Общеупотребительные из них следующие: крещение, брачный обряд, призыв души обратно в тело, выкуп жизни опасно больного, проводы души умершего.
Разберем по очереди каждое из них.
В третий день по рождении ребенка сзываются родственники и приглашается лама. Священник принесши обычные молитвы, раскрывает книгу, названную Джурхейлите, и по ней определяет <…> 1) восьми-стишные начала мира и находящихся в стихийной связи с ними стихийных духов. 2) Девяти цветные знаки — служащие символами разных предметов духовного мира, знаки Зодиака, определяющие собою значение данного года, месяца, суток и даже часа. 3) День недели, обыкновенно начинающейся с субботы и служащей ближайшим указателем дней благоприятных для младенца и злосчастных. 4) Суточный отдел, заключающий в себе 360 ступеней (градусов). 5) Господствующие созвездия, особенно 25-ти звездное созвездие, и другие, могущие иметь влияние на судьбу нового человека.
Определив все эти условия, священник торжественно возвещает, что по верному указанию его книги, рождение дитяти последовало, например, «в стихии огня, под красным знаком, в год тигра, месяц Овна, в день вепря, в час дракона, в сороковом отделе суток, под влиянием десятой звезды; и потому новорожденному усвояется соответствующее имя. В этом же тоне составляется и письменный акт, для справок в последующей жизни. Затем происходит и крещение: родственники омывают дитя освященной водой, причем священник читает молитвы и заклинания по книге пяти богов (т. е. ангелов)-хранителей.
Крещение это — несомненно того же корня, как и христианское, — оканчивается домашним праздником, носящим исключительное название праздника крещения (Милангора).
При заключении брачных союзов сначала обращают внимание и на родство, причем по мужской линии не должно быть родства до десятого колена, а по женской — до шестого, но так как никто не знает такого количества предков (126 по женской и 510 по мужской линии), то знатные лица избегают всех однофамильцев, а незнатные принимают во внимание лишь слухи, да и действительное отдаленное родство по разрешению лам может быть устранено. Затем принимаются к рассмотрению стихии и созвездия, под влиянием которых родились жених и невеста. И если окажется, что условия рождения взаимно противоположны, если например, в роковой момент на одно лицо действовал огонь, а на другое вода, то такие лица признаются не могущими иметь друг к другу сродства, а потому и брак между ними не допускается, пока священники не найдут возможность умилостивить враждебных духов и примирить враждебные между собою стихии, путем серьезных пожертвований в их пользу.
Устранив религиозные затруднения, приступают к формальному сватовству, совершенно как в старинной Руси. Родители будущих супругов сперва действуют через сватов, потом сами непосредственно, и вообще без согласия невесты, которая признается не имеющею никакого права располагать собою. Ей даже не позволяют видеть при этом жениха, и никого из принадлежащих к его стороне. Главный разговор при этом всегда идет о размерах платы за невесту, т. е. колыма, который служит краеугольным камнем всех буддийских брачных сделок. Условившись об этом, приглашают священника и вместе с ним молятся о благоуспешии предпринятого брака, чем и заканчивается помолвка. В назначенный после этого день вторично являются к родителям невесты посланцы, или сам отец жениха, вместе с ламою. Войдя в юрту, делают колено преклонение и приносят домашним божествам жертву. Она обычно состоит из кирпичного чая, который вместе с другими дарами кладется перед буддийскими иконами — бурханами. Все радушно друг друга приветствуют, с соблюдением правил этикета. При близком знакомстве, при равенстве лет и состояния обнимают друг друга, при дальности отношений — ограничиваются взаимным простертием рук и легким склонением головы; старший кладет руки на плечи младшего, а младший имеет право коснуться только ребер старика.
Излив таким образом чувства совей радости и благожеланий, се садятся вокруг огня и принимаются за трубку, мандзу, кумыс, и другие сласти кочевого быта. Задача о колыме получает тут окончательную развязку, но это все еще лишь помолвка и исполнением условий не спешат, особенно в тех случаях, когда плательщик не богат стадами, или когда жених и невеста не созрели для брака. Только к окончательному бракосочетанию никогда не приступают прежде платы колыма во всей условленной полноте, и прежде присылки гостинцев, известных под именем Сагал, дающих повод к брачному собранию и веселью. Бывают случаи, что помолвленную невесту до брака отдают другому, а иногда и жених, проживши с невестой годы и не получив детей, отказывается от нее и отправляет ее домой.
Свадебный обряд совершается в юрте, принадлежащей отцу жениха. Невеста приводится туда под покрывалом, и переступив через порог, становится вместе с двумя подругами на колени перед огнем. Священник прерывает молчание молитвенными воззваниями, на которые невеста отвечает земными поклонами. Сперва кланяется она трижды иконам и приносит им через старосту разные вещицы. Потом кланяется огню и бросает в него кусок жареного бараньего жира; староста украшает лентами треножник, воздавая честь священной стихии огня. Далее следует длинный ряд поклонов родственникам и знакомым, старшим и младшим, ближним и дальним. И на долю каждого из них невеста бросает по куску жира, а староста раздает подарки. А те в свою очередь отблагодаривают невесту подарками. В продолжение всей этой сцены лама, сидя на почетном месте, дает своим чтением религиозный характер этому обряду.
Подруги отводят наконец невесту в палатку жениха. Там снимается с ее глаз повязка, чтобы воззреть на своего суженого, которого, впрочем, она большею частью уже видала не раз.
Буддийская психология признает в человеке две души: материальную, т. е. дышащую душу и духовную, которая у христиан называется духом. Одной из них подчиняется физическая жизнь человека, другой умственная и нравственная; одну ставят в неразлучной связи с телом, другую, наоборот, лишь обитающею в теле.
Эта главная душа может быть похищена у человека демонами, чем объясняется сумасшествие и может оставлять тело самостоятельно при сильных потрясениях. Но как бы ни случилось это несчастие, последствия его всегда бывают ужасны. Человек, потерявший эту свою душу, быстро слабеет умом и памятью. Врачебная помощь ему не в пользу, и лишь священные заклинания подают луч надежды на выздоровление.
Это и есть обряд призыва души обратно в тело. Когда не остается более сомнения, что душа кого-либо похищена у больного одним из демонов, то первым долгом надо умилостивить адского царя Чойджила, дабы при помощи его вызвать похитителя и отобрать у него эту душу. С этою целью делают изображение девяти Иргачинов, с надписями их имен. Дождавшись полночи, кладут их в мешок из сырой пестрой кожи и завязывают пестрым арканом в девять оборотов. Избранные из общества девять смельчаков, окружив заключенных сюда иргачинов, с оружием в руках, слушают заклинания, произносимые ламою по таинственной книге Сидил. По окончании их, один из этих смельчаков, схватив аркан и перекинув его через плечо, вытаскивает мешок из юрты и трижды бежит вокруг нее в сопровождении толпы, старающейся как можно более встревожить духов ночи своим диким воплем, стуком оружия, звуками труб и бубнов. А когда мешок с иргачинами снова появляется в преддверии юрты, его встречают стрельбой и поспешно выбрасывают истуканов на землю, замечая, как они падают — на спину или вниз лицом. Упавших вниз лицом раздробляют тут же молотом; а лежащие на спине признаются требующими еще жертв. Их опять кладут в мешок и подвергают новым усиленным заклинаниям, повторяя вместе с тем и беготню. И эта репетиция с дополнительными в ней обетами, определяемыми книгою Сидил, повторяется до тех пор, пока все иргачины попадут под сокрушительный молот.
Осколки их снова забираются в мешок и более не выходят из него. Их влекут в пустыню, зарывают и кладут над ними черный камень с надписью, что хитрые духи удовлетворены и не станут впредь причинять вреда семейству, для которого совершился обряд.
Все обещанное при этом иргачинам, в том числе и бывшие в деле орудия, отдаются совершителям этого таинства.
Но и этим не всегда кончается дело. Очень часто случается, что больной не чувствует никакого облегчения. Тогда приступают к новым предположениям о причине гнездящегося в нем зла. Прежний совершитель обряда, очевидно, не имел достаточной опытности и не соблюл всех предписанных правил. Семейство больного вторично обрекается на совершение заклинаний, пока тайноведы не скажут, что душа больного, хотя и освобождена из-под власти иргачинов, но не может возвратиться в тело, не находя к нему дороги; или даже не хочет, пренебрегая его недостатками.
Чтобы помочь последнему горю, раскладывают вокруг больного его лучшую одежду и все то, чем наиболее он дорожит, и сам он отмывается, окуривается и вообще приводится в возможно хорошее и успокоительное положение. Тут же должны находиться и ближайшие родственники, друзья и приятели больного. И все эти лица три раза важно обходят юрту, и умиленно зовут по имени бедную скиталицу, высшую душу, умоляя ее возвратиться в тело.
Для удобства ее возвращения в забытое ею, или потерянное жилище, проводится как путеводитель пятицветный шнурок, на протяжении девяти аршин, от головы больного за дверь юрты.
Священник, облаченный в свою священную одежду, читает во всеуслышание об ужасах ада и об опасностях, каким подвергается душа, самовольно отделившаяся от тела. Он обращается к присутствующим и к самому больному с вопросом: пришла ли? И все в один голос отвечают: пришла, пришла, пришла! Все спешат с приветом к возвратившейся страннице и в знак радости, бросают на больного семена. А шнурок, послуживший проводником для души, свивают в моток и надевают больному на шею, с тем, чтобы он семеро суток носил его не скидая. Все члены семейства обязуются не ругать больного в это время и не пугать его какой-либо нечаянностью, но и всячески угождать ему. Иначе душа, не привыкшая еще к телу, вторично расторгнет с ним свою связь и подвергнет жизнь и здоровье пациента новой и горшей опасности. Так, еще в XIX веке лечили буддийские священники-доктора от горячки и всех болезней, сопровождавшихся бредовыми явлениями. Аналогичным способом лечились вплоть до настоящего времени и все опасные болезни.
Когда все средства, принятые к исцелению обычного больного, оказываются не действительными, приступают к совершению обряда, называемого выкупом души, — нечто вроде православного соборования.
Совершителями этого обряда по преимуществу были ламы Докшитского чина. Под их руководством делают из травы чучелу, одевают ее в лучшее платье пациента и дают ей по возможности приличную позу. Вокруг чучелы расставляют лепные изображения всех тех духов, которые любят тешиться горем и бедою человека. Изображения эти украшаются атрибутами каждого такого духа. Вместо же жертв им кладут волосы разных животных, приносимых в выкуп за душу. Тут же должен находиться в полной сбруе лучший конь больного, или его вол, чтобы изгоняемый дух мог беспрепятственно уехать в пустыню.
Сделав такие приготовления и дождавшись глубокой ночи, священники приступают к обряду. Сначала чтение идет тихо, духи умаливаются оставить больного и переселиться в сделанную чучелу, взяв в придаток и предложенные жертвы. Но, мало помалу, тон начинают изменять, изменяя и положение чучелы: она делает поворот и становится лицом к священнику. Чтецы постепенно доходят до неистового козлогласия и ему аккомпанирует такая же музыка. Искуснейший из лам выходит в Докшитском всеоружии на арену, пляшет под текст бубнов и других музыкальных инструментов , и достигнув апогея своего исступления, яростно мчится по всем направлениям юрты, пророчествуя что-то бессвязное, режет себя, а иногда и больного своим ножом, бросая на очаг какие-то химические составы, производит пламя, треск, дым и удушающее зловоние, чтобы принудить духов оставить в покое больного и переселиться в чучелу, или уехать куда-нибудь. И действительно, хозяин не видит уже более своего любимого коня или вола. Какой-то дух уехал на нем, а куда? — про то знает лишь совершитель таинства. Тогда сожигают чучелу вместе с изображением чертей в некотором отдалении от жилища. А их одежда, и все животные, обреченные в жертву, достаются ламам.
Подобные обряды, совершаются и при общественных бедствиях, с целью умилостивления злых богов. Близ места, осененного деревьями, делается деревянная статуя, представляющая собою одного из враждебных миру духов. Ей дается грозный вид, и она облекается во все воинские доспехи. А самое место и осеняющие его деревья украшают разными мелочными вещицами.
Следуя общему правилу заклинания, сначала упрашивают богов, особенно Ормуздду, а потом сыплют проклятия на Асури и на все мятежное царство, находящееся, как известно, под священной горой Сумбером. Провозглашается победа над враждебными духами; представитель их — Линга — расстреливается и погребается на том же самом месте, где был выставлен для позора. А вся орда продолжает пировать и веселиться. Иногда же, вместо расправы с Лингою, укрощают местных духов и заклинают их в одном из находящихся при каждом храме малых часовен. В них духи-заключенцы содержатся безвыходно круглый год, потом, вынеся их, чествуют жертвами, и опять на год заключают, пока время не наложит на них свою руку.
К обрядам, избавляющим от бед, относятся и гадания. За это дело берутся ламы красного ордена. Авгур-гипнотизер прежде всего оглушает своих адептов сотнями вопросов, как бы не относящихся к делу, но нужных в гадании. Он намекает на разные мистерии, касающиеся демонологии и тех способов, которыми мудрецы всегда умели пользоваться для узнания сокровенных таинств. Затем он раскрывает книгу судеб, и она дает искомый ответ.
Но в некоторых случаях считают нужным прибегать и к высшим степеням гипноза. Гадатель, сев на землю, держит в одной руке книгу, а другую кладет на миниатюрный столик, к которому привязана длинная веревка. И вот все видят, как после более или менее продолжительного чтения столик подчиняется движению его руки. Гадатель сначала выносит его из юрты, потом следует за его самостоятельным движением. Столик вырывается наконец из-под его руки и мечется в ту и другую сторону, он взлетает на воздух и несется, волоча веревку. И зрителям кажется, что гадатель хватается за нее и скачет на коне вслед летуна, тщательно наблюдая, куда и как он разворачивается и как упадет.
Но если указания столика не определительны, пользуются еще стрелой. Священник ставит ее острием на ладонь и слегка придерживает, а его помощники монотонно начинают читать. Стрелка начинает двигаться на ладони все быстрее и силится вырваться из рук. И вот ее заставляют писать на песке, подобно тому, как пишут и теперь карандаши в руках наших европейских сомнамбул. Но это уже не относится к обряду «выкупа жизни», о котором мы начали говорить.
Надо одеть тело покойника прилично, закрыть ему лицо хадаком и положить на правый бок, чтобы одна рука могла находиться под головою, а другая на бедре. Левая нога должна быть несколько согнута. Эта поза называется львиною. Перед изображениями святых зажигаются свечи, берутся за чтение «молитвенной книги», которое продолжается до ближайшего из счастливых для данного человека дней. Тогда приводят к его юрте оседланного коня и ставят против двери с левой стороны, а человек, держащий его, садится внутри юрты на цыпочки.
По окончании отпевания, старший священник восклицает: хек! хек! хек! И вслед за этим, нарочно избранный человек дотрагивается до покойника рукой, а иногда стрелою, или другим оружием. Все выходят из юрты и садятся на коней, а покойника кладут на телегу или сани.
Пришедший в безмолвии, под предводительством священника, на место погребения, бросают белый войлок, длиной около сажени; вколачивают по его углам четыре палки. Покупают это место обыкновенно очень дорогой ценой, судя по которой устраивается и весь церемониал службы, с большею или меньшею торжественностью.
После выкупа земли под войлоком, каждый из священников, обходя три раза войлок, проводит борозду по земле. Четыре малые сосудца, с монетами и всякими блестящими безделицами, зарывают по четырем углам купленной земли.
Начинают рыть могилу. Заупокойное пение и чтение лам оживляется только звоном колокольчика: другим музыкальным инструментам не дают места.
Изготовивши могилу, зарывают посреди нее такой же сосудец, как и по углам. В нее кладется покойник, обращенный лицом на запад.
Погребение кончается. Все бывшие при нем возвратясь, совершают очищение, т. е. остановившись перед огнем очага, умывают руки теплою водою, над раскаленными камнями совершается каждение, выслушивается очистительная молитва, а юрта еще до прихода гостей уже перенесена на другое место.
Поминки по умершем у зажиточных людей справляются в течение 48 дней, по утру, в полдень и вечером. А люди бедные обязаны исполнить это по крайней мере четыре раза: в 3, 7, и 49 день. Жертвенное животное делится на многие части, и одна из них поступает на долю души покойника и сожигается. Остальными же частями пользуются священники, которые еще получают по животному за каждый совершенный ими обряд и общую благодарность за все свои труды при поминках.
Подобно символу веры христиан и буддисты имеют такой же, называемый ключом закона. Вот некоторые из его членов:
1) Я верую, что все в мире имеет свое начало, все твари живые разделены на шесть великих степеней. Сонм хубилганов, священный сонм, красит собой все страны света, все времена.
2) Я верую и в лам, верую в Бога, верую в закон.
3) Верую в Идамов, Докшитов и в грозных богинь.
4) В четыре начала божественных натур.
5) В бодисадов и Хутукт, Праванов и Брадигабут, со всеми прочими отделами богов и гениев благих: я верую и поклоняюсь им.
Следующие за сим два члена содержат молитву о избавлении от бед и даровании всем и каждому счастия в жизни настоящей и будущей и этим дело ограничивается.
Но так как все это писано на языке чуждом для монгола, то закон делает к их плебеям снисхождение, дозволяя им зазубрить лишь второй член, который по-монгольски так читается: Ламадор итегемой, Бурхан-дор итегемой, Ном-дор итегемой (верую в лам, верую в бога, верую в закон).
Но кроме этого символа веры, в устах и в сердце истинного ревнителя благочестия не должна умолкать молитва, заключающаяся в шести словах: Ом, ма, ни, бад, ме, хом.
Таинственность этих слов наделала немало хлопот ученым ориенталистам. О них написаны целые диссертации и сочинен ряд гипотез. Но весь этот руд в глазах буддистов напрасен. Это, — говорят они, — символ шести классов живых существ, воззвание ко всем живущим, а тем более к богам, заведывающим ими.
Но и они не приводят для этого никаких доказательств. Так, до сих пор это и остается неразъясненным.
Не менее остроумна в этом культе и так называемая «молитвенная машина» курду. Это шестисторонний цилиндр, расписанный по наружности шестью священными цветами — белым, зеленым, желтым, черным, красным и синим, — вращающийся на своей оси. Ось эта до последней возможности обвивается бумажными свитками, тысячекратно повторяющими только что приведенную молитву вместе с другой, коротенькой к сонму богов. Внутри же цилиндра дается место богу милосердия — Ариабодою. А иногда помещаются и книги молитвенного содержания.
Шесть сторон цилиндра, — говорят нам, — указывают на шесть классов мировых существ. Но «душа всего» сосредоточена около оси, как представительницы священной горы Сумбера.
Кто с благоговением вращает этот цилиндр, тот ставит себя в такое близкое соотношение ко всем существам, что они как бы трудятся с ним и для него. Каждый оборот курды равен тысячам молитв. А если вращаются тут еще и священные книги, то каждый кругооборот заменят собою весь труд прочтения всех священных книг.
Кроме цилиндрической, есть и ветренная курда (салкин). Это разноцветный лоскут, исписанный молитвою и поставленный в виде флюгера на юртах, могилах, и других меатх, имеющих почетное значение. Каждое их колыхание есть совершение написанной повесившим молитвы.
Кроме таких молитв и пост занимает почетное место между средствами к нравственному усовершенствованию пробужденцев. Хотя времена постов у них и не установлены, но все (кроме малых и старых), обязуются поститься по крайней мере единожды в год, соблюдая при том постнические правила, изложенные в особой книге.
Все постники поступают в распоряжение избираемого на сонме лам духовного отца, пред которым позволительно каждому раскрывать свою совесть, хотя и нет закона, положительно обязывающего к исповеди.
В первый день постники могут раз вкушать пищу, почему день этот и считается полупостным. Но на другой день, в собственном смысле постный, не дозволяется ни есть, ни говорить, ни даже глотать слюну. Должно лишь терпеливо выслушивать три раза в день длинные поучения и повторять клятву воздержания от грехов. Ночь же надо проводить в бодрствовании и молитве. На третий день дозволяется снова принять пищу, по примеру первого дня, но не прежде, как по прочтении ламою молитвы на разрешение пищи и самых уст.
Такой подвиг, с переходом от поста к полупосту и обратно, требует для совершенства своего 16 дней. И кто совершил его, тот получает полное разрешение от грехов.
Что же касается до слабых и не могущих почему-либо выдержать 16-дневное затворничество со семи условиями аскетизма, то закон позволяет им сокращать это до одного дня или подкреплять себя в полупостные дни питьем мандзы (род чая). К тому постящимся дают чрез каждые двое суток по чашке настоя из имбиря, корицы, шафрана и других ароматических трав и корней, и напиток этот для постников кажется нектаром бессмертных обитателей Олимпа.
Интересно, что все расходы, коих требует содержание постников, часто приходящих огромными толпами, относятся на счет самих храмов или частных благотворителей.