Н.А.Морозов / «Христос». 4 книга. / ЧАСТЬ I. /

ГЛАВА IV.
КОМЕТОГРАФИЯ ЛЮБЕНЕЦКОГО И ЗВЕЗДНЫЙ КАТАЛОГ МУСУЛЬМАНСКОГО МУДРЕЦА (АЛЬ-СУФИ).

Исследуя астрономически документы XV—XVII веков, мы не должны удивляться тому, что в основу своих исторических или философских выводов тогдашние авторы клали не привычные нам, и даже кажущиеся теперь не совсем удачными, положения.

Вот, например, передо мною огромная и замечательная по обилию фактов латинская Кометография Станислава Любенецкого,¹ издания 1681 года, взятая мною для исследования из книгохранилища Пулковской обсерватории. Взгляните только на один из перечерченых мною оттуда рисунков (рис. 47). Это меркаторская карта неба в эклиптикальных координатах, где за основу счета принят небесный меридиан, проходящий через Гамму Овна. Почему так? Об этом вы спросите самого Любенецкого, а факт тот, что в этих же координатах он начертил и все другие многочисленные карты в своей книге, написанной несомненно в 1681 году, и обозначил по ним движения «всех комет от всемирного потопа и до нашего времени». Я думаю, что он сделал так только потому, что счет зодиакальных зверей начинается от Овна, хотя и видел, что почти половина 12 фигур Дюрера, которыми пользовался и он (Телец, Рак, Лев, Скорпион и Водолей), все-таки наполовину сдвинулись с принятых им для них равномерных промежутков.

¹ S. de Lubienietski: «Historia universalis omnium Cometarum».1681.

Рис. 47. Карта неба в меркаторской проекции по кометографии Любенецкого. Начало долгот считается от Гаммы Овна

Для нас теперь тут важно только одно: авторы XV—XVII веков еще не руководились при обозначении эклиптикальных долгот, как мы теперь, положением точки весеннего равноденствия (которая и в самом деле важна только для сельских хозяев, а не для астрономов), а потому по принятым ими эклиптикальным координатам мы никак не можем судить о времени составления их книг.

Взгляните еще раз на приложенную карту (а таковы и все карты того времени). Вы видите сами, что долготы в Кометографии Любенецкого в 1681 году показаны в среднем на 7° менее, чем в греческой версии Альмагеста, изданной Георгием Трапезундским в 1538 году, как это видно и из приложенной таблички (таблица LV).

ТАБЛИЦА LV.
Долготы главнейших зодиакальных звезд в Альмагесте и у Любенецкого.

Ведь, если допустить, что он отсчитывал координаты, как мы теперь, от положение равноденственной точки на небе в свое время, то и саму эту Кометографию, несмотря на то, что она описывает подробно все кометы (как легендарные до начала нашей эры, так и занесенные в средневековые хроники, вплоть до 1680 года), мы должны были бы отвести к пятому веку до начала нашей эры, когда точка весеннего равноденствия действительно проходила у первых звезд созвездия Овна, как она дается Любенецким. Значит, у астрономов XV — XVII веков действительно был обычай отсчитывать долготы не от равноденствий, или солнцестояний, а по каким-либо топографическим признакам самого звездного неба. У Любенецкого это были первые звезды созвездия Овна, у компилятора Альмагеста (которым я считаю Георгия Трапезундского) основой счета была прямая линия, проходящая через полюс эклиптики и через нашу полярную звезду, а с другой стороны, через Гамму Дракона. Никакого указания для определения времени составления этих звездных карт и каталогов мы опять не имеем в их исходном пункте.

Не имеем мы такого указания и в арабском звездном каталоге Аль-Суфи, относимом к X веку нашей эры, где при описании тех же самых звезд и под темп же именами, как в Альмагесте, прибавлено 12°42' к долготам почти всех ее звезд (табл. LVI), что соответствует положению точки равноденствия около 975 года, почему, вероятно, Аль-Суфи и считают родившимся в 903 году нашей эры.

Мне кажется, что делать на одном этом фундаменте какие-нибудь хронологические выводы так же неосторожно, как и относить Кометографию Любенецкого к V веку до начала нашей эры, тем более, что в самом каталоге есть достаточное объяснение такой координировки небесного свода. Дело в том, что если вы соедините прямой линией две самые яркие звезды нашего неба: Сириус и Вегу, то полюс эклиптики придется почти как раз на этой линии, да и полюс ежесуточного вращения небесного свода (так называемый полюс мира) был почти в точности на ней же в ХII—XIII веке вашей эры. Это была типическая линия обоих солнцестояний и потому немудрено, что автор арабского каталога выбрал ее за основу своего координатного счета. Вега помечена им 0°2' Стрельца, а Сириус 0°22' Близнецов. Разница в минутах не имеет значения так Солнце за одни сутки проходит по эклиптике почти полный градус, да и пометить эти звезды точными нулевыми долготами было невозможно вследствие того, что полюс эклиптики не вполне математически ложится на эту линию, да и долготы выводились лишь из первоначально определенных прямых восхождений.

ТАБЛИЦА LVI.
Долготы крупнейших зодиакальных звезд по Альмагесту и Аль-Суфи.

Итак, у нас нет оснований отнести каталог звезд Аль-Суфи к Х веку нашей эры из-за одной только его координатной сети, объясняющейся топографическими особенностями неба в Эпоху Возрождения.

Рассмотрим же и остальные особенности этого каталога, древнейшие рукописи которого не уходят, повидимому, за XVII век вашей эры, но прежде всего скажем несколько слов и об его авторе.

Никто ничего о нем не говорит. Есть лишь несколько строк на 361 странице I тома Арабо-Испанской Эскуриальной библиотеки,² где Абдул Фарадж и Касири ссылаются на никому неизвестного арабского автора, а на самом деле черпают свои сведения из предисловия к тому же самому каталогу Аль-Суфи. Полное имя создателя этой книги, — говорят они, — было Абдулаль-Рaмaн бен-Омар бен-Мухаммед бен-Сала Абдул-Хусайн аль-Суфи аль-Рази, и родился он 14 Мухаррема 291 года Геджры в среду (какая точность!), т. е., по расчетам авторов, 7 декабря 903 года нашей эры. «Прозвище Суфи он получил потому, что был из секты суфи (ученых аскетов), а прозвище Рази, потому что был родом из городка Раи, на восток от Тегерана» (хотя и легче предположить что Суфи значит греческий мудрец от слова Софос (σοφός) — мудрый, и что Рази происходит от болгарского города Раз-град, не очень далеко от Софии, где со времени завоевания турками водворилась арабская культура в смеси с греческой). Он умер, — заканчивает Кассири,— «в третью седьмицу 13 числа Мухаррема 376 года, т. е. во вторник 25 мая 986 года нашей зры».

² Bibliotheca Arabica-Hispana Escurialis, р.301, t. 1. Эскуриал — это знаменитый испанский монастырь построенный во второй половине XVI века близ Мадрида в Испании, с большой библиотекой около 130 000 томов и 4 000 рукописей.

Он,— говорят нам,— все время жил при Ширазском и Багдадском Царском дворе Абхад аль-Давлата из царствующей династии Буидов, который однажды даже удостоил всемилостивейше сказать:

« — Аль-Суфи научил мена знать имена и положения неподвижных звезд, Аль-Аалам употреблять астрономические таблицы и Аль-Фаризи обучил основаниям геометрии».

Кроме каталога неподвижных звезд, имеющего форму пополнения греческого текста Альмагеста, выпущенного Георгием Трапезундским в 1538 году, он,— говорят нам те же единственные Аль-Фарадж и Касири,— выпустил «Поэму неподвижных звезд с рисунками» и «Оптику», которые пропали. А рукописные экземпляры звездного каталога Аль-Суфи существуют только: один в библиотеке Эскуриала близ Мадрида, три — в Парижской, и по одному в Оксфордской, Лейденской, Копенгагенской и Ленинградской Публичной библиотеках.

Читатель видит, что все эти рукописи находятся (кроме нашего) в западно-европейских книгохранилищах, а в Персии, Турции, Египте и на всем магометанском востоке — нет ни одного. И потому невольно является мысль, что все они принадлежат или пережитком мавританской культуры на Пиренейском полуострове, в Испании и Португалии, или написаны на Балканском при турецкой власти.

Необычная точность дня рождения и дня смерти Аль-Суфи, напоминающая православные святцы, при полном отсутствии каких-либо других биографических сведений о нем, сама показывает себе цену. Эти даты явно высчитаны астрологическим путем, и в результате мы можем сказать, что об авторе исследуемого нами теперь звездного каталога ничего и никому не известно. Мы с полным правом можем усумниться даже и в том, что он жил в Ширазе и Багдаде, не смотря на единственную географическую заметку в самом этом каталоге при описании созвездия Корабля: «Мы нашли широту Шираза 29°36', и таким образом звезда Каноп (Suhaïl) в меридиане поднимается там на 9° без минуты». Не имеют большого значения и слова во введении к самому каталогу: «Находясь в Динаваре в 335 году Геджры с ученым принцем Абул-Фаля Магометом бен.-Аль-Гусайном,— да сохранит бог ему жизнь! — я жил в его собственной комнате (стр. 33)». Он мог просто путешествовать там, или же это выдумка апокрифиста.

Весь текст каталога Аль-Суфи и все описания созвездий основаны на Альмагесте, которые он цитирует, можно сказать, на каждой строчке. А я уже доказал выше, что Альмагест (от арабо-испано-греческого El-megistos — величайший) скомпилирован Гeopгием Трапезундским в начале ХVI века. Значит, и каталог Аль-Суфи появился на свет не ранее конца этого века, если и не в Испании, то не восточнее Софии или Адрианополя.

Вот как он начинается:³

³ Не зная арабского языка, я перевожу все цитаты с французского перевода: Deseription des étoiles fixes composée au milieu du Х siècle de notre ère par l'astronome persan Abd-al-Rahman al Sûfi. Traduction litérale de deux manuscripts агabes de Bibliotèque гоуаlе de Copenhague et de la Bibliothèque impériale de St. Pétersbourg aves des notes par Н. С. F. С. Sehjellerup. St. Pétersbourg, 1874. (Библ. Академии Наук.)

«Во имя господа благого и милосердного, — говорит Абдул-Хусейн Абул аль-Раман бен-Омар аль-Суфи,— да поможет ему бог!» — после хвалы и славословия, подобающих богу, и благодарствия его посланнику, избранному Магомету и его потомкам, он говорит: «Я видел многих стремящихся к познанию неподвижных звезд, к познанию их положения на небесном своде и их созвездий и нашел, что эти люди были двух категорий.

«Первая категория, следуя методу астрономов, пользуется глобусами, разрисованными художниками, которые, не зная сами звезд, берут лишь долготы и широты, находящиеся в книгах и помещают по ним звезды на сфере, не будучи в состоянии отличить истины от ошибок. А отсюда выходит то, что знающие люди, рассматривая эти глобусы, видят, что многие звезды там расположены иначе, чем на небе. Устроители глобусов ссылаются на астрономические таблицы, авторы которых претендуют, будто бы, что сами наблюдали звезды и определяли их положение. А в действительности они избирали лишь наиболее известные звезды, которые знают все, вроде Глаза Тельца, Сердца Льва, Колоса Девы, трех звезд на лбу Скорпиона и его Сердце, о которых говорит Птолемей, что наблюдал их долготы и широты, обозначенные в Альмагесте, так как все эти звезды близки к эклиптике. Что же касается до других звезд, отмеченных Птолемеем в звездном каталоге его книги, то они прибавляли к каждой из них то, что находили нужным. Сделав передвижение этих звезд в пространстве на промежуток между своей жизнью и эпохой Птолемея, они прибавляли еще по нескольку минут к долготам Птолемея или убавляли по стольку же от них, чтобы заставить верить, будто они сами наблюдать их и нашли при этом некоторые разницы долгот и широт, независимо от их общего приращения в промежуток времени, протекший между ними и Птолемеем. И все это они делали, даже не зная самих звезд, К их числу принадлежат и Аль-Баттани и Атарид и другие.

«Я рассмотрел внимательно много экземпляров Альмагеста (очевидно в Европе, потому что в Азии нет ни одного!) и нашел, что они различаются по отношению к большому количеству неподвижных звезд. Я отыскивал затем в книге Аль-Баттани эти самые звезды, на личное наблюдение которых он претендует, и нашел, что он исключил все, относительно которых существует в этих экземплярах малейшая разница (даже ряд звезд третьей и четвертой величины, между тем как приводит многие пятой и шестой величины). Аль-Баттани утверждает затем, что наблюдая звезды Стрельца, он определил, что звезда, помещенная в подколенке его левой передней ноги, находится под 28°30' этого созвездия, и, отмечая, что в его время прибавка долготы к числам Альмагеста была 11°10', выводит, что у Птолемея была ошибка по долготе на 20', потому что в Альмагесте эта звезда дана под 17°40' Стрельца, что по прибавке прецессии дает 28°50', а не 28°30'. Доказательством того, что он не только не наблюдал ее, но даже и не знал, и утверждением того, что она не была известна и другим астрономам со времени составления таблиц Птолемеева каталога и рисунков его созвездий, служит то обстоятельство, что все эти люди отмечали ее в своих книгах, как звезду второй величины, тогда как она в крайнем случае принадлежит лишь к четвертой. Переводчик или копиист пометил эту звезду второй величиной вместо четвертой (или это была описка самого Птолемея), и никто из претендующих на наблюдения после Птолемея не заметил такой ошибки. Я нашел затем книгу Атарида, написанную его собственной рукой, где он представил 48 созвездий Птолемея, с которыми, по его словам, имел полное личное знакомство... Но и он отметил эту звезду второй величиной, как нашел в книгах Птолемея.⁴

«Рассматривая небесный глобус Али Бен-Исса аль-Харрани (Harrâni), я заметил, что он поместил пятую звезду, находившуюся в Левом Крыле Девы в ее лицо, к северу от четвертой (Дева стала рисоваться с крыльями лишь в средние века!). Почему это? Потому что в одном экземпляре книги Птолемея в переводе Аль-Гаджаджа широта этой звезды ошибочно отмечена на 6°10' к северу. Автор прочел и повторил эту ошибку.⁵

⁴ Al Sûfi, стр. 50.

⁵ Там же, стр. 31.

«Вторая категория лиц, стремящихся к познанию неподвижных звезд, это — «любители». Они следуют магометанскому⁶ методу станов Луны, и руководятся книгами этого рода. Лучшей и самой полной из их книг я нашел книгу Абу-Ханифы аль-Динавара.⁷ Но если бы Абу-Ханифа лучше знал звезды, то он не ссылался бы на ошибки Ибн-алъ-Араби (Aarâbi) и Ибн-Кунасы (Kunâsa), как на авторитеты; он не говорил бы в своей книге, что названия 12 знаков Зодиака происходят от сходства расположения их звезд с фигурами, которыми они названы, и не сказал бы, будто неподвижные звезды меняют свои места и что конфигурации их созвездий не остаются теми же самыми. Он не знал того, что их взаимные расстояния и величины их широт к северу и к югу от эклиптики не увеличиваются и не уменьшаются никогда, потому что они уносятся все вместе физическим воздействием и движением вокруг полюсов эклиптики, почему их и называют неподвижными. А Абу-Ханифа полагает, что они называются так лишь потому, что их собственное движение очень медленно в сравнении с движением планет. Но те, кто изучал астрономию и привык к наблюдениям, знают что ничего подобного нет».⁸

«Все согласны только с тем, что звезды совместно обладают известным движением по порядку знаков Зодиака, которое по Птолемею и его предшественникам равно 1° в столетие, а по «Проверенным таблицам»⁹ и по тем, которые наблюдали после Птолемея, это движение равно 1° в 66 лет» (стр. 33).¹⁰

⁶ Употребляю это слово вместо «арабскому», чтобы читатель не смешивал авторов пишущих на языке Корана с аравийцами.

⁷ Там же, стр, 32.

⁸ Al Sûfi, стр. ЗЗ.

⁹ Эти таблицы приписываются Йахни бен-Абн-Мансуру (Jahai Bin Abi Mansûr), умершему в 831 году нашей зры.

¹⁰ Это дает прецессию 1°51515 в век.

Сделав такой несправедливый укор Абу-Ханифе, который оказался теперь совершенно правым относительно собственных движений звезд, Аль-Суфи продолжает критиковать «любителей»:

«Во время Тимохариса и ранее, двенадцать тридцатиградусных отделов эклиптики были в точности заняты фигурами, давшими им свое имя. Так, в первом делении была фигура Овна и даже мало знакомые с астрономией знают, что две звездочки на его рогах называются Метками, потому что они первый стан Луны и начало знаков Зодиака... Магометанские астрономы (при определении звездных долгот) не пользовались фигурами Зодиака, потому что разделяли окружность неба по числу 28 суток, в которые Луна почти обходит небо и определили на эклиптике заметные чем-либо и равные друг другу отрезки, которые проходит Луна в сутки, начиная с этих двух Меток (1-й стан), и прежде всего нашла Ал-Бутаана (2-й стан),¹¹ потом Плеяды (З-й стан), потом Альдебарана (4-й стан) и другие станы, не обращая внимания на фигуры Зодиака и вводя в счет внезодиакальные созвездие, каковы Орион и Пегас. Так следующий (5-й) стан они отметили звездочкой Аль-Хака в голове Гиганта (Ориона), хотя он принадлежат к южным, внезодиакальным созвездием, 14-й стан определили Колосом Девы, а далее (уже к концу круга) отметили станами две звезды Пегаса к северу от эклиптики» (табл. LVII).¹²

¹¹ Аль-Суфи (стр. 30) называет его Животиком и определяет, как звездочку в хвосте, образующую треугольник с двумя другими «в Животе». Она должна быть, конечно, на 13° восточнее Меток, так как Луна в сутки проходит почти ровно 13° по долготе.

¹² Так же, стр. 33.

ТАБЛИЦА LVII.
28 лунных ночлегов (домов) у средневековых астрологов при современном обозначении ночлежных звезд.
(По L. Sèdillot: Matériaux pour servir à histoire comparée des sciences mathémsatique chez les grecs et les orientaux. 1849. T. II.)

Я нарочно сделал все эти выписки, чтобы показать, что в каталоге Суфи отразились все достоинства и все ошибки Альмагеста, сделанные в изданиях начала XVI века, как они были отпечатаны Георгием Трапезундским. Почтенный Раман АльСуфи, — да сохранит бог ему жизнь! — даже и не подозревал, что, упрекая Абу-Ханифу в астрономическом невежестве из-за того, что тот приписывает звездам индивидуальные вековые передвижения, медленно меняющие конфигурацию созвездий, он обнаружил только свою собственную косность. Тем не менее уже и из проведенных мною выписок мы извлекаем несколько интересных данных.

Прежде всего мы узнали, что напечатание Альмагеста в начале XVI века вызвало огромный интерес к астрономии, который, вылившись из своих латинских и греческих берегов, захватал и магометанские сферы, писавшие в это время на языке Корана, начиная от Пиренейского полуострова, где могли еще находиться в Португалии и даже в Испании последние остатки еврейско-мавританской культуры, вплоть до Балканского полуострова, куда она перебросилась, теснимая европейским евангельским христианством. Мы узнали затем, что у еврейско-магометанских ученых долгота звезд определялась тогда по суточному передвижению Луны между звездами, начиная от ее прохождения под Бетой и Гаммой Овна, называвшихся «Начальными Метками», в отличие от другой категории «европейских ученых», которая, повидимому, употребляла уже и отмечала прохождения через меридиан более удобными меридиональными стенными кругами.

Здесь же мы видим и причину, почему долготы на старинных картах считались от Меток созвездия Овна. Это вовсе не потому, как предполагает автор, что здесь по Альмагесту при Почитателе Красоты (Тимохарисе по-гречески) было пересечение небесного экватора с эклиптикой, которых нельзя было отметить (по невидимости обоих) никаким угломером, и это вовсе не потому, что при весеннем равноденствии тут проходило Солнце, так как раньше, чем это происходило, все созвездие Овна исчезало в его лучах. Весеннее равноденствие определялось тогда погружением этих Меток в огонь вечерней зари, что могло быть лишь в то время, когда пересечение эклиптики и экватора уже ушло в созвездие Рыб. Этот момент действительно и отмечался в средневековых эфемеридах не только для Меток, но и для всех крупных звезд и назывался их гелиактическим закатом, т. е. тем моментом, когда данная звездочка, приближаясь с каждым днем на западе к Солнцу, делалась, наконец, видимой лишь на момент над огнем вечерней зари, чтобы тотчас потонуть в ее лучах, а на следующий день уже совсем не обнаруживалось над ней. Это и был день ее гелиактического заката, продолжавшегося вплоть до того времени, когда ее (почти черед месяц) вдруг замечали уже вышедшей из утренней зари на востоке, что и называлось ее гелиакическим восходом.

Такого рода средневековые вечерние наблюдения на прибрежьях Средиземного моря легче всего было делать в весенние равноденствия над созвездием Овна, так как только эта часть эклиптики опускалась там по вечерам, начиная со средних веков, почти вертикально над горизонтом. А в осенние равноденствия удобнее всего было наблюдать гелиакические восходы Регула, когда точка пересечения эклиптики и экватора была уже в созвездии Девы. То же можно было сказать и о солнцестояниях. Тропик Рака должен был определяться легче всего по гелиакическому закату Рака в те века, когда солнцестояние было уже в Близнецах, а тропик Козерога по гелиакическому закату этого созвездия, когда зимнее солнцестояние было уже в Стрельце. Значит и время «Почитателя Красоты» (Тимохариса) было не так уже далеко от средних веков, как мы это думали до сих пор.

Продолжая описывать невежество своих предшественников в топографической астрономии автор пролога к звездному каталогу Суфи опять нападает на современных ему астрономов, совершенно не подозревая, что Альмагест, которому он рабски следует в номенклатуре, был написан не «древним Птолемеем-Богоборцем», а скомпилирован Георгием Трапезундским в XVI веке, и что даже и его собственное наименование звезд по членам небесных животных, сделано по рисункам мало опытного в наблюдательной астрономии знаменитого художника Альбрехта Дюрера.

«В 337 году Геджры (948 год нашей эры),— говорит он (стр. 38),— когда я путешествовал в Испагань (не в Испанию ли?) с князем Абул-Фадом, — бог да сохранит ему жизнь! — предстал передо мною обитатель города Ибн-Варваджа, знаменитый в этой стране своими познаниями по астрономии. Он описал мне свою сферу с большим числом звезд и назвал мне Альдебарана, две блестящие заезды Близнецов, Сердце... и «Обезьяну», а я ему сказал, что эта звезда называется Альфар. Я спросил его, в каком месте она находится, и он этого не звал. Тот же самый человек явился к 349 году Геджры (960 год нашей эры) к великому князю Абхад-аль-Давлату. У него спросили в моем присутствии имя звезды, называемой «Падающий Коршун», бывшей высоко над горизонтом, и он сказал: «это Ал-Айджук!» Но все женщины, прядущие в наших городах, знают, что это Треножник.

«Когда я видел этих людей, следующих своим предшественникам, несмотря на свою репутацию и на внушаемое ими доверие, не ища отличить собственными глазами истину от ошибок, и когда заметил, что читающий их писания начинает думать, будто это плоды их собственного знания заезд и положения, я много раз принимал решение обличить их, сделав свое изложение, но мне мешали то слабость, то посторонние занятия вплоть до того времени, когда я имел счастье поступать на службу великого князя Абхат аль-Давлата Абу-Схаджа бен-Руии аль-Давлата Абу-Али — бог да сохранит ему жизнь! — который оказал мне милость принять меня в число служителей в свою свиту. Я увидел, что этот князь был сведущ в науках и желал еще больше усовершенствоваться, милостиво собирая к себе всех ученых, осыпая их благодеяниями. Я слышал, как он часто говорил о неподвижных звездах и выражал желание лично знать их положение в фигурах созвездий и по отношению к Зодиаку, и проверять их градусы собственными глазами. И я не видел при княжеском дворе никого, кто знал бы 48 созвездий, описанных Птолемеем в Альмагесте... Не находя никакого трактата, составленного до меня, который возбуждал бы более доверия, чем писания авторов, о которых я говорил, и чувствуя, что нельзя отдаться наблюдениям, не зная на небе созвездий и образующих их звезд, я и захотел заслужить благие милости князя, составив книгу об этом предмете».¹³

¹³ Стр. 40 французского перевода, издания нашей Академии Наук.

Так автор пролога объясняет нам происхождение своего «Описания Неподвижных звезд» и тут же повторяет все ляпсусы Альбрехта Дюрера, впервые вычертившего на звездной карте эти 48 созвездий, по образцу тех «незнающих неба астрономов», на которых ссылается автор.

«Всякому созвездию, —говорит он, — дано имя предмета, на который оно похоже... а иногда лишь его части. Так, фигура Пегаса не имеет (на картах Дюрера!) ни крупа, ни задних ног, фигура Тельца (там же!) тоже имеет лишь переднюю часть. Есть фигуры, которые можно было (Дюреру!) закончить лишь, занимая звезду от соседней фигуры, которая стала у них общей. Так, случилось у Возничего, которого нога могла быть закончена лишь посредством звездочки, находящейся на конце северного рога Тельца. Вот почему она в одно и то же время называется и рогом Тельца и пятóй Возничего. То же самое и относительно блестящей звезды, на пупе Пегаса, принадлежащей в то же время и голове Скованной женщины (Андромеды, стр. 41 у Суфи)».

Аль-Суфи совершенно и не подозревает, что в древности все эти фигуры считались цельными, как это можно видеть на всех средневековых Зодиаках, начиная от Дендерского и кончая средневековыми арабскими, а также и на отдельных фигурах Митры, убивающего тельца и на фигуре Крылатого коня месопотамских барельефов.

И если пуп Пегаса стал в одно и то же время и головой Андромеды, то лишь потому, что Дюрер, разрисовывая карту (составленную Георгием Трапезундским) различными фигурами по указанным ему группам звезд с его надписями и, повидимому, в его отсутствии, нарисовал предполагаемую тут фигуру Пегаса на звездной карте так, что на бумаге она вышла очень красиво, хотя и в половинном виде (заднюю часть он закрыл подобием облаков, рис. 39, стр. 204, и рис. 46, стр. 230), а на реальном небе крылатый конь комически полетел с его времени перед глазами изумленных астрономов вверх ногами, до тех пор, пока Байер не заменил, наконец, первоначальные названия его звезд — пуп, ухо, копыто, крыло,— современными именами: Альфа, Бета, Гамма и т. д.. для того, чтобы магистрам астрономии не пришлось более показывать на небе своим смеющимся студентам «пуп» Пегаса выше его «головы» и «крыльев».

И вот, все эти ляпсусы Дюрера, вплоть до Жертвенника, горящего на небе тоже вверх ногами, и до Геркулеса, «пята» которого при прохождении через меридиан поднимается на прибрежьях Средиземного мори до самого зенита, а «голова» спускается чуть не до экватора, как бы с целью поцеловать находящегося тут Змиедержца,— все эти Дюреровы художественные ляпсусы, хорошие на бумаге, по немыслимые для реальных наблюдателей неба, повторены и у Аль-Суфи, наглядно показывая, что и он составлял свой каталог не только после Дюрера, но и после всеобщего распространения печатных экземпляров Альмагеста. И как бы наш Cyфиец (или Софиец) ни уверял, что это было сделано им еще а 350 году Геджры, т. е. в 961 году нашей эры, книга его принадлежит не ранее как концу XVI века и написана под тем же влиянием Георгия Трапезундского, под которым и Тихо-Браге начал составлять свой звездный каталог, пополняв и улучшая его издание. Это одна и та же эпоха развития астрономии.

И мы можем даже прибавить, что она была уже эпохой Галилея (1564—1642), когда для наблюдения звезд в Италии, Испании и Франции начали применять и подзорные трубы. Вот например, поразительное доказательство.

Всем известно, что туманность Андромеды, видимая простым глазом, как едва заметная расплывчатая звездочка не обращающая на себя особого внимания зрителя, была впервые открыта и названа туманностью только в 1612 году Симеоном Мариусом. «Она не была известна совсем до этого ученого,— говорят нам,— или, по крайней мере, никто ее так не называл». И вот, она много раз фигурирует под именем «туманности» в каталоге Суфи, и даже отмечается по этому своему признаку, как характерная опора для отметки близлежащих звезд (рис. 48).

Рис. 48. Персей и Андромеда с Рыбой в Рыбкой на животе. Телескопическая туманность Андромеды изображена перед ртом рыбы уже в том виде, как ее наблюдают только в телескопы.

«Что касается до магометанских астрономов, — говорах автор (стр. 118),— то они нашли две серии звезд, окружающих фигуру большой Рыбы, ниже глотки Камелеопарда (созвездие которого нет еще и на картах Дюрера, а только у Барчиуса, в 1624 году). Эти звезды принадлежат не то Андромеде, не то Северной Рыбе, причисленной Птолемеем к двенадцатому созвездию Зодиака (рис. 19, 19-a и 19-b Петербургского манускрипта).

«Обе серии начинаются у Маленькой Туманности («petit nuage» французского перевода Академии Haук, при чем в примечании отмечено, что это и есть «знаменитая туманность Андромеды, неизвестная Европе до 1612 года»). Туманность эта, — продолжает автор,— находится близ 14-й звезды, с правого бока созвездия и принадлежит к трем звездочкам выше пояса. От них две серии звездочек расходятся к середине Большой Рыбы, потом приближаются друг к другу до того, что встречаются в ее хвосте и в Северной Рыбе, которую Птолемей описал среди созвездий Зодиака. Из них передняя серия, выйдя из туманности, проходит через маленькую звездочку, о которой Птолемей не упоминает, потом через три ниже головы в плечах и между плечами (№№ 1, 2 и 3 каталога Суфи) потом через звезду верхней части левой руки (№ 10), через левый локоть (№ 11), и, наконец через переднюю сторону Северной Рыбы до ее хвоста. А вторая серия, тоже выйдя из туманности, пересекает три звезды в верхней части пояса (№ 14, 13 и 12), из которых последняя, наиболее яркая, находится с левой стороны. Потом эта вторая серия идет через заднюю часть описанной Птолемеем Северной Рыбы до ее хвоста. Магометанские астрономы называют ее Первостепенной Рыбой и предполагают, что тут находится последний стан Луны, который называется Чревом Рыбы, или Канатом... А созвездие Прикованной Женщины называется так потому, что правая рука ее протянута к северу до трех звездочек в голове Камелеопарда (!), а другая к югу до спины Северной Рыбы» (стр. 118 петербургского манускрипта).

Затем, перечислив все 23 звезды Андромеды, автор снова возвращается к знаменитой со времени 1612 года Туманности Симона Мариуса и говорит:

«Ниже живота Камелеопарда находится Вторая Рыба, образованная двумя сериями звезд, выходящих из двух звездочек, которые соприкасаются в левом колене Прикованной  Женщины (№ 18 и 19) и постепенно удаляются друг от друга до средины Рыбы. Потом они идут до Маленькой Туманности (Симона Мариуса!), которая представляет собою горсточку плеяд, вроде известных звездочек под Персеем, и находится в правой руке Прикованной Женщины» (стр. 122).

Но ведь этого никак уж нельзя было рассмотреть никаким человеческим глазом, хотя бы без небольшой ручной подзорной трубы! Лишь в ней туманность Андромеды становится похожа на Плеяд, видимых простым глазом) А то, что и она должна быть горсточкой звезд, можно было сказать лишь после того, как в ту же самую подзорную трубу разложили Плеяды вместо семи звезд на целую горсточку! Еще более поражает на рисунках, как копенгагенского, так и петербургского изданий, помещение целой кучки звезд на правом бедре Болышой Медведицы (рис. 2 обоих изданий), которые, хотя и не описанные в тексте, представляют, повидимому, уже совсем не заметную простым глазом и потому плохо помеченную спиральную туманность около Эты Большой Медведицы.

Я мог бы привести ряд и других мелких деталей, в роде того, что автор считает Колос Девы двойной звездой, называя ее «Два Симака» (стр. 160), но думаю, что и того, что я сказал, совершенно достаточно для того, чтобы показать, что автор каталога Суфи наблюдал в Европе, и даже, вероятно, имел в руках звездный атлас Байера в издании 1603 года, так как на картах «петербургского манускрипта» им уже применены и буквенные обозначения звезд, впервые введенные Байером, только вместо греческих букв поставлены арабские (рис. 49), при чем, однако, мы не должны забывать, что буквы на этих обоих языках служили также и номерами предметов.

Рис. 49. Созвездие Кассиопеи, сидящей на троне неба.

Как образчик изложения Суфи, я приведу его описание созвездия Жертвенника не только потому, что оно короче других, написанных совершенно в таком же роде с постоянными ссылками на Альмагест, но и с целью показать читателю, что это созвездие описано по Дюреру вверх ногами. А такое описание выходит особенно нелепо на широтах Багдада и Шираза, куда относят возникновение Этого каталога.

Созвездие Курильницы, или Жертвенника.

В этом созвездии 7 внутренних звезд, находящихся к югу от четвертого и пятого члена в хвосте Скорпиона.

1-я звезда находится к югу от пятого члена, т. е, от 17-й звезды Скорпиона. Она шестой величины, а Птолемей считает ее пятой. Между нею и пятым членом Скорпиона около двух локтей расстояния. Это основание Жертвенникка (если его представить на небе вверх ногами).

2-я звезда следует за 1-й к югу на расстоянии почти трех локтей. Она — четвертой величины и образует правую линию с предшествовавшею и с шестнадцатою в четвертом члене хвоста Скорпиона. Она тоже в основании Жертвенника, Сзади ее звезда четвертой величины, на расстоянии почти 4 локтей. Птолемей о ней не упоминает. Она двойная, потому что около нее есть звездочка шестой величины. Между нею и второю, отклоняясь к югу, есть другая звезда пятой величины, тоже не упоминаемая Птолемеем.¹⁴

3-я звезда предшествует 2-й и находится к югу от 1-й. Она четвертой величины, самая яркая из звезд Жертвенника. Она обрадует прямую линию с первою звездой и с пятым членом хвоста Скорпиона, т. е. с его семнадцатою звездою, при чем первая находится почти на середине. А со второю и первою она образует прямоугольный треугольник будучи на вершине прямого угла. Между нею и первой, около двух локтей, а до второй около трех локтей. Она на верхней части Жертвенника (на 4° ниже его основания! — см. табл. LVIII).

¹⁴ Их теперь считают: α, δ и ζ Телескопа.

Отсюда видно, что эклиптикальная долгота и широта второй звезды ошибочны в книге Птолемея; отметив ее на глобусе по его указанию, получаем почти равносторонний треугольник, тогда как на деле одна его сторона на локоть длиннее другой,

4-я звезда предшествует 3-й, отклоняясь к югу. Она находится в очаге жертвенника (на 8° ниже основания) — см. табл. LVIII). Она маленькая, 6-й величины. Птолемей отмечает ее безусловно пятой величиной, но она ближе к шестой. Между нею и третьей — около двух локтей.

5-я и 6-я—две смежные звездочки, следующие за 4-й, отклоняясь к югу. Первая, поюжнее, малая — четвертой величины, а Птолемей считает ее блестящей. Шестая, посевернее — четвертой величины, Между ними на глазомер менее пяди расстояния, а между обеими и четвертой звездой более двух локтей к юго-востоку. Они в очаге Жертвенника  (значит горящий очаг оказался слишком на 11° ниже основания Жертвенника).

7-я звезда четвертой величины предшествует 3-й в 6-й. Между ними и ею почти полтора локтя расстояния. Она отклонена от 6-й (в очаге) в точности к югу более чем на локоть, и находится в пламени Жертвенника (которое таким образом к изумлению наблюдателей неба направилось прямо сверху вниз на южный горизонт Багдада, Шираза и южных побережий Европы, откуда только и можно видеть Жертвенник над южным горизонтом). Она образует с 5-й в 6-й звездами удлиненный треугольник, находясь на его вершине. От магометан я ничего не узнал о6 этой звезде.

Таково все описание. К нему приложена таблица и рисунок Жертвенника, но уже вверх ногами (табл. LIX и рис. 50).

А на таблице LIX дано мною для сравнения и соответствующее место Птолемея.

Рис. 50. Созвездие Центавр, Волк и Жертвенник по звездному каталогу Аль-Суфи. Не решаясь поставить Жертвенник ни вверх ногами по Дюреру, ни повернуть его самовольно в нормальный вид, автор выбрал для него промежуточное положение и нарисовал боком.

Мне нечего прибавлять к этому описанию и к таблицам. Невозможность такого расположения основания, очага и пламени Жертвенника для реального наблюдателя неба очевиднее очевидного. Читатель видит сам, что тут, как я уже упоминал, повторена грубая в астрономическом отношении ошибка художника (но не астронома наблюдателя!) Альбрехта Дюрера, которому Георгий Трапезундский в начале XVI века дал расчертить фигурами и выгравировать на медных досках свои карты неба. Повидимому, когда это было кончено и автор получил уже готовые типографские оттиски, он не решился (или не мог) упросить Дюрера уничтожить свой труд и сделать новые медные доски и карты, а потому и описал поневоле и, может быть, с болью в душе, все звезды Жертвенника (точно так же как и Пегаса и Геркулеса) вверх ногами, а у Тельца и у Пегаса отменил зады, прикрытые Дюрером художественно облаками, чтобы фигурой на бумаге вышли крупнее и изящнее. И все это повторил Суфи!

Отмечу, что нечто подобное случилось и в ботанике. Когда Линией (или Декандоль?) систематизировал растения, он назвал известный садовый цветок «Сердце» — Двустворкой Прекрасной (Dielytra spectabilis), а наборщик, не зная греко-латыни, принял e в его рукописи за с и вместо Dielytra набрал Diclytra, так что вышло совсем другое. А остальные ботаники, думая, что следуют авторитету отца ботанический систематики, а не типографского наборщика, так и продолжали вплоть до последнего времени называть красивый цветок этим не вполне пристойным именем.

В дополнение к только-что сказанному, я хочу еще показать, как один из мелких ляпсусов книги Георгия Трапезундского попал и в классических писателей, относимых почти за две тысячи лет до него. Это еще более интересно, чем только-что указанное мною превращение (по вине наборщика) Диелитры в Диклитру.

Уже не раз обращали внимание, что в Альмагесте Сириус назван красным. Даже и в том случае, если бы Альмагест принадлежал началу нашей эры, все же мысль о том, что какая-либо настоящая звезда переменила за это время свой цвет с красного на ярко-белый, даже слегка голубоватый, была бы белее нелепой, как подумать, что наша белая раса образовалась за это время из черной, обитавшей до тех пор в Европе. Ведь цвет какой-либо породы живых существ в тысячи раз изменчивее, чем цвет всего светила, на котором она обитает. Но после того, что я сказал о сравнительно недавнем времени происхождения Альмагеста аналогично современным учебникам, где компиляторы исправляют все недочеты старых сведений и дополняют и освещают их своими собственными, такая перемена цвета Сириуса становится вдвойне неприемлемой, так как в том же самом веке жил Коперник, а немного позже Байер, и Галлон, и Тихо-Браге, называвшие его белым.

Значит, тут была просто описка Георгия Трапезундского, которая воспроизведена и в других изданиях и копиях Альмагеста, и в ее переводах, благодаря тому, что в XVI веке и даже позднее, вплоть до XIX, еще не звали о законе сохранения энергии, несовместимым с быстрыми переменами цвета у огромных небесных светил и считали Птолемея непогрешимым.

Но как же эта описка Георгия Трапезундского (которой ужа нет у Суфи), попала, например, в книгу Арата «Феномены и Прогностики»,¹⁷ дошедшую до нас,— как говорят вам,— в переводе самого Цицерона? Каким образом она же оказалась в сочинениях Горация и Сенеки,¹⁸ «из которых первый сравнивает Сириуса даже с Марсом: «Acrior sit Caniculae rubor, Martis remissior, Juvis nullus» (сильнее краснота у Сириуса, меньше у Марса и совсем отсутствует у Юпитера); а Гораций говорит: «Seu rubra Canicula findet infantes statuas (найдет ли детей вставшими красный Сириус)?

¹⁷ Агatus: «Phaenomena ot Prognostica». Изд. Kochlog 1851 г.

¹⁸ Horatius Flaccus: Satirae II, s. 39; Seneca: Quest. Natur. I, 1.

Мы видим, что тут, чем дальше в лес, тем больше дров, и каждая вновь доказанная апокрифичность «классического первоисточника» влечет за собою доказательство апокрифичности ряда других таких же, зацепившихся за него.

Даже обращаясь к рисункам созвездных фигур в каталоге Суфи, мы тотчас видим, что они вычерчены в Западной Европе, Посмотрите только на фигуру (№ 7) созвездия Геркулеса (поставленную у него на рисунке не вверх ногами, как она у него же описана на небе!), на фигуры Змиедержца, Волопаса, Возничего, Ориона; посмотрите на Кассиопею, на Деву, в рукописи нашей Государственной Библиотеки, и на них же в Копенгагенском манускрипте (рис. 51, 52, 53 и 54). Не напоминают ли они вам карточных валетов?

Рис. 51, 52, 53 и 54. Волопас, Орион, Возничий в Змиедержец по Копенгагенскому манускрипту Аль-Суфи. Характер рисунков — западно-европейский.

Все это не арабские и не персидские рисунки, а западноевропейские апперцепции восточных костюмов. Такими рисовали восточных князей и королев только западно-европейские художники, никогда не бывавшие при восточных дворах. Припомните еще, что все магометанские женщины, по приказанию «Пророка», носили в то время чадры и что магометанские художники не имели даже права рисовать человеческие фигуры, а только арабески, вследствие чего вплоть до последнего времени там не было ни одного живописца или скульптора. Все это, как вы видите сами, западно-европейские фантастические подделки под восточную жизнь, это воображаемая Персия, а не настоящая. Ничего подобного вы не найдете на настоящих рисунках востока, да и самой книги Суфи там никто никогда не видал, и экземпляры ее имеются только в старинных западно-европейских библиотеках.

Мифов же о том, как они попали в Европу, вы сами можете написать сколько угодно.

* * *

В дополнение к этой главе, я выскажу еще несколько своих размышлений общего характера, так как отдельные факты получают серьезное значение только тогда, когда они освещают общие научные положения.

Как и почему развилась нелепая на первый взгляд идея воображать на небе различных людей и зверей, нередко совсем уродливых?

Будем руководиться лишь историческими документами, время которых можно определить с точностью астрономических путем, а не по переменчивым, как морские волны, человеческим преданиям. Основным из таких документов у нас является Апокалипсис Иоанна, время наблюдений которого я еще в Шлиссельбургском заточении вычислил с точностью на ночь с 30 сентября на 1 октября 365 юлианского года.

Тем в четвертой главе говорится, прежде всего, как автор видел на небе «четырех животных, полных очей (мерцающих звезд) спереди и сзади, внутри и около; первое из них было подобно Тельцу, второе Льву, третье животное (Центавр—Стрелец) имело голову как человек, а четвертое животное (крылатый Конь Пегас) было подобно летящему Орлу (и, конечно, летящему не вверх ногами, «пупом» вверх и «головою» вниз как на рисунке  Дюрера — а с его легкой руки — и в Алъмагесте, и у Суфи).

Рис. 55. Созвездия четырех времен года, как они даны в Апокалипсисе.

Ни один человек, хоть немного знакомый с топографической астрономией, не усумнится, конечно, что это были кардинальные созвездия неба, Телец, Лев, Стрелец и Пегас, и, взглянув на рисунок (рис. 55.), всякий поймет даже и причину ошибки Альбрехта Дюрера. Он вычертил Пегаса, держа звездную карту, как на нашем рисунке и не сообразил, что это созвездие обращено спиной к круговой линии, обозначающей горизонт, так что наблюдать его можно только на юге, повернув наш рисунок вверх ногами, при чем Лев уже скроется под горизонтом, а Пегас — окажется летящим «пупом» вверх.

Отсюда же мы видим, что в Апокалипсисе Пегас заменяет зодиакальное созвездие двух Рыб, которыми рисуются на старых звездных картах, плотно облегающими его с востока и юга.

Значит, в 365 году, вероятно, еще не было созвездия Рыб, которые, должно быть, введены уже после этого года как символ христианства, потому что рыба (ΙΧΘΥΣ по-гречески) рисуется постоянно на средневековых христианских катакомбах и означает анаграмматически Иисус Христос Θеу Ййос Сотер, т. е. Иисус Христос Божий Сын Спаситель. А положение их на скрещение эклиптики с колюром (кардинальным меридианом) весеннего равноденствия, как распятых на кресте, указывает на связь христианства с открытием точки равноденствия в Рыбах. ¹⁹

¹⁹ С этим согласно и мое определение времени круглого Дендерского Зодиака на 15 марта 568 года нашей эры, при Юстиниане, и вычисленное мною средневековое время происхождения всех других Зодиаков, считавшихся очень древними.

Вероятно, это созвездие и было установлено в память того «наблюдателя» (епископа по-гречески), которого Жития Святых называют Великим Царем (Василием Великим), основателем христианского богослужения; которого Евангелия называют Иисусом Христом, Божьим Сыном, Спасителем, Библия — Иаковом Богоборцем, увидевшим лестницу на небе, а классические авторы Богосоперником (Птолемеем по-еврейски).

Затем в Апокалипсисе же автор видит на небе Деву «одетую Солнцем, под ногами которой Луна», видит Темного Коня (невидимого тогда Меркурия), которому даны Весы; видит Бледного Коня (Сатурна) над огненной полосой вечерней зари, на которого взбирается Смертоносный Всадник, конечно, Скорпион; видит Овна, приносимого в жертву. Таким образом, из всех двенадцати современных созвездий Зодиака не упомянутых в Апокалипсисе только Рак (с Яслями Христа внутри), установленный в знак того, что Солнце при погружении этого созвездия в огонь вечерней зари поворачивает на юг, и Козерог (или Носорог), который при таком же погружении подбрасывает Солнце снова с юга на север; нет Близнецов и Водолея, хотя число двенадцать в приложении к Зодиаку фигурирует и в Апокалипсисе при описании «нового Города Святого Примиренья».

Значит, и тогда уже были 12 созвездий Зодиака, хотя, может быть, — и под другими названиями, так как, например, наше созвездие Кассиопея названо там Троном, Большая Медведица — Семью Светильниками против Трона Бога, а Дракон, Венец, Жертвенник, Чаша, Змий, Конские узды (в созвездии Возничего) и Меч в созвездии Персея приведены в Апокалипсиса полностью.

Такого рода обозначения, как я уже не раз упоминал, были прежде (несмотря на уверения Суфи в противном) лишь мнемоническими знаками: Овен, погружаясь в пасхальные дни в огонь на костре вечерней зари, напоминал народам, что в это время надо было нести в храмы натуральную повинность — баранов; Телец, погружающийся в огонь зари, обозначал то же самое по отношению к быкам и был, вместе с тем, символом приближения ревущих грозовых туч и питающего лета; Рак, Козерог, Весы, Водолей, при тех же обстоятельствах, обозначали повороты Солнца, осеннее равноденствие, дождливый сезон; Дева с колосом, заходящая гелиактически в августе, — жатву пшеницы (хотя жатва скорее может быть проведена в связь с ее кульминацией в полночь). И лишь немногие фигуры, в роде Скорпиона, Трона, Колесницы и Треугольника могли заимствовать свои названия от предметов соответствующих конфигурациям их звезд.

И все это было очень хорошо, пока считалось простой символикой. Но вот фантазия автора Апокалипсиса привела такие небесные названия в мистическую связь с земными событиями. Началась астрология, которая, возбудив огромный интерес к изучению звездного неба, родила современную астрономию, а развитие инструментальной техники в Западной Европе сделало возможным в XV веке составление подробных каталогов звезд, определяемых, конечно, прежде всего по прямым восхождениям и склонениям, и переводимых потом в небесные широты и долготы на больших глобусах, на которых предварительно были вычерчены те и другие координаты. Как можно было обозначать на них те звезды, которые не имели еще индивидуальные имен? Георгию Трапезундскому, который знал уже названия, в роде Глаза Тельца (Альдебаран), Сердце Скорпиона (Антарес) и т. д., пришла идея называть и другие звезды по членам воображаемых тут фигур, и он поручил Альбрехту Дюреру вычертить их на своих картах. Но Дюрер, как мы видели, сделал несколько крупных промахов в своих чертежах, и потому уже через несколько десятилетий Байер заменяет эти названия простыми буквенными обозначениями по греческому алфавиту и этим затушевывает ошибки Дюрера, сохранившиеся, главным образом, лишь в трех рассмотренных вами каталогах: от имени Птолемея, от имени Суфи, и в каталоге Коперника.

И я опять повторяю еще раз:

Непосредственный предшественник Тихо-Браге Георгий Трапезундский, под псевдонимом Птолемея Александрийского, есть истинный отец современной звездной, точной топографии, а Альбрехт Дюрер есть истинный отец современной созвездной картографии. До них были лишь смутные группировки наиболее ярких звезд, в роде всем известной Колесницы, или Большой Медведицы из семи звезд, не считая остальных.

К большому моему огорчению, я нигде не мог найти в наших книгохранилищах портрета Георгия Трапезундского, огромное значение которого для топографической астрономии еще ни кем не сознается.

Читатель видит сам, какой огромный интерес представляет изучение Эпохи Возрождении с этой новой точки зрения, относящей к ней же или к ее кануну и всех классических авторов в связи с развитием средневековых религиозных представлений.

Католическое богослужение, выработавшее для себя слегка эллинизированный итальянский язык, называемый латынью, приучило к нему романские народы, для которых он был доступен по созвучности большинства слов, и началось на нем писание священных книг, евангелий и святцев. Для каждого образованного француза, итальянца, испанца — стало обязательно и говорить, и писать на нем, и благодаря этому после изобретения тряпичной бумаги и в особенности печатного станка, на нем началась, прежде всего, апокрифическая литература от имени воображаемых древне-латинских писателей, для которых римское наречие этого искусственного и сначала лишь богослужебного языка было, будто бы, родным.

А на Балканском полуострове, и в прилежащих областях, где развилось христианское богослужение на греческом языке, сделалось необходимым для всех образованных людей знакомство именно с ним, и на его аттическом наречии создалась такая же греческая литература, которая проникла и на запад Европы, вызвав целый ряд апокрифических греческих писателей.

* * *

Все это было никак не ранее крестовых походов, а именно в ту эпоху, когда культура Византии и культура западней Европы слились воедино на балканском полуострове в так называемой Латинской феодальной федерации XIII века нашей эры, во главе которой стояли Балдуин I (1204 — 1206), Генрих (1206 — 1216), Петр (1217), Филипп (1220), Роберт (1228) и Балдуин II. Обо всем этом я еще буду подробно говорить далее, а теперь лишь предупрежу, что в этой федерации и есть разгадка всей классической Греции.

Азиатская же жизнь и тогда шла так же вяло, как теперь, и все, что нам рассказывают те же греческие авторы о Гарун-аль-Рашиде и о других высоко-культурных халифах Азии, такой же миф, как и рассказы о царе Соломоне и его пышном дворе на берегах Мертвого моря. А на деле тогда, как теперь, люди там жили лишь отголосками европейской культуры, не развив самостоятельно ни художественной живописи, ни художественной скульптуры, ни художественной драмы или романа, ни серьезной философской и научной литературы. Сама «Тысяча и одна ночь» скорее всего была написана в Кордовском халифате в Испании, а не на берегах Тигра и Евфрата.

Человек есть дитя окружающей его природы и до изобретения железных дорог и воздушными путей сообщении только в Западной и Южной Европе с ее извилистой береговой линией, способствующей мореплаванию, и с ее разнообразным ландшафтом и климатом, могла достаточно развиться человеческая мысль и художественная фантазия для того, чтобы создать все то, что передала нам Эпоха Возрождения в виде своих апокрифов и своих явных произведений. Величие ее будет вполне оценено только тогда, когда мы разместим в ней на свои места все произведения насильственно оторванные от нее для помещения в глубокую древность, или в отдаленные и по природе дикие страны.

Рис. 56. Богоматерь приезжает в древний Рим (псевдо-яыческое изображение классических писателей).

назад начало вперёд