Н.А.Морозов / «Христос». 4 книга. / ЧАСТЬ I. /

ГЛАВА II.
„ВЕЛИКОЕ ТВОРЕНИЕ СОСТЯЗАВШЕГОСЯ С БОГОМ“¹

¹ Альмагест значит Великое Творение, а Птолемей значит: Состязавшийся с богом ( פתל־עמ־יה —ПТЛ-ЭМ-ИЕ).

Когда астроном приступает к чтению «Альмагеста Птолемея» им невольно овладевает такое же чувство благоговения, какое охватывает верующего христианина при виде Евангелия, еврея — при виде Библии, или магометанина—при виде Корана. С таким же чувством относился к этой книге и я, и отношусь так до сих пор, хотя целый ряд причин и заставляет меня приписать окончательное создание этого, поистине «великого творения», не одному «Состязавшемуся с богом», по и целому ряду средневековых астрономов. А истинным завершителем этой книги я считаю Георгия Трапезундского, переселившегося с острова Крита в Европу и издавшего эту книгу сначала в Венеции в 1527 году под видом своего перевода с рукописи, будто бы привезенной из Греции кардиналом Бессарионом после осады Константинополя крестоносцами (1204г.). Затем в августе 1537 года в Кельне вышло латинское издание звездного каталога «Птолемея» от имени того же Георгия Транезундского как переводчика, названное первым изданием (nunc primum, edita interprete Georgio Trapezuntio.)² Потом в 1538 году была отпечатана, наконец, в Базеле и греческая рукопись Георгиева перевода, бережно хранящаяся теперь в Нюренбергской библиотеке.³ Вслед за нею в Базеле же в 1541 году вышло и второе издание псевдоперевода Георгия Трапезундского.⁴ Рассмотрим же еще раз эти старинные, книги не только с одним религиозным благоговением, какого они действительно заслуживают, а совершенно так же, как астроном наблюдает само звездное небо, восторг перед величием которого не мешает ему отбросить прежние внушения об его кристаллической сферичности.

² Полное название этой книги приведено мною выше, на стр. 178.

³ Полное название этой книги приведено на стр. 179.

⁴ Я оставляю без разбора латинский перевод будто бы сделанный в 1230 году по приказанию Фридриха II (1194—1250), о котором существует предание, как о переводе с арабского перевода, произведенного будто бы в 827 году (а по Монтиньо в XI веке) по приказанию халифа Аль-Мамона с греческой рукописи «Великого Творения». Я не мог нигде его достать. Но уже сама «точность» этих сообщений и даты наводит на мысль об его апокрифичности, да и у имевших возможность его исследовать он не пользовался уважением. «Из сравнения латинского текста с арабским,—говорит И. Е. Боде в своей книге о Птолемее (стр. 6), — было замечено, что он неправилен».

Qui n'a pas vu qu'un monument ne l'a pas vu, — говорят французы, и мы можем в данном случае вариировать эту поговорку в такую: «кто видел только одно издание «Альмагеста Птолемея», тот не видел его», потому что для правильной оценки всякого произведения мысли и искусства надо видеть и другое произведения в том же роде, с которыми его можно было бы сравнить. Но, к счастью,—как я уже говорил,— в наших книгохранилищах имеется достаточное количество самых первых изданий Альмагеста, и мы можем ими воспользоваться.⁵

В Ленинграде, в Государственной Публичной Библиотеке есть латинское издание каталога звезд Птолемея 1537 года, особенно ценное тем, что оно предшествует первому греческому изданию этой книги, вышедшему через год в 1538 году.⁶ Оно там под шифрой ; и там же имеются еще: Clavdii Ptolemaei inerrantium stellarum Apparitiones, et significationum collectio. Federico Bonaventura interprete. Urbini 1592. Под шифрой .

⁵ В книгохранилище Пулковской обсерватории имеются между прочим:
1) Claudii Ptolemaei Phelusiensis Alexandrini. Anno Salutis 1528.
2) Almagestu Cl. Ptolemaei  Phelusiensis Alexandrini. Anno Virginei Partus 1515, под редакцией Лихтенштадта.
3) Греческий текст VII книги (каталог звезд), с параллельным французским переводом аббата Монтиньо: Etat des étoiles fixes au seconde siècle, par Caude Ptolemée, comparé à la position des mêmes étoiles en 1786. Par M. l'Abbé Montignot. Strasbourg. Libraire académique. 1787.
4) Немецкий перевод 1787 г. той же книги, сделанный Боде под названием: Clauius Ptolemaus, Astronom zu Alexandrien im zweyten Jahrhandert. Beobachtung und Beschreibung der Gestirne und der Bewegung. Vergleichungen der neuern Beobachtungen von J. E. Bode. Berlin und Stettin. 1795. С приложением исторического очерка и с примечаниями.

⁶ Я привожу здесь его полное название по-русски:

Я уже говорил о бывшем у меня недоразумении по поводу звездных долгот этой книги, когда я специально ездил в Пулковскую обсерваторию для справок, а теперь расскажу в о звездных широтах, так как оне не менее поучительны.

Получив для исследования латинское издание 1537 года и греческое 1538, я прежде всего увидел, что все широты латинского издания были в греческом систематически увеличены на 25 дуговых минут, или исправлены на более точные. Из одного этого было ясно, что автор греческого издания 1538 года уже пользовался латинской книгой Георгия Трапезундского и делал в ней систематические усовершенствования.

Взгляните только на выписанные мною из обеих книг зодиакальные звезды (табл. XLVIII). Систематическая прибавка 25' в греческом издании сама бросается в глаза и притом эта поправка круговая, т. е. вся эклиптика целиком передвигается к югу, почти на диаметр Солнца. А это может быть объяснено скорее всего тем, что редактором греческого издания была принята во внимание рефракция солнечного света, благодаря которой эклиптика кажется выше, чем она есть на самом деле, но он не смог рассчитать преломление лучей дифференциально на звездный свет. Во всяком случае ясно, что автор греческого текста пользовался латинским, потому что, вычтя эту систематическую прибавку, мы в точности получаем латинские числа предшествовавшего года со всеми их мелкими ошибками. Значит не латинское издание было переводом с греческого, а наоборот.

ТАБЛИЦА XLVIII.
Широты зодиакальных звезд.

Но еще более убеждают в этом некоторые отступления от указанной мною систематической поправки. Вот, например, во второй строке таблицы, XLVIII в последней колонке, вместо обычного +25° для Альдебарана стоит неожиданно —1°5'. Почему? Это ясно из предыдущих колонок. Действительная широта этой звезды по Боде была бы +5°29', а автор латинского издания 1537 года считал ее в + 6°15, т. е. почти на градус более. Сделав в 1538 году новые определения, он нашел для нее 5°10', очень близко к действительности (5°29') и, убедившись в ее правильности, ввел в греческом издании. И так он поступал везде. Подобными улучшениями пестрит весь греческий текст 1538 года, сравнительно с латинским 1537.

Просмотрим, например, хотя бы звезды Дракона, приведенные у него между 80° и 90° эклиптической долготы. У всех тех, которые автор греческого издания не исследовал заново, присутствует та же самая систематическая поправка в 25 дуговых минут, почти всегда приближающая их к более точной величине (табл. XLIX).

А у двух (Дельты и Сигмы Дракона № 11 и 14) мы видим опять исправленные числа латинского издания.

Проверив аналогично звезды Малой Медведицы, как околополярной, мы опять находим ту же самую систематическую поправку (табл. 1L). Изменения в ее величине сделаны только для Дзеты и Эты, а при общем сопоставлении мы видим, что систематическая поправка греческого текста 25' и здесь большею частью приближает латинские широты звезд к действительным.
Это мы находим и во всех других таблицах.

ТАБЛИЦА XLIX.
Широты звезд из третьего созвездия Альмагеста—Дракона.
(Draconis Constellato tertia. )
Звезды между 80°—90° широты.

ТАБЛИЦА L.
Эклиптикальные широты звезд первого созвездия в Альмагесте.
Малая Медведица
(Minoris Ursae Constellatio Prima. )

Чтобы окончательно убедиться, что дело тут идет но о перемене наклонения плоскости эклиптики к Лапласовой «плоскости равновесия солнечной системы», которое за несколько сот лет могло бы увеличить долготы только со стороны Близнецов и настолько же уменьшить их со стороны Стрельца, я взял самые крупные звезды тут и там: Капеллу, Сириуса, Альфу Персея, Плеяды — с одной стороны, и Вегу, Денеба, Атаира и АльФу Змиедержца — с другой. И здесь оказывается та же самая систематическая прибавка к предшествовавшему латинскому тексту 25' северной широты и притом тоже почти всегда приближающая их к реальным широтам XVI века. И здесь обнаружились совершенно ясно исправления неточных латинских широт Сириуса и Атаира. Свести дело на опечатки здесь невозможно: греческий текст при исключении из него систематической поправки +25' повторяет все мелкие неточности латинского предшествовавшего текста.

Сомневаться более нельзя: в греческом издании 1538 года повсюду сделаны и систематические, и частные поправки звездных широт предшествовавшего латинского издания. То, что названо переводом, оказывается первоначальным подлинником, а то, что считается подлинником, есть исправленный греческий перевод с латинского.

В этом же убеждает нас и целый ряд других особенностей и сопоставлений обоих изданий.

Вот несколько из самых существенных.

1) Каталогирование звезд автор начинает, как и современные астрономы, с Малой Медведицы, и как раз с нашей современной Полярной звезды, а не с Дракона, в котором находится полюс эклиптики и в координатах которого он, однако, считает. После Малой Медведицы он каталогирует Большую Медведицу, а затем уже Дракона, занимающего третье место по полярным расстояниям. Потом, как и следовало ожидать, он переходит к Цефею, Волопасу, Северному Венцу, Геркулесу, Лире, Лебедю, Кассиопее, Персею и, перечислив созвездия северного полушария, отмечает под ряд двенадцать зодиакальных, начиная с Овна, после чего каталогирует звезды видимых в Европе северных областей южного полушария. А оканчивает он,—можете себе представить! — Ахернаром в Эридане, которого никак нельзя было наблюдать в Александрии во II веке, потому что он в наивысшем своем положении находился там тогда, благодаря прецессии, на 10° под горизонтом, около самого тогдашнего южного полярного круга неба и был видим в то время только за Ассуаном и Элефантиной, за 600 километров южнее той Александрии, где,—говорят нам,— наблюдал «Состязавшийся с богом». Ведь только в те времена, когда Георгий Трапезундский издавал «Великое Творение», Ахернар, имя которого и значит «Новый Светоч»,⁷ — мог быть впервые наблюдаем благодаря рефракции на Каирском горизонте и на Канарских островах, откуда и могли занести о нем сведения в Европу мореплаватели. Но интереснее всего то, что эта звезда, невидимая в Южной Европе, и отмечена в каталоге неправильно. По широте она вместо —59°22', стоит на —53°30' в греческом и —53°55' в латинском тексте, т. е. около 6° севернее, чем вычислил Боде, а по долготе вместо 18°10' Рыб дано для нее 7°40' Овна, т. е. на 19°30' более, и как-раз по координатам того времени, когда Георгий Трапезундский приготовлял к печати свое издание Птолемея. Да и граница описываемых созвездий до неведомых звезд южного полушария более соответствует Помпейскому и Геркуланумскому, чем Александрийскому горизонту (рис. 40 стр. 204).

⁷ И тут в греческом издании исправлена ошибка предшествовавшего латинского издания 1537 г., где для Эридана дана долгота 20°0' Овна.

Весь порядок перечисления созвездий в Альмагесте показывает, что автор его определял сначала положения звезд в полярных координатах, как и современные астрономы, отмечая угловые расстояния от северного полюса к югу и определял прямые восхождения с помощью звездных, часов. Взяв какую-либо звезду (прежде всего, вероятно, Регула, как находящегося на эклиптике, а затем и другие удобные) взамен Солнца, он, вероятно, отмечал прохождения через свой меридиан всех остальных звезд, отмечая их звездное время посредством большого наземного циферблата с гномоном в центре, в роде тех, какие делаются и теперь для солнечных часов. Иначе совершенно нельзя себе представить, как установил он долготы около-полярных звезд, где меридиональные расстояния до чрезвычайности, суживаются, и их проекции на эклиптику или на экватор, или даже, как говорят, — на Луну во время затмения, невозможно определять непосредственно даже самыми точными угломерами.

Но зачем же в таком случае он не оставил прямо свои непосредственные экваториальные величины, как делают во всех современных звездных каталогах для точности и удобства употребления, а переводил их, кропотливым графическим путем, в эклиптикальные ширóты и долгóты, удобные только для вычисления положений планет, движущихся вдоль эклиптики, а никак не для его «неподвижных звезд»? Ведь благодаря этому он тут делал неизбежно вторичную ошибку и уменьшал ценность своего каталога, так как для сравнения прежних наблюдений с новыми, приходится их опять кропотливо переводить в полярные и звездно-часовые координаты, как это с горечью испытал я сам, при своих работах над «Каталогом Птолемея», тратя неделю на то, что без этого можно было бы сделать в один вечер.

Вся огромная работа автора для переведения графиками каталога «неподвижных звезд» из первоначальных экваториальных координат в эклиптикальные (кроме разве зодиакальных звезд в специальном приспособлении к планетам на особой ленте) является такой грандиозно-ненужной и явно вредной для астрономической точности, что невольно хочется искать для нее какую-то постороннюю причину, и этой причиной могли быть только две: или тщеславное желание сделать свой каталог вечным (чего все-таки не получилось из-за долгот), или предумышленное стремление затушевать время его составления, потому что эклиптикальные широты до Ньютона и Лапласа считались навеки неизменными, тогда как склонения в каждое столетие менялась, благодаря междузвездному движению полюса небесного вращения вокруг созвездия Дракона, и по ним легко было определить век составления каталога.

Долготы же, начало которых совершенно условно, можно было считать и не от точки пересечения эклиптики экватором, как делаем мы в целях высшей точности астрономических вычислений. Их можно было начинать от любой крупной звезды на эклиптике.

И вот, рассматривая «каталог Птолемея» с этой точки зрения, мы сразу видим в нем явное несоответствие: чтобы сделать его вечным, надо было бы поставить в нем первым созвездие Дракона, а автор начинает с Малой Медведицы, которая лишь временно стоит теперь у полюса вращения неба и, кроме того, он делает тут еще больший анахронизм: начинает счет с современной Полярной звезды, тогда как во втором веке всего ближе к полюсу была противоположная звезда той же Малой Медведицы, называемая теперь Бетой. Взглянув на рисунок (рис. 36, между стр. 184 и 185), представляющий положение около-полярных звезд II века нашей эры, мы видим, что ближе всех к северному полюсу находилась тогда Бета (β) Малой Медведицы, помеченная сверх того, в греческом каталоге звездой 2-й величины, тогда как наша Полярная обозначена звездой 3-й величины.

Кому во втором и даже в третьем веке пришло бы в голову при описании неба от северного полюса к югу начать счет с наиболее отдаленной от него звезды в северном созвездии и притом начать счет не со середины туловища Медведицы, где была тогда ближайшая к полюсу звезда, а с хвоста, где находилась самая отдаленная? Уже одним этим автор выдает время составления своего каталога — не ранее XV века.

Действительно, простое перечисление эклиптикальных координат на экваториальные показывает, что во II веке расстояние Беты (β) Малой Медведицы от полюса было 8°2',⁸ тогда как современная Полярная (α Малой Медведицы) была еще удалена на 12°1' от него.⁹ Зачем же было начинать счет не с туловища, а с хвоста? Психологически это немыслимо во II веке, а в XVI, когда были «открыты» и напечатаны «рукописи Птолемея», современная Полярная была уже звездой, самой близкой к полюсу неба, отстоя от него менее чем на 4°. Ближе ее не было ни одной.

⁸ Прямое восхождение 235°33' и сев. склонение 81° 8'.

⁹ В 1900 г. расстояние современной Полярной звезды от полюса было 1°47': а в 2100 будет только 28', после чего расстояние начнет снова увеличиваться.

Второе обстоятельство, показывающее, что Альмагест окончательно составлен Георгием Трапезундским в начале XVI века, заключается в его способе называть звезды. Тогда не было еще их обозначения греческими буквами — Альфой, Бетой, Гаммой и т. д. — по мере уменьшения их яркости в данном созвездии, которое ввел лишь Байер в начале XVI века нашей эры, и автор Альмагеста определяет положение звезд по разным членам зодиакальных животных, так, например, для Овна:

1. Praecedens duarum quae sunt iu cornu (предшествующая из двух, что на роге).

2. Borealior duarum quae in rictu sunt (севернейшая из двух, что во рту) и т. д.

Но ведь члены этих животных, как я уже не раз упоминал при разных случаях, были вычерчены на звездных картах только знаменитым художником XVI века Альбрехтом Дюрером, умершим в 1528 году, а на заглавном листе латинского издания 1537 года (хранящегося в нашей Государственной Публичной Библиотеке) прямо написано: «С приложением 48 изображений мавританской небесной сферы Альбрехта Дюрера (т. е. с приложением псевдоарабских карт неба с 48 созвездиями).

Я обращаю особое внимание читателя на выражение sphaera barbarica для определения рисунков Дюрера. Это, очевидно, не «варварская сфера», а «берберийская»; берберы же, от בר־בר (БР-БР — сын степи), населяющие и теперь всю северную Африку от Египта до Испании, тожественны с маврами, т. е. с африканскими арабами, господствовавшими в средние века в Испании, Сицилии и Южной Италии. Выходит, что именно они, сделавшись потом господствующим — и, конечно, оседлым — слоем населения в Южной Европе, и разрабатывали средневековые еврейские науки, литературу и законодательство, так что и германские средневековые leges barbarici были аналогичны jus romanum — римскому праву.

Карты эти, очевидно, вкладные, к сожалению, утрачены еще до переплета той книги, так как в ней от них не осталось никакого следа, но они сохранились прекрасно в других изданиях и не  представляют исключительной редкости. Я здесь даю с них снимок (рис. 39 и 40), и, посмотрев на него внимательно, читатель сам увидит несколько ярких доказательств того, что Альбрехт Дюрер не руководился всегда реальным видом звездного неба, а просто имел перед собою немую карту, на которой и рисовал свои фигуры, по общим указаниям составившего их астронома (может-быть, того же Георгия Трапезундского), а в деталях руководясь собственной художественной фантазией. Благодаря этому он и сделал несколько крупных промахов, немыслимых для действительного наблюдатели неба, а Георгию Трапезундскому, получавшему свои разрисованные карты уже готовыми и, как говорят, выгравированными на меди самим Дюрером, ничего не оставалось делать, как со скорбью в душе принять его рисунки, каковы они были.

Рис. 39. Великий шаг к созданию современной топографической астрономии. Карта Альбрехта Дюрера для северного звездного неба (1515 год). Из ляпсусов Дюрера бросаются в глаза: Пегас (Pegasus) нормальный на на рисунке, но лежащие вверх ногами на реальном северном небе. Дева (Virgo) с ногами, вытянутыми за счет Весов (Libra), Геркулес вверх ногами и т. д. Все эти его ляпсусы повторили и астрономы, которых считают его предшественниками.

Рис. 40. Великий шаг к созданию современной топографической астрономии. Карта Альбрехта Дюрера для южного звездного неба (1515 год). Из ляпсусов Дюрера здесь бросаются в глаза: Жертвенник (Ara) и Южный Венец (Corona Meridionalis), нормальные на рисунке, но стоящие вверх ногами на реальном небе прибрежий Средиземного моря, и — увы! — описанные по этим Дюреровым рисункам и у Суфи, и у Улуг-Бека и у самого Птолемея.

Я уже говорил о том, что с целью сделать зодиакальные фигуры изящными, Дюрер, например, вытянул ноги Девы за счет Весов, а Рыб распространил за счет Водолея, тогда как первоначально все эти созвездия считались по 30° на эклиптике, и что в каталоге «Птолемея» эти художественные «улучшения» сохранены в определении положения звезд. Я обращу внимание лишь на три особенно бросающиеся в глава несоответствия.

Рис. 42. Нелепое положение созвездия Жертвенника на реальном небе вниз очагом, как он описан в Альмагесте Птолемея. В таком виде не мог наблюдать его на реальном небе ни один астропом (рис. Л. Андренко по моей схеме).

Вот, например, созвездие Жертвенник на южной гемисфере (рис. 40). На карте вы не скажете о нем ничего особенного, но взгляните на него на реальном небе с прибрежий Средиземного моря, и вы увидите, что от восхода своего до заката он висит там вверх основанием, и языки его огня не возносятся к небу, а опускаются к земле (рис. 42). Какой реальный древний наблюдатель неба представлял его себе в этом виде? Ему показалось бы смешным такое положение, если б тут даже и не было поднимающегося вверх сияния Млечного пути, давшего мысль об огненных языках на небесной жертвеннике.

А описание его звезд в Альмагесте вполне соответствует этой Дюреровой нелепости. Самая верхняя из его звездочек Сигма названа в Альмагесте «наиболее северной из двух в основании Жертвенника (borealior de duabus, quae sunt in basi;), а более южная показана в очаге (in foco), тогда как в натуре надо было бы обозначить наоборот.

Рис.41. Нелепое положение созвездия Пегаса, летящего по небу вверх ногами, как он описан в Альмагесте Птолемея. К таком виде не мог наблюдать его на реальном небе ни один астроном (рис. Л. Андренко по моей схеме).

А вот и другой пример, созвездие летящего коня Пегаса, На рисунке Дюрера он опять выходит очень хорошо, по попытайтесь только в ясную ночь перенести этот рисунок на реальное небо в вы расхохочетесь. От восхода до заката Пегас летит там вверх ногами, как подстреленная птица (рис. 41). Совершенно ясно, что древние астрономы, не склонные к комизму, никогда не изобразили бы «крылатое созвездие весны» в таком каррикатурном виде. Тут опять был ляпсус Дюрера, а составителю каталога Альмагеста, Георгию Трапезундскому, ничего не оставалось, как сохранить в своих определениях звезд названия уже отгравированные на меди Дюрером и быстро распространившиеся повсюду. С этой точки зрения звездочка Шеат (т. е. β) считалась ранее Дюрера в голове Пегаса, а Маркаб (α) при начале его ноги, тогда как первая определена в Альмагесте по Дюреру «в правом плече Пегаса» при начале ноги (in humero dextro et in ipsa pedis radice), а вторая при начале крыла (in occipitate et humero alae). И все вверх ногами!

Не меньшая несообразность представляется в изображении Дюрером и созвездия Геркулеса, стоящего на небе тоже вверх ногами (рис. 43) и в таком же виде описанного в Каталоге Альмагеста. Но и предыдущих двух примеров вполне достаточно, чтобы показать, что автор звездного каталога «Птолемея» отмечал свои звезды не по реальному небу, а по рисункам Дюрера, а потому и время составления этой книги было незадолго до времени ее напечатания.

Рис. 43. Нелепое положение, в котором Дюрер для использования промежутка на карте поставил созвездие Геркулеса, и в каком он описан также и в Альмагесте, и у Суфи, и у других каталогистов звезд, относимых к более раннему времени, чем Дюрер. Какой астроном-наблюдатель представлял бы себе его на небе в таком виде? Как особый курьез добавляю, что даже и этот самый рисунок мне лишь с больший трудом удалось поместить здесь вниз головою. Три раза в корректуре я вклеивал его как указано у Дюрера, и каждый раз, при правке наборщик упорно поворачивал его в нормальное положение.

Особенно же важным для установления астрономических апокрифов является ошибочное изображение Дюрером созвездной Девы на карте в лежачем положении на эклиптике, при чем и ей ежедневно приходится заходить на реальном небе вверх ногами, как будто она бросается с небесной высоты на землю кувырком.

Рис. 44-a и 44-b. Рисунки из старинных астрономий, где созвездие Девы изображается еще в стоячем положении, а звезды фантастичны.

Года четыре тому назад, желая дать красивый рисунок для обложки моей первой книги «Христа», я заказал его одной знакомой художнице-астрономичке с просьбой сделать вверху ночное небо с полной дугой созвездий Зодиака от восходящего Водолея и Змиедержца в высоте до заходящей Девы, как это бывает в июньскою полночь. Она все сделала превосходно по «Птолемею», но когда в Государственном издательстве увидали на ее рисунке Деву, воткнувшейся головою в землю и с болтающимися вверх ножками, там поднялся такой хохот, что заведывавший издательством отказался печатать такого обложку и заказал другую.

А между тем в таком самом виде Дюрерова Дева описана и в звездном каталоге Альмагеста и и в каталоге Суфи, несмотря на то, что во всех до-Дюреровских и действительно древних изображениях фигур Зодиака она представляется в таком же нормальаом положении — головой к северу и ногами к югу, как и Водолей, в Близнецы, и Телец, и Лев. Такова она и на Дендерских Зодиаках (рис. 45),¹⁰ и па гороскопах египетских гробниц и везде (рис. 44 и 45).

Рис. 45. Средняя часть круглого Зодиака на потолке Дендерского храма, со скульптурою двенадцати созвездий Зодиака (с фотографии, рис. Л. Андренко).

¹⁰ Если мы выделим посторонние фигуры, обозначающие какие-то религиозные процессии, или путь кометы в виде человека с посохом под Тельцом, то на круглом Дендерском Зодиаке (рис. 45), мы узнаем: Солнце в виде круга с петушиным глазом между Рыбами и Овном; Луну в двух положениях: в Весах и под Рыбой, что означает двухнедельный ее путь; Сатурн тут в двух фигурах; между Девой и Весами и с косой пониже — сопровождающий процессию; Марс в двух фигурах: на спине Козерога и на его голове (узнается по шлему); Юпитер в двух фигурах: над Раком (Крабом) и под Раком (узнается по короне и по звезде на голове); Венера в двух фигурах под Овном (узнается по женской одежде); Меркурий в одной фигуре, но с двумя лицами между Рыбами и Водолеем. Темная звезда на голове означает его невидимость (темный конь Апокалипсиса). Вычисление по нашим таблицам дает для всего этого сочетания планет промежуток между 1 и 15 марта 568 года: время эллино-сирийско-египетского императора Юстиниана. Об этой, в связи с другими такими же гороскопическими сюрпризами египетских храмов и гробниц, я еще буду подробно говорить в пятой книге моего труда, чтоб установить много более позднюю, чем думают теперь, хронологию египетской истории.

Таким образом неправильность рисунков Дюрера обнаруживается не только астрономически, но и исторически. Всякий Зодиак с изображением Девы в лежачем положении или с перевернутыми Дюрером вверх ногами фигурами, должен считаться после-Дюреровским.

Третье обстоятельство, показывающее, что каталог 1022 звезд, приписываемый Птолемею, был окончательно средактирован в начале XVI века нашей эры, заключается в величине его звездных долгот, как а уже говорил.

Руководясь и здесь приведенной мною французской пословицей: celui qui n'a pas vu qu'un monument ne l'a pas vu (тот кто видел только один монумент, не видал его), будем опять сравнивать латинское издание 1537 года, названное в заголовке первым, и первое греческое вышедшее в следующем 1538 году.

На таблице LI приведены из «Альмагеста Птолемея» долготы звезд созвездия Рака в латинском издании 1537 и в греческом 1538. Читатель сам видит, что подобно тому, как в греческом издании к широтам латинского была сделана систематическая поправка в 25', так здесь введена в долготы латинского предшествовавшего издания систематическая прибавка в 19°50', по временам перебивающаяся частными поправками, изменяющими эту среднюю величину. То же самое мы видим и для всех зодиакальных созвездий (табл. LII), а также и для всех остальных, в том числе и полярных, где вследствие сужения промежутков между меридианами, долготы трудно определимы угломером. Почти везде, как я уже говорил, прибавлено или 20° без 10', или 20° плюс 10'.

ТАБЛИЦА LI.
Долготы звезд созвездия Рака в Альмагесте.

ТАБЛИЦА LII..
Долготы зодиакальных звезд в Альмагесте.

	Для + 63 г. по Боде.		В греч. изд. 1538 г.		В латинском изд. 1537 г.		Разниц лат. — греч.
α Овна		10°33'		10°20'		0°30'	+ 20°10'
α Тельца		12°41'		12°20'		2°30'	+ 20°10'
Кастор		23°8'		23°20'		13°10'	+ 19°50'
Поллукс		26° 9'		26°20'		16°20'	+ 20° 0'
Ясли (ε)		10°19'		10°20'		0°10'	+ 19°50'
Ослица (γ)		20°26'		10°20'		1°10'	+ 20°50'
Регул		2°44'		2°30'		22°20'	+ 19°50'
Денебола		24°32'		24°30'		14°20'	+ 19°50'
Колос		26°44'		26°20'		16°30'	+ 20°10'
β Девы		29° 0'		29° 0'		18°50'	+ 19°50'
α Весов		17°59'		18° 0'		7°50'	+  19°50'
β Весов		22°16'		22°10'		7°30'	+ 15°30'
Антарес		12°39'		12°20'		2°30'	+  20°10'
β Скорпиона		6° 5'		6°20'		26°10'	+ 19°50'
α Стрельца		19°31'		17° 0'		6°50'	+  19°50'
β Стрельца		18°40'		17°20'		7°30'	+  20°10'
α Козерога		6°45'		7°20'		27°10'	+  19°50'
β Козерога		6°56'		7°20'		27°10'	+  19°50'
α Водолея		6°15'		6°20'		26°10'	+  19°50'
β Водолея		26°18'		26°30'		16°20'	+  19°50'
α Рыб		2°16'		2°30'		22°20'	+  19°50'
β Рыб		21°30'		21°40'		11°30'	+ 19°50'

В греческом издании исправлена долгота β Весов и Ослицы.

Для чего же это сделано? Нам говорят, что тут сохранены долготы 138 года нашей эры, когда Птолемей наблюдал в Александрии. Ведь — говорят нам, — в самом Альмагесте сказано не раз,¹¹  что автор делал свои наблюдения во 2-м году царствования Антонина (138—161 годы нашей эры по старое хронологии), т. е. около 139 года.

¹¹ Кн. VII, гл. II.

Но — отвечу я, — в том то и дело, что утверждение это не оправдывается астрономическим вычислением. Еще Лаланд в своей Астрономии показал, что при среднем расчете долгот, указанных в греческом издании Альмагеста, они падают не на время Антонина Пия (138 —161 год старой хронологии}, а на 63 год, когда по обычной хронологии царствовал еще Нерон (54 — 68 годы), о котором, однако, ничего не говорится в книге. А до Антонина успели с того времени прожить и умереть еще пять царей — Веспасиан, Тит, Домициан, Траян и Адриан. Значит, указание автора, будто он жил при Антонине не является правдивым, да и отнесение его каталога к легендарному Гиппарху не поправляет дело, если этот ученый действительно существовал во втором веке до начала нашей эры: опать не те долготы. Приходится и тут исследовать вопрос по существу, а не по отдельным фразам автора.

Не уходя в легендарную древность, мы можем сказать, что начиная с XVI века нашей эры скорость прецессионного движения считалась всегда более 1°⅓:

Мы видим, что Коперник, умерший всего лишь через пять лет после напечатания Альмагеста, считал скорость прецессии равной 50"2 в год, т. е. 1°394 в столетие, а Улуг-Бек, которого считают жившим около 1410 года (а я далее буду доказывать, что его каталог звезд написан не ранее 1540 года) — говорят нам, — считал ее в 51"4 в год, т. е. 1°428 в век. Во сколько лет по этим прецессиям накопилась бы систематическая разница в 19°50' (т. е. в 19°833...), которую мы отметили между греческим и латинским изданиями Альмагеста? Не трудно вычислить простым делением, что по Коперинку оно составилось бы в 1422 года, а по Улуг-Беву — в 1389 лет. Вычтя первое число из времени выхода греческого издания Альмагеста в 1538 году, получаем, что по Копериикову счету Птолемей составил бы свой каталог в 116 году нашей эры, в последний год императора Траяна, а по Улуг-Бекову счету — в 149 году, т. е. при Антонине Пие, но только не на втором, а на одиннадцатом году его царствования. По Коперниковой прецессии время составления выходит раньше, чем сказано в самой книге, а по Улуг-Бековой (в 51"4) несколько позднее.

Но допустим, что Георгий Трапезундский при своем расчете отбросил неудобный для него дробный придаток и считал прецессию полными секундами прямо 51" в год, т. е. 1°417 в век. Тогда простое деление на эту величину разницы долгот латинского и греческого изданий, покажет, что она должна была накопиться в 1399 дет, т. е. время написания книги придется на 139 год вашей эры, в точности на второй год царствования Антонина Пия по традиционному историческому счету, как и говорится в ней самой.

Отсюда ясен вывод: компилятору Альмагеста захотелось почему-то прибавить к современным ему равноденственным координатам 19°50' долготы и, вычислив, когда было такое состояние долгот но округленной прецессии 51" и год, он пришел ко второму году царствования Антонина Пия, который и поставил, как время своих наблюдений.

А между тем эта прецессия оказалась по определениям позднейших астрономов не точной, и взяв более усовершенствованную, Лаланд, а за ним и Боде (накануне XIX века), пришли к выводу, что каталог Птолемея составлялся не при Антонине Благочестивом, а при нечестивом Нероне в 63 году нашей эры, когда гонимые апостолы, будто бы, еще проповедовали в Александрии о недавнем сошествии на землю сына божия, а об астрономе Птолемее не было ничего слышно.

Но почему же Георгий Трапезундский взял для фиксирования процессии именно эти долготы?

На это я уже ответил ранее (стр. 179 и след.).

Переход Солнца из знака Тельца в знак Близнецов, в которого бывает летнее солнцестояние и переход его из знака Скорпиона в знак Стрельца, в котором бывает зимняя остановка Солнца, определен в Альмегесте не какими-либо случайными числами градусов, как было бы при случайном совпадении, а как раз промежутком между последним тридцатым градусом предыдущего созвездия и первым градусом знака Близнецов и знака Стрельца, и эти переходные моменты приспособлены прежде всего, к меридиану неба, проходящему через нашу Полярную звезду, через Гамму Дракона и через полюс эклиптики, который и определяется на середине этой линии, лишь почти на 1/17 долю ближе к Гамме Дракона.

Расстояние от полюса эклиптики:

По этой же линии легче всего определяется на звездном небе и положение трудно отмечаемого иначе (по причине отсутствия заметных звезд) полюса эклиптики, которому старые астрономы придавали даже мистическое значение.

Таким образом, повторяю, не прохождение колюра весеннего равноденствия через звездочку Пи (π) в созвездии Рыб, на границе с Овном.¹² определило координаты каталога звезд отпечатанного Георгием Трапезундским от имени Птолемея, а естественная линия, соединявшая во весь исторический период Альфу Малой Медведицы с Гаммой Дракона, около средины которой пребывает полюс эклиптики, в пределах ошибок наблюдений, и это продолжалось вплоть до Тихо-Браге (1546—1601), непосредственного продолжателя и уточнителя этого каталога.

¹² Она показана в издании Георгия Трапезундского на долготе 0°10' Овна, а по Боде была на 29°47' Рыб. По северной широте она под 1°50' у Георгия и под 1°52' у Боде: Солнце проходило мимо нее с 21 на 22 марта.

Другой такой естественной линии нет на звездном небе, и случайное назначение именно на ней границы между Тельцом и Близнецами, с одной стороны, и между Скорпионом и Стрельцом, с другой (детерминировавшее собою границы и других зодиакальных знаков), недопустимо по теории вероятностей. Это не случай, а обдуманный подбор, который можно было сделать лишь в то время, когда Альфа Малой Медведицы считалась уже Полярной звездой.

Отсюда ясно, что все вычисления времени составления этого каталога по указанным в нем долготам звезд лишены всякого астрономического основании, а также лишены они и исторического фундамента, особенно после того, как я показал в I томе «Христа» (табл. ХХII), что Антонин Пий списан или с Аэция, опекуна Валентиниана III, или с самого Валентипиана III, т. е. жил уже в V (а не во II) веке нашей эры, когда колюр весеннего равноденствия ушел на 4 слишком градуса долготы от того положения в котором он был в 1 веке.

Каталог, изданный Георгием Трапезундским даже и по своему содержанию является непосредственным предшественником работ Тихо-Браге и по эволюциопным соображениям никак не может быть относим ко II веку нашей эры. С этой точки зрения никаких каталогов и древних карт не было до открытия гравюры и печатного станка. А с того времени они идут в таком порядке:

Около 1520 года — Георгий Трапезундский, под псевдонимом Птелемея, отмечает по широтам и долготам 1022 звезды.

В середине XVI века, Аль-Суфи переводит его на арабский язык со своими поправками и дополнениями.

В 1590 году — Тихо-Браге (1546—1601 гг.), в Ураниенбурге продолжает это дело в Дании в прекрасно оборудованной обсерватории (через 70 лет после Георгия Трапезундского).

В 1676 году — Галлей отправляется на остров святой Елены с астрономическими инструментами и впервые каталогирует южные звезды, невидимые в Европе (через 86 лет после Тихо-Браге).

В 1712 году — Флемстид в государственной обсерватории в Англии каталогирует 2866 звезд (через 56 лет после Галлея).

В 1742 году — Лакайль дает каталог 9766 звезд южного полушария (через 30 лет после Флемстида).

В 1760 году — Брадлей дает его усовершенствование и открывает впервые аберрацию света (через 18 лет после Лакайля).

В 1789 — 1800 гг. — Лаланд в Париже доводит число каталогированных звезд до 47390 (через 29 лет после Брадлея).

В 1800 году — Пиацци (через 11 лет после Лаланда) продолжает это дело.

В 1808 году — Аргеландер в Бонне дает огромный Атлас 324600 звезд (через 63 года после Пиацци).

А к нашему времени каталогировано и определено фотографиями более миллиона звезд.

В этой поистине гигантской преемственной рабате астрономов каталог Птолемея по своей полноте и по своим недочетам и соответствует во всем как раз тому времени, в которое он и был издан Георгием Трапезундским. Живя в молодости на остраве Крите, а потом в Венеции, он легко мог ознакомиться с работами своих предшественников, дополнить и исправить их новейшими (как чужими, так и своими личными измерениями на обсерваториях Южной Европы), прежде чем решился напечатать и Венеции в 1527 году свое поистине великое астрономическое произведение, в которое вошел и этот каталог. Оно по всем своим идеям и уровню фактических знаний и является как раз преддверием работ Коперника, отпечатавшего свою гениальную книгу через 6 лет после выхода Альмагеста и под несомненным влиянием внимательного изучения этой книги, которая должна была произвести ошеломляющее впечатление на всех тогдашних европейских астрономов и астрологов.

Все это заставляет меня смотреть на Альмагест, как на сводку всех астрономических знаний и наблюдений, накопивших«я со времени установления в первые века кашей эры 12 созвездий Зодиака до XVI века, при чем вошедшие в нее отдельные сведения могут и должны принадлежать многим предшествовавшим векам. Задача серьезного исследователя этой книги и заключается именно в том, чтобы определить, какие из сообщений принадлежат тому или другому веку нашей эры,

Имя Птолемей (по-еврейски: «Состязавшийся с богом») тоже без сомнения, не случайный личный псевдоним автора, т. е. компилятора Альмагеста, а отголосок предания о каком-то давнишнем знаменитом астрономе, получившем такое прозвище за свои астрономические откровения.

Есть, например, печатная книга Иоанна Региомонтана и Георгия Пурбаха: «Сокращение Великого Творения Клавдия Птолемея»,¹³ нa которой стоит, если мои сведения о ней не ошибочны: Венеция, 1496 год. А греческий текст Альмагеста отпечатан под редакцией Георгия Трапезундского в Базеле в 1538 году., т.-е, через 42 года после того, как вышла только-что упомянутое сокращение Региомонтана. Значит отдельные сборники под этим именем существовали и до напечатания этой книги.¹⁴

Правда, что в дошедших до нас хронологических соотношениях между Альбрехтом Дюрером, Георгием Трапезундским а Иоанном Региомонтаном существует какая-то путаница. Из датировки книг видно, что Георгий Трапезундский печатал латинское издание Звездного Каталога Альмагеста в 1537 году по наблюдениям незадолго до своего времени т. е. он был еще жив в это время, а в скудных сведениях о его жизни говорится, будто он родился в 1326 году, на острове Крите и умер еще в 1484 году в Риме, т. е. за 43 года до отпечатания его книги с картами Дюрера, в то время, когда Дюреру было только 13 лет и он, не смотря на свою гениальность, едва ли мог тогда вычертить такие карты, а на гравюрах сам Дюрер пометил их 1515 годом.

Нам говорят, кроме того, что будто бы Георгий Трапезундский не был астрономом-специалистом, а преподавал в Венеции с 1420 года риторику и философию. Он был,— прибавляют некоторые — «сварливым, человеком, мало желающим чести науке, литературе и хорошим манерам».¹⁵ Приверженец Аристотеля, он, будто бы, не мог ужиться с поклонниками платонизма, потерял расположение папы Николая V и жил потом на пенсию Альфонса Неаполитанского. Он перевел с греческого на латинский язык Гермогена, и отчасти Евсевия, Платона, Аристотеля, и Птолемея (последнего около 1450 года). Если б эти сведения были верны, та стало бы понятно, почему Альбрехт Дюрер, нарисовал по его указаниям часть созвездных фигур вверх ногами, но во всяком случае приходится признать, что Георгий Трапезундский умер и родился, по крайней мере, лет на пятнадцать позднее, чем нам указывают, и эта ошибка вполне извинительна: он не был ни королем, ни владетельным князем, дни рождения и смерти которых официально регистрировались, а потому и время жизни его определяли уже через много лет после смерти по косвенным и часто легкомысленным соображениям и показаниям родных, когда непосредственные сведения о его жизни стали уже забываться и их нужно было зафиксировать.

¹³ Jjannis de Monte Regio et Georgi Purbachi Epitome in Cl. Ptolemaei magnam compositionem.

¹⁴ Космография «Птолемея» с 28 картами вышла в 1478 году и второе ее издание с 32 картами в 1482 году.

¹⁵ «He was, a quarrelson man, of litle honor to science, ta letters., and to manners» (В. Е. Smith. History of mathematics, Vol. I, p. 263).

Одной из причин отнесения времени его рождении и смерти лет на 40 назад могли служить, мне кажется, два апокрифа от имени знаменитого ученого, предшествовавшего поколения, уже упомянутого нами Региомонтана. Знаменитый математик и астроном, родившийся в Кенигсберге в 1436 и умерший в 1476 году в Риме, Региомонтан, говорят нам, уже пользовался (не иначе как в рукописи!) переводами Георгия Трапезундского и еще в 1464 году написал резкий критический разбор его книги.

Но точно ли этот разбор не апокриф?

Есть странное обстоятельство, наводящее на эту мысль.

Уезжая из Нюренберга в Рим осенью 1475 года, за год до своей смерти, Региомонтан, говорят нам, оставил все свои рукописные сочинения на хранение другу Вальтеру, который понял слово «хранить» в смысле «никому не показывать», так что они были тщательно скрыты от всех посторонних глаз вплоть до смерти этого Вальтера в 1504 году». А после нее, когда наследники нашли его склад, никому не давая обещания его хранить, они значительную часть растратили (вероятно, на обертки), а остаток купил Виллибальд Пиркгеймер и стал печатать.

Так, в 1541 году в Нюренберге и появились в свет под именем Региомонтана «Problemata astronomiea Almagestum Spectantua», а в 1550 году, и тоже в Нюренберге, его «Три книги Комментарий на Великое творение Птолемея», которое называется Альмагестом.¹⁶

¹⁶ Libri III Commentatiorum in Ptolemaei magnan compositionem, quam Almagestam vocant.— см: статью Hunter'а и Allgemeine Deutsche Biographie (ХХII, 564—581).

Такие комментарий совершенно понятны через несколько лет после появления в печати Альмагеста, но совсем неправдоподобны для того времени, когда никто еще не потрудился даже переписать ту единственную рукопись, которая так же хорошо хранилась в Ватикане, как хранил верный друг и самый разбор ее Региомонтаном. Да и «перевод» ее Георгием Трапезундским вплоть до напечатания был бы еще в шкафу у переводчика. Ведь всякая; даже не «резкая» критика или полемика имеет смысл только тогда, когда она опровергает распространяющуюся в публике книгу, а не такую, которая спрятана от всех в архиве в одном экземпляре. Игра не стояла бы свеч! — Все это приложимо и к остальным «древним рукописям», сводящимся «на переписку двух друзей». Литературная критика и полемика — типические продукты печатного станка.

Мне кажется, весь этот рассказ о заботливом друге-хранителе и о его беззаботных наследниках настолько носит на себе характер мифа, что никто не имеет права упрекнуть мена за такое предположение: он выдумал специально для того, чтобы прикрыть знаменитым уже именем Региомонтана сочинения еще мало известного ученого, написанные незадолго до их напечатания, когда Альмагест Георгия Трапезундского, с рисунками Дюрера, уже разошелся в нескольких изданиях, и многие погрешности его уже были отмечены дальнейшими исследователями. Исследование этих книг по данному мною в третьей книге «Христа» методу лингвистического анализа покажет, справедливо ли мое предположение. У меня, к сожалению, нет возможности сделать лично анализ сочинений, приписываемых Региомонтану, и я ограничусь лишь напоминанием, что и другие знаменитости того времени, как, например, Шекспир, не избежали подделок.

Очевидно также, что знаменитые карты неба Альбрехта Дюрера, выгравированные им, как гласит на них самих латинская надпись в 1515 году, попали в первое издание каталога звезд Альмагеста, уже через много лет после того, как они разошлись среди астрономов Запада в виде гравюр.

Ведь известно, что гравюра, как способ размножения рисунков, стала впервые употребляться в Европе лишь с начала XV века и послужила тотчас поводом к изобретению типографского шрифта. Она возникла первоначально в Голландии и Фландрии и только потом перешла во Францию и Италию. Древнейшая из дошедших до нас датированных гравюр, это эстамп на дереве «Святой Христофор», помеченный 1423 годом, т. е. на 15 лет до великого изобретения Гуттенберга, легшего в основу всей современной человеческой науки и культуры.

Относительно того, что отпечатанная гравюра не была известна ранее, видно из самой истории ее возникновения. Прежде все оттиски производились по тому же способу, как печати современных официальных учреждений, т. е. на дощечке углублялись резцом места, которые должны быть белыми. Намазав затем дощечки краской, прикладывали их к бумаге и выходил грубый отпечаток.

Но это продолжалось недолго. Уже к 1459 году золотых дел мастер Томазо Финигвера во Флоренции, вырезавший на серебряной пластинке «коронование богородицы», натер смесью сажи с маслом свою вырезку, чтобы яснее видеть недостатки и потом удалить сажу и нанести вместо нее на серебро чернь. Уходя на время, он положил пластинку чертежом вниз на мокрую тряпку, и, возвратившись, увидел, что на ней отпечаталось очень хорошо все изображение. Он стал делать это раз за разом на листках влажной бумаги и убедился, что возобновляя втирание краски в гравюру, можно получить с нее сколько угодно оттисков. Дальнейшее развитие этого способа размножения рисунков принадлежит знаменитому итальянскому живописцу Мантинья (1431—1506), выгравировавшему около 20 досок с изображениями мифологических, исторических и религиозных сцен. Они были похожи на рисунки, вычерченные пером, но еще без растушевки.

Так началось издание гравюр, прежде всего, в Италии. Оно быстро перебросилось в Германию, я вслед за ними началось и издание книг с рисунками и без них. Возник книжный рынок, а с ним и то, что мы называем просвещением.

Не прошло и нескольких лет, как загремело имя Альбрехта Дюрера (1471—1528), начавшего выпускать в Нюренберге гениальные гравюры и на дереве, и на металле, отличавшиеся невиданной до тех пор чистотой и живописностью, уже не только со штриховкой, но и с намеком на воздушную перспективу. Создалась целая школа выдающихся художников-граверов.

И вот, мы снова дошли до интересующего нас здесь предмета — первых карт звездного неба, которые мы и воспроизвели (рис. 39 и 40) в уменьшенном изображении. И мы видим, что до Дюрера не было и не могло быть ничего подобного.

Когда «появились в свет» эти карты? Вышли ли они первым изданием из мастерской самого Дюрера, отдельно от каталога звезд Георгия Трапезундского, по каким-то еще никем не разрисованным звездным картам своего времени? Несомненно — да, так как на них самих (см. рис. 40, стр. 205), отмечен 1515 год, а печатать их отдельно в виде гравюр было много легче, чем издать целую книгу с рисунками. Сам Дюрер со своих досок мог сделать сколько угодно оттисков, не пробегая к профессиональным издателям. А предварительно отметить для его карт звезды по широтам и долготам мог только составитель их каталога, с которым он мог встретиться или в Германии, или в Италии, где Дюрер путешествовал в молодости.

Но все же карты Дюрера могли сделаться доступными для каждого желающего не ранее 1515 года, а потому и звездные каталоги, определяющие звезды по членам нарисованными им животных и других предметов, не могут быть окончательно отредактированными ранее этого же года.¹⁷

¹⁷ Альбрехт Дюрер, — как я говорил уже,— родился 21 мая 1471 года и уже в 1484 году, еще 13 лет от роду написал свой портрет в зеркале. В 1492 году он выпустил гравюру на дереве: «Св. Иероним». Потом до 1495 года им были изданы гравюры на меди: «Св. Семейство», «Любовное предложение», «Смерть», «Шесть воинов», «Расточительный сын», «Искушение св. Златоуста», «Св. Иероним» (вторично), «Повар и его жена», «Крестьянин с женою», «Турок с женою», «Маленький курьер», «Св. Дева с месяцем», «Фортуна» и т. д. С каждым новым годом его невиданно изящные по тому времени все новые и новые гравюры сыпались поистине дождем и среди них появились в 1515 году и обе карты неба со зверями, каких еще не было до того. Ему в это время было 44 года, но он явно не занимался серьезно астрономией, так как это — его единственное астрономическое произведение.

назад начало вперёд