умах первичного религиозного учения Великого Царя о таинственных соотношениях земных событий с движением небесных светил, хотя официальные проповедники этого и были уже анафематизированы и всякое сношение с ними запрещено.

ТАБЛИЦА XXX.
Гороскоп последнего года заседаний третьего Константинопольского собора,
Собора Скорпиона, 6 ноября 690 года.

В это же время появилось и евангелие Марка (626—725 гг.), положившее начало новому—евангелическому—периоду христианства.⁹

⁹ См. «Христос». Первая книга, часть IV.

Следующий за этим седьмой и последний вселенский собор, собранный в 783 году под именем Никейского II, в предместьи Константинополя, начался, когда Сатурн был в Стрельце, а Юпитер в Деве, и окончился он в 787 году, при Сатурне, перешедшем через Козерога в Водолея, и при Юпитере, перешедшем вслед за ним, но не догоняя, из Девы, через Весы, Скорпиона и Стрельца. На этом соборе, вероятно, и были канонизированы первые евангелия.

Самыми символичными были в этот период сочетания:

30 сент. 783 г., когда Марс был около 156° во Льве (при Солнце, Луне и Юпитере в Деве и Сатурне—в Стрельце).

19 октября 784 г., когда Марс был около 290° в Стрельце (при Солнце, Луне и Юпитере в Весах, а Сатурне в Козероге).

7 ноября 785 г., когда Марс был около 192° в Деве (при Солнце, Луне и Юпитере в Змиедержце и Сатурне в Козероге).

Нет сомнения, что ожидаемая за несколько лет комбинация Марса во Льве, Сатурна в Стрельце и благодетельных планет Солнца, Луны и Юпитера в Деве, пришедшаяся на апокалиптическое число 30 сентября 783 года, могла вызвать суеверные ожидания и послужить поводом к заблаговременному сознанию и этого последнего из вселенских соборов. Но уже одно то обстоятельство, что собор разошелся, не дождавшись 789 года, когда Юпитер и Сатурн должны были встретиться друг с другом, а также с Солнцем и Луной, весною около точки весеннего равноденствия в Рыбах, достаточно показывает, что ожидания второго пришествия Иисуса после многих астрологических предсказаний и конфузных неудач перестали в это время базироваться на апокалиптическом методе пророчества.

* * *

Здесь мы рассмотрели все семь вселенских соборов и видели, что за исключением двух первых, бывших еще в доапокалиптические времена, да последнего, заключительного, все остальные имели связь с символическими сочетаниями планет по методу Апокалипсиса Иоанна Антиохийского.

Мы видели, что Ефесский собор Козерога был вызван в 431 году желанием совместно встретить Иисуса в Ефесе, как первом из семи городов, которым Иоанн адресовал Апокалипсис.

Мы видели, что Халкедонский собор—Собор Девы 451 года—был вызван таким же желанием встретить совместно Иисуса в Халкедонском предместьи Константинополя, где жил Иоанн после ухода от царя Аркадия, при стечении планет около Девы.

Мы видели, что Второй Константинопольский Собор Божьего Трона 553 года произошел, как мы уже видели, не с целью третий раз совместно оскандалиться напрасным соборным ожиданием прихода Иисуса, а для объяснения, почему же не явился он 1 февраля 552 года, при таком благоприятном стечении планет, вызвавшем, повидимому, пророчество несторианского епископа Феодора, который тут, в 553 году, и был осужден за прошлогоднюю неудачу.

Но, несмотря на осуждение, астрологическая (апокалиптическая) идея все еще не умерла в массах, и духовенство съехалось еще раз в Константинополь к 6 ноября 690 года на собор Скорпиона. Но он так ужалил апокалиптическую идею ожидания второго пришествия Иисуса в соответствии с сочетаниями планет, что последний, седьмой, собор в 787 году окончательно ликвидировал ее, разъехавшись по домам ранее схождения планет около созвездия Рыб, грозившего всемирным потопом, а не гибелью мира от огня. К этому времени, вероятно, и относится окончательное отделение богославных мессианцев, называющихся теперь евреями, от недавно возникших евангельско-христианских, и их презрительное отношение друг к другу, продолжавшееся вплоть до эпохи свободомыслия и рационализма в Европе с конца XVIII века.

* * *

Но возвратимся к предмету настоящей главы—царю-Миротворцу—будущему сыну божию. Его библейская апперцепция совершенно противоположна евангельской последнего вселенского собора, считающей, что он проповедывал: «если имеешь две рубашки, то отдай одну из них неимущему» (а когда ее нужно отдать в стирку, то ходи голым, пока не высохнет).

«Каждый год,—говорит легенда,—привозили ему 666 талаптов золота¹⁰ (т. е. около 2½ миллионов золотых рублей, совершенно невероятная сумма не только для сирийского князька того времени, но даже и для императора Юстиниана, размножителя храмов богу Громовержцу), сверх того, что получалось сборами с разносчиков-торговцев и купцов и всех пограничных царей и областных начальников. Он сделал двести больших щитов из кованого золота и триста щитов поменьше, и положил их в чертоге-храме Белого Иерея (митрополита).¹¹ Он сделал себе трон из слоновой кости (опять из индийского или африканского драгоценного материала), обложенной чистым золотом, с закругленной спинкой, с ручками с обеих сторон для поло­жения своих рук, с двумя львами, стоящими подле них, и еще с двенадцатью львами, стоящими по обеим сторонам шести сту­пеней, ведущих на возвышение залы к трону. Ни в одном из других царств не было ничего подобного этому.

«Все сосуды для питья у заря были золотые, так же, как ж в чертоге храма белого иерея,—из отборного золота. Из серебра не было ничего: оно считалось ни во что во дни царя-Миротворца. Три раза в год приходил к нему Тартесский¹² корабль, привозивший (из Испании) золото, серебро, слоновую кость, мартышек и павлинов.

«Все старались увидеть царя-Миротворца, чтобы послушать «го мудрости, и каждый год подносили ему в дар, всякий от себя, серебряные и золотые сосуды, одежды, оружие, благо­вония, коней и мулов. У него было 1400 колесниц и 12 000 всад­ников, он распределил их в административных городах и при себе в Городе Святого Примирения. Коней приводили ему из Миц-Рима, и царские скупщики покупали их табунами и доста­вляли все это готским царям и горцам (тирольцам)».

¹⁰ ככר (ККР)—талант, считается около 342 фунтов стерлингов, около 3500 золотых рублей.

¹¹ יער־ה־לבנון (ИЕР-Е-ЛБНУН)—обыкновенно переводят: дубрава Белая, дубрава Ливанская. Но, относя место действия в Южную Италию, где были в IV веке греческие колонии, я считаю слово יער (ИЕР) за греческое иерей (ίερεύς). Поэтому и ИЕР-Е-ЛБНУН я перевожу: белый иерей, т. е. митрополит, так как он отличался белым клобуком. Тогда становятся понятными и многочисленные упреки в библейских книгах за то, что богоборцы не уничтожили этих иеров, т. е. православных священников. Это слово, толкуемое как дубрава во множественном числе, упоминается в Исайи (10,34) и в Иезекииле (39,10). Но очень сомнительно, чтоб дело тут шло о простых рощах.

¹² תרשיש(ТРШИШ)—Тартес, гавань в южной Испании, между «обоими рукавами Гвадалквивира, по-арабски Wadi-al-Khabir (река Хабур—большая река), откуда добывались серебро, железо, олово, мартышки для забавы царей и вельмож. Вот почему и צר (ЦР) произносимое ЦАР, я считаю не за небывалый никогда сирийский город ТИР, как теологи, а, за сокращенное Цезарь, как и русское царь. Это было название царской резиденции, применявшееся и к итальянскому Риму, и к византийскому Царьграду, и к египетскому Каиру. Слово ТРШИШ всегда считаю за испанский Тартес, а слово ИЕР не за «дубраву», а за «иерея».

Вдумаемся же снова, читатель, в то, что мы тут читаем! Не сделаемся похожими на тех, о ком сам Иисус сказал: «будете иметь очи и не увидите, будете иметь уши и не услышите, потому что закоснело сердце ваше». Что такое здесь описано в самой Библии? Неужели реальный царский двор в бедном захолустном сирийском городке Эль-Кудсе, к которому не было даже и шоссейной дороги? Кто и как мог там создать все это? Каким непосильным трудом или неслыханным грабежом (потому что других средств не было) могли бедные по самой их природе сирийские пастухи около пустыни Мертвого моря получать на корабле из Африки слоновую кость (очевидно с Гвинейского берега через Сахару) и мартышек из Испании.¹² Для чего им они были нужны? А если царь-Миротворец—Соломон—настолько же легендарен, как и царь Ад (Саул), то с кого же списал сирийский биограф все эти подробности его обстановки? Ведь еслиб во время автора этой легенды ничего подобного нигде не было, и не бывало до него, то таких подробностей реального характера не пришло бы ему и в голову. Он предпочел бы, раз уже начал фантазировать, изобразить такой волшебный мир, где ездили бы не на обыкновенных лошадях, а на крылатых, где ели бы не хлеб, а небесную манну. А здесь все описание носит характер реальной жизни пышной римской империи кануна средних веков.

«Кроме дочери миц-римского владыки,—продолжает легенда,—полюбил царь-Миротворец много чужеземных женщин, муавок,¹³ француженок (эмунок),¹⁴ римлянок, венецианок (цидунок),¹⁵ и немок (готок), о которых сказал Громовержец богоборцам: «не входите к ним и пусть они к вам не входят, потому что они преклонят ваши сердца к своим богам». И вот к ним-то и прилепился царь—Миротворец своею любовью. У него было 700 главных жен и 300 наложниц. И стал он в своей старости служить и Венере, и Меркурию, и Сатурну, и Юпитеру, и разгневался на него за это Громовержец, уже два раза являвшийся ему (в виде извержений Везувия) до того времени, и, наконец,, сказал ему:

«— Зато, что ты так поступаешь, я отторгну от тебя царство, и останется у твоего сына Расширителя Народа (по-еврейски Рово-Ама) только одно колено» (1,11-13).

Так было предсказано царю-Миротворцу то, что случилось лишь через много лет после его смерти: распадение его последователей на мессианцев (евреев) и христиан, считаемых автором за отпавших от истинного учения.

«А через некоторое время после этого,—оканчивает свой рассказ легенда,—разодрал провозвестник Святой¹⁶ свою новую одежду на двенадцать частей, и встретив смотрителя над царскими рабочими—Заступника Народа (Ие-Рово-Ама), сказал ему:

«— Возьми себе десять лоскутков, потому что так говорит Грядущий: «я исторгаю царство из руки царя-Миротворца и даю тебе из него десять колен, а одно колено оставляю за ним ради моего слуги царя Пыла (Давида) и ради Города Святого Примирения, который я избрал из всех домов богоборца (11,36).

«Царь-Миротворец хотел убить Заступника Народа, но он убежал к миц-римскому царю Шишаку (каббалистическое изображение слова ББЛ—Вавилон, в смысле римской церкви) и жил у него до смерти царя. И вот почил царь-Миротворец со своими отцами, и погребен в Городе Возлюбленного своего отца, и воцарился вместо него сын его Расширитель Парода» (11,43).

¹³ מו־אב (МУ-АБ)—первообраз отца. Может-быть служит просто для обозначения арабов—мавров.

¹⁴עמון (ЭМУН)—Аммон, но едва ли Юпитер.

¹⁵ צידון (ЦИДУН) от ЦИД—охота, ловитва. Стало синонимом Византии (Финикии).

¹⁶אחיה (АХИЕ)—я считаю это слово за греческое «άγίος»—святой».

Так печально оканчивается библейская легенда о премудром царе Соломоне.

Я оставляю без внимания фразу: «и воцарился сын его Расширитель Народа вместо него». Это просто «беллетристический мост» для соединения цикла легенд о царе-Миротворце с конгломератом легенд о взаимных отношениях богоборцев и богославных, имевших своим источником отчасти астральные явления, отчасти земные события, происшедшие в промежуток между цар­ствованием Константина I и Феодосия и возникшие еще ранее легенд о царе-Миротворце, которые я считаю, наравне с книгой пророка Даниила (хотя она написана на другом наречии), одними из самых поздних во всей Библии.

Для нас здесь важно отметить то обстоятельство, что библейский биограф царя-Миротворца (Соломона) изображает его в старости отступившим от богославящего (иудаистического) вероисповедания, а это как раз соответствует представлениям об «Иисусе», выработавшимся у талмудистов того времени, когда между мессианцами-астрологами (иудаистами или халдеями) и европейскими христианами впервые образовалась та трещина, которая в последующие столетия привела к ожесточенным гонениям христианского духовенства на мессианцев.

* * *

Я окончу здесь свой критический разбор библейской трилогии царь-Ад, царь-Пыл и царь-Миротворец несколькими замечаниями общего характера относительно эволюции мессианской и христианской духовной культуры в прибрежных странах Средиземного моря.

Первая ее стадия была—образование после начала нашей эры (особенно от третьего века до седьмого) историко-теологических легенд и мифов, под прямым влиянием сейсмических и небесных явлений, а также появление письменных сборников всяких моральных и житейских изречений, басен и анекдотов.

Международным языком ученых был в это время еврейский жаргон арабского языка, возникший в Египте и окончательно оформившийся в современном виде у мавров в Испании. На нем были написаны почти все библейские книги, а затем и талмуд. Тут же мы находим первые зачатки речитативной поэзии в псалмах, в «Песне Песней» и в полусказочной беллетристике в книгах «Звезда» (Эсфирь), «Удовлетворенная» (Руфь), «Вопиющий» (Иов) и т. д. Особенно же характеризуется этот период исключительным пророческим родом литературы, который так и отмер без дальнейшей эволюции, вызвав впоследствии лишь редкие подражания, в роде «Paroles d'un croyant au peuple» (Письма верующего к народу) экс-аббата Ламенне в 1834 году.

Сборники изречений, в роде «Премудрости Миротворца» (Соломона) или «Премудрости Иисуса сына Сатрапа» (Сираха),— оба, как мы видим, написанные от имени того же самого «Великого Царя», отчасти специализировались в современные кодексы законов, а отчасти вытеснились более совершенными родами лирической поэзии, хотя по временам и от них до настоящего времени остаются отклики, в роде «Also sprach Zarathustra» (так говорил Заратустра) Ницше в конце XIX века.

Зародившийся в это время миф постепенно эволюционировался в современную художественную сказку, а беллетристика—в роман. Комедий, трагедий и драм в библейский период еще совершенно не было. Первым их зачатком были, как я и упоминал уже в первом отделе этой книги, церковные (т. е. цирковые) представления, недаром и теперь носящие имя проскомидии (т. е. первичных комедий), а в переводе: шествия богу Громовержцу (Комой-Дии). Светские же комедии и трагедии начались лишь во второй период греческой классической литературной эволюции, который, в противность установившемуся мнению о его древности, едва ли мог начаться даже и одновременно с библейским. Ведь только Афина-Паллада вышла из головы Зевса во всеоружии. Даже и классическая поэзия, вроде «Одиссеи» или «Илиады» с ее разработанным гекзаметром, не могла возникнуть без продолжительных зачаточных прецедентов, приводящих к ней, а эти прецеденты мы видим только в библейской литературе. И раз, на основании наших вычислений, период древне-еврейской письменности продолжался до восьмого века, то период греческого классического творчества начался именно с этого времени.

В первый, еврейский, период литература, наука и религия были неразрывно переплетены между собою, и еврейский язык также объединял все слабые еще ростки тогдашней всенародной интеллигенции Европы, Африки и Западной Азии, как перед эпохой Возрождения «кухонная латынь» объединяла теологов всех этих стран. Для самостоятельного существования- нескольких национальных литератур в Средиземно-морском культурном бассейне не было тогда еще достаточных материалов в отдельных народах, потому что национальным авторам тогда пришлось бы лишь самим читать свои произведения.

Для того, чтобы ввести литературу в культурный обиход, нужен был своего рода волапюк, которым и сделался прежде всего изменившийся на чужбине арабский язык библейской эпохи.

Но, вот, на последних вселенских соборах неразрывная связь между духовной мессианско—христианской литературой и светской художественной и научной письменностью порвалась, благодаря осуждению ученых-астрологов малокультурным духовенством. Священник отделился от ученого и от литератора в особый класс, и ученый, хотя и заблуждавшийся по временам, пошел своим отдельным путем, особенно со времен шестого вселенского собора в 690 году, как момента окончательного крушения официальной религиозной астрологии и введения в богослужение латинского языка на западе Европы и греческого на ближнем востоке.

На основании наших астрономических вычислений, приведенных в первой и второй книгах «Христа», библейские книги могли закончиться и быть переведены на греческий язык не ранее седьмого или восьмого века, так как только к этому времени Библия и была вполне написана, несмотря на утверждения писателей эпохи Возрождения, будто даже и Талмуд был уже закончен около 500 года, т. е. на 65 лет ранее смерти императора Юстиниана.

Апокалипсис был самой первой из гениальных книг, написанных на греческом языке. Очень возможно, что он и послужил толчком к развитию самостоятельной эллинской литературы, так как сделал изучение греческого языка необходимым для тогдашней международной интеллигенции, и на нем в Южной Европе начали преимущественно писать, в виду большей развитости его грамматики, допускавшей сложную фразу с придаточными предложениями, для чего не давал возможности еврейский язык.

И вот первичная культура, пересаженная на новую почву, дала пышный по тому времени расцвет: появилась былина в гекзаметрических стихах, но еще без рифмы и без других более правильных и более разработанных размеров. Появились сказочная комедия и драма, появились настоящие летописи происходящих событий, действительные описания путешествий и серьезные научные сочинения, вызывавшие по временам подражания и даже попытки конкуренции и в спрятавшейся в отдельный замкнутый уголок арабской литературе средневековья.

Но главное, руководящее течение пошло по греческому руслу и вызвало классический период литературы, закончившийся только в эпоху Возрождения, когда стал господствовать в Западной Европе более близкий по словообразованию латинский язык и пышно расцвели латинская наука и поэзия. С этого времени международная интеллигенция, благодаря усовершенствованию техники и познанию природы, увеличившей зажиточность населения и количество свободных от физического труда людей, стала настолько многочисленной, что появилась возможность образования национальных литератур, первой из которых были, близкие к латинской, итальянская и французская и вслед за этим немецкая и английская. И вот, начался третий период духовной эволюции человечества, выработавшей точные науки, рифмованную поэзию, реалистическую комедию и драму, художественную сказку для взрослых и, наконец, психологический роман.

Господство международных языков в науке и литературе в это время прекратилось и началась только гегемония то одного, то другого из наиболее культурных языков.

Эволюция человеческого духа на берегах Средиземного моря шла с этой точки зрения последовательно и никогда не прекращалась. Все ее кажущиеся вспышки и погасания есть простой результат массовых апокрифирований, которыми особенно много занимались в эпоху Возрождения и в первые десятилетия книгопечатания.

Но об этом я уже говорил в предшествовавшей части моей книги.

назад начало вперёд