Да! Современная историческая наука, если она хочет сделаться действительно наукой, должна раз навсегда порвать с такими представлениями. Если гениальные люди и родились нередко в глухой провинции, то они все развились в культурных центрах своего времени. Иначе не могло быть. И если бы нам сказали, что Христос, родившись на берегах Мертвого моря, получил свое образование в Константинополе, а Магомет хотя бы и в Каире, а Буда в древнем культурном городе Буде на правом берегу Дуная, в Венгрии, который вместе с городом Печью на левом берегу той же реки получил теперь двойное имя Буда-Пешт (первоначально Буди-Печь, по-немецки до сих пор его и называют Offen), — то мы ничего не могли бы возразить против этого. Совершенно напротив.
Ведь историки Венгрии все говорят нам даже, что Буда-Пешт, он же «Буди-Печь», был основан Будой, которого считают братом Аттиллы, объединившем под своей властью, а следовательно и религией все гуннские племена от Дуная до Волги. И даже то обстоятельство, что этого Буды-Будителя позднейшие христианские авторы сделали, по созвучие Блуду (или Бляду) <…>, показывает, что он был основателем какого-то своего культа. И вот является вопрос: не распространился ли буддизм не из неведомого городка в Гималаях, а из Венгрии на восток в V веке нашей эры?
В последнем случае я мог бы напомнить читателю то, что говорил уже во второй книге «Христа» в главе «Дамаск или Дарметк?». В то время, как Дамаск по-еврейски имеет нелепый смысл «Мешок Крови», слово Дарметк, наоборот, имеет очень подходящий для культурного центра смысл: город Наследственного Правления. И вот во всех случаях, где в библейской книге Царей или в «Пророках» он по-еврейски пишется Дамаск <…>, он же в книге Забытые Дела (Паралипоменон) оказывается Дарметком. Отсюда ясно, что это имя нарицательное, смысл которого просто «Столичный город», не обозначающий его собственного имени, а все признаки его местоположения именно указывают не на Палестину, а на Венгрию, но само собой понятно, что когда Великая Ромея была сослана средневековыми теологами в Палестину, а Царьград попал в Эль-Кудс (псевдо-Иерусалим), в окрестности Мертвого моря, то и находившийся к северу от Дарметка-Будапешта город Наследственного Правления перекочевал в такое же положение относительно Эль-Кудса, а потом начались всякие ассимиляции его к новой воображаемой местности, и между прочим переселение туда знаменитейшего христианского теолога средних веков Иоанна Дамаскина (т. е. Иоанна Наследственного Правления, 676–777), жившего на один век ранее Карла Великого, которому я приписываю между прочим и евангелие Иоанна, написанное уже на греческом языке. В нем впервые бог приравнивается к Слову, внушающему представление о предмете, и там же впервые мы видим ясный намек на переселение душ, так как автор явно воображает себя возрожденцем непосредственного ученика Христа. Вот это интересное место:
«Обернувшись назад, Петр видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус, и который на вечери, преклонившись к груди его, сказал: «Господь, кто предаст тебя?» Увидев его, Петр говорит (уходящему навсегда) Иисусу: «А он что»?
— Если я хочу, чтобы он существовал, когда я приду (вторично на землю), что тебе до того?
И пронеслось слово между братьями (во Христе), что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему: «не умрет», а только «если я хочу, чтобы он существовал, когда я приду вторично на землю, то что тебе до того».
Этот ученик и свидетельствует, и написал все это (глава 21, 20-24)».
Такое окончание ясно показывает, что автор, который, судя по слогу и идеологии данной книги, мог быть только Иоанн Дамаский, действительно считал себя возрожденцем воображаемого им любимого ученика Иисуса, т. е. пришел к убеждению о переселении душ.
Одним словом, в Буда-Пеште VIII века Иоанн Дамаскин, каким нам его рисуют наши первоисточники, вполне уместен, а в Сирийском Диметке он оказался бы выскочившим как из табакерки с фокусом.
Припомним теперь и общую историю Венгрии в средние века.
Нам говорят, что первоначально она была заселена Славянами, но во время «Великого переселения народов» ее заняли монгольские народы гунны, а в IX веке мадьяры или угры, иначе венгры, будто бы перешедшие из Азии через Волгу, вместе с хазарами и овладели этой страной.
Я не буду здесь возражать против возможности такой перетасовки народов при кочевом быте, а только скажу, что если кочевые народы монгольского происхождения и пришли в Венгрию из средней Азии, то явились они сюда не как по системе какой-либо высшей культуры, а наоборот, сами поддались ей здесь и смешивались со славянским населением и сохранив еще лингвистическую связь со своей родиной, как например англичане и испанцы при переселении в Америку, сами понесли на свою прежнюю родину ту религию и культуру, которую они заимствовали от Великой Ромеи и от соприкасавшихся с нею и с ними германских и северо-итальянских народов. Но первое, что они могли усвоить здесь, это религиозные верования, т. е. учение о воплощении бога, о его смерти, воскресении, отлете на небо и о его предстоящем возвращении для воцарения на земле.
Христианские авторы относят первые народы-переселенцев еще ко временам Диоклетиана, в конце IV века, что совпадает, с нашей точки зрения, с арианским движением и объясняется резким пробуждением сейсмической деятельности Везувия, отразившемуся в Библии в бегстве божия (т. е. по-гречески Зевсова) народа из Миц-Рима, который теологи тенденциозно переносят в глубину веков и кроме того переселяют это прозвище, значащее Высокомерный Рим с берега Тибра на берега Нила. Самое имя этих переселенцев вандалы показывает, что первые вожди их вышли из Вандеи, т. е. из западной Франции, причем к ним присоединились сделавшись активными франкские и германские племена вплоть до реки Одера в современной Восточной Германии до границ с поляками и другими славянскими народами.
Но как же это могло быть?
Ввиду того, что в древности и даже в начале средних веков не существовало еще в средней Европе никаких проторенных постоянною колесною практикою до-рог, все отдаленные путешествия могли совершаться в ней только по течению рек, и мы таким образом можем считать за факт, что из Вандеи в Италию могли пробиться только по течению Луары, перебросившись в бассейн Роны и распространившись по ее притокам, перебраться в бассейн древнего Эридана-Иордана в Ломбардии, а затем уже по берегам моря от устья одной поперечной речки, служившей удобной гаванью, до устья другой, добраться и до Чудесных стран Неаполитанского залива, после того, как более культурная жизнь населения южной Италии потерпела страшный удар от начавшихся в ней местных тектонических потрясений верхнего слоя земного шара, окончившихся наконец страшным извержением давно уснувшего к тому времени Везувия.
Убежавшие на север по тем же водным путям в спокойные страны служители культа вместе с толпами сопровождающего их народа, сначала подчинили эти страны своему оккультному влиянию, а потом, когда все успокоилось и их дети захотели вернуться на чудесную родину своих отцов, они же сами, сделавшись вождями этих полудиких стран, и повлекли их с собою. И замечательно, что и до сих пор близ устьев Луары (?) есть город Святой Назарет <…>, имя, с которым связывается евангельскою легендою место рождения ее «Великого царя». Да и древнее название современной реки По, лишь в новейшее время утратившей в Ломбардии свое прежнее имя Иордан, и самое имя Галии (того же лингвистического корня, как и евангельская Галилея) и имя города Канны <…> Галилейской близ Ниццы, центра виноделия, от-разившегося, как в зеркале, в евангельской Кане Галльской (Галилейской), где Христос претворил воду в вино; все эти лингвистические следы, оставшиеся в языках западноевропейских народов, ведут нас к происхождению христианской религии из Вандеи, от возвратившихся оттуда на родину детей первоначальных властелинов срединной Италии. И с этой точки зрения исторические предания о нашествии на Италию вандалов, т. е. вандейцев, будто бы разрушивших господствующую до тех пор в ней классическую культуру (по коренному первичному значению классическое колдовство), отождествляют первое «переселение народов» с распространением из Галии–Франции первичного еще архаического христианства.
Потом в IV веке, как нам говорят, — эти «Вандалы» завладели (не столько конечно, массой перекочевавшего населения, сколько своим теократическим влиянием) Силезией и Моравией и даже Панонией (т. е. землей панов – Польшей), а на западе Европы Испанией и, перебравшись через Гибралтарский пролив, прилегающей к нему частью северо-Африканского берега, хотя и следует очень и очень сомневаться, что «Вандальское королевство» Гензериха, относимое в 439 году нашей эры, имело своим центром будто бы неизвестно зачем разрушенный в VII веке арабами мифический Карфаген. Помещаемый на краю Тунисской пустыни и отдаленный от Италии морем и от Испании пустынями, он мог бы быть в указываемом нам для него пункте только убежищем отшельников от мира, или одной из приморских факторий средневековой Ромейской торговли, где жили как в ссылке, а не столицей могучего государства, для которой он совершенно не подходит в стратегическом отношении.
Если король вандалов Гензерих и действительно завоевал (тоже, конечно, теократически) в половине V века Корсику, Сардинию и Сицилию, и даже разорил Рим в 455 году, то он мог сделать это только из так называемого Нового Карфагена классиков,1 называемого теперь просто Картагеной, и до сих пор процветающего как военная гавань и место значительной торговли на южном берегу Испанского полу-острова. Только отсюда и можно допустить его Римскую экспедицию и все прочее, что ему приписывают. И мы видим, что лингвистические следы прямо приводят нас к тому заключению, что вторжение вандализма из северной и западной Европы в Италию, было только обратное от хлынувшей волной панического бегства туда итальянских теократов и их слуг из окрестностей их потрясенной земными содроганиями и засыпанной вулканическим пеплом родной страны.
1 Хотя и самое имя Картаген значит Новый Город.
Перейдем теперь и к другой фазе того же псевдо-переселения целых народов. И тут лингвистические следы приводят нас к обратным выводам, чем то, что нам внушают перешедшие в мифы предания наших отдаленных предков.
Первая вандейская волна переселения народов прошла, как мы только что видели, в Италию, Испанию и Африку из Вандеи с крайнего французского запада Европы, а следующая за ней вторая — гуннская или ханская — волна нахлынула на Великую Ромею с Востока в конце IV и начале V века, когда появился по нашим вычислениям Апокалипсис, и причиной ее опять могли быть только предшествовавшие сейсмические потрясения, в самих единственно культурных тогда Ромейских странах.
Аммиан-Марцеллин, считаемый за историка конца IV века, и Кротонский епископ Иордан-Иорнанд, относимый к VI веку, описывают их внешность по образцу монгольских. Но дело в том, что оба эти автора апокрифичны, их книги, судя по их слогу и идеологии, принадлежат уже Эпохе Возрождения, да и астрономически я показал уже2 не существование солнечного затмения, якобы виденного Марцеллином в 360 году нашей эры, что сразу компрометирует и весь остальной рассказ, в том числе монголовидность гуннов. Наш историк Д. И. Иловайский считал их за славян, что много более правдоподобно, а некоторые новейшие исследователи пытались их признать за предков современных венгерцев. Однако все эти гадания были чисто субъективные предположения, так как имя гуннов в последний раз возникнув в конце IV века, исчезает уже в наших первоисточниках в VI, когда они упоминаются в числе других народностей в войске Ромейского полководца Нарзеса, сражавшегося с готами в 554 году.
Наиболее вероятными считают их тождественными с Хун-Ну некоторых ле-тописей, найденных в Китае, и написанных идеографическим рисуночным письмом, так что точное произношение установить еще нельзя. И если уже руководствоваться лингвистическими следами, то здесь мы приходим опять к довольно неожиданным выводам: слово Гунны <…>, Хун-Ну и Ханы очевидно одного и того же корня, но h постоянно переходит в й, как это мы видим в испанских словах Хуан вместо Иоанн, Хосе вместо Иосиф и т. д. Но ведь от Хуана до Хана не больше расстояния, чем от Карла до Короля. И если от имени Карла произошел титул Короля, то почему же и от Хуана (т. е. первосвященника Иоанна, вернее Иоана) не произойти на востоке звания Хана3? При том же Иоанн (по еврейской транскрипции ЙУН, а при обычном переходе Й в придыхание ХУН) значило просто Иониец, т. е. грек, и с этой точки зрения гуннами пришлось бы считать греков, между которыми к тому времени должно было распространиться апокалиптическое христианство, возвещавшее скорый приход на землю воскресшего Христа и гибель всех земных царей.
2 Христос, кн. IV, стр. 354 – 356.
3 Аналогично этому и имя Анна первоначально было Ханна, т. е. Княгиня, жена Хана.
Не будет большой натяжкой, если и имя Иоанн перевести Божий Князь, считая, как и всегда, в именах еврейского происхождения первый слог ИО за сокращение имени Иеговы, остаток АН за потерявшего свое придыхание в средние века слово ХАН (так и Магомет по-гречески пишется Маамет, без придыхания). Тогда и имя греков ионийцы может происходить от иоаннитов, а не от летающих там горлинок.
С такой точки зрения гунны (или ханы, или яны, или ионы) явились бы только местным прозвищем иоаннитов-апокалиптиков, и все гуннское движение в Европе приняло бы характер распространения апокалиптического христианства, которое, потерпев отпор в Великой Ромее, которая в это время не была обессилена никакими сейсмическими катастрофами, направилось на европейский запад, а потом и за Урал на азиатский восток. С этой точки зрения брат Аттиллы — Будда, может быть действительным, и был изобретателем доменной печи для массовой выплавки чугуна, вследствие чего и город, где он действовал, получил название Буда-Печь, по-славянски Буда-Пещь, превратившееся потом (благодаря тому, что звук щ есть шьч) в Будапешт, а по-немецки просто в Печь (Ofen), под каким именем он и известен до сих пор у немцев.
Каков же был тогда этнографический состав населения этой страны?
Теперь она на местном своем языке называется <…> — страна мадьяр, по-славянски Угрия, и население ее состоит около 42% из мадьяр, 15% сербов и хорватов, 11% словаков, 2% русин, 4% евреев, 13% румын, 12% немцев, а остальные — около 1% — падают на болгар, албанцев, греков, итальянцев, цыган и т. д. А в религиозном отношении в ней около 51% римско-католиков, главным образом, мадьяр, а из остальных вероисповеданий около 15% православных, около 10% — униат, около 13% — протестантов, около 4% евреев.
Все это разнообразие народностей и вероисповеданий показывает на бывшую сложность и неустойчивость ее религиозной жизни, благодаря разнообразию ее племенного состава, представляющего смесь различных языков, из которых главный, мадьярский, принадлежит к отделу Венгро-Урало-Алтайских языков, по-видимому, представлявших в то время более распространения по Европе, чем теперь.
Главная из его групп — венгерско-финская (финно-угорская). Важнейшим из всех ее языков, по своей культурности и по своей литературе и является венгерский, к которому особенно близко примыкают наречия остяков и вогулов, распространенных по северному Уралу и за ним в Тобольской и Томской губерниях, хотя и отделено от Венгрии обширными пространствами русского языка, распространившегося не иначе как от Балканских славян, и вытеснившего существовавший тут ранее венгерский язык. Точно также отрезаны русским языком от своего венгерского центра и более уклонившиеся от него финляндский – суоми — который, по-видимому, напрасно считают древнейшим и даже исходным в этой группе; эстонский в Эстии, Лифляндский, Лапландский и быстро исчезающие в Русском море островки черемисского между Казанью и Нижним Новгородом, мордовского между средним течением Волги и Южным Уралом, Зырянского, Вотякского и Пермякского, на северо-востоке Европейской России.
Вторая группа Венгро-Урало-Алтайских языков — Самоедская, — распространена в числе четырех наречий по прибрежьям Северного океана от Белого моря до Енисея принадлежит, как и предшествовавшие, к христианам, находится еще на самой низшей степени культуры, благодаря свойствам своей страны.
Третья группа Венгро-Урало-Алтайских языков — Тюркско-Татарская, особенно многочисленная, простирается от Балканского полуострова с незначительными перерывами до озера Байкал и реки Лены. Самое развитое и распространенное наречие ее Османли или Турецкое охватывало до конца XIX века, как господствующих язык, всю Европейскую Турцию и Малую Азию, а очень родственное с ним Чувашское наречие, как островок, сохранилось между Нижней Волгой и рекой Уралом. Ногайское наречие употребляется у татар в Крыму и по северному побережью Черного моря, кумыкское на северо-восточном Кавказе, Туркменско-джадатайское и узбекское — в Туркестане, киргизское — в Кашгарии и Южной Сибири, и якутское — по течению Лены.
Четвертая группа этих языков — Монгольская, состоит из собственно монгольского наречия, господствующего в северной части Китая и обладающего своим силлабическим письмом, содержащим псевдо-переводы тибетских буддийских сочинений, и нескольких источников Манчжурского наречия, являющегося вместе с предшествовавшим виднейшим представителем этой группы, так как тоже обладает с 1599 года самостоятельным алфавитом и некоторыми литературными памятника-ми, Бурятского наречия по Байкалу, калмыцкого, обладающего звуковым алфавитом, к западу от него, и из разных тунгусских наречий, охватывающих Северо-восток Азии от Енисея до Тихого Океана, и от Ледовитого океана до Центрального Китая.
Эти четыре главные группы этих языков имеют мало созвучных слов, и их сходство проявляется главным образом в общности грамматического строя, но наречия внутри каждой группы, за исключением первой — Венгерско-Финской, — настолько мало разнятся друг от друга, что не мешают взаимному пониманию; это то же, что, например, верхне-немецкий и нижне-немецкий, русский и украинский.
Обыкновенно думают, что каждая родственная группа языков распространилась из той страны, в которой господствует самое простое его наречие, но нет ничего ошибочнее такого допущения. Большинство шансов за то, что широко распространяющийся язык зародился именно в той местности, где он успел достигнуть наибольшей сложности. Пример этого мы видим, например, во Французской Канаде, где почти консервировался французский говор XVIII века, или в Исландии, в которой сохранились скандинавские саги, уже забытые в своей родной стране. Так и во всех других отношениях.
Что же касается до умственной культуры, то распространение ее из более культурных в менее культурные страны, а не наоборот, казалось бы, не требовало совершенно никаких доказательств, и если мне в подтверждение такого естественного закона пришлось здесь написать восемь томов, то исключительно потому, что прежние авторы как бы загипнотизировали нас, и потому невозможное стало казаться нам не подлежащим никакому сомнению или возражению, которое только раздражает, а не убеждает.
Вот, например, хотя бы и в настоящем случае. Мы видим, что всякая религия развивалась вначале лишь в определенном лингвистическом бассейне. Так, католицизм, начавшись в Риме, как в культурном центре, охватил сначала страны с романскими языками: Италию, Францию, Испанию. А когда он перебросился в чуждые лингвистические бассейны, то вслед за тем, как развилась в достаточной мере их национальная культура, он был отброшен, дав начало новым, более совершенным культам протестантского характера. Так и восточное православие распространилось сначала преимущественно среди народов славянского лингвистического бассейна, и тоже из своего центра — Великой Ромеи, которая в средние века имела полуславянское население, захватив вместе с тем и сравнительно ничтожную территорию греческого языка.
Но вот явилось магометанство со своим Кораном… Казалось бы и оно, как охватившее весь тюркско-татарский лингвистический бассейн, культурным центром которого была Малая Азия, должен был оттуда получить первичный импульс своего распространения и по линии наименьшего сопротивления устремиться на восток, а нам говорят, что дело было наоборот, и он пришел в Малую Азию и завладел из нее самим Царьградом, начавшись в Аравийской пустыне, и мы верим этой нелепости.
Возьмем теперь и Буддизм. Ничем не подтверждающиеся сказания, стоящие на уровне мифов, постоянно переносящих место действия своих героев если не прямо в заоблачные страны, то всегда за тридевять земель в тридесятое царство, говорят, что он явился из засыпанных снегами ущелий поднебесных Гималайских гор и возвещен там, по образчику евангельских сказаний, воплотившимся богом со славянским именем Будителя (Буды4). Ученые европейские теологи, приезжая в Индию, давно искали этой местности, но не нашли до сих пор, и ограничились субъективными предположениями. Не нашли ее и современные географы и этнографы. Очевидно, что там и не было родины основателя буддизма, и ее приходится искать где угодно на земном шаре, даже и очень далеко от главных областей современного буддизма, так как на своей первоначальной родине он мог давно смениться другою высшею религиозною формою, чем был при своем начале. Ведь даже и в отдаленных странах — Монголии и Тибете — он мог сильно усовершенствоваться с тех пор, как туда впервые пришел.
4 Европейские ученые, пользуясь своей однобокой латинской азбукой, пишут это же, но уже овосточившееся славянское слово начертанием <…>. Но тут совсем не слышится двойное Д, а только надеялись этим способом приблизиться к гортанному восточному произношению звука А в конце этого слова, которое хорошо помнят те жители Москвы и Петербурга, когда старьевщики и татары ходили по дворам покупать поношенное платье, причем кричали: «халат, халат!» Это произношение «а» вы легко установите, если будете выкрикивать этот звук не раскрыв широко рот, одним горлом.
Мы ищем по всей земной поверхности какой-нибудь культурный городок, который сохранил бы такое имя для своего основателя, и вдруг находим только одно: в Венгрии, и притом с прибавкой еще знаменательного прилагательного: Пещь по-славянски и Offen по-немецки с тем же значением.
Для всякого ясно, что такое исключительное название города не могло появиться без особо важных причин, и потому оно может быть более надежным руководителем наших размышлений, чем всякие «свидетельства древних», большею частью служащие доказательством их собственного неведения и необразованности. А в данном случае мы можем смело сказать, что «Пещь Будителя (Буды )», брата гунна Аттиллы, вокруг которой образовался крупный промышленный город этого же имени, была не какая-нибудь доменная обыкновенная печка, а нечто грандиозное и небывалое до тех пор, вроде той «Огненной пещи», в которую по библейской книге Даниил был брошен этот пророк вместе с тремя товарищами, но все же не сгорел.
Все эти признаки «доменной печи» для массовой выплавки чугуна из руд, какие действительно возникали в этих местностях в средние века. Хронологическая связь этого события с пиром Вальтасара, бывшим уже в следующем поколении, и с появлением во время него на небе кометы «Огненная рука», написавшей на небе грозные слова: «Мен-Мене, текел у Парсин», т. е. Измеритель измерил: Весы и Персей, — позволяет установить даже и приблизительно дату этого события — по летописям, найденным в Китае и приведенным в VI томе моего исследования кометы с необычным путем от Змиедержца-Измерителя, к Весам и Персею — были только два раза в 568 и 837 годах, и первый случай был действительно во втором поколении после библейского рассказа. Возможно ли подумать, что «Огненная пещь» Навуходоносора и была не в Месопотамии, а в Буда-Пеште?
В таком случае и истолкование, которое дал автор пророчества пути этой кометы: от Весов к Персею «твое царство по небесному суду перейдет к мидянам и персам» — приходится перевести: «к мадьярам и франкам», так как старинное название французов было парисы, откуда и их главный город Парис. Так и русские когда-то назывались московитами, одноименно со своим главным городом,5 а интереснее всего то, что в самой Азии, куда теперь относят «персов» и «мидян», нет и следа таких стран, а известны только Иран и Ирак, как жители называют ту страну, в которую теологи Эпохи Возрождения сослали действительную тогдашнюю Персию — Францию, а себя наши азиатские псевдо-персы между Каспийским морем и Аравийским заливом называют только <…>.
5 Слово «парисы» употребляется и в Библии (ПАРИДЗИ), но переделано в русском переводе в Ферезеев, а мидийцы (МДИ) того же корня, как и Мадьяры.
Таким образом лингвистические следы, а также и мифы, которые не будут никогда понятны, пока мы не приведем их в связь с лингвистическими корнями имен их действующих лиц, указывают нам на Буда-Пешт, как на первый металлургический центр, благодаря постройке на этом месте первой доменной печи. Руда для нее могла обильно приготовляться из Венгерских Рудных гор и из других мест, так как вся эта страна славилась в средние века своими рудами. Это же обстоятельство должно было в свое время сделать Венгрию центром промышленной культуры, пока усовершенствование методов выплавки, открытие новых богатых рудников в Богемии и Эльзасе и истощение собственных не отодвинули ее на второй план. Но с развитием промышленных центров неразрывно связан и подъем умственной культуры, которая в средние века, благодаря еще зачаточному состоянию естествознания, была еще неразрывно связана с мистикой, а потому было бы даже странным подумать, что Огненная Печь Буды-будителя не пробудила действительно всю эту местность к умственной жизни, основное свойство которой, как и ее носителя «Слова», есть стремление распространяться во все стороны, огибая непреодолимые преграды.
Мы видели уже, что население этой страны и до сих пор очень смешанное, с преобладанием мадьяр, говорящих на Венгерском языке, принадлежащем к семейству Венгеро-Урало-Алтайских языков. Поэтому вполне естественно, что и умственный подъем, начавшийся в этой местности, должен был распространиться на Восток, по прибрежьям Черного моря, где тогда было преобладающее татарское население, и оттуда через Кавказ, киргизские степи в Монголию.
Но для того, чтобы эта гипотеза обратилась в теорию, необходимо показать, что и по основной своей идеологии буддизм выводится из апокалиптического христианства, нисколько не отвергая при этом его дальнейшего самостоятельного развития, и даже его приспособления к существовавшим до него в тех странах местным культам. Уже один переход какой-либо религии в бассейн другого наречия вызывает ее апперцепционное восприятие местным населением.