1 Слово «еврей» (עברי—ЭВРИ) значит—«переселенец, эмигрант», а потому и «еврейский язык» значит «переселенческий язык, язык эмигрантов».
Все приведенное в предшествующих главах показывает нам, перед какими непреодолимыми (без помощи антропофоники) затруднениями мы стоим, когда хотим восстановить произношение слов на языках, которые уже давно перестали звучать на земном шаре. А это очень важно при исторических исследованиях, когда самый смысл многих имен и названий уже затерялся, и его приходится отыскивать путем словопроизводства. Собственно говоря, все это мне надо было бы сделать еще в прологе к первой или второй книге «Христа», и тогда я не подвергся бы упрекам некоторых критиков в том, будто без достаточных оснований отвергаю современное произношение чуть не половины всех библейских собственных имен, и некоторым из них даю значение, непривычное для современных гебраистов. Но в таком случае мне пришлось бы пожертвовать астрономическим или геофизическим прологами, присутствие которых было особенно важно для предыдущих томов, и, в результате, мне не оставалось другого выхода, как отложить объяснение своих лингвистических соображений до настоящей книги.
Главное из этих соображений по отношению к «древне-переселенческому» ,(т. е. еврейскому) алфавиту заключается, как я уже упоминал, в том, что первым изобретателям фонетического письма было не до того, чтобы одну и ту же букву читать в одном слове так, а в другом иначе. Запоминание новых значков всегда очень трудно, даже при их одиночном значении. Пример здесь налицо: как ни прост представленный мною выше образчик рациональной азбуки, в которой вместо каждых четырех букв дается только одно различно повернутое начертание, но и его вы не запомните после первого же вашего чтения. И, наверно, вы сочли бы прямо нелепым, еслиб вместо этой простоты я начертил вам несколько десятков, да вдобавок предложил бы чуть не половину своих значков читать различно в разных словах.
А вот в современном английском языке и в древне-переселенческом (еврейском) буква а читается иногда как о; буква i в обоих языках произносится иногда как ай и как i; буква э (хета)—и как э, и как а, и как χ и т.д. Ведь совершенно ясно, что эти изменения звуков речи произошли уже после возникновения и английской, и еврейской письменности, которая, таким образом, лишь закрепила первоначальное, древнее произношение. Значит, если мы желаем его восстановить, то должны читать все одиночные значки однообразно, приняв лишь во внимание, что при их введении в иностранные языки «просветители народов» не решались большею частью вводить в азбуку новые начертания и потому для выражения новых звуков своей речи довольствовались комбинациями букв прививаемой азбуки, откуда и вышли такие нелепости, как комбинация ch по французски и sch по-немецки для обозначения звука ш, отсутствующего в греческом и латинском языках, или приставка i к некоторым гласным, чтобы придать им необходимое мягкое произношение, как мы видим во французском ai или ei и т. д.
Для восстановления первоначального значения древних букв могут прежде всего служить два способа: 1) сравнение древних алфавитов и 2) процентное содержание каждого из значков в древней литературе, сравнительно с современной литературой близкого к ним языка в той же местности (это то же самое, что способ расшифрования зашифрованных писем, о котором я говорил ранее).
Рассмотрим с первой точки зрения еврейский алфавит.
В нем только двадцать две буквы, которые носят почти одинаковые названия с греческими и коптскими (таблица XXV). Устанавливая их фонематическое произношение по аналогии с соответствующими алфавитами существующих и теперь языков, мы можем придти к ряду таких выводов.
Гласная буква алеф (א) читалась первоначально как а и, может быть, еще иногда как о (подобно тому, как мы читаем теперь русское о, иначе под ударением и иначе вне ударения).
Гласная ו, произносимая современными польскими евреями как воф, читалась в древне-еврейском языке, повидимому, почти как немецкая гласная U или Ü, оставляя от себя в сочетании с другими согласными лишь свой характерный обертонный шум, подобно тому как русское неударенное и после гласной оставляет лишь свои обертоны, соответствующие букве й (из воина получается война). Вот почему в еврейском языке и наблюдаются постоянные переходы этой буквы в йоту (И, Й). К тому же заключению приводит близость ее начертания к греческой ι (йота).
Интереснее всего то, что эта фонема, очень частая в качестве грамматического союза, соответствующего русскому и (постоянно читающемуся и как ы, например, во фразе: вол и бык = вол-ы-бык) и т. д. Звук ו (ўаў), точно также как у русских ы, никогда не начинает собою никаких слов, за исключением имен иностранного происхождения. Даже и единственное слово гвоздь (וו), начинающееся с нее, произносится как псевдо-ВУ (или псевдо-ЎАЎ). Ее употребление как союза и соответствует итальянскому э, французскому э (хотя оно и пишется et), а потому эта фонема могла произноситься как низкотонное восточное Є. Я буду здесь обозначать ее условно через русское У. Она осталась в греческом алфавите только как знак числа 6, на том же шестом месте, как и в еврейском. Почему это вышло? Очевидно потому, что первичная арифметика пришла к грекам, не имевшим этого восточного звука, через посредство арабского языка. Таков первый исторический вывод из сравнительной фонетики.
Гласная ה (эй) выговаривается современными евреями часто как русская согласная х, но первоначально, в первичном еврейско-арабском жаргоне, она, несомненно, произносилась как греческая η (эта или ита), или как русское Е (йе), место которого она занимает в алфавите.
Гласная י (йод, т. е. рука) первично произносилась как i, потому что соответствует греческой йоте (ι). Она, должно быть, правильно передается нашим гласным звуком i, и так же, как он, оставляла в сочетании с другими гласными часто лишь свой согласный призвук й.
Гласная ע (Ойн, т. е. глаз) соответствует по своему месту греческому О, а по начертанию—славянским Э и У. Она читалась, вероятно, то как восточное Є, которое и по-русски, как мы видели, переходит в о в неударенных слогах, а в сочетаниях с другими гласными оставляла лишь свой характерный шум Ŭ, (как в немецком языке в слове Haus), и т. д.
Таким образом, в еврейской азбуке мы имеем все пять гласных итальянского языка, а для отсутствующего в итальянском а в других западно-европейских языках (не исключая и латыни) гласного звука ы мы не находим обозначения и в алфавите евреев, хотя этот звук и част во всех восточных языках.
Как объяснить такой недочет? Мне кажется только тем, что звук ы непременно подразумевался во всяком сочетании двух согласных, между которыми не было показано другого согласного знака, т. е., например, БН—сын, читалось как БЫН или БЄН, считая здесь Є за низко обертонное Э, приближающееся к ы.
Не умея даже произнести твердые взрывные согласные, в роде Б, К, П, чисто звуковым способом, первые грамотеи брали их всегда с ближайшим к ним твердым гласным звуком, каким, несомненно, был звук ы на Востоке. В этом же роде латины произносили звуки своей азбуки БЭ, КЭ, ПЭ и т. д., заменяя Ы низкотонным Э.
Но в таком случае зачем же было первым грамотеям и писать звук ы, например, в слове БЫН—сын, и тому подобных? Конечно, с нашей современной точки зрения выходит, что в таком случае надо было бы произнести не БЫН, а БЫНЫ, но первобытное ухо было еще глухо к таким мелочам.
При общем изложении антропофоники я уже говорил о подгласнике в некоторых языках балканских славян, называемом западно-европейскими лингвистами, не умеющими его произнести, «иррациональным звуком», и о том, что некоторые слова, в роде болгарского слова крх—хлеб или сербского срб—серб и многих тому подобных, пишутся лишь с подразумеванием в них этого звука, сходного с восточным Є или русским коротким ы. Вот почему и в древне-раввинской письменности для нас, славян, нет ничего нового. Зачем же вместо одного подгласника нам вставлять между двумя согласными все без исключения западноевропейские буквы, как будто и мы не умеем его произнести?
Подтверждением моего вывода, что еврейские гласные первоначально читались так, как я их читаю, а не так разнообразно, как их читают современные польские или испанские раввины или караимы (да и сами они все произносят их вразброд), является основное и психологически неопровержимое положение, что во всяком алфавите в момент его первого появления каждый значок соответствовал своему специальному звуку. Поэтому нельзя называть еврейские гласные, как их зовут в современных учебниках, просто гласными значками, которые можно произносить еще разнообразнее, чем современные англичане произносят а в различных словах. Ведь и английская азбука в момент своего появления только закрепила тогдашнее произношение слов, которое с тех пор разнообразно изменилось, в особенности по отношению к звуку а. А. еще более это произошло с древне-египетским наречием арабского языка, пропутешествовавшим в свое время с колонистами и завоевателями и в Испанию, и в Сицилию, и в Южную Италию и служившим в средние века на чужбине, под именем переселенческого (еврейского), общепризнанным литературным языком, в роде латинского в эпоху Возрождения.
Другим подтверждением этого моего мнения являются все наши алфавиты, явно происшедшие от еврейского. Мы видим, например, сравнение четырех из них на таблице XXV. Взгляните на IV колонку, где дана старинная русская азбука. При ее возникновении еще не было фонетического метода преподавания, а употреблялся совершенно оригинальный прием, о котором я уже говорил в прологе.
Показывая на последовательный ряд написанных, как здесь, букв, говорили фразы (подписанные у меня курсивом под ними):
А Б В
Аз-буку-ведай!
Г Д Е
Глагол (т. е. речь) добро есть, и т. д.
Ученик твердил эти фразы, водя пальцем по буквам, пока не запоминал эти их пароли. А потом его учили читать по складам, чтобы он привык употреблять лишь первые звуки этих слов.
Значит, каждая буква имела свое имя.
Но взгляните на мою таблицу. Там во II колонке дан еврейский алфавит, из которого видно, что вместо славянских фраз там говорили, водя пальцем по буквам: Вол, дом, верблюд, дверь; вот, гвоздь, кинжал, ограда, мех и т. д., но употребляли, конечно, их еврейские названия: Алеф, Бит, Гимель, Далет, Эй и т. д.
Первоначально все азбучные знаки, вероятно, и представляли данные предметы, и потому ученики быстро переходили к складыванию их первых звуков. Затем эти сложные начертания упростились до неузнаваемости, и только имена их остались памятниками их прежнего происхождения.
Теперь приглядитесь к греческому алфавиту в III колонке моей таблицы.
В нем все еврейские названия сохранились, хотя они а представляют для грека, как и для русского, простой набор странных звуков. Относительно возможности случайного совпадения здесь не может быть и речи. Еврейскому Алефу (быку) соответствует греческая Альфа, Биту (дому)—Бета, Гимелю (верблюду)—Гамма, Далету (двери)—Дельта и т. д. и то же у египетских коптов, как видно из названий в скобках, тогда как древние начертания коптских букв совершенно одинаковы с церковно-славянскими.
Все это значит, что греческая азбука была просто—перенесенная в Грецию коптско-еврейская и притом почти без малейшего изменения имен букв.
А это, в свою очередь, значит, что греков первоначально обучили ей еврейские учителя, а ученики бессмысленно повторяли их названия, не понимая смысла. В русской же азбуке названия букв давали уже славянские учителя, предварительно обучившиеся иностранному литературному языку и потому упростившие способ запоминания букв переделкой их названий на свой язык и, как видим, довольно остроумно.
Таким образом, простой компаративный взгляд на современные алфавиты дает нам их историю лучше, чем исторические предания, и в то же время указывает и произношение. Как Альфа по-гречески всегда произносилась а, так и Алеф по-еврейски всегда был а. Как Е-наго (é-псилон) у греков было по самой своей характеристике Е, чистое от всяких призвуков, так и еврейское Ей должно было произноситься чисто, в отличие от придыхательного, гортанного Э, т. е. Хета, соответствовавшего греческой Хете (η), и служившего также и для обозначения согласного звука h.
Об единстве йода евреев с иотой греков не стоит и говорить: обе эти буквы были одно и то же и читались как и. А последняя из еврейских гласных Ойн (глаз), хотя это название глаза и произносится теперешними гебраистами как айн, несомненно произносилась как о даже и в самом еврейском названии глаза.
Остается только вопрос о том, как читалось еврейское Уау (гвоздь). В греческом и в славянских языках это начертание совсем выпало из азбуки, а в латинском заменилось через f. Но если мы припомним, что в латинском языке через V писали и У, и В (русское) и только потом, после эпохи Возрождения, в случае произнесения как у, стали закруглять угол у V, обратив его в U, то убедимся, что и еврейское Уау может читаться перед гласной как у, а перед согласной—как В.
На отсутствие знака для обозначения звука ы в еврейской азбуке, хотя этот звук несомненно был в древне-еврейском языке, как одном из восточных, я уже указывал, да и теперь повторю, что его надо всегда подразумевать в тех случаях, где корень слова дается нам лишь в виде двух или трех согласных букв в роде, например, слова БН, которое значит сын и вероятно произносилось Бын, но я, конечно, не отвергаю в еврейской письменности и сокращения уже имеющихся в алфавите гласных, в роде того, как славяне писали БГ (вместо бог), или ЧЛК (вместо человек). Делалось это, вероятно, уже в более поздний период, когда люди достаточно наловчились в чтении и стали экономить место, в роде того, как и мы теперь пишем: т. е. вместо то-есть, или и т. д. вместо и так далее. Это, конечно, приводило и к двойственности значения многих фраз: начертания в роде БГ можно было произвести и бог и бег, а ЧЛК могло значить не только человек, но и чулок и чолка, а потому, когда мода сокращать гласные у евреев дошла до крайней степени, то многим написанным фразам оказалось возможным иногда давать даже три различные по смыслу значения.
И вот в библейских текстах, вместо того, чтоб возвратиться к старинному употреблению гласных, стали заменять их разными точками и черточками под предшествующими им согласными, но так как в это время первоначальное значение фраз уже позабылось, то таким способом было закреплено много индивидуальных толкований, и для современного беспристрастного исследователя пунктуация приносит только вред, заставляя его ходить на чужом поводу. И я ее поэтому совершенно отбрасываю при своем изучении текста...
Посмотрим теперь, что обнаружит нам еврейский алфавит, если, отбросив традицию, мы будем выяснять первичное произношение его согласных букв по методу звуковых квадратов. Исключим из разбора носовые звуки и מ(мем) и נ (нун), как явно соответствующие ново-европейским и тоже не дифференцировавшиеся в своем начертании на четыре оттенка; отбросим и звуки ל и ר, как соответствующие русским Л и Р (хотя все они и могли иметь еще мягкое нёбное произношение), а также нёбные ת и ד, как соответствующие русским Т и Д, и обратим внимание только на 11 остальных согласных, расчленяемых на четыре отдельные группы: губные, передне-десновые, задне-десновые и глоточные.
Если первую из этих групп—губную (схема 1)—мы примем за три угла соответствующего квадрата и будем их произносить сильно придувным западно-азиатским способом, как ФФ. ПФ, бв, то мы едва ли много ошибемся в их первичном произношении.
Однако, при обозначении в дальнейшем еврейских слов русскими буквами я буду для простоты употреблять вместо них просто Ф, П и Б. При этом сразу обнаруживается недочет еврейского азбучного обозначения для верхнего правого угла квадрата, где должно бы быть придувное В. Это тот же самый недочет, который наблюдается в греческом алфавите, где соответствующая буква бета (β) читалась то как Б, то как В. В современной еврейской транскрипции первое произношение обозначают точкой внутри буквы, но за правильность такого регрессивного восстановления старинного звука у нас нет никаких ручательств. Помощь может оказать тут только современный арабский язык.
Обратимся теперь к глоточной группе (схема 2).
Произнося эти звуки, как показано при них в скобках, с такой же, как и ранее, сильно придувной интонацией, мы получаем хриплые для нашего уха горловые восточные xh, kh, rh, hh, которые я для простоты буду изображать X, К, Г. И тут для верхнего правого угла квадрата, где должно быть придувное hh, мы не имеем обозначения в еврейском алфавите.
Делая это же для третьей передне-десновой (схема 3) группы,
имеем мы те же самые три угла звукового квадрата, произносимые приблизительно как СС, ЦС, ЦЗ (для простоты я буду и их обозначать через С, Ц и 3).
Мы видим теперь фонетические свойства древне-еврейского языка (или только его алфавита). В звуковых квадратах его согласных не выработалось верхнего правого угла. Это дает нам схему для построения и его остающегося еще неисследованным нами задне-деснового квадрата. Для него в еврейской азбуке остаются только два значка, один из которых представляет в точности славянскую букву Ш (ש), а второй букву Ч, перевернутую правой стороной налево (ק), соответственно обратному направлению чтения строк в еврейской письменности. Это дает нам левую сторону квадрата, а для нижнего правого угла остается их гулкое произношение. Теперь евреи произносят букву ק как К, хотя для этого у них есть уже своя буква כ. Но прежнее ее произношение как Ч обнаруживается не только сходством начертаний в русском и коптском алфавитах, а также и из ее частых переходов к близкому по артикуляции Ц.3
3 Например, в словах צלה (ЦЛЕ) и קלה (КЛЕ =ЧЛЕ), одинаково значащих—жарить. Таких случаев очень много.
Но почему же,—спросят меня,—эту самую букву читают теперь как К, а по-латыни даже как КВ. хотя у итальянцев и есть звук Ц? Это совершенно понятно. Первоначальный египетский (коптский) алфавит перешел туда не прямо, а просеявшись, как через сито, через письменность какого-то промежуточного языка, в котором не было звука Ц, и потому этот значок стал произноситься неправильно. Это должно было произойти по тем же причинам, по которым еврейское слово ИШУЕ (спасатель) обратилось по-гречески в Иэсуса, по-русски в Исуса, по-французски в Жезю, по-английски в Чжизеса, так что от первоначального имени не осталось ни единого звука.
Аналогичная порча произошла и с несколькими другими словами. Так, значок греческой азбуки ξ (кси), стоящей на месте еврейской ס (самеха), читается нами не как придыхательное СС, а как КС, а значок ψ (пси), заменяющий ЦС (хотя он и вынесен в конец греческого алфавита), читается нами теперь как ПС. Точно также и при переходе греческого Кх (χ) в западно-европейские языки оно стало произноситься как КС. В этих последовательных прохождениях первичного алфавита через сито различных языков при переносе к ним письменности коренится и источник происхождения всех двугласных букв, кроме русской Щ, возникшей благодаря тому, что мягкое шь встречается в русском языке лишь исключительно при его соединении со всегда у нас мягкой согласной Ч и никогда более. Потому у нас и стали писать щи вместо шьчи, щука вместо шьчюка и т. д.
Я очень извиняюсь перед читателями моей книги, не интересующимися историей еврейской письменности, за эту главу. Но она необходима мне для выяснения первичного происхождения многих библейских имен и для того, чтобы читателю не был неприятен мой способ передачи их русской азбукой, часто не совпадающей с традиционным европейским способом произношения.
Ведь все мое лингвистическое вступление в эту третью книгу «Христа» есть только ответ на недоумения, которые вызвали у гебраистов некоторые мои отступления от произношения еврейских слов немецко-польскими раввинами, приспособившими его к своему ново-еврейскому языку, представляющему вариацию современного немецкого. Но я уже указывал, что их произношение не единственное на земном шаре. В Крыму и на Кавказе евреи произносят слова уже значительно ближе к моей транскрипции, а испанские евреи ассимилировали свое произношение к испанскому говору своей страны.
Но где же и когда произошел прежний еврейский язык? Когда-то он считался первым и совершеннейшим из всех человеческих языков. На нем,—по сообщениям раввинов,—за 5507 лет до начала нашей эры говорила с Адамом Ева в земном раю, да и после их изгнания оттуда он был единственным на земле вплоть до Вавилонского столпотворения. На нем одном,—по словам каббалистов,—могло существовать действительное познание сущности вещей, а потому и самые имена оккультных древних наук оказываются еврейского корня: алхимия значит—божественная, магия значит—могущество бога, каббалистика значит—связывающая.4
4 אלהים־יה (АЛЕИМ-ИЕ)— божественная; מג־יה (МГ-ИЕ)—могучая, כבל (КБЛ)—оковы.
Средневековая транскрипция еврейских слов умышленно подводилась под три согласные звука, будто бы заключающиеся в их корне в соответственности с «тройственным принципом природы». Но стоит только заглянуть в еврейский словарь, чтобы убедиться, что самые употребительные еврейские слова, как отец (АБ), сын (БН), брат (АХ), море (ИМ) и т. д., не подходят под это правило.
Только Лейбниц (1646—1711) решился отвергать безраздельно господствовавшую до него историческую традицию о том, будто еврейский язык был прародителем всех остальных, но и его идеи не были усвоены вплоть до возникновения наблюдательной лингвистики. Даже и в самое последнее время господствует взгляд на «переселенческую» (еврейскую) литературу, как на возникшую за полторы тысячи лет до начала нашей эры, когда,— говорят нам,— были написаны десять заповедей Моисея на «огнедышащем Синае».
Но я уже показал во второй книге «Христос», что Синай состоит из сплошных меловых наслоений, никогда не бывших огнедышащими, и что законодательство Моисея было составлено на Везувии. Весь миф о Моисее везувианского происхождения и принадлежит IV веку нашей эры. Я показал в первом томе астрономическими вычислениями, что библейские псевдо-пророческие книги написаны в промежуток от V до VIII века нашей собственной эры и составляют подражания Апокалипсису и что вставки во все библейские книги делались и позднее. Все это показывает, что расцвет переселенческой (еврейской) литературы был уже в средние века или на их историческом кануне, а местом этого расцвета была не Палестина, никогда не шедшая по своим геофизическим условиям в передних рядах человеческой культуры, а южная Европа, самой природой назначенная к роли передового застрельщика человеческой мысли и гражданственности в средние века, когда успехи техники не были еще так велики, чтобы дать средней Европе преимущество в этом отношении.
Переселенческий (т. е. еврейский) язык, по самой конструкции своей грамматики и по всему коренному составу своих слов есть несомненный вариант арабского языка с примесью европеизмов. Он менее отличается от арабского, чем современный польский жаргон евреев от немецкого или чем латинский от итальянского. Нигде в Азии мы не находим его местных остатков. Это язык без собственной территории, и потому естественно является вопрос: да был ли он и когда-нибудь территориальным? Ведь его собственное название Эбри (עברי)—значит язык переселенцев, и самое слово еврей по-еврейски значит—переселенец.
Следовательно, это—язык переселившихся куда-то арабов, которые на чужбине изменили свой говор под влиянием местных диалектов. Но как, куда и зачем переселились выработавшие его арабы? Переселился ли при этом целый народ с женами и детьми, с повозками и скотом? И что тогда сталось с оставленной им страной?
Ответ здесь прост: таких невообразимых ни с психологической, ни с экономической точки зрения событий не может быть в реальности. Поголовное бегство из какой-нибудь области могло произойти только при каких-либо огромных стихийных катастрофах, в роде той, какая была в окрестностях Везувия при его первых извержениях, соединявшихся со страшными землетрясениями, да и то бежал не целый народ, а только один округ.
В Палестине же и в Египте ничего подобного не было. Рассказ о «Навуходоносоре», будто бы уведшем к себе в гости целый чужой народ, а на место него приведшем свой, может вызывать только улыбку у серьезного читателя.
Чтобы решить удобнее этот вопрос, рассмотрим более достоверные времена.
Нам говорят, что с VI по VIII век нашей эры был установлен «точный текст Библии». Но как раз это выходит и по моим представлениям; только гебраисты говорят, что в это время была восстановлена некая испорченная старинная библия, а я говорю, что она была не восстановлена, а установлена, и что все предъ-идущее—миф.
Но где же ее установили? Ведь почти все ее события локализируются в Западной Европе: история богоборческих (т. е. по-еврейски израэльских) царей есть, как я уже показал в первой книге «Христа», лишь переселенческий (еврейский) вариант западно-римской династической истории; описание бегства богоборцев из Миц-Рима, среди землетрясения и страшного вулканического извержения, как я только-что сказал, произошло в Италии в конце IV века нашей эры, а окончательно в начале пятого. Сама река Хабур (по-переселенчески כבר), на берегах которой Иезекиил совершил свои астрологические наблюдения, более похожа на реку Эбро в Испании, чем на созвучный с ней по имени приток Евфрата. И вот само наше исследование приводит нас к выводу, что дело происходило сначала (до 420 г.) в Италии, а потом в Испании, которая по этой причине и до сих пор называется в физической географии Иберийским (т. е. еврейским, переселенческим) полуостровом. Мы приходим прямо к периоду господства там арабско-испанской поэзии, языкознания, философии, математики, медицины и изъяснения Библии. Здесь, а не в Месопотамии была и библейская Вавилония.
Становятся понятными с этой точки зрения и искажения в произношении арабских национальных звуков в еврейском (т. е. иберийском) языке мавров: искажены все те арабские звуки, которых нет в испанском языке.
Вот на таблице XXVI наличность всех испанских звуков среди 1000 букв, подсчитанных мною в Дон-Кихоте. Мы видим, что этот язык особенно беден десновыми звуками (средняя колонка), и эти же звуки выпали при превращении арабского языка в еврейский у мавров, и только часть их восстановилась в немецком произношении еврейского языка.
Таким образом и сам переселенческий (еврейский) язык представляется обычным арабским в испанском литературном произношении. Почти вся Библия, это—литература египетских арабов и мавров, колонизировавших Испанию с 711 года. Здесь, смешавшись с местным испанским населением, они образовали самостоятельное псевдо-мусульманское, а на самом деле еврейское государство, так как в то время культ бога Ала (греческого Элиоса—солнца) лишь постепенно развивался в культ Аллаха на Востоке и в культ Аллахима (Элоима)—на Западе. Когда испанские евреи, гонимые в Европе, со времени появления евангелий (с VIII века), обвинявших их в распятии на кресте самого сына божия, пришедшего спасти людей, захотели искать убежища у своих единоверцев на Востоке, главным образом в Палестине, где они начали неправильно предполагать свою родину, они (сделавшиеся по крови совсем испано-португальцами) до того разошлись и в расовых признаках, и в говоре, и в миросозерцании с азиатским-арабским населением, что оно уже не хотело признать в них ни своих единоверцев, ни соплеменников. Во втором томе я уже показывал почти полное отсутствие евреев в Палестине и в Месопотамии в средние века. Я намекал и на то, что и самое название Вавилон, что по-еврейски значит врата господни, напрасно прилагают к Месопотамии. Это было скорее название всей католической церкви, а потому и родину «вавилонского Талмуда» я ищу не на берегах Тигра и Евфрата, а, главным образом, в Испании, считая современную теологическую локализацию упоминаемых в нем местностей такой же ошибочной, как и локализация их в Библии, где есть даже и Париж, итальянский Па-риджи (Parigi), библейский Паридзи, что послужило и для названия всей Франции Парижией, аналогично древней Московии, а славянские переводчики вдобавок еще перепутали это имя и сделали из него страну Ферезею и народ ферезеев.5
5 В Библии слово פרזי (ПР-ДЗ-И) является названием всей страны паридзов, т. е. парижан, завоеванных потом по Библии аф-римлянами, т. е. католиками-римлянами, как это и было в действительности.
— Но как же,— скажут мне, попали библейские легенды о первых людях, о потопе и некоторые другие библейские сказания на глиняные пластинки, найденные при раскопках в Месопотамии?
— Да так же,—отвечу я,—как попали в русские музеи и окаменелые обломки иглокожих животных из гуронских наслоений Северной Америки, как попали в Индию библейские же сказания об Адаме вместе с Кришною-Христом: они были занесены туда проповедниками единобожия. Ведь я уже показывал ранее, что и сама легенда о всемирном потопе выросла из ежегодных разливов Нила, затопляющих весь средний Египет, и что настоящее имя Ноя—Нэх (НХ по-библейски)—тожественно с именем египетского султана Нехао, и что все «Пятикнижие Моисея» является описанием итальянских событий III—V веков. Значит, и Месопотамия перешла к самостоятельной культурной жизни только при халифах, а до тех пор была ареной кочующих племен под иностранным влиянием лишь с редкими оседлыми поселками на берегах Тигра и Евфрата.
К особенно интересным результатам приводит исследование языка месопотамских клинописей всеми изложенными здесь мною способами. В нем, при современном чтении, получаются совершенно невероятные соотношения между промильными количествами различных звуков речи, когда их распределишь по звуковым квадратам, и полное несоответствие этих звуков и словесных корней с теми, которые имеются в существующих языках месопотамского лингвистического бассейна и его окрестностей. Он совсем не местный язык и никогда не был местным или, вообще, народным, где бы то ни было.
Обо всем этом здесь мне еще рано говорить, но некоторые намеки все же необходимы, так как не известно, скоро ли мне удастся напечатать следующие томы моего исследования.
* * *
Этим я и закончу свои «лингвистические соображения». Они сделались теперь необходимыми среди других отделов моей работы, из которых даже астрономия легче изложима в общепонятной форме, чем лингвистика на наших современных азбуках.
Само собой понятно, что я показал здесь свои звуковые квадраты и выяснил на них, посредством систематических значков, все недочеты современных европейских и азиатских алфавитов не потому, чтобы мечтал, будто сейчас же их и примут к общему руководству. Они были нужны мне самому для упрощения своего изложения, так как на обычных азбуках без них мне пришлось бы только топтаться на одном месте, и окончательно усыпить читателя.
Палеографии я здесь умышленно не коснулся.
Довольно хорошо применимое для определения времени рукописей, написанных после IX века нашей эры, это орудие не бьет на такие далекие расстояния, которые служат предметом моего исследования. Здесь проверка одного ненадежного документа другим, еще менее надежным, то же, что хождение на двух ногах: опираясь на каждую ногу по очереди, всегда придешь, куда хочешь.
Ведь даже и для конца средних веков нельзя установить повсюду определенного почерка, как теперь, когда он устанавливается государством через его школы. Когда в Риме уже писали латинской скорописью, старый почерк еще не одно столетие держался в глухих провинциях и в чужих странах. Когда в Константинополе уже давно забыли древне-греческую транскрипцию, она могла быть еще во всеобщем употреблении на Синае. О легкой возможности подделки почерка любой эпохи я уже не говорю.
Трудно поддается подделке только индивидуальное письмо, а «письмо эпохи» ничего не стоит подделать, приглядевшись к нескольким образчикам его.
В дальнейшем изложении мне не раз еще придется опираться на высказанные в этом отделе соображения при указании лингвистических следов, ведущих к тому или другому из моих исторических выводов, хотя бы я и пришел к ним совсем другими путями.
Изолироваться от филологических наук при исследованиях древней человеческой жизни и культуры совершенно невозможно. Вот почему я и внес в мое повествование более подробную, чем очерки других вспомогательных наук, эту лингвистическую интермедию.
