Изучая историю культуры в Месопотамии, главным образом в ее узкой полосе, орошаемой рекою Тигром, на которой открыты своеобразные памятники старинной культуры, мы должны сделать особое исследование ее массивных предметов человеческого искусства, отделив его совершенно от исследования ее литературных памятников на портативных глиняных пластинах, потому что между ними нет никаких связей, которые не порвались бы при беспристрастном рассмотрении.
Массивные памятники старины, к каким относятся например, так называемая «Гробница Кира» недалеко от Мургаба в персидском Фарсистоне, или так называемые Пропилеи Ксеркса в Персеполисе в Закавказье около Аракса, являются, конечно, историческим фактом. Здесь остается только решить кто и когда стал называть их этим именем и на каких основаниях?
Вот например у нас на берегу Невы стоит Петропавловская крепость и в ней даже есть церковь Петра и Павла… Можно ли из этого сделать вывод, что она и построена этими апостолами, а не русским императором Петром I? Вот в тех же краях Исаакиевский собор, теперь музей… Подумаете ли вы, что он и построен некиим Исааком, а не русским царем Николаем I?
Так и гробница Кира и Пропилеи Ксеркса могли быть построены много позднее тех лиц, имена которых они носят. Да точно ли они носили эти имена со времени своего построения, а не навязаны ли догадками новейших европейских археологов из непреодолимого желания приписать найденное ими сооружение излюбленному ими имени? А ведь это так часто в археологии. Вот, например, прекрасное по своей искренности описание Х. Мугуевым находки «Древней Нессы» на границе Закаспийского края с Персией.
Автомобиль сделал крутой поворот и, свернув с шоссе, минул зеленые сады, промчался через Багир. Отсюда поднимались зеленые большие холмы, на вершине которых стоял древний город Несса, первая столица парфян, занесенная песком и прахом времени, — конечная цель нашего пути.
Уже давно археологи, занимающиеся изучением древнего Востока, пришли к мысли о том, что где-то около персидской границы должна находиться знаменитая Несса, столица могущественного парфянского государства. К этому их привели документы, записи и предположения. Но где именно, — это терялось в туманных догадках. Несколько раз мир оповещался о том, что наконец-то найдена Несса, но дальнейшие раскопки ясно говорили, что найденные города не могли быть Нессой, так как и по характеру культуры и по материальным памятникам, открытым при раскопках, они оказывались городами иных эпох и культур. Но упорная жажда открытия истинной Нессы не оставляла ученых и в 1931 году археологом Туркменского научно-исследовательского института тов. Ершовым было обращено внимание на огромные, странной формы холмы, лежащие под самым хребтом Копет-Дага у селения Багир. Приехавшим специально по этому поводу из Москвы археологом проф. Башкировым были произведены первые раскопки. Были заложены шурфы, и успех открытия сразу превзошел все, даже самые смелые ожидания участников экспедиции. Шурфы, заложенные под один из самых высоких холмов мертвого города, обнаружили древний парфянский храм. Уже отрыты мощные колонны и портики храма, обнаружен вход в него, добыты редкая ценная утварь и жезл Геркулеса, необходимый атрибут для каждого жреца той эпохи. Вскрыта часть внутренних покоев храма, обнаружен ход, ведущий в царский дворец, — самое огромное здание города. Частично вскрыты дома, разведаны городской водоем, центральная площадь, обнаружены линии улиц. Все полученные и уже изученные трофеи раскопок с несомненной ясностью говорят, что ускользавший от археологов древний город Несса наконец найден.
Мы обходим высокие восьмисаженные стены, ясно выступившие из-под слоев нанесенной эпохами земли. Белый, слабо обожженный кирпич, плотно уложенный один на другой. Сколько веков, поколений и дел прошло мимо этих безгласных свидетелей старины! Вокруг стен — могильные холмы с ясно обозначившимися каменными выступами. Мы взбираемся по холмам на стены. Они широки. Отсюда, с этих стен, нам видны лежащие под ними дома, храмы, улицы и дворцы.
К самой середине Нессы с четырех сторон спускаются широкие рукава — это улицы, соединяющиеся в самом центре глубокой, резко очерченной впадиной. Здесь городская площадь и центральный водоем, в котором хранилась драгоценная вода. Из-под стен видны сохранившиеся черные впадины глубоких подземных арыков, отведенных к горным ключам Копет-Дага.
Над выпуклостями города высятся два холма — это царский дворец, и несколько в стороне от него, главный храм. Работы, начатые по раскопкам храма, уже обнаружили его мощные колонны, мозаичные потолки, цветную керамику стен.
Я смотрю на огромную площадь мертвого города — она велика. Боевые башни, украшающие стены, расположены друг от друга на расстоянии ста саженей, а этих башен — 48. Значит, в диаметре город имеет не менее 4 с половиной километров.
Много, еще очень много работ предстоит для того, чтобы целиком отрыть этот когда-то мировой город. Эти раскопки для истории культуры будут иметь огромное значение. Зарубежные археологи проявляют живейший интерес к открытию Нессы, а Турецкое археологическое общество специальным письмом запросило Туркменский научно-исследовательский институт о ходе работ и о возможности совместных раскопок.
Я сижу на зеленых холмах заброшенного, затерянного города. Жизнь когда-то ключом била в нем. Ведь могущественная Парфия во времена Римской империи занимала второе место в мире и этот самый город Несса был главным военным, административным и религиозным центром государства. С этих самых холмов, с которых я сейчас гляжу на бесконечную, раскинувшуюся передо мной Туркменскую равнину, с этих стен и боевых башен тысячу лет назад глядели на эту долину парфянские воины, и ни один караван не мог безданно и беспошлинно пройти по этим путям, соединявшим в те дни Китай, Персию, Грецию и Кавказ. Река времен унесла с собой все деяния, страсти и мощь этого грозного государства, оставив погребенным под землей мертвый город Нессу, на куполах которого сидим мы».
Ашхабад, июнь 1934 г. (напеч. Известия 26/VI-1934 г.)
Статья эта прекрасна по своей характеричности. Таковы естественные чувства всякого археолога, ожидающего найти в древности чудеса искусства и культуры.
При чтении этого описания в вашем воображении рисуются, как и в моем, под горами песка (почему-то всегда заносящего только оставленные человеком города, не трогая жилых) величественные колонны и порталы сказочных храмов и царских дворцов, и что всего удивительнее редкая цветная утварь и священные жезлы Геркулеса, почему-то не взятые для дальнейшего употребления уходящими постепенно жителями (ведь не моментально же был засыпан песком этот город, никаких скелетов в нем не найдено, значит и оставлены они были такими высококультурными жителями специально для будущих археологов).
Но вот, к сожалению, сам автор прилагает к своему описанию фотографический снимок важнейшей раскопки (рис. (ВМЕСТО)), и у вас сразу падает настроение. Скажите сами: разве такое первобытное грубое сооружение похоже на только что приведенное описание? А таковы, повторяю, все археологические сообщения о далеких странах и мы всегда должны иметь это в виду.
Любовь к предмету своих избранных исследований есть величайший стимул и вернейшее средство достигнуть в них новых и серьезных результатов.
Но эту любовь нельзя доводить до ослепляющей влюбленности, при которой начинает казаться, что всякий найденный вами под песком предмет есть верх совершенства, и в душе остается только одно страстное желание возвеличить его как можно более.
Над любовью к предмету своего исследования всегда должна возвышаться и доминировать любовь к истине.
И вот исследуя беспристрастным естественно-научным методом наши современные представления о древней истории народов, мы сейчас же замечаем, что такое же как в данном описании, страстное желание возвеличить свой предмет доводило специалистов до того, что иногда они начинали говорить о нем сами не понимая своих собственных слов, а иногда прямо начинали лгать в его пользу, хотя последнее делалось обыкновенно не из действительной любви к предмету, а из собственного себялюбия, с целью прославления себя дешевым способом.
Как пример первого искреннего рода любви до ослепления, я не могу не привести здесь замечательного вывода одного известного египтолога, что пирамида Хеопса построена 5000 лет назад, потому что канал, который был первоначально проведен к ней от гробницы императора наружу и «очевидно к полюсу мира», теперь оказывается отклоненным от этого полюса на соответствующее число градусов.
Значит, пятитысячелетняя древность пирамиды Хеопса доказана астрономически… приведенный автором точный математический расчет по вековым изменениям широт не оставил в этом никакого сомнения».
Когда я впервые прочел это египтологическое вычисление, у меня сначала сделалось что-то вроде головокружения при попытке представить себе: как мог автор прийти к таким результатам! Это показалось мне похожим на то, как если бы кто-нибудь, найдя учебник арифметики, в котором начертано 2х2=5, сделал бы по этому поводу такой вывод:
— во все человеческие времена дважды два было четыре. Значит этот учебник составлен во времена дочеловеческие, когда на земле жили одни ангелы, две пары которых при их сверхъестественности могли действительно составлять пять ангелов. Какое чисто математическое доказательство существования ангелов мы имеем теперь»!
Как могли подобные же соображения о египетских пирамидах прийти в голову образованному человеку, если он не был совершенно ослеплен страстным желанием подтвердить, чем угодно, свое убеждение в древности любимой им египетской культуры?
Подумаем только сами:
Вот (рис. ...) земной шар. Вот ось его вращения О, показывающая всегда на так называемый полюс мира, как бы он ни перемещался на кажущемся небесном своде. Вот пирамида N. И очевидно, что канал в ней для того, чтобы он показывал «на полюс мира», необходимо построить так, чтоб направление его О было параллельно земной оси. Тогда на огромных расстояниях, отделяющих нас от звезд, при которых они кажутся нам точками, хотя и больше земли, обе линии покажут только на два пункта поверхности той же самой звездочки, т. е. перспективно для нас как бы сольются в одну линию.
Но отсюда совершенно ясно, что если канал пирамиды О теперь идет параллельно земной оси О, никаких значительных, а тем более систематических и вычислимых передвижений которой по земной поверхности пока неизвестно, то он и всегда показывал на полюс мира. А если теперь это канал оказывается отклонен от земной оси на определенное число градусов и потому не показывает на полюс мира, то он и никогда не показывал на него. Так по какой же головокружительной абстракции мысли, известный египтолог сделал свои «астрономические» вычисления 5000-летней древности этой пирамиды? Каким образом курьезное вычисление под именем «астрономического» попало даже в некоторые небезынтересные популярные книги по истории астрономии, не говоря уже о курсах египетской культуры и каким образом распространилось среди общеобразованной публики, так что один даже очень образованный человек просил меня ответить на него, как на что-то серьезное?
Но ответ здесь прост. Известный египтолог почему-то смешал реальный северный полюс земного шара с фиктивным «полюсом неба», и приняв фикцию за реальность, вообразил, что и канал в пирамиде, раз он был направлен на передвижной «небесный полюс», должен был поворачиваться по его направлению вместе со всей пирамидой, как ружье охотника, нацеленное на перелетающую птицу.
А как же это, поистине смешное недоразумение не было отмечено вплоть до меня никем, хотя с тех пор прошли уже несколько десятков лет и этот ляпсус бессознательно засел во многих сотнях, если не тысячах любознательных европейских голов?
И каким образом уже два историка специалиста, один из Берлина, другой с берегов Невы (об именах которых я умолчу из уважения к ним) серьезно приводили мне это, по их мнению «астрономически неопровержимое доказательство» глубокой древности египетской культуры?
Только потому, — отвечу я, что все повторявшие эти слова, произносили их как ряд звуков речи, только воображая, что они имеют астрономический смысл, но не представляя реальной картины колебаний земной оси, а с нею и всего земного шара, и пирамиды на нем как одного и того же комплекса в небесном пространстве.
И вот, почти из таких же псевдо-астрономических подтверждений древности человеческой культуры состоит и весь арсенал ее защитников, и этот арсенал, к стыду человечества, пополнялся еще и в XIX веке большим количеством предумышленных подлогов при палеологических исследованиях таких отдаленных стран, которые в то время были еще недоступны для проверки. Характеристическая особенность этих подлогов, как я уже указывал не раз, заключается в том, что рукописи их, — чаще всего целые книги, — всегда оказывались открытыми лишь в одном экземпляре, т. е. не имевшими распространения. И из этого выводится важное проверочное правило: во всех случаях, когда манускрипт является общеинтересным хотя бы для одного класса людей, вроде беллетристических, исторических, поэтических, философских, религиозных книг, или биографий известных деятелей, единичность якобы найденной рукописи служит абсолютным доказательством ее подложности, как я уже не раз предупреждал читателя. И лишь в тех случаях, когда документ относится к какой-либо узкой специальности (например, рецепт, математическая или астрономическая запись), критерий его одиночества не является еще доказательством подложности, и его приходится исследовать по существу.
Этот последний случай мы и имеем в деле о кодексе Амму-Раби, а потому посвятим ему и еще несколько страниц, отделяя любовь к предмету своего исследования от влюбленности в него.
Посмотрим прежде всего, что говорит нам влюбленность:
«С каждым годом древний Восток привлекает к себе все больше внимания, — пишет в 1904 году А. П. Лопухин, — и он вполне заслуживает этого, потому что, представляя собою колыбель человека, он доселе заключает в своих недрах тайны, которые могут служить к выяснению первобытной жизни и исторических судеб человечества. Туда, где находится рай земной, в настоящее время обращены взоры политиков и всего новейшего общества. В край, недавно еще представлявший собою пустыню, в которой только гарцевали разбойничьи шайки бедуинов, как бы от скуки то и дело производивших между собою стычки и целые сражения, правительства новейших государств одно перед другим направляют ученые экспедиции для исследования его древностей. А для облегчения сношений строятся железные дороги, на которые тратятся многие миллионы.
По-видимому, этот давно похороненный под развалинами мир, вновь воскресает к жизни, и может быть, недалеко уже то время, когда там опять закипит новая жизнь после столь многих тысячелетий мертвого могильного покоя. Но эта новая жизнь едва ли будет равняться той древней жизни, которая кипела там тысячелетия тому назад. До сих пор, судя лишь по кратким отрывочным сведениям о жизни этих стран, находимым у греческих и римских писателей, мы не могли и представить себе, какая процветала там жизнь. Но теперь новейшие открытия, сделанные экспедициями разных ученых обществ дают нам возможность проникнуть в глубину этой жизни во всех ее подробностях и нельзя не изумляться, как в столь отдаленное время, приблизительно за 30001 лет до Р. Х. там кипела жизнь, которая едва ли уступает кипучести жизни в настоящее время с его прославленной новейшей культурой».
1 Считая по греческой Библии, что праотец Аб-рам (что значит Отец-Рима) жил от минус 2114 по минус 1989 год, выходит, что дело тут было еще за 1000 лет до него, т. е. при первом семите Симе сыне Ноя, сухим вышедшего из воды всемирного потопа. Но далее сам автор уменьшает древность и делает свод законов Аму-Раби, т. е. Амона-Раввина современником нашего праотца Аб-Рама. А если мы будем считать, что этот Отец-Рима или Ромул списан с действительного основателя Ромейской империи Диоклетиана, от которого (с +284 года и велась «Эра Диоклетиана», то легко можем прийти к выводу, что Амон-учитель был его теократический сподвижник Арий, с которого списан и библейский Арон, как это я доказывал в прежних томах «Христа». Н. Морозов.
Так писал в 1904 году А. П. Лопухин в своей книжке «Вавилонский царь правды Аммурапи и его новооткрытое законодательство в сопоставлении с законом Моисеевым», и мы не можем не разделить его изумления. Но только мы не придем от этого в столбняк, а войдем и в положение отправляемых туда экспедиций, если вдруг они ничего там не нашли… Какой невыносимый позор возвратиться ни с чем! Надо найти хоть один какой-нибудь документ, во что бы это ни обошлось. Надо предлагать туземным знатокам древности, муллам и местным лицам, уже вкусившим от европейской науки, какие угодно суммы за каждое полезное указание.
И вот, на быстро распространившийся слух о возможности разом получить огромные по тамошнему курсу деньги, неизбежно прежде всех реагируют туземцы, которые вместо своровать говорят спроворить. И они начинают подыскивать среди себя людей, получивших в каком-нибудь европейском университете достаточное знакомство со старинным языком своих предков, не многим более трудным для них, чем для русских церковно-славянский.
Документ изготовляется, относится в какое-нибудь обязательно пустынное место, зарывается в щебень каких-нибудь развалин, в которые затем и приглашаются члены гяурской экспедиции. Местный руководитель показывает пальцем: «Ройте тут!». И тут действительно отрывают что-нибудь подходящее. А если у кого-либо из членов экспедиции и зарождается подозрение, то и его личный интерес заключается в том, чтобы оправдать свою командировку хоть чем-нибудь. И я не говорю уже о возможности для него после многих месяцев пребывания в чужой и недоброжелательной среде и страстного желания скорее возвратиться на родину, самому приготовить что-нибудь. Я помню, например, одного русского моряка, бывшего в Индии проездом из Одессы во Владивосток. Он тоже видел собственными глазами, как факир бросил там веревку на небо и мальчик факира взобрался по ней на облако. А между тем все подробности его рассказа были повторением фантастического рассказа известной теософии Елены Блаватской.
И я вполне понял его положение.
Он сам верил, что такого рода чудеса совершаются на каждом празднике факирами и что слушатели на родине сочтут его за горького неудачника, если, побывав в Индии, он не увидал там ни одной диковинки. А кому же хочется прослыть среди своих соотечественников жалким человеком. И вот не увидав там ничего чудесного, он вплел в свои приключения то, что по его мнению видели там все его предшественники.
Но в еще худшем положении находится ученая экспедиция, специально командированная в далекие и мало знакомые страны за привозом обломков древней старины, валяющихся там по общему представлению грудами чуть не на каждом шагу.
Принадлежит ли к числу таких документов и «Кодекс Хаммураби»?
Мне кажется, что есть еще один вариант таких находок. Найдя в стране действительно старинную надпись, но много более позднего периода, чем требуется, можно выскоблить в ней все места, которые обличают ее неуместно позднее происхождение, а остаток привезти в Европу. И вот замечательное явление: во множестве египетских надписей на камнях оказываются выскобленные кем-то некоторые строки, особенно часть собственных имен… И когда мы задаем себе известный юридический вопрос: «Cui bono»?, то выходит, что произведенное выскабливание не было нужно решительно никому, кроме нашедшего древний документ.
Зачем, например, хоть в этом самом законодательстве выскоблены все статьи от 66 до 99 включительно? Не потому ли, что они были уж слишком апокрифичны для того времени? Не говорилось ли, например, об отношении к христианам, а если не к христианам, то к евреям, которых тоже не полагалось за 2000 лет до начала нашей эры? Вот почему и остается наиболее вероятным такое решение данного вопроса: документ этот вероятно позднего средневекового характера. Вплоть до приезда французской экспедиции он может быть находился где-нибудь в более культурных частях Персии, но ради нее специально вывезен в развалины, считающиеся за остатки древнего города Сузы, а обличающие его более позднее происхождение статьи были старательно выскоблены. Этим объяснится также и неожиданность находки такой реликвии в небольших развалинах за левым берегом Тигра, тогда как ему было бы нужно быть за правым его берегом в Месопотамии. Вот описание этого сенсационного открытия, сделанного доминиканским монахом Шейлем и французским архитектором де-Морганом в 1902 году в полутораста километрах к северо-востоку от слияния Тигра и Евфрата, где «по преданию» летом жили зачем-то персидские цари, хотя ни один здравомыслящий человек не избрал бы себе этого места для летнего отдыха, а поехал бы куда-нибудь получше.
«Расследуя многочисленные остатки древней Эламской столицы Сузы на р. Тигре, исследователи, — говорит А. П. Лопухин, — между прочим нашли одну большую плиту (вышиною в 2½ метра), которая, как оказалось по ее прочтении, представляет собою изложение законов знаменитого вавилонского царя Аммураби, жившего за 2400—2300 лет до Р. Х. Царь Аммураби был известен и раньше, как один из знаменитейших вавилонских царей первой династии. Это (по мнению Лопухина, а с ним и других семитологов) никто иной как Амрафел, царь Сенаарский, упоминаемый в XIV главе книги Бытия, где описывается, как он в союзе с другими царями сделал нашествие на Палестину, разграбил город Содом и другие союзные с ним города, взял с собою в плен племянника Авраамова Лота и был настигнут и разбит Авраамом.2
2 В XIV главе книги Бытия: «И было во дни Амрафела царя, царя Сенарского пошли они войною против Беры царя Содомского и против Вирги царя Гоморского… И пошел Отец Рима (Аб-Рам) в Миц-Рим». А там от сожития с его женой царицей Сарой у тамошнего теократа появились на детородных органах язвы. Но Содом и Гомора — это Геркуланум и Помпея, и отец Рима — Диоклетиан, и дело переносится в начало IV века нашей эры.
«Семит родом, он принадлежал к племени, которое весьма вероятно (!) вторглось в плодородную местность Месопотамии (!) и покорив местных властителей, поселилось там. Окрепнув политически, он изгнал эламскую династию, дотоле господствовавшую в Вавилонии и, объединив разрозненные уделы в одну монархию, сделался могущественным государем и овладел всем известным цивилизованным миром того времени (за исключением Египта) от Персии до Средиземного моря. Подробностей этого, конечно, мы не знаем, и только случай, рассказанный в XIV главе книги «Бытия» проливает некоторый свет на эти события. И вот от этого-то царя и найден был замечательнейший памятник, который открывает нам возможность проникнуть в исторические судьбы той отдаленной эпохи».
«Кодекс этот имеет чрезвычайно важное значение. До настоящего времени нам были известны несколько законодательств. Главное из них содержится в Библии (Моисеевы законы), а затем кодекс Юстиниана, ставший источником всего новейшего законодательства; кроме них были открыты посредством раскопок еще три других менее важных свода законов, начертанных на камне: греческий кодекс, заключающий в себе эдикты Эгины, финикийский кодекс, представляющий правила жертвоприношения; свод законов на так называемой Марсельской надписи, и кодекс Пальмирский, шестиязычная колонна которого касается равных подробностей торговой жизни, кипевшей в этом центре древней торговли и промышленности. Но ни один из этих кодексов (за исключением Моисеева) не может равняться по полноте и обширности с новооткрытым кодексом Аммураби. Он начертан на огромной скрижали, содержащей в себе 16 рядов текста на лицевой стороне и 28 рядов на задней стороне».
«До открытия этого великолепного кодекса, — говорит А. П. Лопухин, — об авторе его (царе Аммураби) мы знали лишь то, что он был одновременно и храбрый воитель и вместе с тем благочестивый строитель храмов, деятельно заботившийся о благосостоянии своего народа. Он и проводил каналы, о чем и говорится от его имени в одной надписи.
«Когда бог света (Ану) и господь (Бел) отдали мне в управление земли Сумера (от ШМРЕ — сторожевая страна, Богоборческое государство, по нашим отождествлениям Византия) и Акада и вложили бразды правления ими в мои руки, тогда я вырыл канал имени Аммураби — это благодеяние людей, приносящее обильные воды в страны Сумера и Акада, ибо берега их я превратил в удобную землю, собрал там жатвы пшеницы и снабдил Сумер и Акад водою и для будущих поколений. Разделенное население Сумера и Акада я объединил и обеспечил пищей и питьем. С благословением и изобилием я пас их. Мирное обитание я дал им для жизни».
В эпилоге законов Аммураби, представляющем собою молитву о благословении тех из его преемников, которые будут соблюдать эти законы и сохранять его память, а также грозные проклятия на всякого, кто хотел бы ниспровергнуть его законы или обезличить самый камень, автор от имени Аммураби трижды упоминает о его прозвище — Царь Правды. Прежде всего, он говорит:
«По повелению бога Солнца великого среди неба и земли, пусть праведность распространяется на земле. По повелению господа Воинств (Меродаха3) этот мой памятник да не подвергается никакому разрушению. В храме Э-Сагил,4 который я люблю, пусть навсегда поминается мое имя и пусть всякий угнетенный человек, нуждающийся в защите закона, приходит и встанет пред этим моим изображением, как царем правды, и пусть он прочтет эту надпись, мои драгоценные слова, и эта надпись объяснит ему его дело, и он познает, что такое справедливость, и сердце его возрадуется, так что он скажет: царь Амму-Раби есть правитель, который, как отец своих подданных, хранил слова бога Воинств в страхе и почести. С помощью бога Воинств он совершил завоевания на севере и на юге, услаждал сердце своего господа бога Воинств, наделял благодеяниями своих подданных всегда и везде и установил порядок в стране… Когда прочтет эту надпись, пусть он от полноты сердца помолится богу Воинств, моему господу и царице Владычице Зерпаните,5 моей госпоже, и тогда все покровительственные божества и боги, пребывающие в храме Сагил, удовлетворят желаниям ежедневно выражаемым перед богом Воинств моим господом и Царице-Владычице моей Госпожой».
3 Иначе Мардук — бог воинств, планета Марс, по-библейски Саваоф (1 Самуила, по-русски 1 Царств, 17, 45) от воинства. У Исака 40, 26; У Иеремии 5, 14. Воинствами небесными назывались звезды (Исаия 40, 26; Второзаконие 4, 19).
4 Если взять еврейское словопроизводство это будет храм совокуплений от <…> — совокупляться с женщиною. Я делаю это сопоставление потому, что в самом законодательстве есть статьи о правах храмовых блудниц.
5 Вероятно, <…> (СРЕ-ПНИ) от СРЕ или Сара царица и <…> (ПНИТ) — владычица как у Исаии 19, 13; Захарии 10,4; Судей 20,2 и т.д.
А далее еще говорится:
«Я, Амму-Раби, царь правды, которому бог Солнце предоставил право или закон. Мои слова хорошо обдуманы, мои дела не имеют себе ничего равного и имеют своей целью унизить тех, которые высоки, и смирить тех, которые надменны, изгнать нахальство. Если последующий правитель примет во внимание мои слова, которые я написал в моей надписи, если он не уничтожит моего закона, не будет искажать моих слов и не подменит моего памятника, то бог Солнце да продлит царствование этого царя, так же, как и царствование мое, царя правды, и да царствует он в правде над своими подданными».
Но ведь, читатель, это имя «Царь-Правды» есть только перевод имени знаменитого ромейского законодателя Юстиниана на клинописный язык! Как же относить его почти на 3000 лет до Юстиниана? Но посмотрим и далее.
«Кодекс ц. Амму-Раби, — говорит А. П. Лопухин (стр.9), — показывает нам, какими именно законами управлялись народы исторического востока за 2300 лет до Р. Х. Этот кодекс вместе с тем служит доказательством влияния Вавилонской культуры и на окружающие народы, вследствие чего невольно напрашивается мысль, не был ли он также и первоисточником, откуда произошло и законодательство Моисея? По этому поводу явилась уже целая литература, которая немало произвела смущения особенно на Западе, и изучение сравнительно с законодательством Моисеевым стало одною из непременных задач сравнительного законоведения в библейской науке. Это сравнительное изучение уже началось и вызвало оживленную полемику между двумя лагерями, из которых одни утверждают, что Моисеево законодательство всецело заимствовано из кодекса Аммураби, а другие отвергают это.
В законодательстве Аммураби посвященные блудницы, о которых говорится в Библии и упоминается у Геродота, признавались законным классом людей, имевшим свои особенные права. Рядом с ними упоминаются и девы, которые, подобно римским весталкам, по-видимому, давали обет целомудрия.
Но прежде чем приступить к детальному сравнению, дадим смысл некоторых из употребляемых здесь имен. Здесь упоминаются:
Аннунаки — добрые духи, обитающие между небом и землей, т. е. ангелы или херувимы и серафимы.
Игяги — злые духи, составляющие темное царство, противоположное царству Ануннаков, т. е. бесы, черти и дьяволы.
Ниппур — город, посвященный культу господа (Бела).
Дуганки-Зиггурт, т. е. уступообразная башня и
Э-Кур (храм господа, от греческого кориос) в Ниппуре.
Эриду — город, посвященный культу Эа (Иовиса Иеговы).
Запсу — «Дом океана» — храм в честь Эа.
Сагиль — храм бога Воинств (Мардука или Меродаха) в «Вавилоне», со станным именем (храм совокуплений с женщинами).
Ур (по-видимому от АУР — свет) — город культа Луны («Сина») в южной Вавилонии.
Гиш-Ширгал — храм в честь Луны в Городе Света (Уре).
Мальката — «супруга солнечного бога» в городе Сиппаре. Считается ассириологами за мертвую природу, за зимнее солнце, которое солнечным богом пробуждается к новой жизни, за Коре-Персафону, которая чрез ежегодное бракосочетание становится зеленеющей природой, почему зеленый цвет есть символ воскрешения.
Тут — другая форма названия Мардука.
Борзиппа — родственный Вавилону город с культом Неба в храме Э-Зида.
Диль-Бат — северовавилонский город с культом Ураша и его супруги Ма-ма, т. е. бог Рыба от библейского ДГ — рыба — символ христианства, употреблявшийся во всех странах ромейской культуры, так как по-гречески слово рыба ИХТЮ была аппарраммой, означавшей Иисус Христос Теу (бога) Юйос (сын) Спаситель (сотер). А вот и общепринятое толкование: «Дагон это хананейское имя божества, равнозначущего с господом (Белом). Такова параллель с евангелием.
А для параллели с Библией, возьмем хоть следующие статьи кодекса Амму-Раби.
Статья 8. Если кто-нибудь украдет из рогатого скота, овцу или осла, или свинью, или лодку, и если это принадлежит бону или двору, то вор должен уплатить в 30 раз за это; если же эти вещи принадлежат вольноотпущеннику (царя), то он должен заплатить в 10 раз; если же вор не имеет чем заплатить, то он должен быть предан смерти.
А в параллель к этому можно привести библейский закон: «если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и 4 овцы за овцу» (Исх. XXII, 1). Несколько помягче.
Статья 9. Если кто-нибудь либо потеряет вещь и найдет ее во владении другого, и если лицо, во владении которого найдена вещь скажет: купец продал ее мне, я заплатил за нее при свидетелях; и если собственник вещи скажет: «я хочу привести свидетелей, которые знают мою пропавшую собственность, тогда покупатель должен привести продавца, который продал ему ее, и свидетелей, при которых он купил ее, а собственник должен привести свидетелей, которые признают его собственность. Судья должен исследовать их показания – как тех свидетелей, при которых были уплачены деньги, так и тех свидетелей, которые признают потерянную вещь под клятвою. Продавец тогда окажется вором и должен быть предан смерти; собственник пропавшей вещи получает свою вещь и покупатель получает заплоченные им деньги из имения продавца.
А в Библии имеем: «О всякой вещи спорной: о воле, об осле, об овце, об одежде, о всякой вещи потерянной, о которой кто-нибудь скажет, что она его, дело обоих должно быть доведено до судей. Кого обвинят судьи, тот и заплатит ближнему своему вдвое». (Исх. XXII, 9). Статья эта у Амму-Раби более развита и потому позднее.
Статья 14. Если кто-нибудь украдет малолетнего сына у другого, то должен быть предан смерти.
Это постановление находит себе параллель в следующем библейском законе: «кто украдет человека (из сынов израилевых) и, поработив его, продаст его или найдется он в руках у него, то должно предать его смерти». Исх. XXI, 16.
Статья 21. Если кто-либо сделает отверстие в доме (взломает дом с целью украсть что-нибудь), то должно предать его смерти у этого самого отверстия и тут же зарыть».
А библейская параллель этого места читается так: «если кто застанет вора подкапывающего и ударит его так, что он умрет, то кровь не вменяется ему, но если уже взошло над ними солнце, то вменяется ему. Укравший должен заплатить, а если нечем, то пусть продадут его самого для уплаты утраченного» (Исх. XXII, 2 и 3).
Статья 144. Если кто-нибудь берет жену, и жена дает своему мужу служанку и он имеет от нее детей, но намеревается взять себе другую побочную жену, то этого не должно позволять ему, он не может взять такой побочной жены.
Тут предполагается, что по закону служанка может быть побочной женой лишь в том случае, если законная жена остается бездетной, как это известно и из ветхозаветной истории (Сарры, Рахили). Но сравнивши историю Агари и Сарры в кн. Быт. XVI, 4, мы видим, что муж в Библии мог и изгонять такую служанку. Во всяком случае здесь будто переход уже к единоженству христиан.
Статья 146. Если кто-нибудь берет жену и она дает своему мужу служанку в качестве жены и (служанка) родит ему детей, то эта служанка равняется со своей госпожой».
Но тут же и противоречие: так как она родила детей, господин не должен продавать ее за деньги, он должен обратить ее в рабство и считать среди служанок своих» (т. е. не равнять с законной женой).
Статья 195. Если сын бьет своего отца, то должно отсечь ему руки.
А библейская параллель к этому постановлению гласит: «Кто ударит отца своего или мать свою, того должно предать смерти» Исх. XXI, 15.
Статья 196. Если кто-нибудь выкалывает другому глаза, то должно и ему выколоть его глаза.
197. Если он переломит другому кость, то должно и ему переломить кость.
А библейская параллель этому закону говорит: «Отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб». Исх. XXI, 23—25. Ср. также Лев. XXIV, 20, Втор. XIX, 21 (Мф.V, 38).
Очевидно в обоих законодательствах действовал латинский Jus Talionis – закон о возмездии.
206. Если кто ударяет другого в споре и нанесет ему рану, то должен поклясться: «я ненамеренно ударил его» и заплатить врачу.
А библейская параллель этому закону говорит: «Когда ссорятся (двое) и один человек ударит другого камнем или кулаком, а тот не умрет, но сляжет в постель, то если он встанет и будет выходить из дома при помощи палки, ударивший его не будет повинен смерти; только пусть заплатит за остановку в его работе и даст на лечение его» Исх. XXI, 18.
209. Если кто ударяет свободнорожденную, так что она теряет своего еще нерожденного ребенка, то он должен заплатить за ее ребенка 10 сиклей серебра».
210.Если эта женщина умирает, то должно умертвить его дочь.
А библейская параллель этому закону такова: «Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину и она выкинет, но не будет другого вреда, то взять с виновного пеню, какую наложит на него муж той женщины, и он должен заплатить оную при посредниках. А если будет вред, то отдай душу за душу». (Исх. XXI, 22 и 23).
Статья 250. Если вол идет по улице, и кого-нибудь боднет и умертвит его, отсюда не может возникать судебного дела. И еще:
Статья 251. Если чей-либо вол склонен к боданию и о его склонности к боданию заявлено, а владелец не согнул ему рог и не привязал этого вола, и вол забодает свободного человека и умертвит его, то владелец должен заплатить ½ мины серебра. И еще:
Статья 252. Если он убивает чьего-либо раба, то должно заплатить ⅓ мины».
А библейские параллели этим трем постановлениям царя Амму-Раби:
«Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мясо его не есть, а хозяин вола не виноват. Но если вол бодлив и вчера и третьего дня и хозяин его был извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями и хозяина его предать смерти. Если на него будет наложен выкуп, пусть даст выкуп за душу свою, какой наложен будет на него. Если вол сына забодает или дочь ли забодает, — по сему же закону поступать с ним. Если вол забодает раба или рабыню, то господину их заплатить 30 сиклей серебром, а вола побить камнями (Исх. XXI, 28-32).»
Мы видим, что кодекс Амму-Раби действительно имеет ряд параллелей с «законодательством Моисея». А относительно того, как к таким открытиям всегда примешивается политика, можно видеть из следующих слов А. П. Лопухина:
«Чрезвычайную важность имеет самый факт, что уже за тысячу лет до Моисея существовало писанное законодательство. Этим открытием вполне ниспровергается самая модная теория Кюнен-Вельгуузена, утверждавшая, что Моисеево законодательство потому уже не может быть подлинным, что во времена Моисея не было вообще письменности, а тем менее можно, следовательно, предполагать возможность издания целого свода законов, каким является законодательство Моисеево. Первое предположение этой теории было опровергнуто уже несколько лет назад, когда в Тель-Амарне (в Египте) была открыта целая дипломатическая переписка, из которой стало видно, что во времена Моисея письменность находилась уже на высокой степени процветания и между Египтом с одной стороны и Вавилонией с другой велись оживленные письменные сношения. Сбитая этим открытием в своем первом предположении, названная теория ухватилась за другое предположение, и стала утверждать, что хотя и существовала письменность, но невозможно де предполагать, чтобы в столь отдаленное время мог явиться такой стройно- выработанный кодекс, как Моисеево законодательство. Отрицая историческую достоверность Моисеева законодательства, Веллгаузен нашел возможным даже блеснуть сарказмом, заявив, что считать Моисея автором известного под его именем законодательства — значило бы то же самое, как признавать «Господа Иисуса Христа составителем нижне-Гессенской духовной консистории».
«Увы, — злорадствует православный А. П. Лопухин, — этот сарказм потерпел теперь полное поражение вследствие открытия кодекса Аммураби. И, конечно, теперь Веллгаузен был бы рад, если бы какой-нибудь новый воитель, вроде того, который увез скрижаль Амму-Раби в Сузу и стер на ней несколько строк, для вставления собственного имени и собственной мудрости, уничтожил бы и его (т. е. Веллгаузена) хлесткое выражение (о Моисее). Но увы! — написанное теперь в наши дни на бренной бумаге прочнее держится, чем вырезанное в древности на гранитной плите, по русской пословице: «что написано пером, не вырубишь топором». И хлесткое выражение Веллгаузена (о Моисее), которого еще не так давно восхвалил Гарнак, как автора «Классической истории Израильского народа», будет служить вечным укором скороспелой поспешности прославленного критика, как и вообще предостережением от скороспелых выводов в такой высоковажной области знания, как библейская история. Во всяком случае предание, что Моисей был не только судией и законодателем, но и автором свода законов, истинным кодификатором, теперь с открытием кодекса царя Амму-Раби нашло свое новое и неопровержимое доказательство».
Так торжественно заканчивает православный автор свою монографию о «Кодексе Амму-Раби». Но точно ли есть ему причина торжествовать. Ведь если считать Моисея, отнесенного за 1500 лет до начала нашей эры, за автора библейского законодательства, так же правдоподобно как считать Иисуса Христа составителем устава нижнегессенской духовной консистории, то приписать только рассмотренный нами Кодекс Амму-Раби написанным за 2000 лет до начала нашей эры еще менее правдоподобно, чем приписать Моисею кодекс Наполеона I.
Мои выводы, сделанные в предшествовавших томах этого историологического исследования, отожествляющие — с одной стороны Ари с Ароном, и следовательно Диоклетиана с Моисеем, а с другой стороны библейского отца Рима (Аб-Рама) с Ромулом (тоже Отцом Рима), затем и самого Ромула с Диоклетианом (или с Арием), конечно, несколько поправляют по внешности это безнадежное дело.
Допуская, что Аммон-Раввин был Арий, сразу понимаешь, что указанное нами, в согласии со всеми другими исследователями сходство ряда статей в его кодексе с библейским «Второзаконием» Моисея-Арона. Но можно ли из этого сделать вывод, что и стела, на которой они начертаны, поставлена здесь самим Диоклетианом, или его первосвященником Арием?
Мы уже видели, что не можем это позднейшее растение, развившееся из семени, брошенного Диоклетианом и Арием, состоявшего, вероятно, лишь из 12 заповедей от имени Моисея, тоже выплывшего, как и Ной, сухим из воды, но только не в ковчеге, а в собственной колыбели. Замечательным совпадением остается здесь и то, что как Ной стал родоначальником семитов-азиатов, хамитов-африканцев и фетидов-европейцев, так и Диоклетиан объединил под своей властью всю известную тогда Азию, Африку и Европу и что при нем было первое человеческое законодательство на теократических началах, потому что появилась реальная сила требовать его исполнения в областях, доступных для его служащих этих трех континентах старого света. И подобно тому, как все библейские пророчества начинаются словами: «так говорит бог…», хотя бог тут ни при чем, — появилось обыкновение писать законы от имени древних авторитетов. И оно продолжалось даже и в культурной Европе вплоть до эпохи гуманизма. Ведь разве и десять заповедей Моисея-Арона не начинаются словами: «Аз есмь господь бог твой и да не будет тебе бога иного кроме меня»?
Таковы же и законы Амона-Раввина. А факт, что средняя часть их умышленно выскоблена, может быть объяснен только одним: желанием нашедших или того, кто им указал эту находку, уничтожить заключающиеся в них анахронизмы.