«Повидимому, страна, называемая Элладой, прочно заселена не с давних пор. Раньше происходили в ней переселения, и каждый народ легко покидал свою землю, будучи тесном каким-либо другим, более многочисленным народом».
«Дело в том, что при отсутствии торговли и безопасных взаимных сообщений, как на суше, так и на море, каждый возделывал свои поля лишь настолько, чтобы было на что жить. Никто не имел избытка в средствах, не обрабатывал много земли, потому что неизвестно было, когда нападет на него другой, и, пользуясь беззащитностью его жилища, отнимет у него имущество. К тому же каждый рассчитывал, что везде можно будет добыть себе необходимое дневное пропитание. Вот почему все жители легко снимались с места и, вследствие этого же, нигде не было ни больших сильных городов, ни вообще каких-либо приспособлений для обороны».
«Изменения населения происходили всегда преимущественно на наилучших землях Эллады — областях, называемых теперь Фессалией и Беотией, а также в большее части Пелопоннеса, кроме Аркадии, и, наконец, во всех плодороднейших областях остальной Эллады. Но если благодаря плодородию почвы могущество некоторых племен и возрастало, то, порождая внутренние распри, ведшие их к гибели, оно вместе с тем еще скорее вызывало посягательство со стороны иноплеменников. Напротив, Аттика по причине скудости почвы с самых давних времен не испытывала внутренних переворотов и занята была одним и тем же населением».
Таким прекрасным слогом написаны на одном из иностранных языков восемь небольших томов обстоятельной исторической книги, переведенной очень точно на русский язык одним известным нашим историком.
Что это за книга, читатель?
Всеобщая ли это история Шлоссера, или история Вебера, или это какая-нибудь другая, более новая, история древнего мира? — Да! — скажете вы. — Конечно, этот отрывок взят из какой-нибудь исторической работы нашего или во всяком случае очень позднего времени. Здесь стройное последовательное развитие одной и той же реалистической идеи в целом ряде координированных между собой сложных фраз. Такая характеристика должна быть отнесена к новейшей стадии развития литературного творчества. Отрывок этот показывает в авторе большую предварительную начитанность и писательскую опытность. Явно, что он ни в коем случае не вырисовывал здесь каждую букву отдельно, заглавными начертаниями, без знаков препинания и без разделения фразы на отдельные слова, как это делали вплоть до средних веков согласно современным палеографическим изысканиям. Он писал скорописно и с отчетливым представлением о грамматических правилах, как и мы, перечитав уже не одну сотню книг и истратив предварительно не одну сотню листов бумаги, папируса или пергамента, прежде чем принялся за такой свой труд, даже если бы он был и не восьмитомный, как в данном случае. Книга, написанная таким слогом и притом с чисто реалистическим оттенком мышления, со скептическим отношением ко всему сверхъестественному в жизни людей, могла появиться только в период очень значительного развития общелитературного творчества, когда запрос на письменные материалы был настолько велик, что вызвал для своего удовлетворения целую промышленность, когда бумага перестала быть редкостью в руках отдельных лиц. Здесь трудно отделаться от навязчивой мысли, что это произведение написано не ранее XV—XVI века, когда книгопечатание дало уже богатый материал для чтения и выработки письменного языка. Здесь слог и склад мышления Леонардо да Винчи, Шекспира, Бекона, или во всяком случае их предтеч...
А между тем, нам говорят, что книга эта написана еще в пятом веке до начала (!) нашей эры, когда по тем же авторам (а не по нашим исследованиям, относящим все это на несколько веков позже) в Египте писали еще иероглифами на стенах храмов, когда в Месопотамии еще царапали резцом клинописи на глиняных дощечках, когда даже и греки писали своп письма друг к другу, не зная бумаги, на кусочках древесной коры или заостренными палочками на дощечках, покрытых слоем воска, и когда самые просвещенные люди не могли ни при каком напряжении своего ума подняться в литературном творчестве выше, чем аравийские шейхи и муллы или тибетские ламы и монгольские странствующие торговцы XIX века! А слыхано ли было, чтобы кто-нибудь из этих последних написал хоть что-нибудь подобное этой истории Пелопоннесской войны Фукидида, хотя бы о походах Чингис-хана, или по истории своей страны? Конечно, ни один, если он не подвергся перед этим влиянию европейской литературы. Даже и наши русские дьячки XIX века не писали бы таких книг, как этот Кадилодатель (т. е. Фукидпд по-гречески)!
Таким образом, с первого же приступа к чтению цитированной мною книги Фукидида (и — прибавлю от себя — других классических в том же роде) у человека, привыкшего к архаическому слогу несомненно древних (т. е. до-печатпых) книг, как Библия, или Евангелия, или Талмуд, или Коран, или различные иероглифические и клинописные записи египтян и древних персов, — является инстинктивное недоверие к подлинности читаемого произведения.
Из пергаментных рукописей «Истории» Фукидида древнейшей считается «Codex Laurentinianus» во Флоренции, относимый, как к крайней по старине дате, к X веку. Затем считаются наиболее старинными: «Codex Vaticanus» в Риме, «Codex Palatinus» в Гейдельберге, и «Codex Britannicus» в Лондоне, «Codex Augustinus» в Мюнхене — относимые к XI веку. А из немногих остальных, «Codex Cisalpinus» в Париже, относят к XII и «Codex Monacensis» в Мюнхене к XIII веку. Но и такие даты мне представляются преувеличенными. Во всех этих рукописях содержатся индивидуальные изменения не принципиального характера, а некоторые незначительные, отрывочные материалы, вошедшие во вторую книгу Фукидида, найдены путешественниками XIX века в Египте на папирусах в очень испорченном состоянии.1 К этой же второй книге сохранился и комментарий на папирусе, изданный в Oxyrhinchus Papyri (VI, 107; 1908 г.), но и это не должно нас смущать: папирус заменял бумагу в Египте даже и после изобретения книгопечатания. Во всяком случае, книга Фукидида принадлежит не к старому периоду письменности, когда вырисовывали каждую букву отдельно. Это — скорописный период литературной эволюции, а с нею и эволюции быстрого человеческого мышления.
1 Fr. Fischer, Thucydidis reliquiae in papyris et membranis aigiptiacis servatae, Lipsiae, 1913.
Такая книга в самом крайнем случае не может иметь древности более 700—800 лет назад от наших дней. А письменные документы, которыми непосредственно пользовался автор, если они даже и были — как только-что упомянутые — на папирусах, тоже едва ли могли иметь древность более двух-трех сот лет до него. Допустить, что они сохранились где-то от —410 года до XI или XII века нашей эры, т. е. в продолжение полутора тысяч лет, тоже нельзя.
Значит и здесь очень важно применить наш астрономический метод исследования, вычислив, где это возможно, время описываемых в книге астрономических явлений. О сочетаниях планет в ней, к сожалению, ничего не говорится, и потому приходится воспользоваться только двумя, описанными тут, солнечными и одним лунным затмением. Но прежде чем перейти к этому, я укажу еще на некоторые особенности исследуемого сочинения.
Слово Фукидид по-гречески значит Кадилодатель, что-то в роде дьячка.2
Книга Фукидида в древнейших из вышепоименованных греческих рукописей носит название «Сюнграфе»,3 т. е. «Совместное Описание», или «Компиляция», но в переводах она обыкновенно называется «Историей Пелопоннесской войны». Под словом Пелопоннес (что в переводе значит остров Пелопа)4 мы привыкли подразумевать современную греческую Морею, но ведь Морея вовсе не остров и никогда им не была. Каким же образом для Мореи могло бы получиться не в какой-либо отдаленной стране, а в самой же Греции такое неправильное название?
2 От — Θύκος курильница, кадило и δίδω̃μι — даю.
3 Συγγραφή т. е. Συν-γραφή, что по смыслу лучше всего переводится, мне кажется, словом компиляция.
4 Πελοπόν-νησος (Пелопон-несос).
Когда подобные имена прилагаются к отдаленным полуостровам, к которым из Греции можно было приехать только морем, например, к Херсонесу, то это еще можно допустить, но чтобы греки, живя у себя дома, не знали, что живут не на острове, это кажется очень странно. Пелопоннесцы,— говорит Фукидид, — были дорийского происхождения (VI, 71), они наводились в «Лакедемонском» или Спартанском союзе, ими были основаны колонии в Сицилии и в Италии (I, 12, 4). А это уже одно опровергает последующее утверждение Фукидида, будто в своей речи в Афинах Перикл сказал о пелопоннесцах: «Такие бедные5 люди не могут часто высылать на войну ни вооруженных воинами кораблей, ни сухопутных войск, чтобы не удаляться от своих владений и вместе с тем не тратить своих средств. Кроме того, море для них закрыто» (I, 14, 15).
5 Игра слов на разделении имени Лакедемонян на λακίς — лохнотье, и δή̃μος — народ.
Вся эта речь явно сочинена автором книги «Сюнграфе», как и другие такие же речи его героев, или вставлена впоследствии кем-нибудь другим в первоначальный остов книги, и потому основываться на ней в своих суждениях мы не имеем права тем более, что пелопонесский союз, как показывает все изложение автора, успешно вел, хотя и с трудом, морскую войну с афинским союзом.
В этом своем знаменитом «Совместном описании» Фукидид излагает историю 27-летней борьбы между «ионийцами» и «дорийцами» (дарящими)6 из-за гегемонии. Он говорит, что в то время все государства эллинской культуры были сплочены в два союза: один — монархической дорийский, с Сицилией, островом Пелопа и Беотией, в котором царской столицей была Спарта (что в переводе значит просто узда, веревка),7 а другой из островов и прибрежных городов Эгейского, Черного и Мраморного морей, где господствовала демократия. Ионийские пиратские флотилии грабили ежегодно, и с давних пор, прибрежные дорийские города. и царь дорийцев повел весной (когда вообще начинались старинные походы) свои сухопутные войска против ионийцев на Афины.
Этот первый период борьбы — Архидамова война — продолжался десять лет, при чем дорийским наступлением, сила которого заключалась в превосходной пехоте, руководил сам царь «дарящих» Архидам (что значит Сверх-Победитель ).8
6 От δωρέω (дорео) — дарю, жалую, уплачиваю.
7 Σπάρτη (спарте) — веревка, узда, петля, от ςπαρτος (спартос) — растение, из ветвей которого делали веревки; считается за один из видов дрока (genista)
8От предлога Άρχί (архи) — над, и от δά̃μασις (дáмасис) — укрощение, подчинение» побеждение.
В начале его царствования было восстание дорийских рабов, возмущение меесенцев (при чем под Мессенией толкователи Фукидида подразумевают не сицилийскую Мессину, а маленькую-область «Острова Пелопа»), и землетрясение потрясло его столицу «Веревку» (по-гречески «Спартэ»). К зиме Архидам уходил домой, разграбив незащищенные ионийские местности, а весной, возвращался снова грабить.
У скучивавшихся в Афинах ионийских греков началась в первый же год войны страшная заразная болезнь, носившая название чумы, от которой на втором году войны умер знаменитый ионийский стратег (по-латыни: император, т. е. повелитель войск), демагог из аристократов «Перикл (т. е. Славнейший),9 воспитанник Зенона, Анаксагора и друг знаменитого ваятеля Фидия». Это было, по Фукидиду, время расцвета греческого художества и тогдашних прото-наук. При нем, говорят, были устроены Партенон, Пропилеи, Одеон. После Перикла ионийские войска избрали императором грубого полководца Клеона, при чем тотчас от союза отпал остров Лесбос, но был вскоре покорен. Через шесть лет войны ионийский красноречивый полководец Демосфен, заняв один из мессинскиж городов, стал оттуда волновать недовольных дорянами рабов. Доряне послали туда отряд войска, подкрепленный нарождавшимся дорийским флотом, но этот флот был потоплен более сильным ионийским, и отряд должен был сдаться. Через 8 лет храбрый дорийский полководец Потрясатель (Брасид) привел сухопутные войска во Фракию (при чем совсем нельзя понять, как о вы, могли туда попасть мимо Афин, если считать «Остров Пелопа», откуда он их вел, за полуостров Морею). «Знаменитый» (Клеон) вышел против него, но потерпел поражение, при чем оба полководца были убиты. Провоевав еще два года, дорийцы и ионийцы; заключили мир через 10 лет войны. Он известен под именем Никиева мира, по имени заключившего его афинского морского стратега Никия (что значит: Победный).
9 От περί (пери) — чрез, сверх, и κλέω (клео) или κλήσω (клезо) — прославляю.
Однако, ионийцы, исправивши свой Флот, через несколько лет снова напали на дорийцев в Сицилии и стали (через 17 лет от начала первой войны) опустошать с моря Лаконию, взамен чего дорийцы заняли и укрепили Декелаю в Аттике. Морской стратег Алкивиад доставил ионийцам несколько крупных морских побед, но от союза отпала Евбея. Через 23 года после начала первой войны, дорийцы назначала своим главным стратегом Лизандра (имя которого значит Лев-Человек) и привлекли к себе на помощь еще «персов».10 Они успели к этому времени построить и себе сильный флот (а где была у них гавань для сильного флота?!), который нанес ионийцам решительное морское поражение при реке Эгос, а затем, после четырехмесячной осады голодом принудили Афины к сдаче. Ионийский союз был этим уничтожен, и на 27-м году войны демократия заменена дорийской олигархией с монархом во главе.
10 Так назывались и турки во время крестовых походов.
Так кончается «Совместное описание» Фукидида.