Часть первая. Великорусский пахарь в XVIII столетии
Очерк десятый
ЗАБЫТАЯ ОДЕЖДА НАШИХ ПРЕДКОВ
В XVIII в. на всей территории обитания русского народа сохранился единый тип ("обыкновенный") одежды, причем, по утверждению современников, весьма древнего происхождения. У мужчин это кафтан, балахон, рубашка, порты (зимою еще и подштанники), онучи, лапти, шляпы, треух и, конечно, шуба. У женщин это сарафан (или ферязь), рубаха, душегрейка, понева, зипун, онучи, лапти и шуба.
Рад Епифан, что
нажил серый кафтан
У мужчин однообразие одежды особенно характерно (отличия лишь в качестве материала, что было по сути социальным отличием). Основная, верхняя одежда — это кафтан. Он был прямого покроя, без талии (приталенные кафтаны с клиньями в полах встречались редко), длина доходила до самых колен (иногда полы кафтана доставали икры ног). Кафтан шился без карманов, без обшлагов на рукавах, без разреза задней полы, то есть покрой его был предельно прост, и сшить его могли сами крестьяне. На кафтан шло домашнее, сермяжное сукно. В южнорусских землях, за Окой, великорусы носили кафтаны "из толстого сераго или белого сукна" осенней стрижки овец. В Пензенском и Саранском уездах Пензенской губ. кафтаны были из серого домашнего сукна овечьей шерсти, как, впрочем, и в Нижегородском, Краснохолмском, Волоколамском, Серпуховском, Можайском, Верейском уездах. Из сермяжного сукна носили кафтаны в Воскресенском у. Московской губ., в Шенкурском, Архангельском и Онежском уездах Архангельской губ.8 Вероятно, сермяжное сукно шло на кафтаны и в Олонецкой губ. (кафтаны здесь шили "из простого сукна"). Судя по ценам, сермяжное домашнее сукно было более грубым и ткалось из мешанной шерсти, поскольку стоило оно существенно меньше серого и белого сукна (соответственно серпуховским ценам 1781 г. — 15 коп. за аршин, а серое и белое — по 20 коп. за аршин).
В Московском, Клинском, Богородицком, как отметили современники, крестьяне "носят летом обыкновенные русские кафтаны серого и черного сукна (неокрашенных сукон)", "серые и черные сермяжных сукон кафтаны, "серые и черные из домотканного сукна из овечьей и коровьей шерсти". В таких районах, как Холмогорский, Вышневолоцкий, Калязинский, Корчевский уезды, на кафтаны шло домотканое "смурное" ("избурочерносерое") сукно. Смурые кафтаны считались более престижными, чем серые. В частности, по Вышневолоцкому у. наблюдатель отмечал: "Живущие по Петербургской дороге и по Мете опрятнее и ходят в смурых кафтанах". В ряде районов Московской губ. (Коломенском, Бронницком уездах) мужчины летом носили серые, белые и черные сермяжного сукна кафтаны. А в Рузском и Звенигородском уездах — в серых и смурных кафтанах. В Дмитровском уезде — в серых и черных.
В целом цветовая гамма крестьянских кафтанов была не слишком богатая. И только там, где промыслы давали материальный достаток сравнительно большому количеству населения, одежда крестьян была более яркой. Так, в Дмитровском уезде те, что позажиточнее, носили синие кафтаны. В Московском у. те, что "позаживнее", носили кафтаны из тонких иностранных сукон. На севере, в Холмогорском у. на общем фоне опрятных "смурных" кафтанов встречались и "цветных разных сукон кафтаны". В Архангельском у., по свидетельству современника, "лучшие кафтаны, сшитые (видимо, покрытые) из китайки (хлопчатой ткани, — Л. М.) или из московского, а некоторые и из заморского сукна посредственной (то есть нормальной, средней, — Л. М.) цены". В соседнем Онежском уезде зажиточные крестьяне также носили кафтаны и полукафтаны из цветных (тонких) сукон. Что касается большинства крестьян этого региона, то эти убогие" крестьяне носили полукафтаны шерстяные, домашнего своего рукоделия". Во Владимирской губ. зажиточные "в особые дни носят суконные синие и прочих цветов кафтаны". Наконец, редко, но встречались "кожаны", то есть кожаные кафтаны. Так, в Дмитровском уезде "козлиные кожаны" имели богатые крестьяне. Носили кожаные кафтаны и зажиточные крестьяне Корчевского уезда, а также Новоторжского уезда.
Рубаха холщевая —
хоть огня присеки
Под кафтаном у мужчин была одна рубашка и порты. Порты из холста с неширокими (а в южнорусских областях широкими) штанинами держались на вздержке или гашнике, то есть на продернутом в закрытом шве шнурке. Кроме холста штаны шили из пестреди (нитяной ткани, в которой основа была крашеной, а уток белым или наоборот). В южных районах на порты шел толстый холст (видимо, посконь). Длина штанины была до щиколоток. Зимою для тепла надевали подштанники.
Крестьянская рубаха была туникообразного (простейшего) покроя, длиною до колен.
Носилась она навыпуск, поверх штанов. Шили рубахи из льняной или посконной ткани (из волокна конопли), а также из хлопчатобумажных тканей. Вот что об этом пишет И. Георги: "Рубахи, имеющие боковую пазуху (разрез у ворота на левой стороне груди, — Л. М.), застегиваемую медною или серебряною пуговкою и обложенную часто снурком шелковым, серебряным и золотым, а иногда и узеньким позументом, смотря по тому, из какой материи будет рубаха: холстины, кумачу, пестредины или и полушелковой, красного и синяго цвету, а, следовательно, и по достатку. Рубахи — без воротников, с широкими рукавами, подпоясаны, ремнем или тесьмою, висят сверху штанов до колен".
В Онежском у. богатая крестьянская молодежь носила "красным александрийские рубашки с обложенным по вороту золотым и серебряным позументом". В Холмогорском у. достаточные крестьяне "употребляют синие и красные с золотым и серебряным галуном или плетешком рубашки". В Ново-торжском у. зажиточные крестьяне носили синие рубашки с узким околоворотниковым позументом или плетешком. В Калязинском у. крестьяне, имеющие промыслы (мастеровые), "надевают синия и красныя рубашки с позументом".
По одежке
протягивай ножки
В летнюю пору русские крестьяне носили не только кафтаны, но и так называемые балахоны (иногда именуемые полукафтанами, понитками, сермягами). По сути это был крестьянский кафтан из легкой холщевой ткани. В некоторых районах были балахоны и из более толстой холстины, поскони, и из полусукна или понитки, сделанного из портяной (пеньковой или льняной) основы и шерстяного утка. Иногда основа была шерстяной, а уток льняной, и такая ткань считалась более прочной. Балахон был чаще всего рабочей одеждой. "В летнее время, — пишет современник, — для лучшей прохлады носят сделанные из холста легонькие понитки такого же, как и серые их кафтаны, покроя". (Уточним, что пониток — это крестьянское полусукно из пеньковой или льняной основы и шерстяного утка.) Иногда балахоны шили из крашенины (у А.Т. Болотова отмечен на однодворце "красненький балахончик"). В Коломенском у. носили "балахоны ревендушные белые и черные, тонкие, называемые крутиковые, зделанные из понитки". "Тканые из ниток с шерстью и холщевые понитки" носили также в Клинском уезде. Богатые же крестьяне этого уезда одевали также и "китайчатые азямы" (длинное и широкое одеяние типа халата из довольно редкой тогда простой бумажной ткани, то есть — ситца). А в Московском у. "те ж, кои позаживнее" носили "балахоны китайчатые".
На русском Севере мужчины, вероятно, балахоны носили отнюдь не всюду. Их одежда здесь: "кафтан, полукафтан и шубы обыкновенного покроя". В Холмогорском уезде наблюдатель фиксирует лишь кафтан. В Онежском у. "убогие крестьяне носят летом полукафтаны крашенныя и холщевыя, а зимою — шерстяныя домашнего своего рукоделия". Возможно, это и были балахоны. Правда, по Архангельскому уезду также отмечены кафтаны и полукафтаны. "Холстинные балахоны" отмечены автором топографического описания Шенкурского уезда и в Олонецкой губернии, где балахоны шили "из холста, нарочно для сего употребления вытканного". Не исключено, что полукафтаны — это "фуфайки'', о которых писал И.Г. Георги ("имеют фуфайки или длинные камзолы, с пуговицами, суконные").
Лапоть знай лаптя,
а сапог сапога
Ярким, бросающимся в глаза стороннему наблюдателю элементом мужской одежды была обувь. В записках английского путешественника У. Кокса (1778 год), оставившего путевые впечатления по маршрутам Тверь — Торжок — Вышний Волочек — Новгород и маршруту Москва — Смоленск, читаем следующее: "По наружности новгородских крестьян... особенно удивила с первого взгляда толщина их ног". "Я, вероятно, пришел бы к заключению, что у них какия-то необыкновенный ноги, если бы много раз не присутствовал при их туалетах. Помимо двух пар шерстяных чулок (дело было, видимо, зимою, — Л. М.), они укутывают ноги суконными и холщевыми онучами, в несколько аршин длиною и на всю эту массу тряпья натягивают еще иногда громаднейшие сапоги". Путешественник наблюдал крестьянство, живущее на важнейшей дороге из Петербурга в Москву, где достаток крестьян был существенно выше, чем у основного населения. Поэтому, более типична ситуация с обувью, отмеченная современником для Владимирской губернии: "Обувь у крестьян обыкновенная: онучи — то же серое сукно длиною аршина в три (то есть более 2-х метров узкая полоса ткани, — Л.М.), кое начинают увивать с пальцев ножных по самое колено, а после, надев лапоть, веревками онаго (то есть от лаптя идущими, — Л. М.) укрепляют сие обернутое около ноги сукно". В летнюю пору в ходу были белые холщевые онучи. Зимою же на ноги навивали и те, и другие, то есть поверх холщевых еще и шерстяные. Описывая южные однодворческие селения, где крестьяне "удержали без всякой перемены великорусскую одежду", И.А. Гильденштедт подчеркивает, что поселяне "вместо сапог носят лапти", а "ноги они обвертывают толстыми шерстяными тряпками". В другом конце России, в западнорусских землях "около Жукопы и Двины (запад Осташковского у., — Л. М.) носят шерстяные оборы, то есть онучи, белые, обвитые до половины ноги черными ремнями", а на ногах те же лапти. В Старицком у. современник также отметил "лапти плетеные дома и онучи из домашней шерсти".
Лапти на Руси доставались крестьянину путем затрат большого труда, времени и постоянной заботы. Вот что писал об этом в конце XVIII в. академик И. Лепехин: "Для каждой пары лаптей потребны две толстыя лутошки (липовые стволы или заготовки, — Л. М.), а мелких 3 и 4 надобно. В зимнюю пору мужик проносит лапти 10 дней, а в рабочую летнюю пору и в 4 дни истопчет. И так ему потребно в год по крайней мере 50 пар, на которые, взяв среднее число, до 150 лутошек потребно. Каждый отпрыск лутошки на влажных местах не прежде 3-х лет может быть годным для драния лык, а по крепкой земле еще более требует времени: почему липняк завсегда вдвое уменьшается против приросту". К концу XVIII в. запасы липовых порослей резко уменьшились: "уже не около двора своего дерут лыки, но иногда верст за 10 и далее принуждены бывают ходить". Поэтому в XVIII в. все больше на лапти идет лыко от вяза. Тонкое лыко последних сделало лапти более изящными, а в XIX в. появились сделанные из них праздничные лапти (особенно женские). В конце XVIII в. И. Георги уже вязовое лыко ставит на первое место, говоря о "лаптях, делаемых из древесной коры вяза, липы и подплетаемых пенькою сученою". Гильденштедт также пишет, что "носят лапти, которые делают из вязового и липового лыка". Лишь в описании Можайского у. отмечено, что крестьяне носят "лапти, плетеные из молодой липовой коры.
На одного мужика, по данным И.И. Лепехина, в год нужно было от 50 до 60 пар лаптей. Резкое сокращение липовых лесов еще в XVIII в. привело к тому, что крестьяне в конечном счете для изготовления лаптей пускали в ход кору лозы, ивняка, бредины, а на севере лапти и вовсе делали из бересты. Итак, на семью в 4 человека иногда требовалось до 150 пар лаптей (на сумму, примерно, в 1,5—2,5 руб.). Разумеется, на изготовление столь большого количества лыкового плетения необходима была затрата большого рабочего времени. Однако "свое" время не шло ни в какое сравнение с той суммой денег, которая необходима была бы для покупки кожаной обуви. Для покупки сапог себе крестьянин должен был продать четверть собранного хлеба, а для приобретения сапог жене и детям — еще две четверти (см. рис. 24?).
Купил сапоги,
да не избыл босоты
Сапоги, в частности, шили из кожи, выделанной на дегте или ворванном сале. Длинные, выше колен голенища оставались сыромятными. Это была довольно громоздкая, но прочная обувь. Сапоги, как мужские, так и женские, часто подбивались железными или медными скобами. Не менее распространенными были мужские кожаные коты, представляющие собой "род полусапогов без голенищей". И.Г. Георги называет их большими башмаками "без клюшей и пряжек". В некоторых регионах коты были мужской верхней обувью типа калош, обуваемых сверх сапог или бахил. В северных районах бахилы были суконной обувью, по типу котов. Иногда бахилами называли тяжелые рабочие кожаные сапоги. Еще одна разновидность кожаной обуви — упоки (мужские сапоги грубой работы с сыромятными, видимо, короткими голенищами). Кроме Севера и Северо-Запада упоки встречались и на северо-западе Тверской губ. В Плесском у. Костромской губ. мужчины носили "зимой валеные из шерсти упоки". В целом же кожаная обувь была редкостью, дорогим удовольствием. Наблюдатель по Старицкому у. четко определил, что крестьяне носят сапоги лишь от избытка или для щегольства. А это могли себе позволить лишь богатые люди. В пределах Нечерноземья "достаточное" или зажиточное крестьянство формировалось, как правило, возле крупных городских центров, водных транспортных артерий, больших трактов, а также в районах сосредоточения промысловых зон. В частности, автор описания Тверской губернии отмечал, что среди подгородных жителей "кожаная обувь употреблялась многими, а особливо живущими по Волге сапожниками, в Осташковском уезде — рыбаками и новоторжцами. Но в отдаленности городов носят лапти, сколько для сбережения денег, потребных на кожаную обувь, столько ж для теплоты ног, увиваемых толстыми суконными онучами по привычке с малолетства тому вделанными". Возможно, автор здесь лукавит, ибо для тепла сапоги могли одевать и на шерстяные онучи и на шерстяные чулки. Во всяком случае, кожаная обувь в центральной России — удел очень немногих, да и то носили ее большей частью в праздничные дни. Так, во Владимирской губ. зажиточный крестьянин для праздников и выездов "надевал на ноги сапоги с медными скобами". В столичном Московском уезде "обувь у всех почти бывает кожаная, иные ж в лаптях". В Богородицком уезде Московской губ. с сильно развитыми текстильными промыслами "обувь большей частью имеют кожаную: коты или сапоги, а те, кои поскуднее, носят лапти". В Коломенском у. Московской губ. "обувь употребляют кожаную, а более носят лапти". В Можайском уезде той же губернии "обувь мужчин и женщин одинакая: по праздникам носят сапоги и коты или бахилы, а в будни — лапти". В Звенигородском у. уже ситуация иная: "обувь употребляют более лапти, а некоторые и кожаную". Точно так же было и в Воскресенском уезде, да и в Клинском ("обуваются в лапти и онучи, а некоторые — в сапоги и коты"). По Бронницкому уезду той же Московской губ. наблюдатель уже прямо заключает: "Обувь же немногие имеют кожаную, как-то: коты и сапоги, а то более — лапти". В Серпуховском и Рузском уездах кожаная обувь — удел "некоторых" или "немногих". В Арзамасском уезде Нижегородской губ. там, где были развиты "валеные" промыслы ("в некоторых селениях валяют шляпы, войлоки..."), изготавливали и "шерстяные сапоги", то есть обувь, которую много позже стали называть "валенки".
В непосредственной близости от Твери кожаную обувь имели многие, а в Тверском уезде наблюдатель свидетельствует о крестьянах: "Обувь их — лапти и онучи, а у некоторых по праздникам и сапоги"71. В Волоколамском у. Тверской губ. "обувь употребляют по большей части кожаную". В Корчевском у. "зажиточные, особливо сапожники, ходят в сапогах". Точно так же в Калязинском у. мастеровые крестьяне, "и особлива сапожники, носят... сапоги". В Осташковском у. те, что ловят рыбу, "ходят в сапогах, подбивая оныя железными скобами". По двум уездам Тверской губернии замечания современников позволяют предполагать, что кожаная обувь была распространена, хотя практически надевали ее изредка. В частности, в Весьегонском, Новоторж-ском и Кашинском уездах повседневная обувь — лапти, а по праздникам одевали в Весьегонском у. — "сапоги, упоки и коты", а в остальных уездах — "сапоги и коты". Наконец, в Краснохолмском у. "по праздникам у некоторых сапоги", а в Тверском у. — "у некоторых по праздникам и сапоги".
По остальным территориям в нашем распоряжении нет подобных материалов. Но что касается южных заокских районов, то там, как писал Гильденштедт, "вместо сапог носят лапти", а летом ходили босиком.
Таким образом, такая деталь одежды, как мужская обувь, особенно ярко подчеркивает общий низкий уровень жизнеобеспеченности великорусского крестьянства. Единственным, пожалуй, районом благополучия крестьян по части обуви был русский Север — район Архангельска и Холмогор, то есть нижнего Подвинья, где, как мы видели, на небольшой территории сложились исключительно благоприятные условия для скотоводства. По Архангелогородскому у. автор топографического описания счел нужным подчеркнуть, что здесь носят "обувь все (и нищие) кожаную, лаптей не носят". В Холмогорском у. "обувь — ниские коты, бахилы, в праздники — сапоги". Даже по Шенкурскому уезду отмечено: "обувь — кожаная". Да и в соседней Олонецкой губернии, где также был сильно развит промысловый отход, "обувь все генерально носят кожаную, а лапти, из березовых лык сплетенные, употребляют только во время пашни".
Хоть шуба овечья —
душа человечья
Зимою великорусские мужики носили овчинные шубы. Как правило, это были "короткие овчинные тулупы, большей частью нагольные". Тулупы были прямого, русского покроя с шалевидным воротником, с запахом, то есть без пуговиц и крючков. Подпоясывались тулупы обычными суконными покромками, представляющими собой узкий, отрезанный от домотканого сукна край ткани, или специальным кушаком. И. Георги отмечает распространенный обычаи одевать поверх тулупа кафтан или зипун ("на нагольные тулупы надевают свои сермяжные зипуны или кафтаны и подпоясывают каламенковым или другим шерстяным поясом"). В топографических описаниях такой обычай иногда отмечают наблюдатели. Так, в Звенигородском и Дмитровском уездах крестьяне ходят "зимою в нагольных овчинных шубах, сверх коих надевают и кафтаны" ("сверх коих надевают теж самые кафтаны"). В Коломенском у. крестьяне одевают "зимою шубы нагольныя овчиныя, сверх коих надевают сераго, белаго и черного цвета домотканного сукна кафтаны". Во Владимирской губернии этот обычай был также распространен: "а в зимнее время под кафтаны надевают овчинныя шубы". Казалось бы, куда логичнее одеть кафтан под тулуп, а не наоборот. Но столь нелогично сельский житель поступал, видимо, исключительно для сбережения тулупа, так как овчина домашнего изготовления была непрочна и быстро изнашивалась. Средний срок изнашивания такой шубы — 3 года. Таким образом, если носить просто одну лишь нагольную шубу, то для этого надо не иметь кафтана, либо, видимо, нужен немалый достаток. Тем не менее такие крестьяне были во многих уездах Московской и Тверской губерний и носили лишь одни нагольные шубы (Московский, Богородицкий, Клинский, Рузский, Можайский, Серпуховской, Воскресенский, Бронницкий, Тверской, Старицкий, Осташковский, Весьегонский, Кашинский и др. уезды). Был такой обычай и на Севере (Шенкурский, Онежский уезды Архангельской губ.). Гораздо реже крестьяне покрывали нагольную шубу каким-либо материалом. В частности, это была либо простая холстина, либо крашенина. И. Георги отмечает, что "покрытые" шубы встречаются редко. Так, наблюдатель по Кашинскому уезду отмечал, что крестьяне носят нагольныя шубы "или покрытыя толстою белою холстиной". Например, в Воскресенском уезде Московской губернии крестьяне, которые "позажиточнее... и шубы носят крытые". Зажиточные крестьяне крыли свои шубы более дорогим и щеголеватым материалом. Так, в Клинском у. шубы "у иных, крытые сукном и китайкою" (так называли тогда еще редкую хлопчатобумажную ткань). На русском Севере, близ Архангельска богатые крестьяне покупали тонкие цветные сукна не только на кафтаны и полукафтаны, но и крыли такими сукнами шубы. Например, в Холмогорском у. встречались "шубы, поволоченныя цветными ж сукнами и китайками". Богатые молодые крестьяне Онежского у. "шубы и кафтаны имеют цветных тонких сукон". И. Георги отмечает шубы, "покрытые у зажиточных васильковым или другим сукном".
Наряду с шубами-полушубками или тулупами в XVIII в. были в употреблении и тулупы в современном понимании этого термина. Это шубы, широченные как халат, длиною до пят, с откидным воротом, застегивающиеся на обе стороны на крючках. В крестьянской жизни длиннополые шубы необходимы были в первую очередь в зимних извозах и деловых поездках. По свидетельству В.А. Александрова, такие шубы часто были достоянием всей семьи (да и тулупы были такого кроя, что их могли носить и мужчины, и женщины). Длиннополые шубы тоже покрывались материей, а поскольку носили их в основном богатые, то и крылись такие шубы шелком, бархатом и т.п.
Шапка в рубль,
а щи без круп
Самая живописная деталь мужской крестьянской одежды — головной убор. И. Георги, в частности, писал: "Шапки зимою, а часто и летом — высокий суконныя или плисовыя синия, коришневыя с околышем: узеньким овчинным или другого какого меху; летом — круглыя поярковыя (то есть валеные из молодой шерсти, — Л. М.), с высокою кверху расширяющеюся тульею, черныя, увязанныя разных цветов лентами". Плисовыя шапки это, конечно, редкость и встречались они, в частности, на Севере (например, в Онежском у. "шапки плисовыя более черного цвета"). Более детальное описание типичной для всего Нечерноземья зимне-летней шапки находим в описании Владимирской губернии. "Шапки носят или того же сукна (что и кафтаны, — Л. М.), или другого цвета, высокия, наверху коих четвероугольная площадка с небольшими рожками, а внизу опушенная или мерлушкою, или всегдашняго употребления черною овчиною, на коей два разреза с небольшими мысами". Такие зимне-летние шапки носили, например, в Осташковском у. ("летом и зимой ходят в шапках"), в Коломенском у. ("равно ходят и в шапках овчинных"), в Клинском у. ("шапки высокия с овчинным маленьким околышем"), в Архангельском у. ("четырехугольные высокие шапки из сукна, а лучше — из плису сшитые"). Однако наряду с шапками мужчины летом носили и круглые шляпы. Так, в Московском у. летом крестьяне "шляпы имеют круглый с высокою тульею, вокруг которой обвязана лента". В Новоторжском у. "на головах носят шапки суконныя разного цвета, летом — шляпы". Во Владимирской губ. зажиточные крестьяне для праздника и выездов одеваются... на голову с высокою тульею шляпу, обложенную по тулье разными лентами". Эти же высокие летние шляпы носили в Клинском у. ("высокие шляпы"), в Рузском у. ("шляпы носят круглыя с высокою тульею"), в Новоторжском у. ("летом шляпы"), в Серпуховском у. ("шляпы имеют круглые с высокою тульею"), в Весьегонском у. ("летом — шляпы") и т.д. Еще один тип летней одежды — валяные колпаки. Однако в XVIII в. они, видимо, еще не распространены (в частности, они отмечены по Краснохолмскому у. — "летом — шляпы и колпаки из серого сукна, кверху четырехугольныя").
О меховых шапках в XVIII в. почти нет никаких упоминаний (конечно, речь идет о крестьянах, а не иных сословиях). Лишь в далеком лесном Весьегонском у. "на головах надевают летом шляпы, зимою — шапки и малахаи, опушенные лисьим мехом" (малахай — ушастая шапка на меху, где две лопасти закрывают щеки, а третья лопасть сзади закрывает затылок).
В южных районах России основной головной убор — "шляпа с отвислыми полями".
Непременным элементом крестьянской одежды были рукавицы, причем нужны они были не столько для тепла, сколько для работы. По длине кожаные рукавицы доходили до локтя (И. Георги: "крестьяне рукавицы имеют длинные кожаныя, досязающие почти до локтей"). Зимой в них вкладывали шерстяные варежки (И. Георги: в рукавицы "вложены, для зимы, валишки или шерстяные валяныя рукавицы, которые покороче кожаных"). Эта практика подтверждается сведениями топографических описаний. Так, по Московскому у. отмечены "рукавицы большие кожаные с шерстяными варигами". В Краснохолмском у. крестьяне носили "зимою на руках рукавицы с варягами по самый локоть". Этот элемент крестьянской одежды был, видимо, повсеместным. Так же как, впрочем, и кушаки, которыми подпоясывались кафтаны, зипуны и шубы. Кушак был из шерстяной ткани шириною в 30—40 см. В частности, в Московском у. "подпоясываются кушаками шерстяными полосатыми, домотканными, а заживные — шелковыми". Те же полосатые шерстяные домотканые кушаки были в Рузском, Серпуховском уездах и т.п. Простые, более узкие пояса (видимо, покромки) были в южнорусских уездах. И. Георги отмечает каламенковые пояса.
Завершая этот краткий обзор, подчеркнем главное: крайний рационализм и бедность в одежде мужчин, полное отсутствие излишеств, максимальная приспособленность к особенностям климата и, наконец, "домашнее происхождение" одежды, большую часть которой шила крестьянская семья. Отсюда ее мешковатость, простота кроя. Наблюдатель по Старицкому уезду подчеркивал, что русский мужик "покупное имеет: шляпу, рукавицы и кушак, сапоги". Конечно, какую-то одежду шили у портного, но, видимо, это было далеко не часто. Ведь недаром мужские рубахи не имели воротника: так проще и кроить, и шить. Разумеется, в разных провинциях империи были "исключения в некоторых наружностях или покрое платья", но они были незначительны.
Бабья рубашка — те же
мешки: рукава завяжи,
да что хошь клади
В женской крестьянской одежде разнообразия несравненно больше, чем в мужской. Правда, основные типы одеяний очень немногочисленны и стандартны.
Это сарафан, рубаха, телогрея (душегрейка), носовец, понева и шуба. Но разнообразие и декоративность одежды достигались усилиями самих женщин: вышивкою разноцветными нитями и наложением разного рода декоративных материалов и прочих украшений. Женская рубаха чаще всего из льняной ткани (а на юге — из поскони, то есть "толстого холста"). Шилась она "с долгими рукавами, от плеча широкими, а к кисти — узкими, вышитыми разных цветов бумагою, а у некоторых — шелком". Сами рубахи, как правило, были тоже длинными. В южнорусских краях, там, где в летнюю пору девушки ходили в одних рубашках, "подол рубахи также бывает вышит бумагою или шелками.
Однако рубаха у женщин была необходимым, но менее заметным элементом одежды, поэтому наши источники редко дают описание этого элемента женской одежды. Правда, по Тверской губернии ряд сведений по XVIII в. все же есть. Так, в описании Вышневолоцкого уезда сказано: "рукава у рубах вышивают бумагою". Об одеянии женщин Краснохолмского у. сказано: "У рубашек вышивают рукава гарусом, что у них называется ластовки, носят также широкня рукава с манжетами, называя их брыжалью" (брыжи, брыжжи — присборенная полоса, оборка в складках или "боры", собранные в манжеты). Автор же топографического описания по Кашинскому уезду пишет: "Молодые девушки и женщины вышивают рукава у рубашек шелком и гарусом, что у них называется "проймами". К рубашкам пришивают холстинныя манжеты, обшитыя нитяными кружевами своего рукоделия". Когда женщины на голове носят высокие кокошники, "то почитается иметь (как это было во Владимирской губернии, — Л. М.) рубахи с предлиннейшими рукавами". Одним словом, разнообразие в покрое и, главное, в орнаментировке женских рубах было, вероятно, очень большим. Притом, как видно, даже в почти соседних уездах одни и те же элементы вышивки рукавов назывались по-своему.
Красна девица до гряд:
в сарафане до пят
"Поверх рубашки, — пишет Гильденштедт, — оне надевают сарафан, не имеющий рукавов, опоясываются поясом" В Нечерноземье сарафаны были "кумачныя китайчатыя, крашенныя, цветов красного и синего, и холстинные (то есть белые, — Л. М.), на коих сверху до низу — частый ряд медных, а иногда серебряных пуговиц".
Разумеется, что наиболее дешевыми и распространенными были белые холщевые и крашеные сарафаны. В Московском уезде крестьянки "средственного состояния (ходят, — Л. М.) в сарафанах кумашных и китайчатых, обложенных выбойчатого выкладкою или лентами, а те, кои победнее, имеют сарафаны из посконной холстины (пенькового холста, — Л. М.), большей частью окрашенные синею краскою". И действительно, многие крестьяне простые холщевые и синие крашеные сарафаны носили в будни.
Так, в описании Клинского уезда, а также Можайского и Верейского уездов читаем: "Женщины одеваются в будни в синие крашенные, по праздникам — в кумашные и китайчатые сарафаны". В Дмитровском уезде:
"Женщины же в синих крашенных, а кои побогатее, в праздничные дни в кумашных и китайчатых сарафанах"ш. В Волоколамском, Рузском и Звенигородском уездах женщины вообще носят "синие крашенные сарафаны", а "китайчатые и кумашные носят те, что зажиточные"'.
В Тверской губ. картина весьма сходная. По будням женщины и девки носят простые крашеные сарафаны (Краснохолмский, Калязинский уезды). В основном они были синего цвета. Однако в Вышневолоцком у. холстинные будничные сарафаны были желтые и синие, в Весьегонском у. — "черные и синие, а в некоторых местах и желтые". В Осташковском у. употребляли "в работные (дни) — синие крашенины или белые холстинные, по их названию — "касталоны". Рабочие сарафаны были лишены каких-либо украшений выкладками или вышивкою. В описании Кашинского уезда прямо сказано: в работные дни сарафаны надевают без кружев". Лишь в описании Тверского уезда указано, что были сарафаны "крашенные, обложенные по краям выбойкою". Иногда рабочий сарафан был предельно простым и назывался он "носовец". Наблюдатель по Ново-торжскому у, отметил: "В будни женская одежда состоит в сарафане или носовце, без рукавов, из крашенины или просто из холстины". В этих краях носовец — это род мешка из сурового холста с прорехою вверху и рукавами. Часто он надевался для тепла сверх сарафана и, конечно, для работы. На русском Юге женщины носили сарафаны "из толстого камлота, большей частью окрашиваемого в синий цвет берлинской синью и реже — в красный — мареной... Камлот оне также ткут сами из собственной шерсти весенней стрижки" (камлот — суровая шерстяная ткань, большей частью с косой нитью).
Однако встречались сарафаны и из холста. Так, в Пензенском уезде женщины носили "зделанныя из крашенного холста сарафаны". В Саранском уезде были в ходу "деланные из крашенинного домашнего холста сарафаны".
Кто в камке,
кто в парче,
а мы в холсту
по тому ж мосту
Праздничные сарафаны в Нечерноземной полосешились в основном из крашеных хлопчатобумажных тканей, покупаемых в городе: ярко-красного кумача и синеи китайки (Краснохолмский, Вышневолоцкий, Старицкий, Осташковский, Богородицкий, Волоколамский, Дмитровский, Клинский, Рузский, Можайский, Звенигородский уезды и др.). На Средней Волге, в Нижегородском у. точно так же "женский пол" носил "китайчатые и кумашные сарафаны, а иные из крашенного холста". Автор "Ручного дорожника", описывающего путь из Петербурга в Москву в 1802 г., описывает "прелестных девушек в красных сарафанах" близ Вышнего Волочка. Любознательный путешественник пишет о сарафане, что он "сзади несколько бористый (то есть с волнистыми складками, — Л. М.), с переду пуговицами застегнуто; обложенный кругом цветными лентами, а у богатых золотыми кружевами ". На русском Севере кроме кумача и китайки на праздничные сарафаны употреблялась такая шерстяная ткань, как стамед и даже каразея (реденькая грубошерстная ткань с косой нитью), а зажиточные праздничные сарафаны шили из камки (шелковой китайской ткани с разводами). У зажиточных крестьянок Холмогорского уеэда камчатые сарафаны были с нашитыми на перед (с верху до подолу) пуговицами и "басаментами". Назывались такие сарафаны — "сушуны". (Да и почти всюду суконные глухие сарафаны называли "шушунами".) В Архангельском у. по праздникам также одевали такого же покроя, как сарафаны, "шушуны" из китайки, кумача, "стамеду". "Самый лучшия — из камки или тафты", то есть дорогих покупных тканей. Но уже в Шенкурском у. у женщины по праздникам, так же как и во всей России, сарафаны были: "крашенинники, китаешники и кумашники".
В Онежском уезде в будни — сарафаны крашенинные, а в праздники — "китаешные, кумашные и каразейные". В Олонецкой губернии типичная женская одежда также состояла из сарафанов "крашенинных, китайчатых, камлотовых и кумашных". Женские сарафаны в Нечерноземье были не только из легких тканей, шили они и из толстого холста и даже из сукна. Так, в описании Тверского уезда читаем: "сарафаны употребляют кумачные, китайчатые и крашенинные... и суконные, называемые "сукманы, которые носят одне женщины". Широко были распространены сукманы в самом богатом уезде Олонецкой губернии — Каргопольском. Так, "женский пол наряжается несколько отменнее других: там женщины вместо сарафанов носят с длинными рукавами сукманы, делаемые из тонких разного цвета сукон. Сей род одежды шьют широко и нестройно". Такого рода плотная верхняя одежда, как шушуны и сукманы, видимо, функционально заменяла мужские кафтаны. Впрочем, И. Георги отметил, что женщины России "носят зипуны холстинныя и суконные своего рукоделия, такие же, как мужския".
Говоря о сарафанах, необходимо заметить, что нередко встречалась такая особенность покроя, как фальшивые рукава. Так, в описании Владимирской губ. сказано, что во многих уездах, где крестьянки носят сарафаны, "употребляют или сарафаны с длинными рукавами, кои назаду, перевязывая накрест, затыкают под пояс, или просто без рукавов". В далеких от городов северных "волостях и к морю" бабы носили "сарафаны же с расшитыми шерстяными или бумажными полосами и с распущенными назад долгими ускими рукавами".
Пуговки литые —
петельки витые
Наряду с сарафаном в женской крестьянской одежде был и такой аналог ему, как "ферязь". Эта разновидность женского платья надевалась, как правило, на праздники. Во второй половине XVIII в. ферязь встречается главным образом в Нечерноземье, в частности в Тверской губ.
Здесь есть материалы, дающие наиболее точное представление о том, что такое ферязь. В "Ручном дорожнике" И. Глушкова, изданном в 1803 г., указано, что в Твери (и округе) девицы "носят с длинным, в поларшина подолом, напереди застегнутое пуговицами, а назади бористое платье, называемое ферези, у которого маленькая спинка". В Новоторжском уезде женщины одевали "в праздники ферязи синие, напереди с пуговицами и выкладкою из выбойки, сделанными рукавами". В Весьегонском у. "по праздникам носят кумачныя и китайчатыя ферязи с рукавами и окладкою из набойки". В Зубцовском у. крестьянки носили "ферязи по праздникам, и оныя шьют кумачныя, китайчатыя и крашенинный". Во Владимирской губернии "из женского полу девки носят сарафаны или ферези китаешные и кумашные, перепоясываясь или шелковыми астраханскими поясами или покромками от тонких сукон.
Кофта посконна,
да юбка суконна
Наконец, еще об одной из разновидностей крестьянской женской одежды, надеваемой на сарафан для тепла. Это разного рода душегрейки, телогрейки, шубейки и т.д. Так, в Калязинском у. наблюдатель отметил, что "по Волге в некоторых деревнях сверх сарафанов носят душегрейки". А в Московском уезде "женщины же ходят летом в бумажных и китайчатых, а средственного состояния — в крашенинных шубках". В Богородицком у. "женщины же носят телогреи крашенинныя, а побогатее — красныя кумашныя и китайчатыя". В Коломенском уезде "женщины также летом употребляют телогреи крашенинныя, а позажиточнее — кумашныя и китайчатыя". На севере, в Архангельском уезде в качестве верхней одежды носили "из атласной или недорогой шелковой материи сшитой полушубок или шубейку". По сути своей это были короткополые кофты с рукавами и без рукавов (нагрудная женская одежда).
Самая кардинальная разница в женской одежде связана с тем, что в районах к югу от Москвы сарафаны постепенно исчезают и вместе" них женщины и девушки носят особого рода юбки. Вернее, это скорее предтеча юбок — "пенька" или "понява" — уходящий в глубь веков архаичный тип набедренной одежды. Понька состояла из двух длинных не сшитых полотнищ холста, перегнутых на талии на шнурке. Этнографы связывают происхождение "поюовы" с обрядом совершеннолетия девушки. В XVIII в. поневы — это одежда уже замужних крестьянок. Во Владимирской губернии "живущня в Володимерской и Судогодской округах за рекою Клязьмою, к Мурому, женщины большею частию одеты в поньки, кои весьма сходствуют с юбками, но только половина оных должна быть или синяя, или красная, а другая — белая". Это были уже сшитые вместе полотнища, хотя были и распашные не сшитые поневы, были и поневы "с прошвой", то есть сшитые как юбки со вставкой впереди третьего куска материи и т.д. Если в Бронницком уезде, к юго-востоку от Москвы, крестьянки носили "летом сарафан и понявы крашенинный", то уже в Серпуховском у. "женщины же носят летом и зимою полосатыя разного цвета понявы шерстяныя". Иначе говоря, к югу Москвы это уже был постоянный компонент одежды. Характерно, что А.Т. Болотов, зайдя в одной из своих поездок из Богородска в свои козловские имения в однодворческую избу, отметил среди "лучшей пажити" (то есть нажитого добра, — Л. М.) несколько шуб, кафтанов, юпок, телогреек и тому подобное". Четкая комбинация телогреи и юбки наблюдалась в селах близ Коломны ("а подгородные — в китайчатых телогреях и коломенковых юпках"). Заметим, кстати, что граница сарафанов и "поняв" удивительным образом совпадает, в первом приближении, с границей изменений к югу от Москвы ряда чисто производственных приемов при уборке хлеба (очень большие снопы, отсутствие овинов, практика сыромолота и т.п.). А в той же Владимирской губернии, "что касается до Переяславской, Вязниковской, Гороховской, Ковровской и Шуйской округ, то в оных женщины носят сарафаны и ужасной величины кокошники спереди или круглые назади, с двумя рогами напереди или с одним большим рогом".
На женские прихоти
не напасешься
Вот здесь мы и переходим к знакомству с самой дорогой сердцу русской крестьянки и самой сложной деталью одежды — головным убором.
Кокошник — это верхняя часть головного женского убора. Такою же верхнею частью является и сорока. Нижней же частью, собственно наголовником, является кичка. В качестве нижнего головного убора выступают также "волосник" (род шапочки, чепчика, называемого иногда "зборником", иногда они простеганы).
Повседневный верхний головной убор — "повойник" или "повоец". Это плат, полотнище, обвитое сверх волосника. Повойник может быть повязкой, фатой, ширинкой. В будни женщины повязывались и просто белыми холщевыми платками, и, так же как и в праздники, могли повязываться "бумажными, шелковыми платками".
Кичка — общее, вероятно, наиболее архаичное название головного убора. В XVIII в. кичка чаще всего имеет не чистую форму самостоятельного головного убора (хотя это встречается), а выступает в комбинированных формах с сорокой или кокошником. Чаще всего кичка сочетается с сорокой как нижняя часть головного убора. Эта исходная вариация описана у И. Георги: "Кичка — род повязки, простеганная на шерсти, обернутая в холстину, дабы выше сидела и держалась бы на оной сорока". В свою очередь, наиболее вразумительное описание "сороки" дает И.А. Гильденштедт: "На голове женщины носят низкий цилиндрический убор, сделанный из красной и белой материи, а спереди и сзади вышитый или обшитый галуном". Еще более ситуацию проясняет наблюдатель по Можайскому уезду. Он пишет: "На головах замужние женщины носят род маленьких кокошников, называемых сороками, вышитых гарусом, шелком и золотом.
Сороки имели самые разные конфигурации. И. Георги отметил, что "сороки имеют вид полумесяца, обращенного вверх рожками, которая бывает иногда вышита шелками, а праздничная — и позаментами выложена, а с зади покрыта оная красным кумачем". Были сороки с одним рогом и вовсе без рогов. В Тверском уезде "женщины носят род кокошника, весьма низкого (то есть передняя часть его почти не увеличена по высоте, — Л. М.), называемого сорока, с подзатыльниками, унизанными бисером и кистями. Вышивают оные золотом, шелком и гарусом". И. Глушков в "Ручном дорожнике" описал эту сороку как "точную плоскодонную круглую чашку, имеющую с зади на ладонь шириною спуск — подзатыльник". Подзатыльники украшались вышивкой и бисерными "поднизями", что распространено было в южных районах, а частью и в средней полосе. Сорока, как и кика, делалась из лубка, выгнутого по форме "кузовком" (той самой "чашкой"). Кички как самостоятельный вид головного убора имели самую разную форму (рогатые, котелкообразные в виде овала, лопатообразные, копытообразные и т.п.). Так же как и сороки, кички имели подзатыльники, расцвеченные вышивкой и бисером.
Сверх сорок и кичек повязывались платки ("холстинные, бумажные и шелковые, всякоя сообразно... достатку").
Вот тебе кокуй,
с ним и ликуй
Наконец, несколько слов о самой известной части крестьянского женского головного убора — кокошнике. "Кокошники, — пишет И. Георги, — род косокруглой каски, вышитой шелками. Под кокошником — подубрусник из холстины, вышитой шелками или бумагою разных цветов". "Подубрусник" — здесь, видимо, функциональное название волосинка, наголовника, поскольку кокошник сзади подвязывался, покрывался платками, фатами (то есть своего рода "убрусами"). Кокошник имел переднюю декоративную часть — "начельник" и донце (или начальник и волосннк) со спуском позади ленты. Начельник был самым разным по своей и форме, и величине. Но во всех случаях он напоминал что-то вроде опахала или округлого щита, вертикально охватывающего сверху голову женщины (впрочем, кокошники носили и девушки, тогда как сороки и кички— замужние жены). Начельник обычно пришивался к "донцу" или к волоснику, шапочке или даже к сороке и кичке.
Маленькие, низкие кокошники в народе часто называли сороками и наоборот. Однако большие высокие кокошники трудно было спутать с чем-то другим.
Как уже упоминалось, во Владимирской губернии в ряде уездов (Переяславском, Гороховецком, Ковровском и Шуйском) женщины носили "ужасной величины кокошники", где огромным был начальник. Но наряду с этим видом головного убора там же встречались и круглые (то есть цилиндрические) кокошники, которые следовало бы назвать сороками, поскольку они были "назади с двумя рогами или напереди с одним большим рогом, которые снизу везде, по достатку своему, стараются украшать жемчугом, золотом и прочим, присовокупляя к оному жемчуговыя и бисерныя поднизи" (то есть нити нанизанного бисера, сплошной ряд которых образовывал "ряску"). Реальные размеры огромных кокошников помогают представить наблюдения И. Глушкова, занесенные в "Ручной дорожник" близ Вышнего Волочка, Он пишет о замужних женах: "На голове носят почти вертикально стоящую из толстой бумаги доску, вышиною в три четверти аршина (то есть чуть более полуметра, — Л. М.), выложенную золотыми гасами и жемчугом, которой фигура вверху круглая, оканчивающаяся внизу, у ушей прямыми углами. Сей тягостной, как сами они признаются, убор называется кокошником". Конечно, приведенный пример дает образчик экстравагантного богатого украшения. Но "ужасные" владимирские кокошники, вероятно, были похожи на них своей величиной. На юге Владимирской губернии, вблизи р. Оки П.-С. Паллас обратил внимание на еще одну владимирскую вариацию женского головного убора. Будучи возле села Дмитриеве, академик записал: "Российские крестьянские жены в здешней стране имеют отменной головной убор, которого я еще нигде не видал, а именно: у них на голове жесткая плоская кичка или сорока с высоким напереди наклоном, средина которого вырезана полукругом и так представляет два тупые рога. Кичку покрывают по крестьянскому обыкновению белым платком и завязывают на затылке". На север от Владимирщины, в Костромском крае бытовали, по-видимому, такие круглые кокошники (в частности, в Нерехотском уезде). Сороки с одним и двумя рогами носили крестьянки южнее р. Клязьмы (во Владимирском, Судогодском и, вероятно, Муромском уездах). В Ярославском крае женская мода на кокошники была иной. Головной убор "здесь отличен, а именно: женщины носят продолговатые остроконечные, наподобие треугольника, кокошники, кои привязывают оне к затылку вверх, перпендикулярно, оставляя переднюю часть головы открытою". Подобная мода распространялась частично даже в соседнюю Тверскую губернию. Так, в описании Калязинского уезда читаем: "женщины носят кокошники: к Кашинской границе — круглые, высокие, к Углицкой — остроконечные, высокие ж (курсив мой, — Л. М.), к Корчевской — низкие".
В пределах Тверской и Московской губерний кокошники, как правило, были низкие и близки к сорокам. Женщины этих краев носили и то и другое, точнее, одно и то же они, вероятно, называли по-разному.
Так, в том же Кашинском уезде "женщины носят кокошники, не весьма высокие, спереди унизанные бисером или вышитые шелком и гарусом. Некоторые надевают по праздничным дням тафтяные и других шелковых материй. Сверх кокошников повязываются белыми холстинными платками, зажиточные ж — бумажными и щелковыми". В Новоторжском уезде женщины "на головы надевают низкие кокошники, которые делаются выбойчатые и шелковые". В Осташковском у. — "носят сороки — шелковые и бумажные, сверх того повязываются платками". В Вышневолоцком уезде снова "женщины носят кокошники". В Краснохолмском у. "носят сороки, вышитые шелком. Сверх того повязываются платками шелковыми я холстинами". В Весьегонском уезде "женщины носят кокошники не очень высокие, спереди вышитые красным гарусом и шелком, у коих сзади поднизи бисерные. По праздникам употребляют шелковыя (кокошники, — Л. М.), сверх коих повязываются платками шелковыми, бумажными и холстинными, вышитыми по углам шолком и гарусом красного цвета или блестками". По Ржевскому уезду отмечены были на головах женщин лишь повойцы. А в Зубцовском у. "женщины носят повойцы и кокошники низкие, шитые шелком, а по праздникам — шелковые с позументом. Сверх кокошников покрываются покрывалами холстинными и шелковыми".
В сопряженных с Тверским краем уездах Московской губернии чаще встречаются кокошники того же типа. В Волоколамском у. "женщины носят кокошники низкие, шитые гарусом, бумагою и шелком, а по праздникам —шелковые с позументом". В Звенигородском у. у женщин "на головах кокошники и чепцы". Материалы Клинского уезда дают максимальное представление о многообразии моды. Здесь женщины "на головах имеют кокошники, зборники, сороки и чепцы простые, а кто поботатее — вышитые гарусом, шелком и золотом". В Дмитровском у. "на голове употребляют из разных материй кокошники и шитые золотом, шелком и бумагою сороки. Подвязываются так же разными платками". Наконец, в Московском уезде "на голове носят платки, кокошники, кички парчевыя и тафтяныя с позументом, прикрыты будучи шелковыми фатами с позументом и бумажными белокрайками". Это, конечно, сказано только о богатых.
Начиная с Московского уезда к югу все чаще встречаются кички как самостоятельный головной убор и особенно — сороки. Так, в Воскресенском у. "употребляют сороки и кокошники, вышитые шелками и золотом, а прочие — в повойниках". В Коломенском уезде "на головах носят кички и сороку, у некоторых шелками и золотом вышитые и выкладенныя позументом". Наконец, в самом южном уезде, Серпуховском: "на головах пестрыя и белыя сороки, а позаживнее — китайчатыя, в праздники — тафтяныя кокошники". Южнее, видимо, также чаще были сороки.
Наконец, о русском Севере. В Архангельском уезде в будни женщины носили зборник или повойник из шелковой или бумажной материи. "А лучшее употребляют кокошник, по приличным местам выложенный, смотря по достатку, серебрянными или золотыми гасиками. Жены достаточных мужей (имеют) кокошники с верхом, вышитом золотом, и жемчугом переды высаженные". Идучи в гости и в церковь, женщины употребляли "на голове чебак куний или соболий, а богатые — кораблик". Изредка в Архангельской округе встречались на женщинах старинные монашеского типа "подкапни". В Холмогорском уезде женщины, "в покоях будучи — носят косые кокошники (видимо, ярославского типа, — Л. М.) и зборники. А вне оных — разноцветные триухи, кораблики и чесаки (чебаки, — Л. М.)". В Онежском у. головные бабьи уборы — в набойчатых, камчатых, атласных и в других шелковых повойниках и кокошниках, обложенных золотыми или серебряными позументами". В Шенкурском у. — "шелковые, бумажные и набойчатые кокошники, фаты и чебаки. На шеях бисерные наборники". По соседней Олонецкой губернии наблюдатель лишь лаконично отметил, что на головах женщин: "сороки, повойники и платки". На юге России "на голове Женщины носят низкий цилиндрический убор, сделанный из красной и белой материй, а спереди и сзади вышитый или обшитый галуном. Под этот убор, называемый сорокой, оне прячут волосы.
Девка красна
до замужества
Резко отличен головной убор у крестьянских девушек. В XVIII в. они носили так называемые "перевязки" или "повязки" (это широкая полоска ткани с украшенной налобной частью, называемой челкой, почелком и т.п.). По И. Георги, девичий убор "состоит из ленты, в косу вплетаемой, которая будучи заплетена втрое, висит над затылком, а спереди составляет убор сей род коронки из поэаментов или золотой сетки. Так же косники (то есть полоски ткани, шнура, лент, сшитые в виде треугольника, — Л. М.) бисерные, привязанные к косе". В Архангельском уезде "девки повседневно ленту вокруг головы и с гасом по лбу повясок. В праздники — чюлки или вьюнки, бисером, а некоторые — жемчугом высаженные, на затылке привешены лапости (точнее, лопасти, — Л. М.) из шелковой материи и по концам золотом обшиты или серебряною широкою сеткою. На шеях перла или наборошники бисерные. В ушах — серебряные серги".
В Шенкурском у. девичий убор составляют "бисерные почелки, шелковые широкие ленты с савязками... фаты и чебаки". В Онежском уезде "девки носят бисерные челки, золотые, шелковые и набойчатые повяски. На шее бабы и девки повязывают бисерные или дешевого жемчуга наборочные, серебряные цепочки. В уши вкладывают серебреные сережки". Тот же тип головного девичьего убора был и в Тверской губернии. Так, в Тверском у. "носят повяски и ленты шелковыя, мишурныя. На шеях повязывают из простых разноцветных камней ожерелья и на косах — бисерные кисти". В Кашинском у. "повяски тафтяныя, а друтия — шелковыя, мишурныя и золотые. В косы вплетают алыя и других цветов шелковые ленты", а на шеях те же ожерелья из каменьев и широкие ленты. В Весьегонском уезде у женщин и девушек на шее были бисерные ожерелья, а в Вышневолоцком — "пронизочные и бисерные ожерелья". Повязки и ленты носили девушки из Можайского, Весьегонского уездов. Повязки у девушек отмечены также в описании Нерехтского уезда. В Краснохолмском у. "девки носят ленты в косах. Кроме того в косы вплетают бисерные кисти". В Вышневолоцком у. в косы вплетали ленты, а на головах были "миширные и шелковые с позументом повязки". В подмосковных уездах девушки и женщины носили "серьги в ушах большие, длинные, с толстыми кольцами о двух или трех подвесках". Это отмечено по Московскому, Рузскому и Серпуховскому уездам (в последних двух серьги были "длинный с подвесками"). И. Георги отмечал, что женщины и девушки "на шее имеют бисерные ожерелья, гранатки, цепочки своего рукоделия, серьги длинные бисерные, кольца медные или серебряные на пальцах ручных". В Весьегонском у. кресты носили на бисерных цепочках. На юге России "девушки же повязывают голову белой повязкой, а волосы заплетают в одну плоскую косу. Серьги носятся всеми. Оне обыкновенно состоят из небольшого кольца и подвешенных к нему кораллов. Девушки носят коралловые нитки и вокруг шеи".
Купи шубу крытую,
а одежду шитую
Наконец, несколько слов о женских шубах. По покрою женские овчинные шубы практически не отличались от мужских. В описании Клинского уезда так и сказано: "а в зимнее время сверх летней носят одежду, сходную с мужчинами". В Кашинском у. "в зимнее время как мужчины, так и женщины носят одинакового покроя овчинныя шубы нагольные или покрытые толстою белою холстиною", то есть самым дешевым материалом. Чаще всего покрывали холстиной, удлиняя срок ношения, именно женские шубы, поскольку мужчины, как правило, поверх шуб зимою носили кафтаны. Подобная практика у женщин нам встретилась лишь в описании Коломенского уезда: "зимою — нагольные овчинные шубы, сверху коих надевают белые тонкие суконные шушуны, а позажиточнее — в шубах, крытых китайкою и камкою". Таким образом, покрывать тканью шубу — дело не дешевое. Поэтому часто женщины ходили в одних нагольных шубах. Так, в Бронницком у. у женщин "зимою — шерстяные (то есть овчинные, — Л. М.) шубы нагольные, а у некоторых — крытые крашениною и китайкою". В Волоколамском у. "по зимам носят шубы нагольные, у некоторых же покрытые крашениною". Наиболее четко разделена практика бедных и тех, кто побогаче, в описании Зубцовского уезда: "по зимам носят шубы нагольные, а побогатее — покрытые крашениной... "
В некоторых районах встречались женские шубы особого покроя. Так, в Ржевском у. "по зимам (женщины, — Л. М.) надевают овчинные широкие шубы нагольные с большим из черной овчины воротником, называемые бармихами". "По зимам носят нагольные шубы и бармихи" и в Осташковском уезде. Наконец, в столичном Московском уезде, где промысловый отход был сильно развит и жизненный уровень крестьянства чуть выше обычного, крытые тканью шубы были явлением обычным ("зимою же сверх употребляемой одежды носят крашенинные шубы, а в праздники — на заячьем меху, покрытые китайкою", то есть довольно дорогим материалом).
Хоть жмут — да коты,
просторны — да лапти
Несколько больше расход крестьянской семьи был и на женскую обувь. Сразу же оговоримся, что основная масса и замужних женщин, и девушек носила лапти, хотя онучи у женщин часто были более изящными. И. Георги писал, что женщины "ноги обувают в онучи шерстяные или холстяные, а иногда — в шерстяные чулки. Лапти — с оборами черными шерстяными, а инде из тонких веревочек". Так же как и у мужчин, ношение кожаной обуви женщинами зависело от уровня развития экономики района. Там, где развиты промыслы, вблизи крупных рек и больших трактов, чаще носили кожаную обувь. В целом же даже у женщины она была редкостью Так, в Новоторжском уезде женщины "носят лапти". Типы женской кожаной обуви очень немногочисленны. Это сапоги, коты и башмаки. Женские коты, по свидетельству И. Георги, "род полусапогов без голенищей, отороченные красным сукном или сафьяном". Коты могли быть "круглые" и "высокие" спереди. Башмаки были, видимо, дороже котов. В частности, в Краснохолмском уезде женщины носили "лапти и коты, но редко — в башмаках". Еще один вид женской обуви — упоки, представляющие собой, вероятно, более грубый вариант котов. В XVIII в., как уже говорилось, появляются и шерстяные упоки. Так, в Осташковском у. женщины носили "лапти и упоки и шерстяные оборы". В Кашинском у. "обувь женская состоит в лаптях, башмаках и упоках". В Рузском и Серпуховском уездах женщины "обуваются в лапти, а некоторые в башмаки и шерстяные чулки". Наблюдатель по Можайскому у. отметил, что "обувь мужчин и женщин одинакая: по праздникам носят сапоги и коты или бахилы, а в будни — лапти, плетеные из молодой липовой коры". В Тверском у. "обувь женская состоит в лаптях и сапогах", в Зубцовском и Волоколамском у. — "в лаптях, сапогах и башмаках". Наблюдатель по Старицкому уезду выделил девушек: "девки покупают ленты, носят по праздникам сапоги и новоторжские туфли с медными и железными скобами". В столичном Московском у. ситуация с женской обувью весьма контрастная: "некоторые всегда ходят в башмаках, а другие — в лаптях". Наконец, на Севере, где кожаная обувь — обычное явление, женщины Архангельского уезда придерживались весьма своеобразной моды: "в обувь употребляют разные башмаки: как в простые дни — кожаные, в праздничные дни — различных цветов суконные и других материй". Правда, в соседней Олонецкой губернии, видимо, не было такой моды. Все женщины носят "коты и башмаки. Во время полевых работ употребляют и лапти" (из березового лыка). Что касается Юга России, то тамошние женщины "ходят или в лаптях, или босиком".
В заключение упомянем о женских поясах. Это большей частью были покромки от сукон (в частности, в Весьегонском у. "подпоясываются покромками"), иногда это покромки дорогих цветных сукон (в Тверском у, "подпоясываются покромками красного сукна"). В богатых селениях подпояски более дорогие. Например, в Московском у. женщины имели шелковые пояса". А во Владимирской губернии девушки подпоясывались "или шелковыми астраханскими поясами или покромками от тонких сукон". На Юге России носили "пояса делаемые из редкой шерстяной ткани домашнего приготовления... красные или полосатые, иногда они заменяются платками".
Деньгам
нет заговенья
Подводя итог нашему краткому очерку о женской одежде русских крестьянок, следует отметить, что в ней доля покупных материалов гораздо больше, чем в мужской одежде. Ведь, скажем, тверской крестьянин в 80-е годы XVIII в. тратил на одежду в среднем в год около одного рубля ("на шапку, шляпу и рукавицы" — 97,5 коп.), иногда эта сумма была чуть больше (в 1781 г. в Можайске десяток "варит больших" стоил 1 р. 40 коп., десяток "шляп высоких русских" — 3 руб. 30 коп., то есть шляпа и рукавица стоили 47 коп.). Да и домашнего изготовления материал на мужскую одежду был довольно дешев (например, в Серпухове один аршин сермяжного сукна стоил в 1781 г. 15 коп., серого — 20 коп., белого — 20 коп.; один аршин льняного холста — 6 коп., посконного холста — 2,5 коп., в Можайске синяя рубашечная ткань — 9 коп. за аршин, а "портошная" — 11 коп., крашенина "алленая, синяя" — 11 коп. и т.п.261). А минимальный расход одежды на мужика (на примере дворового человека) был таков: "в 3 года по одной шубе и кафтану, шапка и рукавицы, и по две рубашки в год... и по одной паре онуч". Второй вариант расхода одежды на дворового очень близок к цитированному: в год рубашки — четыре, порток — трое, чулок шерстяных — одна пара, кафтан — в два года, шуба — в три года".
Материал на женскую праздничную одежду был намного дороже. Например, "ленты шелковые русские" — 55 коп. десяток, "платок бумажный" один — 80 коп., набойчатый платок — 22 коп., пестрядь александрийская один аршин 27 коп., кисея один аршин — 60 коп., ленты мишурные — 24 коп., чулки шерстяные — 2 р. 40 коп. за десяток, "кумач мелкий донской" — 2 р. 20 коп. за конец, сукно синее фабрики Хованского — 60 коп. за идин аршин. Такие женские украшения, как перстни, пуговицы, стоили дешево (серег медных сотня — 2 р. 20 коп., перстней медных сотня — 60 коп., пуговиц медных сотня — 26 коп., пуговиц оловянных сотня — 35 коп., перстней оловянных сотня — 24 коп, и т.д.). Но в целом траты были (с учетом доходных статей рядовой крестьянской семьи из 4-х человек в 5—10 руб.) немалые. Тверской крестьянин при составе семьи в 4 человека на женщину и детей должен был бы тратить в среднем в год 3 р. 27 коп. (при этом на детей, конечно, шла малая часть). И тем не менее среднего достатка крестьянин хотя и не дотягивал до такой суммы, однако старался угодить женской половине семьи. Наблюдатель жизни крестьян на русском Севере в этой связи отметил, что вообще во всей губернии (да и во всей, очевидно, Великороссии, — Л. М.) "праздничные наряды доведены до излишества, которыя покупают поселяне несоразмерною прибыткам крестьянским ценою".
На наш взгляд, причина столь "неразумного" расхода средств в том молчаливом уважении мужской половины крестьянства к своим женщинам за их тяжелый, непомерный труд в хозяйстве. Эту суровую долю русской женщины отметил в конце XVIII в. И. Георги: "Они весьма пекутся о чистоте в доме, прядут на самопрялках и на пряслице, ткут холстину и сермяжные сукна на станках... белят, валяют, красят, вяжут кружева... для утиральников и повязок, делают войлоки, стряпают кушанье, пекут хлебы, смотрят за домашнею живностию и вообще больше всех других европейских поселянок упражнены, можно сказать, до излишества, ибо сверх работ своих во весь почти год отправляют на дому и в поле те же работы, что и мущины, выключая немногих". И. Георги не стал раскрывать тяжелую полевую работу великорусских женщин, но можно ее несколько детализировать. Так, в описании Кашинского уезда Тверской губернии мы находим перечень именно женских работ: "Женщины чрез зиму прядут, кормят мелкую скотину и мужчинам в присмотре за крупною помогают. С марта по июнь ткут холсты и сукна, вышивают гарусом ширинки и платки, в огородах копают, садят овощи и помогают мужчинам в чищении лугов. В июне возят навоз и оный разбивают. В июле ходят на сенокос, лен полют, потом выбирают и рожь жать начинают. В августе продолжают жнитво, выбирают и стелят лен, овец стригут. В сентябре дожинают хлеб, огородные овощи убирают, мнут и треплют лен. В октябре и ноябре пособляют молотить". А вдовы еще и пашут, и боронят, и сеют. Да и в некоторых районах в обработке земли участвуют и все женщины (в Ржевском уезде, например, "женщины в озимую пашню боронят"). А в Вышневолоцком уезде в "несемьянистых хозяйствах женщины и косят, а иногда пашут". И так на Руси было многие столетия. Здесь уместно еще раз вспомнить Поучение к попам 1166 г. новгородского архиепископа Ильи, где, в частности, есть такие строки: "и жены, делающие страду, врежающеся, изметают: аще не зелие — без вины суть", то есть, если крестьянка на тяжелых полевых работах, повредив себе чем-то, сделает выкидыш и если она не принимала зелье, то вины ее в убийстве младенца нет. Разумеется, если православная церковь принимает такое постановление, то такие несчастья были, видимо, весьма распространенным явлением, что убедительно подтверждает условия тяжкого, надрывного труда русской женщины. Именно поэтому сельский уклад жизни создал как некую компенсацию обычай, допускающий щегольство, хотя и весьма скромное, русской женщины-труженицы. Именно поэтому крестьянская семья шла на некоторые траты, "но не столько от необходимости, сколько для щегольства и украшения ".
Однако необходимо отметить, что огромный вклад в изготовление праздничной, да и повседневной одежды вносила сама женщина, ибо она и пряла, и ткала, и шила сама. В описании Старицкого уезда отмечено, что "балахоны шьют из домашних холстин". В описании Краснохолмского у. наблюдатель подчеркнул, что крестьянские жены "ткут холсты, шьют рубашки, как на мужей, так и на детей. Дочери ж — девки — должны сами одеваться, а поэтому и сажают их по десятому году за гребень" (то есть за прядение льна). В описании Старицкого уезда подчеркивается, что "между крестьянами в обычае, дабы девки 16-ти летние одевались сами, не требуя от отца". Следовательно, свою одежду женщины шили сами. Недаром тверской бытописатель заметил, что великорусские крестьянки "платье надевают довольно стройно, но просторное и не стянутое". Замечание само по себе нелогично: либо стройное", то есть приталенное, сделанное "по фигуре, либо "просторное и не стянутое", то есть сшитое не по фигуре. Его определение, что платье довольно стройно", есть лишь проявление некоего снисхождения, дополненное вслед за этим и вовсе ханжеским замечанием, что, мол, такое самодельное, мешковатое платье "немало споспешествует здоровью". Как уже отмечалось, с осени примерно до марта женщины чесали лен и пряли. "Крестьянка в неделю отпряжет льну два фунта. Из тонкой пряжи выткается 3 аршина, из толстой — пять. А в зиму напрядет она на 80 аршин по цене 5—6 руб." С марта женщины начинают ткать холсты и полотна. "Прилежные крестьянки" ткут за 3 месяца от 50 до 80 аршин холста (то есть от 36 до 57,6 м).
Ориентируясь на производительность крестьянского ткача, при 11-часовом рабочем дне чистого труда, делающего узкое полотно длиною в 60 аршин за 46 дней ткачества при 9 днях подготовительных работ, можно оценить трудозатраты этих крестьянок. На изготовление 50 аршин при ежедневной 11-часовой работе необходимо 45 дней (36 м ткани, 80 см в день). На изготовление 80 аршин (57,6 м) при той же длительности ежедневного труда необходимо было 72 дня. И это при условии полного освобождения от других работ и забот. Но ведь от них крестьянку никто не освобождал. В итоге получается, что, ведя все работы по хозяйству и делая 50 аршин за 3 месяца, крестьянка ежедневно должна была тратить на ткачество 5,5 часа. А если за 3 месяца она умудрялась сделать 80 аршин, то в каждый из 90 дней она должна уделять ткачеству по 8,8 часа(!). Все эти расчеты основаны на реальных данных и свидетельствуют о воистину каторжной нагрузке русских крестьянок. А ведь когда на русском Севере женщин освобождали от забот по хозяйству, то за год они делали от 200 до 300 аршин холста. Так, в Шенкурском у. "взрослые девки и молодые вдовы чрез год, если нет иной работы", перепрядут льну от 30 фунтов до одного пуда, выткут холста от 200 до 300 аршин и более. Это означает, что, работая по 11 часов в день, они в год тратят от 180 до 270 дней, не считая времени, необходимого для прядения льна.
Вот так русской женщине XVIII века, да и предшествующих столетий, доставалась ее нарядная праздничная одежда. Подтверждение этому читаем в описании Старицкого уезда: "Женщины все сии наряды получают продажею холстов своей работы".
Однако, чтобы подороже продать холст, надо еще много труда положить, чтобы придать ему товарный вид. Вот лишь один из рецептов обработки (беления) домашнего холста: "Лутчее время зачинать белить майя с первых чисел... Сваря щелоку помочить в оном сутки и вынув вымоют в чистой воде или вместо того положат в гущу квасную на сутки. И выняв вымоют в чистой воде и высушат. Потом наболтав песку, то есть золы, в теплой воде в кадке так густо, чтоб к руке льнуло, и в том помочат, обваляя всю холстину, и положат в корчаги и нальют с той кадки щелоком и поставят в печь на сутки. И выняв песок или золу, смоют чисто и постелют на лужу (то есть на луг, — Л. М.) дни на 4 или на 5. А потом позоля так же, как выше написано, поставят на сутки в корчаге в печь, вынут и смоют в воде и постелют на траву на 5 дней. И всякой день бережно колотят и опять на траву постилают. И ежели покажетца еще суровато — так же парить один раз. Только смотреть, чтоб золою не проедало и желтых пятен не было. И для того чисто сполоскать и на траву разстилать. Потом чрез пять дней возмут березовой золы, просеют ситом и, занеся комами плоскими в кадке, положат в печь на дрова и зажгут. И, как раскалитца, нальют в кадку кипятку и ту перезжоную золу в комах положат в кипяток по розмеру, розмешают и тое холстину помочат. Потом положат в корчагу и, долив щелоком, поставят в печь на сутки. А ставят в такой жар, как хлебы садить надлежит. И выняв и вымыв чисто, выколотят (бережно) и зделают квасы, положа в сыворотку овсяной муки, заквасят. И в тот квас холстину кладут сутки на двои. А буде желта — на трои. Потом, чисто вымыв, высуша, наболтают в корчагу мыла, положат в нее холст, поставят в гарячую печь с утра до вечера, и выняв, вымыв начисто высушат и скатают". Вот так и завершается долгий труд русской крестьянки, связанный с проблемой крестьянской одежды.
Как известно, одежда — важнейший признак богатства или бедности социума в целом — свидетельствует о весьма скромных возможностях российского общества. Суровые природно-климатические условия объективно требовали существенно больших расходов на одежду сельских жителей, чем в большинстве регионов Западной Европы. Однако у сельских великорусов таких средств не было. В итоге весь народ деревенский, несмотря на суровую зиму и слякотную осень, ходил в лаптях и толстенных онучах. Крестьянские шубы были в ходу и зимой, и летом. Одежда носилась до последней возможности, что отразилось даже в пословицах и поговорках ("рубаха трут трутом: на плечах перегорела", "запили заплатки, загуляли лоскутки", "сапоги каши просят", "сапоги смазаны и дыры замазаны" и т.п.). Естественное стремление людей быть одетым получше при общем низком благосостоянии общества часто вызывало у соседей сарказм и насмешливое отношение ("лбом красится, а затылок вши едят", "одна нога в сапоге, другая в постоле, как смерд ни нарядится, а кус дерьма на себе унесет, в чем к обедне, в том и по сельди" и т.д.).
И тем не менее гибкая приспособленность русских людей поразительна. Лапти и онучи, вызывающие ошеломленное удивление иностранцев, в сложившихся психологических стереотипах находили полное оправдание (зимой в двойных онучах казалось теплее, чем в сапогах). И снова бросается в глаза: при малейшем увеличении дохода (за счет промыслов!) крестьянин старается купить сапоги, шляпу с меховым околышем, поясок из дорогого сукна и т.д.
Как уже говорилось, одежда и особенно украшения для женщин были предметом особых забот, и тут часто денег не жалели, хотя достигались женские наряды далеко не просто. Однако весьма важно, что основные компоненты одежды крестьянские женщины создавали своим трудом за счет сна и отдыха.
