Религия индуизма в той самой форме, в какой мы имеем ее проявление в Ведах, существует почти неизменною и в наше время, в виде культа духов, или демонов, которые связываются в представлении с деревней и полем, с лесом и горой, или имеют значение для отдельных случаев жизни: рождение, болезни, смерти; при этом нет недостатка в почитании деревьев и камней, змей и других животных и в разного рода фетишизме, и весь культ носит характер колдовства, с которым мы знакомимся в Атарве. Но к этому дикому стволу прививаются теперь идеи, которые развились внутри высших каст. Ведийские элементы в этой передачи остаются еще заметными не только в названиях богов, но в легендах и поучениях, которые связываются с ними, и даже в обычаях ведийского происхождения. Но еще яснее заметно влияние браманизма и философских школ. Что браманы принимали деятельное участие при создании первоначального «индуизма», это видно из всего характера древних сект. Веды еще и теперь постоянно признаются основным источником священной мудрости, и на почве Упанишад создается религиозный образ мыслей. Можно в тоже время заметить и направления школы Сакиа-Муни, что и понятно, так как мы знаем, что среди первых значительных личностей, от которых исходил индуизм, были и кшатрии. Притом, с течением времени, воззрение школ не сохранились в чистоте; от главных течений отделились ветви, развивавшие собственные взгляды и образовавшие особенные самостоятельные учения.
Соответственно этому и спасение достигается различными путями. Оба старинные пути: — путь дел, который в особенности обозначал ведийскую практику жертвоприношений, и — путь познаний, под которым понималось размышление, еще и поныне остаются первыми путями системы, но к ним, в качестве третьего, присоединяется еще новый, который является в высшей степени характерным для индуизма. Это путь полной преданности богу и его милосердию.
Хотя разные секты и были основаны преимущественно людьми из высших каст мысли которых были положены в основание их теории, мифические представления и формы культа оказываются имеющими народное происхождение. Правда, что великие боги индуизма имеют иногда имя, а иногда и те или иные характерные черты, общие им с богами Веды: но фактическую форму, под которой они боготворились сектами, они большею частью унаследовали от духов и мелких божеств местных и случайных культов. Еще и теперь мы можем наблюдать тот процесс, посредством которого местный бог постепенно вступает в пантеон, то возвращается на степень самостоятельного божества, то рассматривается как одна из сторон, или форм проявления признанных богов; таким образом не подлежит сомнению, что великие боги теперешнего индуизма приобрели свой характер благодаря такому слиянию. Бог земли Бумия, культ которого совершенно примитивен, отождествляется с Вишну. Ваба, дух племен–аборигенов, во многих местах сделался новым проявлением Сивы, и таким образом всюду в культах и мифах, в формах и отличительных знаках богов, можно узнать или переживание прежних местных религий или зарождение новых.
В связи с этим находится и то характерное для индуизма обстоятельство, что образы эпической поэзии играют в нем главную роль; Рама, герой великого эпоса Рамайаны, в то же время и национальный герой, и отождествлен с Вишну, точно так же, как и Кришна и бог.
Об историческом начале индуизма, — говорит историк религий Шантепи–де–ля–Соссей (II,125), — известно очень мало, и в особенности недостоверны первые хронологические данные. Бюлер пытается приписать самым старинным индийским сектам довольно глубокую древность. По его мнению, они должны были существовать значительно раньше буддизма, даже ранее джайнизма, потому что в сочинениях последних сект о них говорится, как об издавна существующих. Во всяком случае, относительно так называемых Адживаков (созвучно со славянским Оживаки, т. е. воскресенцы или отживаки — отживающие) признается, что они существовали до появления Будды и враждебно относились к новому движению. Они — говорят нам, — составляли монашеский орден и как Джаин (созвучно с Иоаннитами, благодаря обычному пере-ходу и в ДЖ, например Иоанн-Джон и т.д.) они возвели в правило отречение от земной жизни (отсюда и название их: адживака «до жизни» и через аскетизм стремились достичь блаженства. Они — говорят нам, — ревностно почитали Нарайану, Вишну). Но не оставили после себя никакой литературы, так что мы знаем о них лишь из отдельных надписей (например, в пещерах, которыми они пользовались) и из упоминания о них в буддийских и джаинистических (иоанни-стических) сочинениях.
Керн и Бюлер отожествляли Отживаков со знаменитой сектой Багаватов (созвучно со славянским бого-веды), которые также почитали Вишну (Вышнего) и Кришну (Христа), но характерное для них имя божества есть Вазу-дева, т. е. бог Уазу, созвучно с Йязу. Жили ли Багаваты подобно Адживакам монахами, мы не знаем; но их теология и философская система изложены в Панкаратре и занимает самостоятельное положение и проникнута духом эпической поэзии.
И совершенно такую же теорию, как в Панкаратра мы находим у последователей Рама-нуджи, брамана из южной Индии, жившего в XII веке, который будто бы обновил философию Багаватов (существовавшую следовательно и в XII веке). Секта Рома-Нужда выше всего почитает Раму (бога Рама) и имеет действительно новейшее представление о божестве.
Из главнейших вождей, около имен которых группировались секты в Индии и которые пользовались большим почтением, мы назовем прежде всего южного реформатора Рама-нанда (около 1400 года нашей эры. Он проповедовал суетность всех внешних религиозных обрядов и употреблял народный язык) для выражения своего учения. На нем он написал много поучительных стихотворений. Два самых влиятельных человека новейшего индуизма, реформатор Кабир (в XV веке) и поэт Тулсидас (около 1600) обязаны ему своим направлением.
Эти секты распространялись на все классы народа, но секта Мадва, члены которой следовали знаменитому философу Анандатирту, все еще стремилась захватить браманистический характер и все ее члены должны были принадлежать к этой касте, а кришнаитская секта Валлаба вела вполне мирскую жизнь и даже в значительной степени передавалась светскости.
Сиваитские секты не могут предъявить столь славных имен. Все эти секты отдают предпочтение Вышнему богу (Вишну), почему и называются вишнуитские, но есть еще остатки и Живаитских, где Живый бог (Жива, Шива, Сива, Зива, Зевс) — обожается более других, при чем и Зевс у классиков тоже значит Живы. В средние века шиваизм, по видимому, более могуществен из всех сект и только реформаторские движения 15 столетия придали вишнуизму его силу. Впрочем, соперничество их никогда не приводило к борьбе и боги вигнуитов без всякого колебания призывались поклонниками Шивы и наоборот.
Как мало было жреческого характера в этом индуизме, видно уже из того, что эпические произведения играют важную роль в его священной литературе. Магабарата — это Илиада индусов, которая с течением времени выросла из героической поэмы в целую литературу с сагами и легендами, философскими и религиозными умозрениями, даже и самого нового времени. Но когда это началось? Уже в VII веке — говорят нам, творение Вьяза, мифического поэта, почиталась как книга правды, кодекс нравственности и путеводитель к блаженству, и уже тогда, как и теперь, предполагалась, как Евангелие у христиан, для чтения в храмах, в качестве священной книги и для назидания. Но я уже показывал, что имя Вьязу происходит от имени Иезу, получившего столько вариаций (Йешуа, Йесус, Иисус, Йезус, Джизес, Жезю и т.д.), а потому и время появления книги боговатов (т. е. боговедов,) как первоисточника Магабараты, должно относиться ко времени Кирилла и Мефодия у славян, и действительно санкара сообщает около 800 г., что Магабарата предназначалась для религиозного поучения тех кому недоступно было изучение Вед и Веданты.
В современной нам редакции этой книги выступают все основные религиозные направления нашего времени: почитание Вишну, Кришны и Шивы, рассказываются их легенды, развиваются их теологические взгляды. Магабарата в современном нам виде состоит из 18 книг, содержащих около 220000 стихов и ее основная тема — борьба двух родов Куру (созвучно со словом Кир (господин)) и Туру (созвучно даже с Париом), нечто вроде Илиады со вставными эпизодами вроде «Наль и Дамаянти», переведенного у нас Жуковским. Аналогичное можно сказать и о великом южном эпосе, Рамайане, состоящей из 24000 двустиший, по объему составлявшей лишь одну четверть Магабараты. Ее имя значит судьба Рамы, т. е. Роменца, который есть ничто иное как Вышний бог (Вишну) воплотившийся в человеческом теле составителем ее (из народных сказаний) называют индусского поэта Вальмики и впервые напечатана она в Калькутте в 1859 году, а по латыни первые две ее книги изданы Шлегелем еще в 1838 году, за 21 год ранее издания оригинала.
Во время бегства изгнанного царского сына Рамы к югу, — говорится в ней, — и в его битвах, к которым принадлежат также попытки его возвратить свою украденную жену Ситу (аналогичную жене Менелая Елене), появляются медведи и обезьяны в образе человекоподобных существ и помогают ему всевозможными чудесами. Да и вообще все это произведение является плодом смелой романтической фантазии и сильно возвышается не только над грубой на-родной фантазией южной Индии, но и над ее художественной поэзией не всегда безупречной в моральном отношении.
Индейские древние книги, называемые пуранами, на санскритском языке имеют космологический характер, вроде библейской книги Бытие, еврейское название которой Борошит значит «вначале». И тут, как в Библии, пураны по своей задаче должны обнимать собою все развитие существования, начиная от космологии, мировых переворотов и генеалогии богов доисторических периодов человеческого рода и династий царей, но фактически они представляют довольно беспорядочные собрания теологических и философских рассуждений, легенд сказочных преданий, обрядовых и аскетически наставлений и т.п. И все они оказываются продуктами средневековья позднейшего происхождения, нежели Магабарата, к которой они часто примыкают, как теологические продолжения.
Из них самая большая, переведенная и изданная Бюрнуфом — Багавата-пурана признается Бюлером за подделку 12 столетия.
Как на дополнения к пуранам следует смотреть на Тантры, считающиеся уже всеми за произведения последних веков. Это ритуалистические сочинения, состоящие довольно часто лишь из массы имен и формул, но они имеют особенный интерес благодаря тому, что содержат и себе правила тайного культа который играет такую важную роль в современной Индии. И кроме того, религиозная литература индуизма содержит значительное количество хвалебных песен (Стотр), которые до сих пор постоянно сочиняются и собрания которых играют такую же роль, как книга церковных песнопений в христианской церковной жизни.
Мифологический элемент в индуизме, вообще говоря, отступает на задний план и распознавать его секты приходится по внешним формам жизни, а в теориях основные философские воззрения часто играют гораздо более важную роль, чем представления о богах. Могущественнейшего божества Вед, царя богов Индру величают именем «сын Индри» в Магабарате. Главный бог браманского времени, Брама часто называется просто Праджапати (Прежний патер), но часто упоминается и как бог-Слово (Брата). В современных изображениях он стоит на цветке; его кожа темно-желтая; у него четыре лица, или головы; пятую у него отрубил Шива за то, что он утверждал, будто сотворил и самого Шиву; в локонах его вплетены нитки жемчуга. Две руки воздеты для молитвы, а две другие держат чашу и четки. Однако это изображение, говорит Цигенбальг, не считается предметом почитания, как изображения Вишну и Сивы. Брама, как и у христиан бог-отец, не имеет ни своих погод, ни праздничных дней и постов, ни жертв; ему поется жрецами лишь несколько хвалебных песен; он бог, живущий только в изображении.
Но как у христиан царица небесная так и в индуизме очень большое значение имеет Сара-свати (Свята царица), его жена, которая, как богиня красноречия и учености, имеет свое определенное место в индусском пантеоне.
Культ Вишну, как высшего (т. е. вышнего) бога, возник, — говорит историк религии Шантепи-де-ля-Соссей (II, 133), по видимому, одновременно с возникновением индуизма, т.к. Нарайана, которого почитают уже Отживаки (Адживаки) есть никто иной, как Вишну, и Вазу-дева высший бог Багаватов, отождествляется также с Вишну. В качестве верховного божества, Вышний (Вишну) занимает сразу место и Брамы и Индры. Он прежде всего представляет собою абсолют, т. е. атмосферу (Атма). Прямо говорится: «нет ничего выше Вишну, Вишну больше чем Брама». В то же время Вишну, подобно Индре, есть живой, деятельный бог, который является помощником людей и в своем телесном образе отличается определенными признаками, из которых некоторые унаследованы им от Индры. Он носит диск (солнце), боевую раковину и булаву, и на четвертой руке у него кольцо, если только обе верхние руки не представлены распростертыми «для утешения и дарения». Цвет тела часто зеленый или темно-синий; он пышно одет, увешан цветами и стоит на цветке лотоса. Или изображается спокойно лежащим на извивах мировой земли Ананты; у его ног восседает его супруга Лакшми (Венера — богиня красоты и счастья) и его пупа на длинном стебле растет цветок лотоса, на котором помещается совсем маленькая фигура Брамы. А иногда Вишну представляется сидящем на птице Гаруда, убивающей змей, который тоже оказывается почитание, в особенности на юге и которой в таком случае придается смешанный вид человека и птицы.
Всевышний — Вишну, как и Христос, — всегда благосклонный бог, постоянное стремление которого состоит в том, чтобы приносить людям всякого рода помощь, сообщать им истину, охранять в опасности, избавлять от зла и принимать к себе на небо, которое представляется в виде рая. Но высшее блаженство верных заключается в том, что бы сделаться тождественным с Вишну (как у христиан — уподобиться Христу). Участие Вишну в судьбе людей осуществилось им посредством его Аватар, т. е. авантюр, воплощений, или «нисхождений», через которые он приближается к людям, становится им подобным. Эти воплощения Христа, которых в Индии было уже несколько, вместо одного случая в Европе, понимаются в смысле глубокого таинства. «Это не преходящее проявление божества, но полное существование бога в живом теле: он есть истинно бог и истинно человек в теснейшем их единении».
И, как у христиан первое воплощение Христа символизировано рыбой, что могло прийти лишь из Великой Ромеи с Балкан, так как там рыба служила анаграммой Христа — IX ТУС — Иисус Хрмстом Теу, Иоос Сотер, т. е. Иисус Христос Бога Сын Спаситель.(рис. ... ) Но тут первичный символ получил уже новое толкование.
Первое воплощение относится к легенде о потопе, в том виде, как она содержится в Са-таната-Брамане: Вишну возвещает Ману-Менессу, всеобщий потоп и приказывает ему построить ковчег; под видом рыбы он сам направляет его пока ковчег не причаливает к одной горе в Кашемире. Вторая Аватара (т. е. авантюра) Вышнего бога-Вишну — есть его превращение в черепаху, поддерживающую землю (рис. ... ), что объясняется двумя рассказами, которые содержат ведийские элементы. Первый рассказ заключается в том, что боги захотели размешать молочное море (Млечный путь) город — Мандарагири, чтобы приготовить себе божественный напиток Амрата — бессмертный; но так как они не могли оторвать горы от земли, то Вишну спустился в виде черепахи в подземную пустоту и оторвал у горы корень. А другой рассказ сообщает, что однажды мир начал падать; чтобы удержать его, Вишну сделался черепахой и в этом виде подпер землю. Третья авантюра есть превращение в медведя, т. е. в созвездие Большой Медведицы, причем он победил одного демона и вытащил из воды землю, что также напоминает ведийскую легенду о Праджарати. Четвертая авантюра есть превращение Вышнего в человека-льва, разорвавшего хулителя бога. Это по-видимому навеяно его предполагаемым воплощением в Ария, имя которого значит по еврейски Лев, и может быть символизировано в созвездии Льва (рис. ). Пятая авантюра есть его воплощение в ребенка, и отражает может быть евангельское сказание о младенце Христе уже учащем взрослых, что может быть символизировано Яслями Христа в созвездии Рака (или одним из Близнецов). Шестая авантюра (аватара) есть его воплощение в Пар-неу-Раме, т. е. Парисе-Ромейце, вероятно авторе Апокалипсиса Иоанне Злоатоусте, где он изображался с цветком в одной руке в награду верным и секирою в другой, для надменных царей земли, как это пророчествуется в самом Апокалипсисе (рис. ). Седьмая авантюра, по-видимому, должна быть хронологически отодвинута уже снова вспять: это воплощение Вышнего бога Вишну в виде Рамы, что напоминает Аб-Рама, т. е. Отца-Рима — может быть Римского Великого Понтифекса. Восьмая авантюра есть воплощение его Кришне Христе и представляет пятый вариант авантюры. Девятая авантюра-воплощение есть воплощение Вышнего-Вишну в теле будды—Гаутамы, что может быть является отголоском литературного творчества Иоанна псевдо-Дамасского, автора Евангелия от Иоанна, или опять скорее вариацией шестой авантюры, т. е. воплощение в авторе Апокалипсиса. И, наконец, десятая авантюра Вышнего бога — последняя из обычно признаваемых его «аватар», тождественно с ожидаемым «вторым пришествием Христа» у христиан он придет, как сказано в апокалипсисе, на Белом Коне, со сверкающим мечом и после поражения неверных и злых, утвердит царство благочестивых.
Критически мыслящий и знакомый с Апокалипсисом, Евангелиями, библейскими пророками и основными представлениями греко-российских христианских теологов, с конца средних веков и до начала XX века, видит сам, что это только дальнейшее фантастическое усложнение европейской теологии. Кто у кого тут взял? Христиане ли сократили индусские девять бывших в Индии воплощений Высшего бога до одного у себя в Европе, или, наоборот, христианство, дойдя до Индии, сделано по дороге девять авантюр из одной?
Но это похоже на то, как если бы вы спросили: индусы ли умножили две руки европейского основателя христианского богослужения до числа четырех рук (рис. ... ) или европейцы сократили четыре руки, бывшие у Кришны в Индии, до числа двух.
Ответ тут может быть лишь один: основные законы развития мифов показывают нам, что они всегда осложняются с течением веков и на пути в дальние страны, а потому и увеличение числа рук у Кришны-Христа и увеличение числа его воплощений в Индии безусловно показывают, что богословие в том виде, в каком мы его наблюдаем в Индии, да вообще в срединной и южной Азии, пришло туда от балканских Ромейцев славян и едва ли ранее появления у них Кирилла и Мефодия.
Как у христиан «Великий царь» — основатель богослужения — сделался из человека богом, так и у индусов Кришна из героя сделался божеством. В исторических частях Магабхараты он является еще возничим Арджуны, и своей отважностью и хитростью содействует победе Пандуидов над Куруидами. И судьба его здесь тоже трагична: в возмездие за жестокость, с которой он ранее умертвил свой собственный род, он превращается позднее в газель и убивается стрелой охотника. Да и рождение напоминает Христа. Рассказывается, что Кришна был сыном Васу-девы (т. е. Васидия бога, царя-бога) и Деваки (т. е. девицы). Его злой дядя Камса (какирод) хотел умертвить ребенка, поэтому он должен был бежать в землю Гокула (вроде Египта), где был принят пастухом Нандой и его женой Язодой. Здесь юный бог провел веселое детство, лелеемый девушками-пастушками, осчастливленный со стороны богов дарами из игрушек и драгоценностей. Кришна — дитя (бала-Кришна), как и Христос-младенец у христиан излюбленное представление индусов; в виде маленьких фигурок изображается, как он ползет кругом, играя шаром и пр. Но он скоро обнаружил свое божественное могущество. Когда бог-отец Индра, рассердившись за почитание Кришны больше чем его, послал на него и его товарищей в играх сильную грозу, семилетний мальчик поднял громадную гору Говардхану и держал ее в течении семи дней, в виде защиты над устрашенными пастухами. Рассказывают также, что однажды он победил царя змей (вроде христианского сатаны), в пруд которого он прыгнул, и с триумфом раздавил его голову; Кришна, змее убийца, в танцующем положении, играющий на флейте, представляет, как и Христос в катакомбных изображениях (рис. ... ) другой любимый божеский образ индусов.
Но вот тут и противоречие, в котором не знаешь, на какую сторону встать: у христиан его рисуют сопровождаемым всегда девицами легкого поведения, но его склонность к ним объясняется жалостью, да и сами они представляются раскаявшимися, благодаря его увещаниям. А у индусов, наоборот, с девушками-пастушками, тысячи которых были к его услугам, но он предается шумной любовной резвости; в особенности рассказывается о его любви к некой Радхе, соответствующей Марии Магдалине; их взаимная склонность, их ссора и примирение изображаются в лирической драме Гитаговинде. Это стихотворение, с его изменяющимися напевами и его пламенным эротизмом,— говорит Шантепи-де-ля-Соссей (П, 136) — можно назвать Песнью Песней индусов и подобно последней, его можно понимать так же в смысле аллегорического изображения отношения бога к душе. Эта юношеская жизнь Кришны дала повод в национальных культах к разного рода увеселениям и послужила предлогом к большому распутству, которое существовало и у христиан во все средние века. А дидактические части теста Магабхараты дают нам уже совершенно иной, возвышенный образ Кришны. В них он, как и у христиан нового времени, вполне отождествляется с Вышним богом (Вишну) и сам представляется как верховное божество.
В сказании о Раме, т. е. о седьмой авантюре Вышнего бога, Якоби пытался найти продолжение мифа об Индре. Его борьба со Раваной (Раввином), похитившим его жену Ситу, в существенных чертах, — говорит он, — сходна с борьбою Индры с Вартрой (ветром?), демоном засухи; Сита есть олицетворенная уже в Риг-Веде полевая борозда, опустошение которой играло ту же самую роль у земледельческого населения позднейшей Индии, какую облачная змея у занимавшихся главным образом скотоводством племен ведийского времени.
Но в этой аналогии, однако, мало убедительности, и рассказ напоминает скорее борьбу Юлия Цезаря с Антонием за Клеопатру, при чем по нашим представлениям в жизнеописание мифического Юлия Цезаря вошло многое из жизни императора Юлиана, который по многим соображениям и был Великим Царем, основателем христианской литургии, давшим повод к легенде о Христе. Но тут фантазия превратила уже помогавших Раме инородцев (может быть мавров) в обезьян.
«В тесной связи с Рамой, — говорит Шантепи-де-ля-Соссей (П, 138) — упоминается начальник обезьян Гануман (велико челюстной). В борьбе против Раваны (Раввина) он сильно помогает Раме и, подобно собаке Индры Сааме, при поисках украденных коров, перепрыгивает через воду на Цейлон, и там находит жену своего господина». В настоящее время этот полководец индусского Христа одно из наиболее почитаемых божеств Индии, в качестве деятельного защитника от злых духов. «Его неуклюжее изображение в виде обезьяны, намазанное маслом и красной охрой, встречается каждому, кто посетит индийскую деревню». Синаиты также почитают Ганумана, как и вишнуиты; в храмах часто можно видеть его в качестве бога-привратника, с поклонения которому начинается ежедневное богослужение.
Культ Шивы ивого бога-Зевса по-гречески) по всем признакам проник в Индию одновременно с культом Вышнего бога. В Магабхарате одновременно встречаются оба и гора Каиласа в Гималаях упоминается как местожительство Шивы. Он называется «господином гор» и его супруга Парвати «дочерью гор». Это приводит его в связь с Зевсом Громовержцем на Огнедышашей горе и с индусским Рудрой, так как последний обитает тоже в горах. Он представляет собой разрушающую силу землетрясения. Ужасна его сила и многочисленны толпы его слуг. У него по индусам, три глаза, вокруг тела — змеи молний, на шее — черепа. А между тем слово Сива или Шива, вдруг, значит: Милостивый! Вот почему мне и кажется, что это слово славянское и является лишь индусской ассимиляцией славянского слова Живый бог.
Под этим именем он считается своими поклонниками за высшего из богов и называется Магадева — великий бог, или Исвара, т. е. господь и друг. И он не только разрушитель, но также и обновитель, и для того, кто его умоляет он может выказать себя милостивым избавителем и спасителем, который награждает счастьем и отклоняет скорбь; он может явиться даже веселым спутником, который, охотясь, бродит по горам, сопровождаемый развратной пьяной толпой, сам предаваясь вину и пляске с женщинами. Вообще он есть всеобъемлющий и всепроникающий бог, и вследствие этого по индийскому обычаю, ему приписываются все возможные свойства несомненно, что этот многосторонний образ возник через смешение многих культов, и народные прибавки обнаруживаются в нем гораздо сильнее и значительно грубее, чем в культе Вишны Фаллус сделался главным его символом и под этим символом Шива почитается преимущественно, а во многих областях даже исключительно.
Индусы признают его также богом письменного искусства и учености и он имеет своих поклонников во всех слоях общества. Суровые аскеты и распутные сборища ссылаются на его пример; в числе его служителей находятся ученые брахны и секта лингаитов на юге Индии, учрежденная в XII веке Базебой, которые получили свое название от обычая их носить всегда при себе маленький фаллус в качестве предохранительного средства.
Обе стороны характера Шивы, суровая и милостивая, отражаются в его супруге, почитаемой всегда вместе с ним. Имена ее различны: Парвати (созвучно со славянским Первата — первая) и Дурга (недоступная). Именем Дева она обозначается как богиня, именем Кали — как черная, именем Шакти — как магическая сила. Эта Дева — Кали богиня дикая и жестокая, богиня истребления, а под именем Сакти ее чествуют тайными магическими церемониями. А с другой стороны, — говорит Шантепи-де-ля-Соссей (П, 141), — она также является милостивой защитницей верующего и в позднейших учениях играет роль католической Мадонны; хотя она и жена Инсавры и имеет несколько детей, но она все же не порочная девственница и ее брак с богом только мистический; милостивым оком она стережет все творение и является предстательницей перед своим мужем за всех людей, чтобы он снисходительно управлял ими, охранял и спасал их; как добрая и сострадательная мать, она старается помогать всем, и спасать всех. Сообразно с обоими этими функциями, она изображается то в форме отвратительной женщины с дикими чертами и жестами, то как грациозная девушка, украшенная венком и цветами, только с зеленым цветом тела. В умозрении она представляется то как женское начало бытия, от которого происходят все боги и женщины, то как таинственная сила Исавры, при помощи которой он управляет землею».
С культом Шивы обыкновенно соединяется почитание его сына Ганеса. Подобно Гануману, он, полу-животное божество и изображается со слоновой головой, в сидячем положении с толстым животом, ожерельем из жемчужин, или мертвых голов вокруг шей, «Предводитель полчищ», он же и бог мудрости, тогда как слон для индуса — умнейшее животное поэтому Ганеса со слоновой головою призывается перед началом всякого предприятия, как бога письменности и учености и в начале многих книг с благоговением упоминается ее имя.
Как и у христиан в Эпоху Возрождения так и в Индии, вероятно со времени открытия туда пути европейцев через Мыс Доброй Надежды, первоначальная религия стала принимать философский характер, но по-видимому тоже не без апокризма.
Так, у Рамануджи, которого относят еще к XII веку, как и в ортодоксальной Веданте, мир всегда рассматривается с монистической точки зрения; нет ничего другого, кроме всеобъемлющего бытия, но его существование и его мысль лишь свойства; абсолют не состоит из существования и мысли, но он есть бытие, которое и существует, и мыслит, и которое обладает всеми свойствами в столь совершенном виде, что они сообщают ему абсолютную силу и абсолютное достоинство. Таким образом, Брама — бог слово представляется все проникающим, всемогущим, всеведущим, все сострадательным существом, как бог в новейшем христианском катехизисе, который вероятно и есть оригинал, а не подражание Раманудже. Сообразно с этим бог не есть также безразличное единство весь многообразный мир реальностей заключается в нем; ду-ша и вещества образуют его тело, но не его существо; они подчинены ему, как тело духу, но существуют в нем, с относительной самостоятельностью. Таким образом, делается возможной индивидуальность души, и самостоятельность душ простирается так далеко, что, как и говорится, не они заключаются в Браме но Брама обитает в них, как начало, входящее в их состав; при этом они, как от вечности существующие, не вполне растворяются в нем. Но так как все вещи первоначально произошли из Брамы, то они должны находиться в двояком отношении к нему сперва вещи существовали в Браме как зародыши и произошли из него согласно волевому акту Брамы, который и есть творение; во-вторых, после творения, они по существу своему все таки продолжают оставаться в нем. Все живущее понимается как находящееся в состоянии переселении душ, от которого душа может освободиться познанием Брамы, но не делами; после этого она восходит в мир Брамы для вечной блаженной жизни и получает участие в его божественных свойствах за исключением, впрочем, его силы выделять из себя мир, управлять им и снова воспринимать его в себя. — Мы видим, как много в этой системе оставлено места реальности вещей; но еще важнее в ней та роль, которую играет в ней личность; потому что, с одной стороны бог по своей сущности есть личное начало, с другой стороны, душа имеет также действительную и постоянную индивидуальность, которая освобождается от странствования не тем, что она собственным усилием познает свое единство с Брамой и переходит в Браму, но тем, что, с милостивою помощью Брамы, она научается познавать и созерцать его сущность, благодаря чему приобретает высшее состояние вечной свободы и блаженства на его небе».
«Но самостоятельность, которую таким образом установил Рамануджа для реальности вещей и индивидуальности души, — продолжает далее, — не всех удовлетворяла. Основной характер и этой системы все еще был монистический и вещи существовали лишь как атрибуты бога. Неудовлетворенный этим Анандатирта, или Мадва, основал свою дуалистическую систему, в которой было проведено резкое различие между: 1 — богом и душами, 2 — богом и вещами, 3 – душой и вещью, 4 — между различными душами, 5 – между различными вещами. Здесь, как видно исчезает уже последнее отражение мыслей. Веданты; однако новый образ жизни не привел к новой религии, и характер религии Багавата сохранился и в секте Мадва.
Напротив, у секты Валлаба нельзя не видеть полного преобразования религиозного характера; вместе со спиритуалистическим пониманием мира, здесь утратилось также и духовное мировоззрение и идеи о боге и человеке, о жизни и блаженстве, выработавшиеся в религии Вишну, получили грубый чувственный характер в культе Кришны. Небо называется здесь Голока «мир коров»; в нем живут Кришна и Голы, с которыми блаженны целую вечность продолжают юношеские похождения бога.
Философские системы Сиваитов опираются на философию Санкиа как системы Винуитов на Веданту, но все дальше отдаляются от первоначальной школы, принимая решительно теистический характер. Мир состоит из трех сущностей: бога, душ и материальных веществ; они по своему существу от века различны друг от друга. Правда бог сотворил мир, но лишь как действующая причина, а не как материальная причина у последователей Веданты, потому что он по существу различен от всякой материи. Он создает мир, как гончар делает горшок, т. е. не доставляя сам вещества, или как зеркало дает изображение, т. е. будучи мало затронутым этим процессом. Этот бог есть Шива, который господствует над миром также в качестве провидения.
Таким образом, природа должна быть рассматриваема как действие, и бог как причина; но, с другой стороны, природа (пракрити) имеет свое материальное начало в самой себе, потому что она одарена пластической силой; она может до известной степени конструироваться не зависимо, но все таки управляется Шивой т. е. охраняется и уничтожается им. В сфере мирового движения находятся души, среди которых существует много разнообразных видов, но все они заключены в материю и поэтому удалены от бога. Задача заключается в том, чтобы освободить душу от уз материи и возвратить ее богу, подобно животному, освобождаемому от цепи, чтобы оно возвратилось к своему владельцу (пати). По имени Шивы как хозяина скота (пасу-пати) получила свое название важнейшая сиавитская секта. Это освобождение совершается или в силу божественного предопределения, или по свободной инициативе человека. Путь к спасению состоит частью в размышлении (йога), частью в следовании предписаниям ритуала. Целью спасения, по взгляду этого учения, не может быть выступление в божество; спасшийся не становится самим Шивой, но лишь подобен Шиве.
Такова современная теология образованных индусов. Она не дошла до современного диалектического материализма, но уже заключает в себе и Канты, и Гегеля, и Гартмана, и Ницше, а потому и не может считаться возникшей за сотни лет до них. Отношение к богам в индуизме столь же разнообразно, как и представления о богах; различные виды благочестия соответствуют трем степеням понимания божества, существующим в этой религии: пантеизму, теизму и фетишизму. Высшим путем к спасению все еще постоянно признается размышление, которое в практическом применении тот час же заменяется аскетизмом.
Большую роль играют священники, не в качестве приносителей жертв, как в Ведах, но как учителя (гуру) и руководители религиозной жизни. Священник является посредником между человеком и богом; даже более того, но есть живой представитель божества, которое превратилось в нем и в его лице требует себе поклонения. И среди образованных классов священник является необходимым руководителем и советником, а для низших классов, у которых нет ни денег ни образования для того, чтобы на самом деле принимать участие в религиозной жизни, достаточно, как и у христиан, чисто наружного почитания бога, и священника или простого присоединения к культу.
Культ более значительных индусских сект сосредотачивается вокруг храмов, которых в Индии громадное количество (джайнисты и буддисты имеют также свои собственные храмы); часто это очень обширные здания со множеством дворов, зал и часовен и притом выстроенные с большим искусством и роскошью. Характерным здесь является то, что центр тяжести богослужения лежит не в жертвоприношении; но в многообразном чествовании изображений богов и идолов, в котором конечно и жертва занимает свое определенное место. Каждое божество имеет не только свое изображение в посвященном ему храме, или в своей маленькой пагоде, но также много образов и символов (рис. ), под которыми его почитают. Так, окаменелый аммонит и растение туласи связаны с культом Вишну, а фаллус (линга) с культом Шивы; даже собственно он и есть та внешняя форма, под которой почитается Шива. Хотя этот культ фаллуса, который существовал и в Европе, включает также соответствующий женский символ (йоне), но с этими образами не связано собственно никаких непристойных представлений культ фаллуса не имеет соответствующего примера в ведийское время, но вообще признается туземными и пользуется необычайным распространением в Индии, где повсюду, особенно в священных местах, можно видеть каменные фаллусы.
И вот я спрашиваю, каким же образом соединить с таким культом ту шопенгауэрову философию, о которой мы только что говорили, если вся она не апокриф?
Таким образом фетишизм прочно утвердился в храмовом служении индусов. Индуистские хвалебные песни (стотры) в их честь, которых существует бесчисленное множество, составляют вообще отличительную черту этой религии в Азии и по своему религиозному достоинству стоят несравненно выше, чем столь прославляемые гимны Веды. Вот, например, два по Вильсону, — напоминающие и библейско-христанские псалмы:
«Ты — мой владыка, да восхвалят тебя все. Вся жизнь моя у тебя. Ты — мои родители, я — твое дитя; вечное счастье исходит от твоей щедрости. Никто не знает твоего конца. Высший владыка среди высших, ты управляешь всем сущим, и все, что берет начало от тебя, повинуется твоей воли. Что тебя трогает, что тебя радует, то знаешь ты один. Твой раб, с чистым сердцем приносит тебе себя в жертву.»
или другой гимн:
«Люби бога и вверь ему все твое сердце! Мир связан с тобой лишь сча-стьем и благоденствием. Пока у тебя есть богатство, многие придут и сядут около тебя; покинет оно тебя — и они убегут и никого не останется кругом. Жена, которая тебя любит и всегда на твоей груди, с ужасом убежит от мертвеца, когда душа твоя оставит тебя. Так происходит на свете со всем, чему мы преданы. В последний твой час надейся лишь на бога.»
Противоположность между мирским путем и путем спасения является, как и у христиан постоянной темой в религиозных гимнах и благочестивых созерцаниях.
Наружный характер храмового служения выражается в пестром разнообразии церемоний, в форме которых совершаются священнодействия. Они имеют часто, в особенности в сиваитском культе очень примитивный характер и состоят не только в омовениях, жертвоприношении, произнесении молитв и торжественных процессиях, но также в схеме, пении, танцах, подражании храпению, дрожанию и шатанию, во влюбленных телодвижениях, в бормотании бессмысленных речей и вообще во всех возможных проявлениях болезненного экстаза. Сцену из храмового культа изобразил Бургес в своем рассказе о храме на острове Рамисварам, где главную роль играет культ бога Аммона.
Рано утром, при первом рассвете, трубят и барабанят перед пагодой Ганумана; музыканты, танцовщицы, слуги с барабанным боем и шумом идут и отворяют дверь храма, зажигают лампады, приготовляют пищу для служителей культа, и т.д.. Вот священник с громадной свечей отправляется в главную капеллу, где бог лежит в потели, зажигает для него камфорный светильник, предлагает ему плоды и орехи и в то же время с изысканной вежливостью будит его от сна. Золотое изображение бога сажают в паланкин и торжественно приносят в храмовую залу при музыке и танцующих девушках, при свете факелов и блеске серебряных покрывал. Затем служители храма начинают мыть пол и сосуды, многократно обливая их водой; очищается кокосовый орех и манговые листья, происходит поклонение фаллусу, который тщательно вымывается умащается сандальной мазью. Приготовляется обед, состоящий из рису, хлеба и курри, и со смиренными поклонами ставится перед богом, между тем, как лампады и светильники возжигаются и раскачиваются взад и вперед. Так происходит в течение целого дня; постоянно идут новые процессии со слонами и баядерками в галереях храма, снова происходят приветствия богам и поклонения фаллусам, подношение цветов, плодов и риса, пение гимнов, изображения богов проносят кругом, как в христианском крестном ходе, пока наконец бог Аммон, отражение Зевса-Юпитера, не получит своего ужина и со светильниками, музыкой и танцами не будет отнесен в постель. Только около полуночи оканчивается празднество и храм запирается.
И вот является вопрос: не представляет ли этот ритуал точно сохранившегося первичного арианского или даже христианского богослужения в средние века?
Культ индусов, как и христиан, не ограничивается храмами и почитанием одной великой Троицы. В деревенских местностях, где нельзя принимать участия в храмовом культе городов, повсюду имеются свои священные места.
«Нет такой малой деревни, нет места так уединенного, чтобы нельзя было найти там священных символов. На вершинах холмов, в рощах, даже почти под каждой скалой или почитаемым деревом, можно увидеть, как и у католиков, маленькие часовенки открытых идолов, или простые кучи камня или дерева, обозначенный чертами краски, в качестве местопребывания какого-либо божества.»
Смоковница, туласси и многие другие растения считаются священными, как у христиан кипарис. У сиваитов особенно часто встречается еще пережиточный культ змей; обезьяны, которые были верными сподвижниками Рамы на войне, считаются во многих областях самыми священными животными; убивать или изгонять их — тщательно избегают, хотя бы и в ущерб земледельцу и садоводу. Корова еще и теперь, как во времена Веды и Авесты, священна, и маленькие изображения приносящих благополучие коров можно купить повсюду. Но это же мы встречаем и у египтян. Да и Аргон сделал изображения тельцов для поклонения. И в самом деле, если Зевс-Юпитер принимал форму быка, то почему бы и супруге его не принять вид коровы?
Особое положение занимает культ воды. Священные озера и ручьи можно найти повсюду, и всякий речной берег считается священной почвой. Прежде всего, за святыню признается река Ганг: «нет такого страшного греха, нет такой черной души, которой вода Ганга не возвратила бы чистоты».
И это напоминает предание, как Иоанн Креститель купал народ в Иордане, да и Владимир Святой кажется также окрестил Русь в Днепре. Еще в предшествующем столетии был обычай ежегодно приносить в жертву этому божеству перворожденного ребенка, и паломничества, которые играют важную роль в Индии, направляются преимущественно к этой реке как и в Палестину к Иордану. Странствование от источников Ганга вдоль по течению до устья и затем обратно по другому берегу, продолжающееся шесть лет, является одним из священнейших деяний какое только может себе представить индус. На этой реке лежит и Венарес, теперешняя столица браманов, этот Иерусалим Индии. Побывать там составляет страстное желание каждого набожного и индуса, и бесчисленные толпы пилигримов стекаются сюда, чтобы искупаться в священных волнах и походить под сводами тысячи храмов и пагод. Но в Индии существуют впрочем и другие города, которые пользуются славой великой святыни, как, например, Аллага-бад и Гайа.
Праздников в Индии очень много и большинство их обусловлено астрономическими явлениями: день рождения Кришны (рождество Христово), конечно, величайший праздник индусов, но и праздники в честь Ганесы, Рамакандры и Шивы считаются священными. Большинство их носит веселый характер; скот украшается цветами и водится по улицам; представляется в драматическом виде какое-нибудь мифологические происшествие, например похищение Ситы, жены Рамы. С расточительной пышностью чествуется праздник лампад в честь Лакшми, но самым веселым временем индусов является праздник Голи, в весеннее полнолуние, как у евреев пасха; мальчики пляшут тогда на улицах, все обсыпают друг друга желтым и красным порош-ком, зажигаются огни и по всюду происходят игры и шутки в виде радостного воспоминания о юности Кришны. Только праздник Шивы в феврале проводится свято, среди строгого поста и бдения, да бенгальский праздник аскетов Харатш-Муджа сопровождается безумным самобичеванием, как впрочем было и у христиан-флагеллатов.
В большинстве сект проводится резкое различие между клиром и мирянами; религия удаляет мирян от храмовой жизни. Последователи Рамануджи украшают свои жилища изображениями и знаками Вишну и поклоняются им. В остальном они не отличаются ни какими особенностями; они носят подобно членам всех других сект священные знаки на лбу — в данном случае две вертикальные белые черты, соединенные одной красной над бровями; иногда у них вытатуированы на руке оружия Вишну. У них есть свое особенное приветствие: дасо сми, «я твой раб», и когда они едят, не должны быть одеты в бумажную ткань, а только в шерстяную или шелковую, и не один иностранец не должен присутствовать при их обеде или даже при его изготовлении.
Нравственные обязанности мирян в высших сектах вытекают из браманской морали и почти одинаковы с тем, которые мы встречаем в джаинистских и буддистских общинах; эти обязанности: не лгать, не злословить, не клеветать, не обходиться грубо, не говорить лишнего, не красть, не нарушать супружеской верности, не делать насилия, не думать дурно, не обнаруживать самомнения и надменности. Любовь к людям есть высшая добродетель и пролитие крови величайший грех. Другое великое требование — правдивость, потому что все зло в мире происходит от заблуждения и лжи бежать от мира с его страстями и страданиями всегда является желательным, если кто хочет сохранить чистоту своей души и обрести бога; почитание священника в мысли, слове и деле и убеждение в его абсолютной мудрости составляет последнюю великую обязанность благочестивых. Но ведь это же и у христиан!
Не мало сект, которые отрешились от гражданской жизни и ушли в аскетическую жизнь. Так последователи Вайраги — «бесстрастные» — странствуют, как удалившиеся от мира аскеты.
Еще далее идет секта Нага, которая оставила даже одежду и ведет дикую жизнь. Они вполне основательно внушают страх населению, потому что нищенство их часто принимает разбойничий характер.
Среди сиваитов находятся профессиональные иогины, жизнь которых посвящена безумным покаянным упражнениям, потому что этим путем они думают вполне победить материю. При этом они занимаются также разного рода таинственными искусствами и в течении своей бродячей нищенской жизни пробавляются предсказаниями и колдовством, танцами и пением, и дают представление с дрессированными козами или обезьянами, вроде того, как у нас недавно цыгане.
Самая низменная сторона религиозной жизни в Индии — это тайная деятельность почитателей Сакти, супруги Шивы. Как женское начало, мистическая сила, посредством которой Шива всем управляет, эта дева Сакти уже в пуранах дала повод ко множеству пространных рассуждений; но чего не дали в этом отношении космологи (пураны), о том тем более позаботились многочисленные ритуальные сочинения нового времени (тантры). Мистическая сила девы Сакти в этих произведениях превращается в загадочное чувственное существо. Культ ее разделяется на официальный, который в существенных чертах не отличается от культа Шивы, и на тайный, культ «левой руки», в котором распутства первобытных культов в скрытом состоянии продолжали существовать еще и в XIX веке. В лице избранной нагой женщины, при ночных огнях ей преподносится вино и мясо и также распределяется для угощения участников; песни, которые при этом поются, имеют бесстыдный характер, и весь праздник заканчивается диким развратом. Эти церемонии, — говорят нам, — содержатся в самой строгой тайне и по словам Вильсона вся-кий вишнуит, или сиваит потерял бы свою репутацию, если бы эта скрытая сторона его религиозности сделалась и известной не посвященным. Почитание силы Черной боги (Кали), отождествляющиеся обычно с девой Сакти, по словам Крука, несомненно было связано с человеческими жертвами и в Нагпуре есть часовни, где еще в последнем поколении совершались такие эксцессы. Усилия английского правительства прекратить культ Кали, повидимому, еще не вполне привели к удовлетворительному результату.
Является ли это пережитком прежнего фетишизма, который сменила религия Вышнего бога? И если да, то не доказывает ли это самое обстоятельство, что смена эта была не так уж давно.