Н.А.Морозов / «Христос». (9) «Азиатские Христы.» / Часть V

Глава II
Магия в Великой Ромее.

Начнем несколько издали, чтобы пояснить настоящее не так уже далеким прошлым, как это кажется.

«Греческая магия» считается особым отделом всенародной магии древних народов и ее разделяют на первобытную «до персидских войн», считая их время по Геродоту от минус 490 по минус 450 год и на последующие за ними. Но я уже показывал, что «Персидские войны» того времени — очень поздний миф, имеющий своим первоисточником крестовые походы, во время которых турки назывались персами. Значит, то, что называют греческой манией, есть на самом деле магия византийская, или точнее, магия Великой Ромеи, включающей в себя все культурные страны Средиземноморского этнического бассейна, особенно же Египет и прибрежья Мраморного моря.

С этой точки зрения главным источником для изображения Ромейской истории перед крестовыми походами служили эпические произведения, скомпилированные от имени Гомера и возникшие не ранее расцвета Генуэзского и Венецианского мореплавания.

И интересно то, что, читая Одиссею, мы не находим в ней ни одного подробного сказания о демонах или злых духах. Кроме настоящих Олимпийских божеств (причем первоисточником сказаний о Горе Олимпа была, конечно, не та группа невинных холмов между Македонией и Яниной на северо-востоке Греции, которую жители называют Элимбом, а какая-то огнедышащая гора вроде Этны или Везувия), мы там находим только появление нимф (по-гречески невест), представляющих собою хорошеньких полувоздушных, хотя и вполне материализованных существ, средних между женщинами и богинями.

И то обстоятельство, что Одиссей вслед за тем выходит к людям из своего убежища, показывает нам, что по мнению авторов этой эпопеи, человеку нечего было бояться нимф. Они были добрые духи, которые, подобно богам, лишь в том случае относились враждебно к людям, когда последние оскорбляли их каким-нибудь поступком.

О злых духах там говорится лишь вскользь, как о причине болезней:

Но подобные упоминания в этой книге представляют лишь исключительное явление. Всякие напасти, постигающие человека, служат выражением гнева не злых духов, а богов. Десятилетнее странствование Одиссея и все его злоключения вызваны лишь мщением Посейдона за то, что герой ослепил его сына циклопа Полифема (Одиссея, I, 19):

У Гомера встречается также немало мест, из которых видно, что ромейцы верили в возможность волшебства, и притом не только в искусство прорицания, но и в оперативную магию, т. е. в магические действия, могущие изменить ход событий. Мы видим у него нечто вроде святых, одаренных большим могуществом. Когда Менелай на Фаросе хочет поймать «правдиво вещающего морского старца Протея, одаренного божественной силой, взор которого проникает через морские глубины» (Одиссея, IV, 384), то это не легко ему удается, как видно из его рассказа (Одиссея, IV, 454):

Но и люди подвержены таким метаморфозам. Так, Цирцея, дочь богов, превратила товарищей Одиссея в свиней. А когда Одиссей возвращается на родину, Афина придает ему вид нищего старика для того, чтобы весть о его прибытии не распространилась слишком рано. В таком превращении увидит его в первый раз его сын Телемак, а когда оно встречаются во второй раз и Афина уже возвратила Одиссею его прежний мужественный вид, Телемак ему говорит:

Известно только одно место, на которое часто ссылаются как на доказательство того, что магия была в ходу у ромейцев; это рассказ о том, как Елена привела в веселое настроение гостей, когда они опечалились под влиянием воспоминаний о Трое (Одисс., IV, 219):

Но дело здесь, конечно, идет о гашише, добываемом из индийской конопли, и еще в наше время повсюду употребляемом на Востоке как опьяняющее средство. А в других местах мы действительно имеем упоминание о волшебстве. Так, в Одиссее рассказывается (Одисс., VIII, 557):

Подобное же представление находим мы у северных народов, которые признавали за некоторыми нациями особый дар, заключающийся в том, что когда они распускали паруса своих кораблей, сейчас же поднимался попутный ветер, направлявший их куда нужно.

«Из многих мест Илиады видно, — говорит д-р Леманн, из которого я реферирую эти выдержки, — что под Троей с греками (т. е. ромейцами) были врачи, которые при врачевании ран поступали вполне традиционно: обмывали их и прикладывали к ним целебные травы. Лишь в одном месте встречаемся мы с указанием на лечение посредством заговора. Когда Одиссей на охоте был ранен вепрем, рассказывается, что врачи

Как видит читатель, здесь как будто обнаруживается уже учение о логосе. Авторы Одиссеи признавали, что произносимое слово само по себе обладает способностью влиять на естественное течение событий. Это воззрение лежит в основе как Евангелия Иоанна, так и средневековых волшебств, да и вообще на нем основывалась религия всех европейских народов. Мы только что видели, как они при лечении ран прибегали к заклинаниям и потому естественно предположить, что то же делалось и при внутренних болезнях, правильное лечение которых требовало, конечно, гораздо более глубокого понимания дела и мы знаем, что оно действительно было связано с храмами, главным образом, аполлона и Эскулапа, самое название которого стало синонимом врача. Что там при этом происходило, составляло тайну жрецов; но и того немногого, что нам известно, достаточно, чтоб убедиться в применении там религиозной магии. Больные, желавшие быть приняты в храм для лечения, должны были сначала поклясться в том, что строго будут соблюдать все предписания. Затем они должны были несколько дней поститься, потом священники водили их по храму и показывали им изображения и посвященные богам таблицы, служившие воспоминаниям о чудесах, совершенных божественной милостью. При этом произносили молитвы и пели священные песни, которые больные должны были повторять вслед за священником. Пение часто сопровождалось музыкой. Затем совершали жертвоприношение, большею частью, как в библии, барана, но иногда и других животных, преимущественно птиц. Больных заставляли омываться, затем помазывали их и возлагали на них руки. Они должны были вдыхать каждения, ложились спать на освященных местах во внутренности храма, и во сне получали откровение от бога, возвещавшего им смерть или исцеление; на этих указаниях основывалось дальнейшее лечение.

Таково было первичное священническое лечение, и в этом же роде было священническое предсказание событий. Непосредственные откровения давались в храмах, из которых в Великой Ромее наиболее почитаемыми были храм Аполлона (Христа) в Дельфах, в Бастии, и оракул Зевса (Иеговы) близ города Додоны в Эпире.

Священница Аполлона называлась Пифия (т. е. Вонючка), а Зевса — Пелиада. Но они не могли возвещать слова богов при обыкновенных условиях: им необходима была особая подготовка для перехода в состояние экстаза. В Дельфах для служили пары, выходившие из расселины в скале, над которой построен был храм. Вонючка всходила на треножник, поставленный над расселиной, и под влиянием паров, проникалась внушением бога, прорицала его ответ, который обыкновенно был так неясен, что его должны были сначала истолковать жрецы.

А в Додоне священница Пелиада пила воду из протекавшего там одуряющего источника и, благодаря этому становилась способной к восприятию сообщений богов.

Были точно так же и частные прорицатели, не нуждавшиеся ни в каких особенных приемах. Они неоднократно упоминаются у Гомера (Одисс., X,492; VI, 75; XI, 329).

А другие смертные могли предсказывать события путем истолкования разных знамений, посредством которых боги возвещали свою волю. К числу наиболее распространенных из таких знамений принадлежал полет птиц; о нем не раз говорится у Гомера (Одисс., I,200; II, 158; Илиада II, 585; X, 274; XII, 199).

Подобно тому, как теперь считается хорошим признаком увидеть новорожденную луну с правой стороны, так во время крестовых походов считалось увидеть всякую птицу справа.

Подобно тому, как в эпоху Возрождения метеориты считались за знаменье, так мы находим и в Илиаде, где упоминается о кровавом дожде, как о предвестии грозящего бедствия (Илиада, XI, 63).

Ромейцы прибегали и к некромантии, т. е. к заклинанию мертвых с целью узнать от них будущее. Это магическое действие совершает Одиссей, по совету Цирцеи приплывший через Океан ко входу в Гадес (Одисс., XI, 23):

Здесь мы видим опять средневековое поверье, что кровь как жизненный сок, на короткое время возвращает жизнь мертвецам. И это снова подтверждает мои выводы, что Одиссея есть поэма времен развития Генуэзского и Венецианского мореплавания, а Илиада, т. е. взятие Илиона за похищение гречанки (Элены по-гречески) Персом, т. е. Турком — Парисом по-ромейски, есть поэма из времен крестовых походов, причем Илион есть город Илии, современный Эль-Кудсу, латинский Элиа-Капитолина.

Посмотрим теперь, что было после этого в расцвет Латинской Федерации крестоносных государств (1204—1463).

«Многие Фессалийские женщины, — говорят нам, — были совершенно такие же, как и западно-европейские ведьмы времен инквизиции. Они могли при помощи особых мазей превращать людей в животных и в камни, а ночью они по воздуху отправлялись на любовные похождения. Вот где начало средневекового верования в путешествия ведьм», — восклицает д-р Леманн, отмечая, что по старой хронологии они разделены промежутком в 2000 лет друг от друга.¹ Богиня Луны, Геката, первоначально являвшаяся божеством благодетельным, ограждавшим от зла, постепенно превратилась в покровительницу ведьм, и властительницу всего мира волшебства. Это была уже не Луна, а ее персонификация, которая по греческим классическим апокрифам приказывает вызывать себя так:²

¹ Д-р Леманн, стр. 63.

² Д-р Леманн, стр.64.

«Сделайте статую из гладко отполированного дерева сообразно с моими более подробными указаниями, которые я сейчас дам. Сделайте туловище этой статуи из корня дикой руты и украсьте его маленькими домовыми ящерицами; потом замесите мирру, стираксу и ладан вместе с этими животными и выставьте смесь на воздух при нарождающейся луне. Произнесите затем ваше призывание в следующих словах:

«Приди, подземная, земная и небесная Бомбо, богиня дорог и перекрестков, приносящая воздух, ходящая ночью, враждебная свету, благосклонная к ночи и сопутствующая ей, радующаяся лаю собак и пролитой крови, бродящая во мраке блуждающим огнем среди могил, жаждущая крови и наводящая ужас на мертвых. Горго, Мормо, Луна с 1000 обликов, услышь благосклонно нашу жертву».

Вы должны употребить столько ящериц, сколько я принимаю различных видов; исполните все тщательно, сделайте мне жилище из опавших лавровых ветвей и после того, как вы обратите горячие молитвы к моему изображению, я явлюсь вам во сне».

Но она являлась и не во сне, и скептики эпохи Возрождения говорили, что для этого нужна была совершенно темная комната; там кудесник заранее рисовал на стене каким-то горючим веществом человекоподобную фигуру, и когда лицо, обращавшееся к богине, достаточно было подготовлено к ее появлению заклинаниями и другими церемониями, кудесник подносил огонь к нарисованному им изображению, которое сейчас же вспыхивало. Иногда же эти чародеи вместо того выпускали птицу, к ногам которой было привязано легко воспламеняющееся вещество; перепуганная птица металась, конечно, по комнате, а не менее перепуганный посетитель падал ниц на землю и покрывал себе от страха голову.

Спутницы Гекаты назывались эмпузами или ламиями. Некоторые авторы изображают их как ведьм, сопровождающих богиню в ее ночных странствованиях и пользующихся каждым случаем пуститься в любовные приключения. Другие представляют их себе в виде демонов, которые, правда, вступают в сношения с мужчинами, но лишь для того, чтобы высосать из них соки, служащие им для питания. Так как по отношению к такого рода фантастическим образам, воображению был открыт неограниченный простор, не стесненный никакими определенными представлениями, то нас не должно удивлять большое разнообразие в описании их.

Смешивая мифического Ксеркса и не менее мифического Александра Великого с деятелями крестовых походов апокрифа, называющий себя Плинием, говорит, что распространение магии в Греции (т. е. Ромее) ведет свое начало от некоего Остана, придворного предсказателя Ксеркса, сопровождавшего его во время похода в Грецию и написавшего обширное сочинение о магии и что особенно развилось колдовство после того, как Александр Великий (в данном случае не иначе, как граф Болдуин Фландрский) завоевал Персию (т. е. Сирию) и Египет. Тогда Греция положительно была переполнена персидскими и египетскими прорицателями, которых называли «халдеями, манами и математиками».

Благодаря им греки познакомились с чужими религиями, боги которых носили варварские имена, а так как Гомер и Гесиод не оставили для этих богов места на Олимпе, то греки отнесли их к разряду демонов. Народ стал питать к этим топам демонов страх, которого уже не внушали им старые олимпийские боги, постепенно лишившиеся всякого уважения, вследствие своих чересчур человеческих, неоднократно воспетых слабостей. О новых богах не было известно таких слабостей, и греки стали оказывать им чисто восточное почитание, выражавшееся в призываниях и заклинаниях на персидском, ассирийском и египетском языке, которых греки не понимали и которые они поэтому исказили, так что в конце концов заклинания эти превратились в совершено бессмысленные формулы.

Относительно развития суеверия в Риме в средневековую эпоху мы имеем сравнительно лишь очень скудные сведения; но, насколько можно судить, средневековые итальянцы стояли на той же ступени развития, что и ромейцы Гомеровской эпохи. Они верили в привидения, в души злых людей, осужденные за свои грехи после смерти блуждать по земле. Кроме того, римские писатели упоминают также о ведьмах, соответствующих греческим эмпузам или ламиям, летающих в образе птиц.

О преемнике мифического Ромула, мифическом Нуме Помпилии, рассказывают, что он занимался теургическим искусством, т. е. различными действиями, при помощи которых он мог даже заставлять богов появляться в видимом образе. Его преемник мифический Тулл Гостилий был даже поражен молнией за то, что при одном таком случае обманул богов. Верили также, что при помощи магии можно переманить хлеб с чужого поля на свое, и древнейшие римские законы, законы двенадцати таблиц. Но ведь мы уже знаем, что эти древнеримские императоры списаны с ромейских наследников Диоклетиана, а потому дело идет о Царь-Граде.

Действительно итальянским изобретением возможно считать только учение авгуров, которое опиралось на наблюдения над полетом птиц. Самое слово авгур значит птичий человек. У воронов, ворон, сов, петухов — знамением для них служил крик, у других, например, у орла и коршуна — полет справа налево или слева направо.

А позднее, когда вера в старинные способы прорицания скомпрометировалась неудачами, был выдуман новый способ. Авгуры держали в клетке молодых кур, и когда кто-нибудь нуждался в знамении, то их выпускали. Если они жадно набрасывались на корм — это был отличный знак, если же они не обращали на него внимания, то толковали это как предвестие беды. Такой способ был, конечно, очень удобен, так как легко можно было заранее обеспечить себе желанный знак, заставив кур поголодать или предварительно накормив их.

Сходство между средне-итальянскими (этрусскими) и халдейскими произведениями искусств, — говорит д-р Леманн (стр. 67), — настолько велико, что не оставляет сомнения относительно единства своего происхождения, да и между приемами этрусского и халдейского и римского прорицателя наблюдается такое полное сходство, что его странно было бы объяснять делом случая. Почти все те виды мантики у халдеев существовали, по свидетельству разных авторов, и у этрусков. Сюда принадлежали: толкование чудесных событий, наблюдение над молнией, над внутренностями жертвенных животных, над полетом и криком птиц, над новорожденными уродами и т. п. А жители Рима приглашали к себе этрусских <….>, т. е. исследователей внутренностей жертвенных животных и посылали знатных юношей в Этрурию для обучения различным видам мантики. Но из этих видов получили распространение в Риме, главным образом наблюдения над внутренностями животных и над молнией.

А знаменитые Сивиллины книги с нашей точки зрения приходится отнести (вместе с Тарквинием) ко времени Апокалипсиса и вместо Рима в Царь-Град.

«Царю Тарквинию Гордому (а не Древнему?) было предложено сначала купить девять таких книг, но он нашел цену их слишком высокой; тогда продавец сжег сначала три книги, потом еще три, наконец, царь купил оставшиеся три за ту же цену, в какую были оценены все девять книг. Они были написаны греческими гекзаметрами на пальмовых листьях. Их положили на хранение в храме Юпитера Капитолийского и для толкования их была учреждена коллегия из пятнадцати человек, которые должны были сохранять в глубокой тайне их содержание.

Какой-то апокрифист от имени Цицерона говорит по этому поводу:

«Автор изложил их так искусно, что все происходящее можно считать предсказанным в них, так как в этих изречениях нет никаких указаний на определенных людей или определенную эпоху. Кроме того, он нарочно выражается так темно, что одни и те же стихи в различные эпохи могут быть отнесены к совершенно различным событиям. Строение стихов показывает, однако, что они написаны не сумасшедшим; в них виден скорее результат искусства и прилежания, чем плод внутреннего возбуждения и волнения». Это сочинение, — говорят нам, — погибло во время пожара около 400 года после Р.Х.»

Год это как раз служит датой низложения Иоанна Золотые Уста и неудачи его Апокалипсиса, предсказывающего на это срок возвращение «Христа». Но передвинувши сцену действия мифа о древнем Великом Риме на берега Босфора и уменьшив время его возникновения на 1000 лет,³ — мы этим самым приближаем псевдо-римскую магию к ромейской.

³ Воцарение Нума Помпилия –716, а воцарение Диоклетиана (и эра Диоклетиана) с +284 года. Сдвиг ровно на 1000 лет.

И вот нам приходится решать вопрос: халдейская ли магия пришла из Азии в Европу или наоборот, пришла в Азию из Европы через Царь-Град?

Прежде всего, что значит слово халдей? Никакой страны, называвшейся Халдеей, не существует и не существовало. Слово халдей происходит от корня КЛД, откуда и наше — колдун. По-еврейски халдей произносится хазды, а халдейским языком в XVI веке назывался после-христианский месопотамский диалект. Современные наши сведения о религиозных представлениях месопотамских священников почерпнуты главным образом из многочисленных плиток, сваленных в кучу около Моссуда, куда относят мифическую Ниневию и лишь в конце XIX века прочитанных европейскими исследователями. Материалом, на котором сделаны эти записи, служила глина; письменные знаки выдавливались на ней, когда глина была сыра; затем пластинки плиты обжигались, или высушивались. По магии там открыто объемистое произведение, первоначально занимавшее не меньше 200 плит. Экземпляр его сохраняется в лондонском музее и если верить надписи, был восстановлен с более древнего оригинала по повелению царя Ассурбанипала в VII веке до начала нашей эры. Текст написан на двух языках: на ассирийском, который, говорят, был разговорным во время Ассурбанипала, и на аккадийском, языке древних халдеев, хотя он ко времени Ассурбанипала был уже мертвым языком и непонятно, зачем его «воспроизвел» Ассурбанипал, у которого едва ли была классическая магия.

Теология здесь тоже слишком высока, и в ней, как и у христиан, фигурирует троица, разумная, исполненная всемогущества и повелевающая на небе, в водах и на земле. Бог неба — бог отец — назывался Ану (Он), повелитель земли бог сын назывался Бел, т. е. Господь, а дух святой назван Эа — средне с Иевис-Иегова. Они называются в «халдейской» теологии великой троицей. Каждый из них имеет свою семью, своих слуг, каждый из которых был местным богом одного из крупных городов или местностей. Но с течением времени произошла путаница. Бог важнейшего города «Врата Господни» (Вавилон), Мардук (т. е. Умерщвленный, аналогичный Христу) стал называться «сыном Эа» а с Господом (Белом) он отождествлялся до такой степени, что Бел Врат-Господних, которому был сооружен храм, был на деле Мардук, которого чтили теперь как высочайшего повелителя, как Бела (Господа). Бога Небо (т. е. Пророка), аналогичного Иоанну Златоусту, считали сыном Мардука и он вместе с умерщвленным Господом, Мардук-Белом, и с народным богом Ассуром (т. е. Вождем) были главными богами того периода, который таким образом не мог быть ранее конца средних веков.

Святой дух Эа был бог пророчества, и волшебства, и воды, которая испаряясь, превращается в духа (т. е. в газ), почему и была главным элементом при врачебном волшебстве и при заклинаниях. Особенно ценились чудодейственные воды из Эриду (т. е. из Эрида на Иордане), города эа (Святого Духа), бывшего при устье великой реки. Это третье лицо святой троицы становится богом мудрости, который знает все искусства и ремесла и учит им; он также тот божественный художник, который вылепил из глины человека и дал ему жизнь; да и весь мир, все, что в нем есть, создано им, а так как мир представлялся возникшим из воды (мифического океана), то Эа очень часто отождествлялся с <…>, и до какой-то степени можно сказать, что все бытие возникло из самого Эа.

Мы видим, что это прямо взято из теологии христиан и даже не очень древнего периода. Да и учение о злых духах совершенно христианское средневековое. Его источником служит попытка объяснения бурь, наводнений, гроз, затмений солнца и луны и человеческих бедствий. Так, например, в заклинании о несчастии бога луны (Сина) и его избавлении (от затмения).

«Нечистая сила, вихрем крутящая злые духи, беспощадные демоны, рожденные у небесного края (т. е. на горизонте), злодеи и изверги, со злом каждый день выступавшие, — вперед все несутся они, чтобы бедствия всюду творить. Из них первый есть буря, второй же дракон, и пасти его ядовитой никто не избегнет, третий пантера и все семеро — ангелы Ану (Она) царя. Один за другим в темноту погружают они город. Ураганы, которые злобно бушуют с в небе, что тьму нагоняют на небо, вихри, которые ясные дни в мрачные превращают; они несут дождевые потоки Раммана (бога грома) вместе со злыми ураганами и ветрами, а на окраинах неба сверкают они яркой молнией. Несутся они по широкому небу, чтобы убивать; они стоят враждебно к жилищу Ану и не имеют равных себе.

А каковы же вообще эти духи? На одной пластинке говорится:

«Они суть исчадия ада; тому, что высоко, падением угрожают, внизу же великие смуты творят; они яд в желчи богов, они похищают себя у неба, великие умы, они падают с неба, как дождь; они чада, землею взращенные; вкруг башен высоких, зданий просторных тесняся, кружатся они; они проникают из одного дома в другой и удержать их дверями нельзя, нельзя запереть и замками; они проползают сквозь двери, как змеи; мешают жене от мужа зачать; из рук человека воруют детей, из отчих домов изгоняют владельцев. Они — тот голос зловещий, который, людей проклиная, преследует всюду.»

Они мучат не только людей, но и животных, которые не могут найти себе покоя от них:

«Они нападают на страны, одну за другою; они мешают рабыне стать матерью; они изгоняют владельцев из отчего дома. Даже голубок они принуждают покинуть их гнезда, всех птиц заставляют на крыльях своих подыматься, а ласточек даже из гнезд выгоняют скитаться в пространстве; они преследуют быка, гоняют ягненка; они суть великие Умы, злые, гонители-демоны.»

Они причины всевозможных болезней, которые понимаются то как проявление злобы враждебных демонов, то как духи, овладевшие человеком. Это относится главным образом к двум ужасным болезням Халдеи: к чуме и лихорадке; здесь демоны выступают всегда в виде двух существ, отличающихся от всех остальных демонов и известных по имени Намтар и Идра. Остальные демоны соединяются в различные группы и каждая из таких групп нападает только на свою особую часть тела; это видно между прочим из следующего:

«На голову человека устремляет свою силу проклятый Идпа (дух лихорадки), на жизнь человека устремляется свирепый Намтар (дух чумы), на горло презренный Утук, на грудь человека губительный Алал, во внутренности проникает злой Гигим, на руки ужасный Телал».

Имеются на этих плитках и гномы и кобольды, обитающие вблизи человеческого жилья, между тем как другие демоны, подобно христианским, обычно живут в безлюдных местах, в пустынях, или на вершинах гор. Приписываются появлениям духов и сонные видения и деталируются демоны мужского и женского пола, называемые «ночными насильниками», «объятий которых не могут избегнуть во сне ни мужчина, ни женщина» (объяснение эротических снов).

Духи оживляют все в мире, управляют путями планет; вызывают регулярную смену времен года, дождь и грозу. Они дают земле плодородие, растениям рост, но они же приносят смерть и болезни. Они находятся везде: на небесах, на земле, в воздухе и в воде. Каждая вещь имеет своего собственного духа. Некоторые из них добрые существа, другие — злые; между ними происходит непрерывная и повсеместная борьба, причем победы сменяются поражениями, и это становится причиной, почему за спокойным состоянием природы следуют беспокойные периоды.

При таком представлении бытия, магия стала, конечно, необходимостью. Как скоро человек воображает себя окруженным злыми духами, которые преследуют его и силы которых далеко превосходят его собственные, то он заклинает их именем добрых духов. Но не всякий желающий может производить магические операции, а только человек, посвятивший всю свою жизнь изучению духов и таким образом близко знакомый с тем, что надо делать в каждом отдельном случае. Таким образом, искусство заклинания переходит к священникам, которые скоро разделились по специальностям. Произошли священники заклинатели, священники врачи и священники чародеи, а из них астрологи и предсказатели грядущих событий.

Как образчик заклинаний я приведу из д-ра Леманна (стр. 27), только относительно находки которого он, к сожалению, не приводит подробностей.

«Семь их, семь! Семь их в глубочайших пучинах моря. Семь смутителей небес, восстают они из глубочайших недр океана, из сокровенных тайников. Не мужчины они и не женщины. Они — распространяются как сеть. Нет у них женщин, не рождаются дети; честь и благость их неизвестны; молитв и просьб они не слушают. Нечисть, рожденная в горах, враги бога Эа (т. е. Иеговы, святого духа) они суть орудия гнева богов. Чтобы испортить дорогу, падают они на землю. Враги! Враги! Семь их, семь их, дважды семь их! Да заклянет их бог неба! Да заклянет бог земли!»

А вот оттуда же и заклинанье болезни, данное одной женщине-знахарке на специальный случай.

«Возьми шкуру от самки верблюда, не знавшей ни разу самца. Волшебница пусть станет справа больного, снаряды свои пусть положит налево, а шкуру разделит на дважды семь кусков и передаст им то волшебство, что исходит прямо от Эриду (Эридиана-Иордана). Оберни голову больного одеждой, закутай и шею больного, закутай седалище его жизни, закутай и руки и ноги его. Больного вели посадить на кровать и вспрысни волшебной водой. Чтоб исчезла в небесном пространстве болезнь головы, подобно бушующей буре, чтобы исчезла она с земли, подобно тому, как вода исчезает, поднявшись на время над берегами! Чтобы заклинание Эа его исцелило! Чтобы Давкина его излечила! Чтобы Мардук, этот первенец моря, ему возвратил бы силу здоровья!.

А почему нужны были именно те средства, было и для употреблявших их так же таинственно, как и для нас. Более понятно употребление маленьких пугал, для того, чтобы, увидев их, дух болезни с ужасом обратился в бегство. Такие пугалы (рис. ... ) прикладывали к больному месту, думая, что этим можно изгнать болезнь. На Цейлоне и до сих пор еще употребляется такое целебное средство.

Вот и месопотамский рассказ об излечении чумы, олицетворяемой в злом духе Намтаре.

«На помощь поспешил Мардук; он вступил в обитель Эа (святого духа) отца своего и обратился к нему со словами:

«Отец мой, злобный Намтар опустошает страну подобно огню».

Вторично обратился к нему со словами:

«Что этот человек должен сделать, неизвестно; чем излечить его можно?»

Эа возразил своему сыну Мардуку:

«Сын мой, что тебе неизвестно, чему я должен тебя научить? Все, что знаю я, знаешь и ты; иди же, сын мой, Мардук, перемешай ил океана и вылепи из него изображение, подобное Намтару. Прикажи положить человека, сотвори над ним очищенье и положи ему на распухший живот (изображение подобное Намтару); волшебство ему сообщи, что прямо из Эриду исходит. Взор его обрати на запад. Чтобы злобный Намтар, который в теле его обитает, тотчас бы вышел оттуда!» Аминь. То изображение, которое подымает его главу, великой силой исполнено».

«При раскопах около Моссуда, — говорит д-р Леманн, — находили множество глиняных статуэток крайне странного вида, голова, шея, корпус и члены которых относились к разным животным. Едва ли подлежит сомнению, что эти глиняные статуэтки изображали демонов различных болезней и что они употреблялись при известных нам заклинаниях».

Но в этом мы можем и усомниться. Ведь их наделать специально для приехавших искателей-гяуров было много легче, чем приготовить плитки с клинописью.

Как и в наши дни, кроме лечения уже начавшихся болезней, были и предупредительные средства — талисманы и амулеты. Талисманы в виде изображения богов (рис. ... ) ставили и перед домом и в доме; амулетами для ношения на шее были небольшие глиняные или каменные плитки, лоскутки холста и тому подобные предметы, на которых было написано сильное заклинание.

О талисманах д-р Леманн приводит такую надпись:

«Поставь у ограды дома образ бога Унгал-нирра, который равного себе не имеет, поставь образ боа, который сияет блеском храбрости, который равного себе не имеет… и образ бога Наруди, владыки могучих богов, поставь его на пол под кроватью. Чтоб удержать всякое близкое зло, поставь бога (имя стерто) и бога Латарака у двери. Чтоб отвратить всякое зло, поставь … (имя стерто) в виде пугала, к двери. Поставь образы Мардука у порога; поставь их вправо и влево».

А как пример амулетов тот же автор дает один, который, вероятно, носила женщина во время беременности, и на нем написано:

«О, Битнур, прогони болезни далеко-далеко; укрепи зародыш; доведи голову человека до полного развития».

А в другом говорится:

«Злобный демон, злая чума, дух земли изгнал себя из тела. Да соединятся все вместе ангел-хранитель, защитник-колосс и демон-хранитель с духом земли. Заклинание великого, великого, великого бога. Аминь».

А вот рисунок одного (стр. ... ).

Но ведь вся эта литература, читатель, существует в Месопотамии и других мало культурных странах и теперь! Так почему же относить все это за 5000 лет до нашего времени?

Скажу более. У современных арабских каббалистов о Великом, всемогущем имени бога, которое знает лишь он один. А вот рассказ о нем у д-ра Леманна:

«Была одна власть, пред которой (в Месопотамии) преклонялось все в мире, как добрые, так и злые духи: это было сокровенное божественное имя, высочайшее имя, всемогущее божеское имя, которое знал только Эа (св. дух). Даже боги подчинялись ему. Имя это никогда не произносилось в заклинаниях, потому что всякий, кто узнал бы его, получил бы власть, равную власти богов. Если даже сам Эа дает приказание Мардуку совершить заклинание от его высочайшего имени, то предупреждает не называть его вслух. Так в рассказе о том, как Сфинкс Асузу-Намир был послан к богине ада Аллате, чтоб потребовать от нее возвращения утренней звезды Истар, говорится:

«Эа скрыл приказание в сокровенном тайнике своего сердца; он создал Асузу-намира, сфинкса с четырьмя головами.
«Ступай туда, Асузу-намир; у ворот той страны, откуда никто не приходит обратно, покажешь свой облик! Да увидит тебя Аллата (супруга Аллаха) и да почувствует радость при виде твоем! Успокоится глубина ее сердца, ее гнев исчезнет. Закляни ее именем всемогущего бога».

Само собой понятно, что представление о возможности исцелять болезни заклинаниями злых духов тотчас же вызвало представление о возможности и призывать их, чтоб навести болезни на нелюбимого человека. Такие призывы, конечно, не публиковались, но о существовании их повсюду имелись указания и они носят название чародейства или черной магии. В период господства мистики все были убеждены, что едва ли существует такое зло, которого нельзя было бы вызвать при помощи чар. Как далеко простирается власть злых демонов, так же далеко простирается и власть служащего им чародея, так как чародей все исполняет от их имени.

Поэтому и против чародеев появились заклинания:

«Того, кто околдовывает чье-нибудь изготовленное изображение, злой лик, злой взгляд, злой рот, злой язык, злые губы, вредный яд, о, дух неба, закляни их! Дух земли, закляни их!»

А вот еще и другое:

«Тот, кто сделал изображение совершенно похожее на мой вид, тот околдовал весь мой вид, он взял приготовленный для меня волшебный напиток и осквернил мое платье».

Но только, читатель, как же относить это в глубокую древность? Ведь мы знаем, что первое запрещение делать портреты им вообще человеческие изображения появилось только в Коране, т. е. по нашей хронологии накануне крестовых походов, а по обычной хронологии не ранее VII века нашей эры! Ведь даже и в самих Месопотамских памятниках древности мы видим не только изображения всяких «ассиро-вавилонских» царей, но даже и самого Дария, который по общепринятому счету жил много позднее этого времени! Нигде, кроме Корана, мы не имеем такого запрещения, а отсюда ясен вывод: эти глиняные плитки принадлежат эпохе распространения Корана в Месопотамии, в котором, между прочим, не отвергаются и богини, что подало повод новейшим правоверным утверждать, что Магомет написал это место в припадке умопомешательства. Но возвратимся к предмету.

После этого невозможно сомневаться, — говорит д-р Леманн (стр.42), — что «халдейские» волшебники применяли те же приемы, как и знахари-врачеватели дикарей теперь; они изготовляли изображение того, на жизнь которого покушались, и так или иначе портили это изображение; после этого, как полагали, несчастье должно было постигнуть изображенное лицо. Здесь же имеется вполне определенное указание и на применение волшебного напитка: («вредный яд»). Но волшебник мог портить людей и одним взглядом. Но вера в «недобрый взгляд» или в «нехороший глаз» еще и теперь очень распространена не только по всей Азии, но и в Южной и Восточной Европе. Даже и анафема христиан нашла свой отголосок в клинописи.

«Гнусное проклятие действует на людей подобно злому демону; приговор проклятия тяготеет над человеком; приговор гибели тяготеет над ним; гнусное проклятие есть волшебство, которое вызывает безумие. Гнусное проклятие, оно душит человека как ягненка; его бог удалился из его тела; богиня его рассердилась и перешла в другое место».

Еще более сильное доказательство однородности, а следовательно и одновременности месопотамской культуры со средневековою, южно-европейскою, мы имеем в астрологии на берегах Тигра и Евфрата.

Нам говорят, что «еще во времена царя Саргона II, т. е. приблизительно за 700 лет до нашей эры, были переписаны с копий, относящихся к 12 веку до Р. Х, астрологические книги еще более глубокой (!) древности, часть которых чудом дошла до нас. Наиболее замечательные из этих книг, это большое сочинение по астрологии на 70—80 таблицах и большое авгуральное произведение приблизительно на 100 таблицах; кроме них имеется еще на 25 таблицах оглавление небольшого астрологического сочинения, разделенного на 25 глав, но от его текста кажется, ничего уже не сохранилось.

«Основная религиозная мысль, выступающая в астрологических сочинениях, есть вера в то, что небесные тела являются настоящей причиной всего происходящего на земле. А так как они уже заметили, что данное положение небесных тел периодически появляется вновь, то отсюда следовало, что все явления в природе и человеческой жизни также неизменно должны повторятся по истечение такого периода.

Значит, для предсказания событий вперед или установления истории человечества вспять, достаточно сопоставления астрономических и исторических записей, обнимающих только один период времени. Такой труд, — внушают нам, — был исполнен еще при Саргоне I и с того времени при всевозможных случаях обращались за советом к возникшим таким образом астрологическим таблицам.

Но месопотамские мудрецы, подобно современным нам за-Гималайским махатмам Елены Петровны Блаватской, имели в своем распоряжении еще и земное средство для предсказания хода вещей. Если все, что происходит на земле, имеет свою причину в движениях небесных тел, и следовательно, повторяется периодически, то отмечая все замечательные события в пределах довольно продолжительного периода времени, можно с помощью этих записей предсказывать будущее, и не обращаясь к небесным светилам. Если вновь наступает известная группа одновременно бывших когда-то событий, то за ними должны последовать те же события, которые выступали после них и прежде; ибо ничего не происходит случайно, но все зависит от небесных тел и все периодично, все повторяется вновь, потому что повторяется само движение небесных тел. Из этих наблюдений возникла мантика, учение о предсказаниях грядущих явлений посредством земных событий, а также и восстановления древней истории.

Астрономические наблюдения, на которых халдеи основывали свою астрологию, простираются, — внушают нам, — далеко вглубь веков. Гиппарх, например, утверждает, что халдеи наблюдали звездное небо за 270 000 лет до того, когда Александр Великий вступил в Персию. Плиний же (переставив 7 на место 2) говорит уже о 720 000 годах. Они знали уже за 720 000 лет до нас, что солнечный год имеет 365,25 суток, их год уже тогда разделялся на 12 месяцев, а каждый месяц — на 30 дней; но так как солнечный год оказывался длиннее на 5 дней, то в каждые 12 лет разница достигала двух месяцев. При этом не принимались в расчет те три четверти дня, на которые солнечный год оказывался больше 365 дней и эти ежегодные остатки вырастали в 124 года до 30 дней, т. е. целого месяца, который тогда и засчитывался.

Они, — говорят нам, — уже знали о саростических периодах, — периодах в 18 солнечных лет или 223 лунных оборотов, за которыми повторялись (будто бы!) солнечные и лунные затмения. Благодаря этому они могли вычислить наступление затмения; но их определения не всегда бывали абсолютно точными, ибо солнце как-то раз пренебрегло их вычислениями и вычисленного затмения не было. Об этом, — говорит д-р Леманн, из книги которого я черпаю эти сведения, — имеется в высшей степени интересный документ, посланный царю Ассурбанипалу его обер-астрологом Абиль-Истаром; начало этого послания гласит так:

«Царю моему повелителю от твоего слуги Абил-Истара. Да будет мир моему царю, моему повелителю. Да даруют великие боги долгие годы, здравие тела и радость сердца царю моему повелителю. В 27-й день исчезла луна. В 28, 29 и 30 день мы ожидали солнечного затмения. Но солнце не вступило в затмение. В первый день луна наблюдалась в денные часы».

«Смысл этого послания, — продолжает автор, — достаточно ясен. Астрономы ожидали солнечного затмения, но оно не произошло. Если б это случалось довольно часто, то едва ли они находили бы нужным извещать о том царя. Отсюда мы заключаем, что их астрономические сведения стояли очень высоко и они могли вычислять затмения почти с совершенной точностью». ⁴

⁴ Д-р Леманн: «История суеверий и волшебства», стр. 45 русского перевода.

А вот я, в качестве астронома, могу сообщить, что посредством саросского цикла вы из 2000 предсказаний ошибетесь 1995 раз, а попадете только 5 раз. И если приводимый в документе астролог с удивлением пишет, что его предсказание не оправдалось, то значит и письмо его относится не ранее как к XVI веку нашей эры (см. Христос, кн. IV. Стр. 415).

А как же этот детерминизм исторических событий, который, прибавлю, был присущ и европейскому средневековью после появления Апокалипсиса — древнейшей астрологической книги в 395 году, увязывался с влиянием демонов и богов? Объяснить это можно лишь односторонностью древнего ума: когда он думал о демонах, он забывал об астрологии, и наоборот. Вот опять одна из астрологических выписок д-ра Леманна (стр. 47).

«Когда возвращается звезда судьбы в стране чума. Если возвращается звезда Ирби — страна благоденствует. Если возвращается звезда сверкающего тела — в стране сила и жизнь. Если возвращается звезда страшного дня — стране угрожают бедствия. Если возвращается звезда Дильме — счастье ожидает страну. Если возвращается звезда камня Абзии — предостережение стране. Если возвращается звезда Алабастера — благоденствие в стране.

На таблице, — говорит д-р Леманн, не указывая в русском переводе, где она находится теперь, — это перечисление идет дальше; на ней отмечено около 30 звезд с объяснением обстоятельств, которыми они будут сопровождаться на земле при своем появлении, но приведенного отрывка, однако, достаточно, чтобы дать понятие о таких предсказаниях.

Точнее приводятся данные о явлениях, которыми сопровождаются затмения. Вот отрывок из месяца Таммуз, из большой таблицы: здесь солнце стоит в знаке рака, т. е. в четвертом по халдейскому счислению времени:

«В первый день (Таммуза), если случится затмение, и если оно начинается на юге и будет светло, умрет великий царь.

В месяце Таммуз, во второй день, если наступит затмение и начнется с севера и будет светло — царь будет воевать с царем.

Таммуза в третий день, если наступит затмение и начнется с востока и будет светло — польются дожди и будет наводнение.

Таммуза, четвертого дня, если наступит затмение и начнется с запада и будет светло — в Финикии уродится хлеб.

Таммуза, пятого дня, если наступит затмение и взойдет великая звезда — будет голод в стране» … и т .д.

Но ведь это же, читатель, как две капли воды похоже на астрологические сборники XVII века в Европе. И сам д-р Леманн прибавляет: «В средние века это искусство достигло в Европе высокого развития».

Перейдем теперь к мантике, т. е. учению об истинном значении земных явлений. Как уже замечено выше, она имела свои корни в астрологии и по этой причине стояла с нею в теснейшей связи. «Но из большого сочинения Соргона, — говорит д-р Леманн, — до сих пор переведено так мало, что можно получить лишь крайне поверхностное понятие о том, по каким правилам излагались земные явления. Все сочинение распадается на 14 глав, которые трактуют как и римские авгуральные книги, о наблюдении за полетом птиц и внутренностями жертвенных животных, описывают различные явления природы и дают толкование снов. Однако, этим мантика далеко не исчерпывается; из других источников мы знаем, что «халдеи» занимались также и геомантией, т. е. предсказаниями с помощью геометрических фигур; кроме того, они часто бросали жребий, чтобы в известных случаях узнавать волю богов.

Из 14 глав большого мантического произведения, апокрифируемого Саргону, эти трактуют об этом, но из этих трех глав почти ничего не исследовано. Несколько лучше обстоит дело с объснением наблюдения внутренностей жертвенного животного. Некоторые отделы, трактующие об этом, имеются в переводе. Они заключают в себе целый ряд фантастических толкований в совершенно такой же форме, как и астрологические.

«Если в желудке осла имеются с правой стороны впадины, то последуют наводнения. Если внутренности осла завернуты на правую сторону и черны, то бог дарует изобилие всего в стране царя. Если внутренности осла завернуты на левую сторону, и черны, то бог не даст изобилия стране царя. Если внутренности осла завернуты на правую сторону и синеваты, то будет печаль и горе в стране царя. Если внутренности осла завернуты на левую сторону и синеваты, то не будет ни печали, ни горя в стране царя».

Отсюда видно, что то, что на одной стороне тела признается за благоприятный признак, на другой — приносит несчастье; счастье и несчастье одинаково распределяются направо и налево.

Подобно этому служили приметами ветер и погода, дождь, облака, молния и другие явления природы, например, шелест деревьев. Из диких зверей особое значение для халдеев имела змея, как и для большинства современных дикарей. Змея была символом сверхъестественных знаний; она была атрибутом божественной мудрости. Возможно, что змей даже держали в некоторых храмах и пользовались ими, как оракулами. Также и драгоценные камни имели свое значение в мантике. В одном доисторическом документе из «ниневийской библиотеки» (т. е. из груды плиток близ Моссула) рассказывается, что когда хотели узнать, будет ли счастлив поход, то с этой целью рассматривали сверху и снизу сверкающие лучи, которые разбрасывал направо и налево «бриллиант на пальце»*.

* Искусство шлифовать алмазы было открыто в 1454 году Людвигом Беркеном, который случайно заметил, что ежели алмаз тереть о другой алмаз, то оба они полируются.
До этого времени, соответственно ни о каких бриллиантах (огранённых алмазах) и сверкающих лучах от них — и речи быть не могло. Без огранки алмаз — довольно невзрачный камень, хоть и крепкий...
Коллекционирование больших алмазов, и использование их как украшения, например на пальце, могло начаться только с момента когда их научились шлифовать. А до той поры они могли интересовать только ремесленников, как крепкий абразив или штихель...
По моему, это помогает понять датировку "груды плиток близ Моссула" (и — Плиния :о)(VVU)

Особенное значение имели собаки и их поведение. Одна таблица объясняет, что должно означать, если бы чужая собака забежала в храм или во дворец царя:

«Если серая собака забежит во дворец, то он погибнет в пламени. Если желтоватая собака забежит во дворец, то его ожидает насильственный конец. Если рыжая собака забежит во дворец, то с врагами будет заключен мир» и т. п.

Это перечисление продолжается в таблице в том же духе и становится положительно комичным, благодаря той основательности, с какой приводятся всевозможные цвета собак, а также и все довольно неопрятные отправления, какие только может совершать собачий организм!

«Если вырвет собаку в доме — умрет хозяин дома. Если собака обмочит во дворце трон, то умрет царь и враги поделят между собой его царство. Если собака помочится в храме, то с неба польются потоки дождя, на улицах будет потоп, голод и мор в стране».

Рождение уродов, — совершенно как у Тита Ливия, — тотчас же записывались самым точным образом вместе с их значением. Сны играют чрезвычайно важную роль в героической поэме «вавилонян», в эпосе Нимрода или Гильгамеша; герой Гильгамеш и его друг Эабани предугадывают, благодаря сновидениям, все выдающиеся события своей жизни и умеют объяснять их друг другу. Пророк Даниил делается по Библии могущественным человеком в государстве, сообщив царю Навуходоносору сон, который тот видел и растолковавши его. «Тогда возвысил царь Даниила, и дал ему много больших подарков, и поставил его над всею областью Вавилонскою и главным начальником над всеми мудрецами Вавилонскими (II, гл. 48). В летописях царя Ассурбанипала имеется целый ряд сновидений, которые царь видел незадолго перед выдающимися событиями и т.д., и по этим сновидениям каждый раз предсказывался исход, какой действительно имели последующие события.

Греческие историки признают Зороастра, основателя персидской религии, за изобретателя всей магии, а современные ассирологи утверждают, что ничего подобного и быть не могло. Магия была халдейского и мидийского происхождения. А с точки зрения новой хронологии выходит, что и та и другая пришли из средневековой Ромеи, или даже из Западной Европы, когда там началась уже точная астрономия с действительной возможностью предсказывать затмение солнца и луны.

Нам остается только сказать здесь несколько слов об отношении авторов Библии к магии. В законе Моисея волшебство сопоставляется с идолопоклонством.

Так, в 5-й книге Моисея (Х, 12) говорится: «НЕ должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою, через огонь, прорицатель, гадатель, ворожей, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых: ибо мерзок пред господом всякий, делающий это, а за сии-то мерзости господь, бог твой, изгоняет их от лица твоего».

А далее определяется и наказание (III Моисея, ХХ, 27):

«Мужчина ли или женщина, если будут он вызывать мертвых, или волхвовать, да будут преданы смерти; камнями должно побить их, кровь их на них».

А как же сопоставить это с тем, что многие еврейские цари, а с ними и весь народ, часто преступали упомянутые пункты закона? Саул, хотя изгнал прорицательниц, однако сам же обращался к волшебнице эндорской, а о Манассии сказано (2, Парал., XXXIII, 6): «Он проводил сыновей своих через огонь, в долине сына Енномова, и гадал, и ворожил, и чародействовал, и учредил вызывателей мертвецов и волшебников: много делал он неугодного в очах господа, и прогневал его».

Конечно, только одним способом: в Библию попало не мало вставок из очень позднего европейского средневековья раньше, чем ее современный текст был закреплен печатным станком. А наши сопоставления Монассии, списанные с Юстиниана, показывают, что колдовство, действительно процветало и в Великой Ромее IV века нашей эры.

назад начало вперёд