Рис. 20. Окружающая континенты система рифтов растяжения, разработанная
Томас Кун в книге «Структура научных революций»* (1962) постулировал, что
«в любой области науки бывают периоды сравнительного спокойствия, отделяемые один от другого революциями, в каждой из которых происходит сдвиг от почти всеобщего признания одной теории к почти полному признанию другой, несовместимой с первой. Каждый такой сдвиг характеризуется резкой сменой внешнего облика или формы (Gestalt), т.е. происходит коренное изменение в том, как воспринимается данная область знания в целом. Каждый промежуточный период «нормальной науки» характеризуется широкой поддержкой существующей в это время теории и участием почти всех ученых в разработке и формулировании самой этой теории и ее ответвлений»
Во время куновских «периодов спокойствия» отдельные еретические высказывания, в том числе предвещающие будущую революцию, отвергаются и осмеиваются.
Действительно, новые пути редко прокладываются в больших академиях. Тесные рамки общепринятой догмы оказывают слишком сильное давление. Чтобы оригинально мыслить, надо найти спокойное место, вроде того как Мендель скрылся в монастырь в Брно, Геттон — на свою ферму в Шотландии, Дарвин провел годы, плавая на «Бигле», Коперник — в уединении во Фромборке. Ньютон открыл свой закон тяготения во время долгого пребывания в деревне из-за большой эпидемии чумы 1666г., в течение всей своей жизни, он был интеллектуалом-одиночкой и не беспокоился о публикациях. Гарри Хесс говорил мне, что лучшие мысли приходят к нему в море, а в Принстоне он только их дорабатывает. Уильям Лоутиан Грин, живший столетие назад в Гонолулу, предвосхитил все наши идеи, но он был забыт. Мне же посчастливилось провести шесть лет в первобытной Новой Гвинее. Без журналов и без давления авторитетов — я мог думать! Мне нравится теперь иногда приезжать в Америку или Европу и погружаться вместе со всеми в кипящую пену научных дискуссий, но чтобы думать, я возвращаюсь на Тасманию. Никто не едет на Тасманию, чтобы попасть оттуда куда- нибудь еще, потому что дальше нет ничего такого, куда надо было бы двигаться через Тасманию.
Американцы часто высказывают мнение, что мерцающий огонек материкового дрейфа не угасал в некоторых отдаленных местах Южного полушария, поскольку гондванская стратиграфия помогала найти более наглядные связи между распавшимися материками. Сейчас можно считать, что верно и обратное: расхождение частей Лавразии было не столь большим, и ороклины, в частности, здесь выделяются более уверенно. Зюсс, например, был поражен удивительным сходством палеозойской стратиграфии и тектоники Европы и Северной Америки. Дю Тойт мыслил независимо (поскольку находился в далеком Йоханнесбурге) и прокладывал длинные маршруты через Южную Африку и Южную Америку. Будь он главным геологом съемочной партии в США или Англии, а не в Южной Африке, ему бы никогда не освободиться от догмы. То же самое относится к Рейнгарду Мааку в Бразилии, к М.С.Кришнану в Индии и ко мне — жителю Австралии.
К началу 1960-х годов постепенное созревание сразу нескольких семян мобилизма сделало рождение «новой глобальной тектоники» неизбежным и неотвратимым.
1. Накопились свидетельства — из работ Дю Тойта, Маака и других — в поддержку утверждения Вегенера, что сближение материков подобно соединению кусков порванной газеты, позволяющему читать разорванные строки.
2. Поразительные результаты, как я доказал (рис. 12—18), давала реконструкция путем распрямления ороклинов.
3. Выяснилось, что мезозойские палеомагнитные полюсы, определенные на разных материках, далеко отстоят один от другого и сходятся только при реконструкции Пангеи; самые первые работы по этому вопросу принадлежали англичанам Ранкорну, Блэкетту, Булларду и Ирвингу.
4. Выкристаллизовалось представление о глобальной системе срединно-океанических хребтов длиной 70 тыс. км с рифтовыми долинами вдоль их осей. Разработкой этой темы руководил Брюс Хейзен из Ламонтской геофизической обсерватории в Нью-Джерси (рис. 20).
5. Подтвердилось и стало более явным различие земной коры материков и океанов, уже известное благодаря сейсмическим и гравиметрическим наблюдениям. Если бы океаны были первозданными, на их дне лежали бы древние осадки, но драгирование, а затем и бурение до фундамента показали, что осадки с возрастом более 100 млн. лет встречаются редко, а с возрастом 200 млн. лет полностью отсутствуют.
6. Реже упоминаемое, но важнейшее из всех обстоятельств — то, что ушло в прошлое поколение консервативных геологов. Как писал в своей автобиографии Макс Планк, «новая научная истина побеждает не потому, что ей удается убедить оппонентов и раскрыть им глаза, а скорее потому, что оппоненты в конце концов умирают и вырастает новое поколение, знакомое с новыми идеями». Самому Вегенеру познание истины досталось дорогой ценой. В письме к своему тестю (проф. Кеппену) в 1911г. он писал: «Ich glaube nicht dass die alten Vorstellungen noch zehn Jahre zu leben haben» [Я не думаю, что старые представления продержатся больше десяти лет], но через десятилетие он должен был написать ему: «Halten sie die Verschiebungstheorie schon auf der Schule gelernt, so wurden sie sie mit derselben Unverstand in alien, auch den unrichtigen Einzelheiten ihr ganzes Leben hindurch vertreten, wie jetzt das Absinken von Kontinen- ten» [Да если бы они еще в школе узнали теорию перемещения, они защищали бы ее всю жизнь с тем же непониманием в целом и с такими же ошибками в деталях, как сейчас они поддерживают теорию погружения материков].
Рис. 20. Окружающая континенты система рифтов растяжения, разработанная
Б.Хейзеном и др. в конце 1950-х годов. Цифрами обозначены девять крупнейших блоков литосферы.
Все катаклизмы — будь то начало войны, экономические бедствия, политические революции, коренной перелом в научных представлениях или, скажем, сердечный приступ — имеют главную причину и непосредственный повод. Таким поводом, толчком для поворота от общего отрицания к общему признанию расхождения материков явились палеомагнитные данные.
С накоплением палеомагнитных данных стало очевидно, что некоторые горные породы разного возраста, залегающие в разных странах, намагничены в противоположном относительно ожидаемого направлении: Северный и Южный полюсы поменялись местами. Этот эффект обнаружили в начале века Пьер Дави и Бернар Брюнес. Много споров было о том, как надо толковать данное явление: переворачивалось ли много раз в прошлом магнитное поле Земли или же намагниченность горных пород менялась на обратную во время их остывания. Действительно, было определенно установлено, что в некоторых породах происходит именно последнее. Но оказалось, что такие самообращающиеся породы встречаются редко и что земное магнитное поле в самом деле многократно обращалось. Доктор Ян Хосперс, нидерландский ученый, работавший в Кембридже, сообщил в 1950 г., что отдельные лавы в Исландии систематически оказываются намагниченными либо нормально, либо обратно, но что магнитная полярность менялась за последние 60 млн. лет по меньшей мере дважды.
Рис. 21. Хронологическая шкала геомагнитной полярности. В периоды, показанные черным цветом, Северный магнитный полюс находился в современном Северном полушарии. В периода, показанные белым, Северный магнитный полюс был на юге.
Когда точность калий-аргонового метода измерений возраста горных пород была существенно улучшена, выяснилось, что в течение интервалов между инверсиями датированным лавам свойственно устойчивое направление намагниченности во всем мире, поэтому стало возможным установить в хронологической шкале определенные эпохи «нормальной» (такой, как теперь) и обратной полярности (рис. 21). Затем такая же хронология магнитных эпох была изучена по керну скважин, пробуренных через осадки морского дна.
Картирование дна северо-восточной части Тихого океана, проведенное Виктором Вакье из Института океанографии Скриппса и Артуром Раффом и Роналдом Мейсоном из того же института, показало, что намагниченность подстилающих пород образует удивительную и неожиданную картину полос приблизительно меридионального направления. Каждая полоса шириной в несколько десятков километров имеет характерный поперечный профиль. Благодаря этому последовательность нескольких таких полос можно опознать, когда они смещены на расстояние многих десятков или далее сотен километров вдоль крупных зон разломов, предварительно выявленных по их уступам и особому рельефу. Оказалось, что характерные полосовые магнитные аномалии типичны для раздвигающихся хребтов (пример см. на рис. 63 в гл. 18).
Фредерик Вайн из Кембриджа и его научный руководитель Драммонд Мэтьюз, а также Лоренс Морли из Геологической службы Канады независимо друг от друга высказали предположение, что эти полосы отражают инверсии намагниченности горных пород, поочередно усиливающие или ослабляющие измеряемое геомагнитное поле. Когда базальт, только что проникший в осевую рифтовую зону раздвигающегося океанического хребта, остывая, проходит через точку Кюри, он намагничивается в преобладающем внешнем магнитном поле. В эпоху нормальной полярности новые базальты намагничиваются в прямом направлении, а когда полярность в определенное время меняется на противоположную, следующие более свежие базальты будут намагничиваться в обратном направлении, пока полярность снова не перескочит на нормальную — возможно, через миллион лет или спустя какое-то другое время. При постепенном расширении рифта новые базальты, прокладывая себе путь вверх там, где они встречают наименьшее сопротивление, раскалывают предыдущие порции базальтов. Поэтому раздвигающиеся таким образом полосы по обе стороны рифта должны как бы зеркально отражать друг друга. Вайн показал, что это действительно так, причем это было самое изящное геологическое доказательство, какое я когда-либо видел (рис. 22). Последовательность событий, которая привела к этому потрясающему открытию, составляет увлекательную повесть, хорошо изложенную Уильямом Гленом в его книге «The Road to Jaramillo» («Дорога к Харамильо»).
Рис. 22. Ф.Вайн потряс в 1966г. ортодоксально мыслящих геофизиков сравнением наблюденных значений магнитного поля по профилю, проходящему через раздвигающийся хребет, с тем же профилем, построенным в обратном направлении. Приведенные на рисунке кривые дают напряженность магнитного поля (в гаммах) относительно произвольно выбранного нулевого уровня.
Эти результаты в корне изменили геофизические представления. Не только были преодолены все разумные сомнения в том, что дно океанов раздвигается, но и возраст любого участка дна можно было теперь определить, сопоставив его магнитный профиль с хронологией палеомагнитных инверсий, точно так же как на срезе старого дерева устанавливают хронологию годовых колец. Полученные результаты позволили определить скорость расширения океана не только для современной эпохи, но и для всей его истории! Оказалось, что скорость разрастания составляет несколько сантиметров в год, и это означало, что все дно современных океанов образовалось за последние 100 млн. лет, что подтверждается возрастом древнейших из известных океанических осадков.
Когда я впервые увидел карту полосовых магнитных аномалий, составленную Вакье, я тотчас же заметил, что она очень хорошо совпадает со схемой размещения «ломтей роста», предсказанной мною за десятилетие до этого (рис. 19,е). И мне сразу же стало ясно, что эти ломти намагничены по-разному, хотя мои соображения о причинах такого различия были иными, нежели соображения Вайна. В модели Вайна базальт поступает из мантии более или менее непрерывно и магнитные изменения происходят каждый раз, когда меняется полярность геомагнитного поля. В моей модели каждый ломоть, как показано на рис. 19, начинает свое путешествие кверху с глубины более 100 км, где температура превышает точку Кюри, а по мере подъема, оставаясь в твердом состоянии, он остывает, проходя через точку Кюри, и намагничивается в соответствии с существующим магнитным полем; таким образом, каждый ломоть намагничивается совершенно по-разному, но это не связано так уж точно с последовательностью инверсий полярности, как в модели Вайна.
Я тогда не опубликовал свой вывод: я редко публикую что-либо, не продумав над этим несколько лет. Я с презрением отношусь к борьбе за приоритет публикации, к той бешеной не на жизнь, а на смерть гонке за публикациями, которая царит в американской науке, и к патологической страсти засекречивать идеи, чтобы их не украли. Какое имеет значение, принадлежит ли Вайну приоритет перед Морли, или наоборот, или даже мне? Точно так же мне смешны амбициозные потуги «пролезть» в важные международные журналы. Моя статья об ороклинах была опубликована Королевским обществом Тасмании, статья об асимметрии Земли — умирающим австралийским журналом «Journal of Science», статья о реологии — в первом номере только что появившегося журнала Геологического общества Австралии, статья о масштабах тектонических процессов — в первом номере новорожденного журнала Геологического общества Индии, мой тектонический подход к материковому дрейфу — в трудах симпозиума в Хобарте, статья об изостратах — в трудах хобартского симпозиума по долеритам, а статья о «нулевой Вселенной»— снова Королевским обществом Тасмании. (Все они перечислены в предисловии.) В каждой из этих работ ясно сформулированы новые геологические принципы, получившие затем подтверждение.
Последовательное разрастание океанического дна у срединных хребтов, ныне твердо установленное, повергло в шок ученый мир. К сожалению, этот процесс был сразу же обручен с другой совершенно независимой концепцией — об одновременно идущем компенсирующем поглощении (субдукции) океанической коры, в основном в глубоководных желобах, окаймляющих с запада Тихий океан (рис. 23 и 24). От этого скоропалительного союза и родилась «новая глобальная тектоника».
Легко понять, почему это произошло. Англоязычные геологи до сих пор почти единодушно привержены к аксиоме, что образование складок и надвигов вызвано сокращением коры, несмотря даже на то, что теория контракции, связанной с остыванием, быстро утратила былую поддержку. (Еще в 1963г. темой президентского обращения Джорджа Лиса к лондонскому Геологическому обществу была «эволюция сжимающейся Земли».) Считалось также несомненной аксиомой, что радиус и масса Земли существенно не менялись, кроме как вследствие упомянутого остывания; отсюда следовало, что ввиду быстрого роста площади океана у раздвигающихся хребтов этот процесс должен компенсироваться где-то в других местах. Очевидными (и единственными) кандидатами на эти места могли быть желоба, с которыми ассоциируются вулканы, нарушения гравитационного равновесия, глубокие геосинклинальные прогибы,, быстро заполняющиеся осадками, мощные процессы складко- и надвигообразования, — и все это проявляется в них с наивысшей по сравнению с другими зонами интенсивностью.
Рис. 23. Глубоководные желоба в западной части Тихого океана.
Рис. 24. «Конвейерная» модель разрастания океанического дна и одновременной субдукции в желобах.
Литосферный материал образует «плиты» тектоники плит.
Вплоть до начала 1950-х годов, до того, как я понял, что общее расширение Земли неизбежно, я думал точно так же, как и все, и по тем же причинам. Однако меня не покидали сомнения относительно такого большого сокращения в желобах, которые, как я подозревал, в действительности представляют собой структуры растяжения. Любой из моих учеников старшего поколения подтвердит, что то, чему я учил их до середины 1950-х годов, мало отличалось от того, что принесла с собой эта куновская революция. В «новой» глобальной тектонике они нашли мало нового.
Оглядываясь назад, можно только пожалеть, что наглядное подтверждение роста океанического дна было получено в Англии и Америке (что стало возможным благодаря замечательным достижениям американской техники морских измерений). В СССР крупная школа тектонистов, возглавляемая В.В.Белоусовым, учила, что орогенез — это процесс гравитационного (диапирового) воздымания, который не требует укорочения коры и может даже привести к некоторому ее растяжению. Эти представления имели глубокие корни и вызывали интерес в нескольких европейских школах (например, среди последователей ван Беммелена в Нидерландах и Рамберга в Швеции). Кроме того, еще несколько человек в разных частях Европы уже раньше поняли, что расхождение материков, описанное Вегенером, можно столь же легко объяснить расширением Земли. Таким образом, революционный поворот к «новой» глобальной тектонике был важным делом в том смысле, что сломал противодействие идее расхождения материков. Но научная мысль снова оказалась в оковах, поскольку — будучи с самого зарождения и оставаясь до сих пор для англоязычных ученых непререкаемой догмой — тектоника плит приняла миф о субдукции и отвергла представления гравитационной тектоники, упустив, таким образом, возможность сделать следующий важный шаг, а именно шаг к идее расширения Земли. Я еще много чего скажу о субдукции в гл. 13.
Разрастание морского дна исследовано теперь во всех океанах, и хотя требуется провести еще много съемочных работ, особенно в Индийском океане, но общая картина едва ли сильно изменится. Расположение полосовых магнитных аномалий, как правило, подтверждает модель Вайна — Мэтьюза, хотя не всегда эти полосы строго симметричны. И в самом деле, было бы в высшей степени странно найти здесь всеобщую симметрию, потому что это означало бы симметрию условий. Рифтообразование, возникающее во внутренних районах материка (пример—африканские рифтовые долины) или посреди океана, развивается почти симметрично, но если оно начинается вдоль границы материка и океана, надо ожидать асимметричного развития, и позднее будет показано, что так оно и происходит.
Обнаружено, что возле срединных хребтов океанические осадки имеют очень малую толщину и небольшой возраст, но с удалением от хребтов мощность их постепенно возрастает, а возраст самого нижнего слоя осадков становится все большим. Дж.Т.Уилсон из Торонто установил, что и возраст вулканов меньше всего вблизи раздвигающихся хребтов и постепенно увеличивается с расстоянием, при этом более значительными становятся следы их эрозии и в конце концов из них образуются плосковерхие подводные горы (гайоты), многие из которых были открыты Хессом в его океанографических рейсах.
Глубина океанического дна в общем постепенно возрастает с удалением от раздвигающихся хребтов: примерно от 2000 до 5000 м. Это происходит потому, что вблизи хребтов только что поднявшиеся из недр породы еще сравнительно горячие, температурный градиент там велик и на сравнительно малых глубинах достигаются очень высокие температуры, так что базальт (или его более крупнокристаллический аналог — габбро) остается стабильным до весьма значительной глубины. Но по мере падения температуры габбро переходит в более плотную форму — эклогит, который имеет тот же состав, но полевой шпат и авгит замещены в нем более плотными минералами — гранатом и жадеитом. Вес коры не меняется, но ее поверхность понижается.
Чтобы объяснить на первый взгляд аномальное направление смещения маркирующих полосовых аномалий в тех местах, где раздвигающийся хребет нарушен поперечными разрывами, Тузо Уилсон ввел важное понятие трансформных разломов.
Общее простирание раздвигающегося хребта может определяться направлением рифта, разделяющего континентальные блоки в том месте, где началось разрастание, но это направление может и не совпадать с направлением растяжения, вызывающего общее современное движение. Поэтому раздвигающиеся хребты, как оказалось, «отскакивают» в сторону, а между конечными точками разорванных отрезков проходит линейная зона разлома; таким образом, локальные движения контролируются местным направлением растяжения, но общее простирание хребтов сохраняется.
Рис. 25. Представление Дж.Т.Уилсона о характере движений по трансформному разлому (объяснение см. в тексте).
В верхней части рис. 25 слева показан активный раздвигающийся хребет, в котором процесс разрастания протекает нормально. Две полосы, обозначенные буквами C (внизу слева), представляют собой недавно сформировавшиеся участки новой океанической коры, а пары B и A относятся соответственно к более древним полосам. По причинам, которые только что упоминались, раздвигающийся хребет иногда «отскакивает» в сторону (в верхней части рис. 25, в центре), так что расстояние между смежными точками X и Y может составить десятки километров, и эти точки соединяются зоной разлома. Допустим, что X, X’, Y и Y’ — помеченные точки коры, по которым можно определить смещение. Справа вверху показано, что продолжающееся разрастание приводит к образованию парных полос D вдоль обоих отрезков испытавшей смещение зоны разрастания, а продолжение этого процесса вызывает появление пары E, показанной на последнем чертеже. Результаты развития этой системы следующие.
Во-первых, смещение зоны раздвигающегося рифта не влияет на общую величину разрастания океанического дна. Пара внешних полос A движется (вверху справа) в разные стороны, как будто ничего не изменилось. Во-вторых, раздвигающийся рифт при начальном скачке сместился по типу левого сдвига, но при последующем разрастании величина этого смещения остается постоянной, не увеличивается. В-третьих, поперечные смещения активно развиваются только на отрезке между раздвигающимися рифтами и продолжаются там, пока идет разрастание. Но тип смещения в этой зоне — правый сдвиг в противоположность левосдвиговому смещению хребта. Это подтверждается изучением землетрясений, которые возникают только на отрезке, где смещения в очагах имеют левосдвиговый характер, и по осям разрастания.
Эти кажущиеся аномальными смещения привели Уилсона к определению понятия трансформного разлома, которое в своей первоначальной формулировке было правильным. Объяснение передачи движения от одного отрезка раздвигающегося хребта к другому было затем перенесено на смещение соседних отрезков желобов и на смещение хребта относительно желоба. Однако понятие трансформного разлома было чересчур расширено — вплоть до того, что каждый крупный поперечный сдвиг (т.е. разрыв, смещение по которому происходит в горизонтальном направлении вдоль линии этого разрыва; если смещение велико, такой разрыв называют мегасдвигом) стали считать трансформным разломом, даже если о передаче движения ничего не известно.
Так, словарь терминов*, выпущенный Американским геологическим институтом, дает два толкования: первое по существу повторяет первоначальное ограниченное определение, предложенное Уилбоном, а второе — со ссылкой на Джона Денниса и Таню Атуотер — трактует его как любую границу плиты, по которой проявляется смещение типа чистого сдвига. В каком-то смысле такое или даже еще более широкое определение также можно считать правильным, так как все поперечные нарушения или мегасдвиги, если они не обходят вокруг всего земного шара и не образуют окружность какого-то малого круга, должны заканчиваться некоторой компенсирующей структурой, перпендикулярной к данному разрыву. Такие структуры могут быть трех типов: 1) зона растяжения на одном конце и зона сжатия перед другим концом сдвига — обе на одной и той же стороне от поперечного нарушения, 2) зоны растяжения у обоих концов на противоположных сторонах поперечного нарушения (на рис. 25 показана именно эта ситуация) и 3) зоны сжатия перед обоими концами на противоположных сторонах поперечного нарушения.
Реальное различие между поперечным сдвигом и трансформным разломом состоит в том, что в первом случае мы видим смещение между породами на противоположных сторонах разрыва, но нас не интересуют или нам неизвестны структуры на концах этого разрыва, тогда как в случае трансформного разлома мы заранее знаем о раздвигающемся хребте или о других структурах и видим, что они смещены по некоей зоне разлома, передающей движение данной структуры латерально к некоторой точке, от которой продолжается первоначальное простирание и развитие этой структуры. Поэтому я думаю, что нам следовало бы, используя термин «трансформный», очень строго придерживаться первоначального определения, данного Уилсоном, и употреблять его только в этом последнем смысле.
Могут встретиться и более сложные ситуации. Назовем три из них. Первая возникает там, где система обычных поперечных сдвигов, завершающая глобальную круговую систему (такие системы будут рассмотрены в гл. 21), пересекает раздвигающийся хребет, нарушенный трансформным разломом, так что в основной зоне разлома оба вида смещения складываются или вычитаются. Позднее я выскажу предположение, что некоторые крупные зоны разломов в северо-восточной части Тихого океана (Клиппертон, Мендосино и др.) относятся к этому типу. Вторая ситуация: большинство приверженцев тектоники плит считают, что раздвигающиеся хребты растут обязательно симметрично или почти симметрично путем добавления парных гряд на обеих сторонах, я же позднее докажу, что в северной части Тихого океана новые гряды добавляются в основном только на западной стороне раздвигающегося хребта. Третья ситуация показана в нижней часта рис. 25 на двух диаграммах, где первоначальное разрастание ограничено участком XYZ, участок слева от Z — это просто поперечный сдвиг, отрезок YZ — частично поперечный и частично трансформный разлом, а блок, на котором находится точка X (это может быть материк), вовсе не нарушен разрывами. Если растяжение продолжается, раздвигание может начаться и вдоль края блока X, и по мере того, как новая рифтовая зона будет мигрировать все дальше влево, образуются новые парные гряды DD и EE. Отрезок XY представляет собой трансформный разлом, отрезок YZ характеризуется чертами как трансформного, так и поперечного разлома, а участок слева от Z — поперечный сдвиг.
Идея о зиянии, вызванном растяжением и дополняющем и замыкающем поперечные сдвиги на том или другом конце, не нова. Она полностью развита в теориях ромбохазмов и сфенохазмов, опубликованных мною в 1955г. и еще раз — в трудах хобартского симпозиума 1956 г., а также в связи с моим толкованием «перескоков» поперечного сдвига, нарушающего ров Скалистых гор, к группе разломов Сан-Андреас. Фактически незаштрихованные участки в нижней части рис. 25 в точности соответствуют моим определениям и описаниям ромбохазмов.
Революции, издревле происходившие в догмах о Земле, включали следующие повороты: от плоской Земли — к шарообразной (около 300г. до н.э.); от центральной Земли — к центральному Солнцу (около 1550г.), признание того, что окаменелости — это остатки прежней жизни (около 1800г.), переход от базальта осадочного к базальту магматического происхождения (примерно в 1815г.), признание реальности оледенения (около 1830г.), увеличение возраста Земли от 6 тыс. до 4 млрд, лет (примерно в 1905г.); революция признания подвижности материков произошла примерно в 1966г., а «плитотектоническая» революция ведет, по убеждению ее приверженцев, к полному окончанию всех революций!
В ретроспективе кажется поразительным, насколько недавно специалисты договорились по многим самым фундаментальным вопросам о Земле. Это означает, что эпоха просвещения здесь только начинается и предстоит еще большой путь. Правильно наблюдались и описаны главным образом геологические и астрономические процессы, но связанные с ними проблемы физики и химии еще не решены, а в результате возникли неверные компромиссы и умозрительные суждения. Слишком часто геологи робели перед представителями «точных наук», тогда как им давно следовало бы понять, что только они (геологи) в состоянии получать достоверные данные, которые могут и должны породить новые открытия в физике.
Не раз обаяние сильной личности и престиж великих современных корифеев тормозили прогресс и заставляли отвергать важнейшие новые идеи. Так, Тихо Браге был безусловно великим астрономом, но он с презрением отверг идеи Коперника. Ньютон — возможно, самый выдающийся ученый всех времен — убрал портрет Гука со стены в здании Королевского общества и игнорировал его далеко идущие идеи в области геологии. Вернер был поистине величайшим в свое время преподавателем геологии, но его влияние на толпы сбегавшихся на его лекции студентов сдерживало развитие основных вопросов геологии в течение нескольких десятилетий после его смерти. Фон Бух — вероятно, самый опытный геолог-полевик своего поколения — заморозил признание в Германии материкового оледенения на все то время, пока был жив. Антуан Лавуазье, ведущий французский минералог и химик своей эпохи, отвергал свидетельства крестьян, приносивших ему метеориты, которые, как они видели, надают с неба и светятся в полете: «Камни не могут падать с неба, там нет ничего такого!». Барон Кювье, величайший из всех специалистов по сравнительной анатомии, не мог постичь того, что современные медленные процессы приводят к тем огромным изменениям, какие он наблюдал в слоях горных пород. Лорд Кельвин, виднейший физик XIX века, на десятилетия закрыл путь признанию огромной длительности геологического времени. Благодаря работам Бейли Уиллиса громадный скачок вперед сделала структурная геология, но он осыпал насмешками и издевками идею дрейфа материков и в большой степени ответствен за слепоту целого поколения геологов. Джордж Гейлорд Симпсон стоит высоко среди современных биологов, однако его аргументы, шельмующие материковый дрейф, были надуманными.
Революция «новой глобальной тектоники» 1960-х годов была огромным скачком для консервативных американских геологов. Но она прошла только полпути. Полная революция — к признанию расширения Земли — слишком большой прыжок, который оказался не по силам ни альпийскому барсу, ни быстрому скакуну, обитателю прерий, но вполне по силам австралийскому кенгуру! Нам предстоит вторая половина тектонической революции. Так давайте обратимся теперь к парии наших дней — идее о расширении Земли и к концепции нулевого состояния Вселенной.
