Н.А.Морозов / «Христос». 3 книга. / ЧАСТЬ ПЯТАЯ /

ГЛАВА VII.
ЛЕГЕНДА ОБ ИУДЕ ИСКАРИОТЕ¹ И О ТАЙНОЙ ВЕЧЕРИ НА ЗЕМЛЕ И НА НЕБЕСАХ.

¹ Искариот по-еврейски значит Муж, как Лев (АИШ-К-АРИЕ), а имя Арий по-еврейски значит Лев.

Евангельскую «тайную вечерю» можно видеть, как я уже говорил ранее, в каждый ясный вечер на небе, и потому мне остается здесь только выяснить некоторые ее детали.

Среди двенадцати созвездий Зодиака, приведенных в символическую связь с двенадцатью апостолами Христа, перечисленными впервые Матвеем, нетрудно отожествить значительную часть. Так, исходя из положения, что апостолы названы у него в той же последовательности, как и соответствующие им созвездия Зодиака, и что Змиедержец над Скорпионом должен обозначать самого Христа, под которым спрятался предающий его богославец (Иуда по-еврейски), мы легко приходим к выводу, что Матвей руководился такой схемой:

Скорпион у него был символом Богославца (Иуды) предавшего Змиедержца-Христа.

Стрелец направо от него, на повороте солнца на лето под Орлом, означал евангелиста Иоанна, символом которого и был потом Орел. И Стрелец поставлен тут тоже направо, рядом со Змиедержцем, как и говорится в евангелии Матвея о любимом ученике, возлежавшем у груди своего учителя.

Козерог, стоящий между центавром-Стрельцом, Пегасом; и Малым Конем,—Филипп, имя которого и значит: коневод.

Водолей соответствует Варфоломею, имя которого и значит; сын Водолея.

Двойни-Рыбы символизируют Фому, имя которого и значит: Двойни.

Овен, начинающий древний год, символизирует первого по церковному учению евангелиста Матвея, хотя спутником ему и дан в церковной живописи не Овен, ставший по более раннему циклу преданий представителем приносимого в жертву Христа, а Лев.

Телец символизирует Иакова Алфеева, при чем Алфей и значит, между прочим, божий телец.²

¹ Во Второзаконии: שגר־אלפיך (ШГР-АЛФИК)—рождаемое быками твоими (7,13); тоже в псалмах (напр.. 8 псалом).

Близнецы символизируют у Матвея апостола с двойным именем—Срединный божий (Леввей) и Возвеличенный богом (Фаддей).

Рак соответствует Симону Кананиту, имя которого значит: Знамение Канона (т. е. отвеса, церковного постановления).

Лев соответствует воинственному апостолу Петру.

Дева, с которой начинался византийский год, искусственно приведена в связь с Андреем Первозванным (Волопасом?) и наконец:

Весы под Волопасом приведены в связь с апостолом Иаковом, одноименным с библейским Иаковом-Волопасом.

А тайный ученик Никодим, т. е. победитель сборища, соответствует невошедшему в Зодиак Ориону, и другой тайный— ученик Иосиф Аримафейский—Геркулесу, как бы непосредственно слушающему Иисуса Змиедержца.

Читатель сам видит, что соответствие здесь настолько полно, что лучшего нельзя и желать, имея в виду, что не все двенадцать апостолов Матвея представляют чистые созвездия Зодиака, а есть среди них и реальные личности, каковы, например: Иоанн богослов, списанный с Иоанна Златоуста, Симон Петр, основатель папства, и несколько других, действительных учеников или. братьев Василия Великого, которых, прежде всего, и приходилось Матвею (или тому астрологу, у которого он взял своё перечисление) размещать искусственно, так как реальных соотношений между ними и знаками Зодиака, конечно, не было.

Но именно благодаря этому тут неизбежно возникли сейчас же и разногласия, особенно потому, что Матвей дал свой список без мотивировки. Так, Лука, перечисляя апостолов, принял последовательность Матвея только для первых шести апостолов: Петра, Андрея, Иакова, Иоанна, Филиппа и Варфоломея в следующих за ними Фому и Матвея, может быть, по простой описке переместил (таблица XXXIX). А двух последних—Леввея-Фаддея и Симона Кананита он не только перепутал местами, но даже и переиначил их имена, как видно на нашей сопоставительной таблице.

ТАБЛИЦА XXXIX.
Созвездия и апостолы.

Вес это значит, что Лука уже неясно понимал астральный смысл в порядке перечисления Матвея, по, считая за факт, что у основателя христианской литургии был особенно важный ученик и даже брат—Иуда Иаковлев,—он и его прибавил в конце списка, исключив для этого не замечательного для него ничем реальным Леввея-Фаддея.

Вся махинация Луки тут так прозрачна, что о ней не стоит и распространяться, а только приходится предложить читателю взглянуть на мою таблицу.

Считая евангелие Луки написанным уже в IX веке нашей эры Лукой Элладским, мы можем придти к заключению, что в эпоху Возрождения астральное происхождение чуть не половины апостолов Иисуса было совсем забыто, хотя идея о их «мистическом» соотношении с двенадцатью знаками Зодиака и продолжала существовать и возобновляться при каждом сравнении тайной вечери Христа с астрологическими картами неба. Наглядное доказательство Этого мы в видим в замечательной книге, которую показывал мне раз Камилл Фламмарион в своей библиотеке в Париже в 1908 году. Это великолепно раскрашенный фолиант астронома-католика Жюля Шиллера 1661 года, вчетверо умень­шенный и обесцвеченный снимок с которого я и привожу из Astronomie populare Фламмариоиа (рис. 121, 122). Вот как реставрировано там заново только-что приведенное мною перечисле­ние Матвея (табл. ).

ТАБЛИЦА. ХL.
Небесная тайная вечеря Жюля Шиллера—1661 года.

Мы видим, что все апостолы пересажены здесь на новые места, из которых ни одно не совпадает с размещением Матвея, что и понятно, потому что Матвей, как я уже сказал, дал их без мотивировки, а Жюль Шиллер, очевидно, лучше знал теологию, чем астрологию, и не владел еврейским языком. Предатель Иуда здесь уже совсем изгнан с неба (очевидно, в ад) и замещен некиим Матфием, который совсем не присутствовал на евангельской вечери, а был избран потом оставшимися одиннадцатью в свою среду, с целью восстановить астральное число двенадцать, после того, как у «низринувшегося»,—по словам Деяний Апостолов,—Иуды Искариота расселось чрево и выпали все внутренности, что было известно всем жителям города Святого Примирения, назвавшими это место Акелдама, т. е. «Место Крови» (Деяния Апостолов, 2, 18). Здесь под видом взорвавшегося чрева Иуды описан, очевидно, опять взрыв метеорита в созвездии, знаменовавшем тогда Иуду.

Но точно ли это было в Скорпионе, как у Матвея? В этом можно сильно сомневаться, так как астральное размещение Матвея едва ли было кому-нибудь известно, кроме него самого да ближайших его знакомых. И это тем более допустимо, что признаки предыдущих, а также последующих таких же исканий видны, между прочим, и в размещении смертей двенадцати апостолов по градусам небесных долгот, как они определяются месяцами и днями их смерти.

Рис. 121. Тайная вечеря на небесах (1 половина). Рис. 122. Тайная вечеря на небесах (2 половина).

Подумаем только: как могли бы быть установлены дни смерти даже и таких апостолов, как «Сын Водолея», и нескольких других, которые явно никогда не существовали на земле? Конечно, скорее всего только одним способом: по месяцу и дню смерти луны, этой древней руководительницы по небу в соответствующем каждому из них, по мнению автора, созвездии. Каждое лунное затмение средневековому астрологу не только могло, до и должно было представляться более всего специально ниспосланным для церкви знамением того, что в этот самый именно день и умер соответствующий апостол, и что ему тут надо устроить поминки.

Так, действительно, и думали накануне Крестовых походов. Возьмем для примера одного из замечательнейших преемников Василия Великого—римского папу Льва I Великого (около 380—461), возвеличившего папскую власть на Западе и причисленного обеими церквами к своим святым. День смерти этого Льва (может-быть как раз апостола Леввея)² и назначен на февраль, когда лунные затмения бывают во Льве, его тезке, и как раз на 18 февраля, когда приходятся после его смерти лишь затмения луны: 18 февраля 919 года в 18 часов 3 минуты от Гринвичской полуночи со сверхполной фазой 14"2, да еще затмение 18 февраля 1440 года с почти полной фазой 11 "7, которое, понятно, поздновато.

По первому из них, т. е. в .начале X века, и был, конечно, установлен момент его переселения на небо в свое собственное созвездие.

Рассмотрим же с этой точки зрения и некоторых других апостолов, считая, что установители подобных праздников также мало были знакомы с Матвеевым порядком их астрализации, как и Жюль Шиллер, только-что цитированный мною.

Вот Варфоломей, имя которого, как я уже говорил, значит сын Водолея,³ и мы видим, что смерть его и определена на август, когда лунные затмения бывают в Водолее, и у католиков указано 24 августа, т. е. день, в который первое из таких затмений после распространения Апокалипсиса было лишь в 918 году, в 17 часов 39 минут от Гринвичской полуночи, когда луна в Италии и Греции взошла уже в затмении, достигшем сверх­полной фазы (15"0). А после разделения церквей, происшедшего в 1054 году, византийцы еще переправили 24 августа на 25-е по частному лунному затмению в Водолее 25 августа 1121 года, имевшему фазу 3"0 в 3 часа 1 минуту от Гринвичской полуночи.

² Лев по -библейски אריה (АРИЕ-АРИЙ) и לביא (ЛВИА-ЛЕВИЙ).

³באר־דולה־מי (БАР-ДОЛЕ-МИ)—сын Водолея.

Вот «Двойни» (Фома) назначены католической церковью на 21 декабря, когда лунные затмения приходятся в конце его символа—созвездия Близнецов... И это, очевидно, является церковным отголоском затмения 1154 года, первого и единственного, приходившегося на это число после смерти «Великого Царя».

Но «двойнями» (фомами) на небе являются не одни Близнецы, а также и двойни Рыб. Так чему же удивляться, если Восточная церковь еще ранее определила смерть Фомы по затмению 6 октября 1009 года в 22 часа 43 минуты от Гринвичской полуночи с сверхполной фазой (18"5). Это, конечно, и было первое установление смерти никогда не существовавшего на земле апостола-Двойни, и мы видим даже и причины разногласия обеих церквей. Дело в том, что в 1054 году распалась прежняя общая церковь на Восточную и Западную, и Западная в 1154 году заново определила смерть Фомы по затмению 21 декабря 1154 года в Близнецах, а Восточная все еще символизировала его своими Двумя Рыбами. Так апостол «двойни» и умер два раза...

Но то же самое случилось и с другими апостолами и древними святыми, кроме апостола Андрея, празднуемого обеими церквами 30 ноября, вероятно, по сверхполному (19"5) лунному затмению под Змиедержцем 30 ноября 1099 года в 16 часов 4 минуты от Гринвичской полуночи. Все другие апостолы получили по две смерти, т. е. каждою церковью вычислялись отдельно, что и дает для этих занятий эпоху около XI века нашей эры. А армянская церковь придала апостолам еще и третью смерть совсем в другие дни года... Три раза умереть! Поистине печальная участь даже и не для святых!

Совершенно ясно также, что после того, как была замещена этим методом (в каждой церкви особо) половина созвездий Зодиака, он стал одинаково легко давать как случаи попадания новых затмений на пустое место, так и дубликаты. А на последнее из двенадцати незамещенных созвездий всякое осмысленное и скорое попадание затмений луны стало уже совсем невероятно, да и выжидать удобного случая было некогда. Обеим конкурирующим церквам, естественно, хотелось поскорее закончить свои святцы, и потому они стали пользоваться всяким усекновением месяца для того, чтобы определить им день «усекновения главы» того или иного святого, для которого это не было еще установлено. Так и заместились все дни года.

Полный разбор христианских святцев методом лунных затмений может очень хорошо установлять их историю. Но здесь я не имею места этим заняться и потому возвращаюсь к дальнейшим последствиям «тайной вечери» на небесах.

Среди двенадцати созвездий Зодиака Иуду искали, как я уже говорил, не только в созвездии Скорпиона, жалящего над небесным Жертвенником возносящегося к небу Змиедержца, но и в созвездии Льва, так как прозвище Искариот значит—Муж-как-Лев.

В евангелии Иоанна о нем говорится только:

«Перед праздником пасхи, зная, что пришел час перейти из этого мира к богу, своему отцу, Иисус до конца возлюбил живущих в этом мире». Он встал на своей последней вечеринке, «снял одежду, опоясался полотенцем и начал (в символе месяца, обходящего двенадцать созвездий) умывать ноги ученикам и обтирать их». Противился этому только Симон (последнее созвездие, приходящееся на новолуние). Когда же омывание было окончено, он с волнением сказал:

«— Истинно, истинно говорю вам, один из вас предаст меня».

Ученики озирались, недоумевая, о ком он говорит, и один из них, которого особенно любил Иисус, возлежавший у его груди, спросил:

«— Кто это?

«— Тот, кому я подал обмокнутый кусок хлеба,—и, обмакнув в соль, подал его Иуде-Симонову-Искариоту, сказав ему:

«— То, что хочешь делать, делай скорее.

«И вошел после этих слов в «Богославца» сатана, и он, взяв кусок, вышел. Была ночь, и никто из возлежавших не понял, к чему Иисус говорит это. А. он сказал оставшимся:

«— Прославится теперь человеческий сын и бог прославится в нем.—Новую заповедь даю вам: любите друг друга, как я возлюбил вас... Дети! Не долго уже мне быть с вами... Куда я иду, туда вы не можете идти (Иоанн, 13). Но когда приготовлю вам место, приду опять и возьму вас с собою, чтоб и вы были там, где я» (14,3).

Итак, выходит, что сам Иисус послал Иуду предавать себя и даже торопил... Настолько же малоправдоподобны без астралистики и передаваемые Иоанном детали предательства.

«Иисус,—говорит он (в главе 18),—вышел со своими учениками за Черную реку, где был сад... А Иуда, предатель его, знал, что Иисус часто собирал там своих учеников и, взяв отряд служителей от первосвященников и фарисеев (т. е., по нашему, ариан), пришел туда с фонарями, светильниками и с оружием (заметим, что римских воинов тут еще нет, а только служители тогдашних сект). Иисус же, зная все, что с ним будет, вышел и сказал им:

«— Кого вы ищете ?

« —Иисуса Посвященного,—ответили ему».

А он сказал:

«— Это я! Если ищете меня, оставьте их (т. е. его учеников!).

«Симон же, у которого был меч, извлек его, ударил первосвященнического раба и отсек ему ухо, а имя рабу было Царь (повидимому, звезда Регул во Льве, к которой в страстной четверг перед глазами экзальтированного автора пролетел метеорит, отбросив от себя, как ухо, осколок). Но Иисус сказал Петру:

«—Вложи меч в ножны. Неужели мне не выпить Чаши, которую дал мне отец?

«Тогда тысяченачальник и служители богославных взяли Иисуса и связали его» (Iоанн, 8, 1—12).

Мы видим, что и здесь нет даже намека на то, чтоб Иуда указал каким-либо жестом Иисуса воинам. Сам Иисус назвал им себя. Все, что тут говорится об Иуде, это лишь то, будто он сообщил им о месте, где происходили тайные собрания учеников Иисуса. Иуда по-еврейски значит просто «Богославный», как назывались сторонники чистого единобожия, и мы видим, что рассказ о нем носит у Иоанна совершенно не реальный характер. Личность Иуды как будто олицетворяет здесь всю тогдашнюю секту ариан. Ведь и сама Иудея в переводе означает «Страна богославия», в отличие от языческой Самарии (Северной Италии) и Галилеи (Галлии), которая в переводе значит «Круг» и не раз употребляется для обозначения зодиакального круга.

Такова туманная, еще плохо персонально определившаяся, фигура Иуды в евангелии Иоанна.

Здесь действие, повидимому, уже перенесено с неба на землю, и евангельский рассказ под формою предательства апперцепционно обрабатывает действительный факт отказа части первичных христиан, называвшихся богославными (иудеями), признавать божественное происхождение «Иисуса» после того, как он не оправдал их ожиданий своего «скорого прихода на землю». Как же было оставшимся верными не обозвать предателем руководителя этих отступников? Это видно и в дальнейших рассказах.

У евангелиста Марка мы имеем о нем только сбивчивые сообщения. Говорится о присутствии Иуды на тайной вечери. Еще раньше этого Иуда, будто бы, пошел к первосвященникам, чтобы предать своего учителя (Марк, 14, 10). А через несколько строк, когда Иисус ел с учениками пасху (несмотря на то, что, как оказывается далее, до дня пасхи оставалось еще более суток!) автор уже забыл об этом совершившемся поступке и говорит от имени Иисуса то же, что и в Евангелии Иоанна:

«— Истинно, истинно говорю вам, один из вас, едящий со мною, предаст (а не предал) меня».

И на вопрос их: «Кто это?» ответил: .

«— Один из двенадцати, обмакивающих со мною хлеб в блюдо» (14, 10—20).

Затем будто бы Иисус добавил:

«— Но горе тому, который предаст человеческого сына. Лучше бы ему не родиться» (14, 21).

О том, что Иуда после этого ушел, конечно, здесь уже не рассказывается, так как он, по Марку, предал его еще ранее этой вечери, а потому остается неизвестным и то, когда он вместе с Иисусом обмакивал хлеб в блюдо.

Место ареста Иисуса здесь уже называется не Черной рекой, а Масляной долиной⁴ (Гефсиманией). Там Иисус, будто бы, оставил остальных учеников и, взяв с собою только Петра, Иакова и Иоанна, ушел в пустынное место, где начал тосковать и молиться, говоря:

— «Увы, Отец! Все для тебя возможно! Пронеси эту Чашу мимо меняя (14, 36).

⁴ По Cruden'y.

И созвездие Чаша действительно прошло мимо месяца, приближающегося к пасти Льва.

Ученики, по словам Марка, заснули. Он приходил к ним два раза и будил, пришел и в третий раз и сказал им: «Вы все еще спите? Встаньте и пойдем. Вот приближается предающий меня».

Тогда подошел Богославный (Иуда), один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями от священников, законников и старейшин. Предающий его дал им знак, сказав:

«— Кого я поцелую, тот и есть. Возьмите его и ведите осторожно».

И тотчас подошел к Иисусу:

«— Учитель! учитель!»—сказал он и поцеловал его (астрально: Лев Коснулся месяца низом своей пасти).

«А они наложили на него руки и повели» (Марк, 14, 41—46).

О том, что было далее с Иудой, у Марка ничего не говорится, как и у Иоанна, и личность самого Иуды выступает у него так же туманно, хотя прибавка о поцелуе и персонифицирует его.

У более позднего евангелиста Матвея к вышеприведенному рассказу Марка прибавляется еще и новая деталь о продаже Иисуса за тридцать сребренников.

«Один из двенадцати учеников, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал им:

«— Что вы дадите мне, если я предам его вам?»

Они предложили ему тридцать серебряных монет. И с того времени он стал искать удобного случая для предательства (Матв., 26, 14—16).

Затем, после почти буквальной переписки всего вышеприведенного из евангелия Марка о поцелуе, дополнена и последняя черта этой легенды, окончательно уже сложившейся к тому времени в главных своих деталях:

«Богославец, увидев, что Иисус осужден, раскаялся и возвратил тридцать сребренников священникам и старейшинам, говоря:

«— Согрешил я, пролил кровь невинную.

«Затем он пошел и повесился» (Матвей, 27, 3—5).

Все это, с некоторыми вариациями, переписывает и четвертый евангелист Лука, но, кроме того, прибавляет еще и об исцелении Иисусом отсеченного Петром уха у первосвяшеннического слуги «Царя» (Лука, 22, 53).

Мы ясно видим здесь, как последовательно развивалась легенда об Иуде-предателе путем различных житейских соображений, а также несомненно с астральной помощью, как это уже указывали и до меня.

Ведь и теперь месяц, символизирующий бога-отца, через каждые четыре недели переходит под пастью созвездия Льва, по-еврейски Ария, и затем идет далее под группой мелких звездочек, рассыпанных как монетки в созвездии Волоса Вереники и приходит «на крест», т. е. на скрещение небесного экватора с небесной эклектикой, у которого стоит Дева, его мать.

Но это небесное явление, как самое обычное, не могло бы, конечно, послужить предлогом к созданию легенды, и она могла появиться лишь потому, что месяц и действительно когда-то умер на этом кресте, т. е. случилось лунное затмение, которое может тут быть только в пасхальное время при солнце в Ры­бах, или в Овне.

При таких обстоятельствах и произошло историческое затме­ние 21 марта 368 года во время вычисленного нами в первое книге «Христа» столбования «Великого Царя». Подробности об Иуде арианине,⁵ предавшем его поцелуем, взяты прямо из прохождения месяца за сутки до «его смерти на кресте» под устами этого Льва, а небесная тайная вечеря с двенадцатью апостолами (созвездиями), наблюдаемая на небе каждую страстную ночь в виде двенадцати созвездий Зодиака, которые месяц обходит, как бы омывая им ноги, внушила экзальтированным зрителям остальные подробности легенды.

⁵ איש־כ־אריה (АЙШ-К-АРИЕ)—Муж-как-Арий, т. е. Лев, что и переделано в Искариота.

назад начало вперёд